Сэр Гай погладил свою короткую бороду.
      – Все это общепринятые домашние средства, – прокомментировал он. – А если у пациента в результате воспаления легких горячка, нервное возбуждение, головные боли, сильное сердцебиение, дрожание конечностей. Чем вы будете его лечить?
      На этот раз Мерри потребовалось чуточку больше времени на раздумье. Епископ откинулся в кресле и, прищурившись, смотрел на нее. По залу пронесся шепот.
      – Валерианой, – произнесла она наконец. – Стебель необходимо высушить, растереть в порошок, потом приготовить из него отвар из расчета одна щепотка порошка на пинту кипящей воды.
      Сэр Гай перестал ходить взад-вперед и вопросительно взглянул на отца Бартоломью, словно спрашивая, что делать дальше.
      – Спросите ее об отравах, – посоветовал священник. – Она призналась, что пыталась отравить настоятельницу монастыря Маунт-Грейс. Спросите, известно ли ей противоядие.
      Сэр Гай спросил.
      – Противоядием при отравлении беленой является козье молоко, вода с медом и семя горчицы, – ответила Мерри.
      – Имелось ли у вас хотя бы одно из названных противоядий, когда вы дали отраву настоятельнице Маунт-Грейс? – осведомился Бартоломью.
      – Да, – сказала Мерри. – Я не собиралась лишать жизни святую мать. Хотела только, чтобы она помучилась, как заставляла мучиться других.
      Бартоломью метнул взгляд на дверь, которая в этот момент открылась. В сопровождении двух гвардейцев в зал вошел рослый молодой человек в подбитом мехом плаще.
      Все поднялись со своих мест, включая епископа. С благоговейным трепетом Мерри осознала, что суд над ней почтил своим присутствием сам король. Она тоже попыталась встать, но ей велели оставаться на месте.
      – Ваше величество! – промолвил епископ, не скрывая изумления.
      Генрих небрежно махнул рукой.
      – Прошу вас, – произнес он, – продолжайте.
      Сопровождаемый гвардейцами, король прошел в конец зала, по пути бросив вызывающий взгляд на Люка.
      Что мог означать визит короля, подумала Мерри, невольно взглянув на Люка. Улыбка тронула его губы, и у Мерри отлегло от сердца. Его глаза, устремленные на нее, казалось, говорили: «Все будет хорошо, любимая».
      Бартоломью понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями. Он снова переключил внимание на королевского лекаря.
      – Сэр Гай из Гаскони, что вы можете сообщить суду относительно познаний этой леди в применении трав?
      Сэр Гай устремил взгляд в дальний конец зала, где находился король.
      – Дать обстоятельный ответ на этот вопрос прямо сейчас не представляется возможным. Над этим надо хорошенько поразмыслить, – с глубокомысленным видом произнес он.
      По залу пронесся шепот.
      – Но, – продолжал сэр Гай, – если бы я вдруг заболел, то предпочел бы, чтобы меня лечила эта женщина, а не кровососы, которые практикуют в Лондоне.
      В этот миг Мерри поняла, что лишь благодаря Люку сэр Гай, личный лекарь короля, и сам король почтили своим присутствием суд. Значит, Люк нашел доказательства, что Амалия пыталась отравить его деда. Иначе он не смог бы воздействовать на Генриха.
      – Приведите следующего свидетеля, – велел епископ.
      – Суд вызывает лорда Йена, барона Айверсли, и его супругу.
      Мерри была вне себя от счастья. Барон и баронесса прошли к помосту.
      Они говорили о том, что Мерри не только вернула барона к жизни, но и озарила светом их мрачный мир.
      – Есть ли еще свидетели? – справился епископ у Бартоломью.
      Бартоломью махнул рукой:
      – Нет, ваша честь. Свидетелей больше нет.
      – Готовы ли вы произнести заключительное слово?
      Священнослужитель кашлянул.
      – Поскольку заключительное слово надлежало произнести отцу Моро, я прошу предоставить эту честь сэру Люку Ленуару, главному землепользователю его величества.
      – Супругу обвиняемой, – добавил епископ.
      – Совершенно верно, – подтвердил Бартоломью.
      Епископ нахмурился. Просьба противоречила установленным правилам. С другой стороны, он обещал позволить сэру Люку свидетельствовать на суде в пользу жены. Он отыскал Люка в толпе.
      – Вы готовы обратиться с речью к господам присяжным, сэр Люк? – осведомился епископ.
      – Да, ваша честь, – твердо ответил Люк.
      – Так тому и быть, – произнес епископ.
      Люк поднялся и направился к помосту. Все взгляды были устремлены на него. Облаченный в темно-зеленую тунику из чесаной шерсти, плотно облегавшей его крепкие мускулы, он не мог не вызывать восхищения своей воинской статью. Но когда он со всей убежденностью рассказал о причинах, побудивших его перелезть через монастырскую стену, стало ясно, почему король выбрал его своим личным представителем для участия в самых сложных переговорах.
      Как и многие военачальники, которых он склонил в свое время к миру, собравшиеся ощутили его целеустремленность и прямоту.
      Мерри облегченно вздохнула.
      – Милостивые государи! – Люк повернулся к присяжным. – Вы подвергли суду не ту душу. Если кто и должен сидеть на этой скамье, так это я. Ведь это я перелез через монастырскую стену Маунт-Грейс и спас леди от сожжения на костре. Она хотела сгореть, но не потому, что раскаивалась за содеянные злодеяния, а потому, что окружающий мир проявлял к ней противоестественную жестокость.
      Он уже коротко изложил муки, что претерпела Мерри от рук других людей.
      – Монастырь является местом мирного созерцания! Как можно обрести умиротворение и покой, когда тебя гонят, как зверя? – Он повернулся в сторону настоятельницы, кипевшей злобой в дальнем углу зала. – Настоятельница Маунт-Грейс без разрешения Святого престола осудила и приговорила невинную душу к смерти. Более того, она собиралась сжечь ее в монастыре, чтобы скрыть акт отвратительного возмездия от остального мира. Усмотрев в этом акте ужасающее преступление, я взял несчастную жертву под свою защиту и сопроводил в безопасное место. Мы выслушали противоречивые свидетельства о действительной натуре обвиняемой. Что касается тех, кто считает ее ведьмой. Оуэн Эйлсуит и Дональд Тиз – невежды, наемники, их россказни не более чем вымысел. Правда заключена в словах более уважаемых свидетелей, тех, кому искусство леди принесло добро, кто знал ее лично и постиг чистоту ее души. Я причисляю себя к числу последних, – добавил он, остановив взгляд на епископе. – Эта замечательная женщина научила меня творить добро не во имя долга, а во имя сострадания. По дороге в Хелмсли, куда мы ее сопровождали, на нас напала банда разбойников. Эта леди, – он указал на Мерри, – спасла мне жизнь. Я бы погиб, если бы не ее отвага и искусство целительницы. – Его голос дрогнул от едва сдерживаемых эмоций. – Ваш долг снять все выдвинутые против нее обвинения.
      Когда Люк закончил, кто-то в задних рядах зааплодировал. Это был король. Остальные последовали его примеру. В зале раздались одобрительные возгласы. Мерри душили слезы радости. Люк снова спас ее.

Эпилог