Мерри тем временем откинула одеяло с нижней части его тела, окунула в воду мочалку, отжала, прошлась ею по его здоровой ноге, что в значительной степени сняло напряжение, чего нельзя было сказать о желании, которое возрастало с каждой минутой.
Его мужская плоть восстала. Теперь Мерри должна понять, что он все чувствует, и сделать соответствующие выводы!
Наконец ее рука замерла. Люк ждал, что она опустит одеяло, и снова попытался разомкнуть веки, но безуспешно.
– Тебе снится сон? – спросила она, снова взяв мочалку.
Когда она слегка задела его копье, Люк затаил дыхание. Было ли ее прикосновение намеренным?
О да. Она нежно провела пальцем по мошонке, затем пробежала ладонью по всей длине члена и повторила это несколько раз, возбуждая его все больше и больше.
Его тело содрогнулось от экстаза.
Люк приоткрыл глаза.
Она посмотрела на него и ахнула.
– Ты был в сознании! – в ужасе воскликнула Мерри и отвернулась.
Люк едва заметно кивнул.
«Не расстраивайся, Мерри. Это было изумительно».
Даже не оглянувшись, Мерри бросилась вон из комнаты.
Люк обругал себя. Зачем он признался, что был в сознании? Он вспомнил, как растерялась Мерри в таверне, сбитая с толку его отчуждением. Как он мог так унизить ее?
Он дал ей ясно понять, что их единственная ночь в Айверсли ничего не значила для него. И все же он снова выдал свое физическое влечение к ней, капитулировав под влиянием ее прикосновений. Все это делало их неизбежное расставание более тягостным не только для нее, но и для него.
Он снова задумался над возможностью сделать Мерри своей любовницей.
Куда подевались цели, которым он до сих пор твердо следовал? Он мечтал владеть Арунделом. Он почти достиг респектабельного положения, к которому стремился, и не мог позволить страсти, испытываемой к Мерри, разрушить все его планы.
И все же стоило ему снова представить ее нежные руки, ее искреннее желание доставить ему удовольствие, как его тело тут же предательски отреагировало и плоть подала признаки жизни, желая снова испытать наслаждение, которое Мерри столь бескорыстно ему подарила.
Мерри заметила, что Кит перебрался с изножья кровати к изголовью и свернулся клубочком рядом с ней. Его громкое мурлыканье заглушало звуки, доносившиеся со двора, и далекое скандирование толпы у ворот.
Пресвятая Богородица! Как же ей стыдно! Она думала, что Люк пребывает в беспамятстве. Она даже спросила его, не снится ли ему сон, но он не произнес ни слова. Ни слова! Тогда она поддалась своим сладострастным фантазиям, полагая, что он об этом никогда не узнает.
Мерри снова застонала, и на ее щеку скатилась горячая слеза. Как низко она пала в его глазах!
Видя, что он возбудился от ее прикосновений, Мерри захотела, чтобы он испытал наслаждение. Он заслужил награду за то, что, несмотря на ее упреки, бросился ее спасать и рисковал жизнью, выступив против отряда охотников за наживой.
Ее благородный рыцарь. Он снова и снова приходил ей на помощь, ничего не требуя взамен. Она вздохнула. Не так-то легко быть человеком чести, преданным слугой принца.
Неудивительно, что после их ночи в Айверсли он отстранился от нее. Это был единственный способ уберечь ее от глупых грез.
Она никогда больше не сможет посмотреть ему в глаза. Ухаживать за ним теперь будет горничная Мегги. Но сама эта мысль вызвала у нее острый приступ ревности. Конечно, Мегги не придется его мыть, как это делала Мерри, она будет приносить ему еду и убирать. Люк на пути к выздоровлению. Он сам сможет мыться, обрабатывать рану мазью и делать себе перевязки. Он больше в ней не нуждается.
Он больше в ней не нуждается. Значит, все кончено. Свой долг она Фениксу вернула. Не имея больше цели, она будет проводить дни в безделье, заточенная в стенах Хелмсли. Правда, лишь в том случае, если Рубака позволит ей остаться.
Толпа у ворот неистовствовала. Некоторые швыряли через стену камни. Кто-то запустил в крытую тростником крышу зажженную стрелу.
Случится чудо, если муж сестры позволит ей остаться. Зачем ему это нужно, если он даже не сможет открыть ворота? Они жили, как в осаде, расходуя провизию из запасов, вместо того чтобы есть свежие продукты с полей. И все это они терпели из-за Мерри, встречи с которой Рубака избегал всеми правдами и неправдами. Но она его не винила.
В отчаянии Мерри закрыла глаза. Останется ли она в Хелмсли или попадет в руки охотников за наживой, которые передадут ее церкви, судьба у нее незавидная. В любом случае она обречена мечтать о мужчине, который никогда не будет ей принадлежать.
Мерри не жалела, что Люк появился в ее жизни. Благодаря ему она узнала, что семья все еще любит ее, что она может применять свое искусство с добрыми намерениями и находить в этом удовлетворение. Но за все в жизни приходится платить. Мерри пришлось заплатить собственным разбитым сердцем.
Мерри не знала, когда именно полюбила Феникса. То ли когда он вынес ее из огня в монастыре, то ли когда первый раз поцеловал. А может быть, в ту ночь, когда показал ей разницу между насилием и любовью.
Единственное, что Мерри знала, – ее сердце ей больше не принадлежит. Мерри отдала его Люку Ленуару.
Глава 13
Люк сел в постели – единственная дань вежливости, какую он мог себе позволить из-за раненой ноги. Вплывшая в комнату женщина не была горничной Мегги, которая приносила ему еду и баночки с мазями и убирала грязные повязки. Не была она и Мерри, которую он жаждал увидеть и просил позвать, но она так и не пришла.
Женщина, которую увидел Люк, обладала поразительным сходством с той, которая завладела его мыслями. Леди Кларисса была выше Мерри, и ее рыжие волосы имели мягкий золотистый оттенок. На ней было великолепное платье из бордового шелка.
– Добрый день, – пробормотал он, чувствуя себя оборванцем в замызганной серой тунике и коротких штанах.
Леди Кларисса не ответила на приветствие, лишь окинула его критическим взглядом. Люк попытался встать.
– Пожалуйста, – заговорила наконец женщина, – не беспокойтесь.
Он снова опустился на кровать. Судя по ее тону, его смерть принесла бы ей облегчение.
– Вы неплохо выглядите, – промолвила леди Кларисса, бросив взгляд на его забинтованное бедро, закрытое короткой штаниной. – Моя сестра спасла вам жизнь. Надеюсь, вам это известно.
– Насколько я понимаю, вы хозяйка замка?
– Я – Кларисса, сестра Мерри, – представилась она и отошла к окну, чтобы закрыть хлопающие ставни и заглушить голоса у ворот. – Вряд ли вы меня помните. Когда Мерри вас привезла, вы не подавали признаков жизни. – Леди продолжала его разглядывать. – Первую неделю мы дежурили с Мерри у вашей постели. Я была уверена, что вы умрете.
Люку снова показалось, что его живучесть ее разочаровала.
– Благодарю вас за заботу, – ответил Люк, стараясь быть максимально вежливым.
В конце концов это возымело действие. Дама вздохнула.
– Мерри сказала, что вы очень добры, – заметила она. – Впрочем, я сомневаюсь на сей счет.
– Неужели?
– Должно быть, вы ее чем-то расстроили.
Люка бросило в жар.
– Расстроил?
Не могла же Мерри рассказать Клариссе о том, что произошло.
– Она целую неделю не выходит из своей комнаты и отказывается есть. Интересно, что такого вы ей сказали?
С таким же успехом леди могла бы забросать его яйцами. Люк покраснел, и леди это заметила. Она сделала шаг или два в его направлении, заставив Люка осторожно отодвинуться назад.
– Возможно, вы – Феникс, сэр Люк Ленуар, – произнесла она с металлом в голосе, – ничем не отличаетесь от простого смертного, поскольку вам свойственны те же желания, что и всем остальным. Сестра говорит, что вы благородны. Так докажите это и попросите ее руки. – Она жестом отмела возражение, готовое сорваться с его языка. – Пока вы этого не сделаете, – добавила леди Кларисса, – я буду считать вас виновным в том, что с ней сейчас происходит.
Люк помолчал, пытаясь осмыслить сказанное, и спросил:
– Она нездорова?
Кларисса сердито взглянула на него:
– Говорю же вам, она отказывается есть. Ей не хочется жить.
Он судорожно сглотнул, во рту пересохло.
– Попросите ее прийти ко мне, – произнес он. – Я бы сам к ней пошел, но рана не позволяет.
Леди нетерпеливо топнула ногой.
– Я попытаюсь, – ответила она мрачно. – Если вы каким-то образом ее оскорбили, то должны немедленно принести извинения.
Леди Кларисса бросила на Люка многозначительный взгляд и выплыла из комнаты.
Люк рухнул на подушки. Он так и не спросил у сестры Мерри, что за толпа собралась у ворот. Святые угодники! Мерри избегает его из чувства стыда, в то время как стыдиться ей нечего. Она дала ему то, в чем он так остро нуждался. Если кому и следовало мучиться угрызениями совести, так это ему: у него не хватило силы воли остановить девушку. Да, именно его слабость послужила причиной ее страданий и добровольного заточения в комнате. Если бы он мог с ней поговорить, наверняка развеял бы ее сомнения.
Но беспокоили его не только душевные страдания Мерри. Кларисса пришла к выводу, что он опозорил ее сестру. Вряд ли Мерри рассказала леди Клариссе об их отношениях. Сестра сама догадалась. Сработала женская интуиция. Леди Кларисса потребовала, чтобы он женился на Мерри.
Сама по себе идея представлялась абсурдной. Леди должна была понимать, что невесту для Люка мог выбрать только принц. Да и у самого Люка не было ни малейшего желания взять Мерри в жены.
Люк представил себе ее в замке Арундел, одетой по последней придворной моде, с аметистовым поясом на бедрах. Она изумляла бы слуг своими распущенными волосами, а также поисками трав в саду. Жившие с ним сироты непременно полюбили бы ее, ибо по складу своего характера она охотно проказничала бы вместе с ними. Интересно, как отнесся бы ко всему этому его дед? Сэр Вильгельм никогда не жил по правилам, делал все, что ему заблагорассудится. Амалия ему не нравилась. Это Люк знал наверняка.
Вспомнив об Амалии, Люк подумал, что был бы не прочь жениться на Мерри. Но только Амалия могла сделать его владельцем Арундела.
О том, чтобы потерять замок деда, не могло быть и речи. Неся службу при дворе Матильды, Люк ни на минуту не забывал об Арунделе. Он сражался за отца Генриха в Руане. Спас Генриху жизнь и поклялся ему в вечной верности. В награду принц осыпал его почестями и обременил множеством бессмысленных обязанностей, как, например, снос незаконных крепостей. Люк из кожи вон лез, чтобы стать владельцем Арундела.
Он не мог распоряжаться собственной жизнью. И последнее время это все чаще его тяготило. Генрих посылал его в самые отдаленные уголки королевства, в то время как Люк стремился находиться у постели умирающего деда, лорда Вильгельма д'Албини.
Деда Люк уважал гораздо больше, чем принца.
Дед никогда не лебезил перед королем Стефаном. Выказал ему свое презрение, выступив на стороне Матильды в годы гражданского противостояния, и все же усидел на своей земле.
Люк подумал, что нисколько не похож в этом отношении на деда, и испытал чувство стыда. Он беспрекословно исполнял приказы своего суверена, стараясь заглушить голос совести.
Люк понимал, что не следует рушить стены замка Айверсли и причинять страдания барону и баронессе, но выполнил приказ принца.
Вспомнив ночь, проведенную с Мерри, Люк не представлял себе, как будет строить брачные отношения с Амалией.
Люк устал от нахлынувших на него мыслей. Последние две недели он только и делал, что размышлял. Мерри не погрешила против истины, сказав, что он – марионетка тирана.
Необходимо коренным образом изменить свою жизнь, положить конец разрушению Айверсли и изгнать из памяти образ лорда Йена, маячившего в окне. Не нужно жертвовать совестью в угоду долгу! Он не станет больше выполнять все безрассудные приказы принца, пусть даже тот лишит его власти.
У Люка словно груз с плеч свалился. Он с облегчением вздохнул. Он немедленно отправит своим людям в Айверсли послание, чтобы прекратили разрушение стены и восстановили ту ее часть, которая уже разрушена, и приехали к нему в Хелмсли. Отсюда он поведет их домой и, если повезет, то еще застанет деда живым.
Почувствовав, как улучшилось его настроение, Люк взялся за пергамент и чернила, которые ему принесли по его просьбе. Но тут он задумался. Что делать с Мерри и просьбой леди Клариссы?
Он не обязан на ней жениться. Мерри знала, что он обручен, и не льстила себя надеждами. В то же время он ее обесчестил.
Он напишет ей письмо и всю вину возьмет на себя и принесет извинения. Что бы ни говорила леди Кларисса, он Мерри ничем не обязан.
Или обязан?
Мерри с трудом подавила желание скомкать послание и вышвырнуть в окно. Но тогда его прочел бы кто-нибудь посторонний, а этого она не могла допустить.
«
К концу недели я покину Хелмсли. Благодарю тебя за то, что ухаживала за мной. После страшного ранения останется только шрам. Я даже не буду хромать. Ты целительница выше всяких похвал. Оставляю тебя на попечение твоей семьи, твоя сестра не даст тебя в обиду.
Не кори себя за то, что произошло между нами. Как бы то ни было, знакомство с тобой изменило меня к лучшему. Твоя красота покорила меня, и я воспользовался твоей щедростью. За эту слабость прошу у тебя прощения. За воспоминания – благодарю.
Если тебе понадобится моя поддержка в церковном суде, сообщи.
Твой Люк».
Буквы поплыли у Мерри перед глазами.
Он просит у нее прощения. Но за что? Она знала, что он обручен, но влюбилась в него. И отдалась, ни на что не надеясь.
К горлу снова подступила тошнота. Вскочив с постели, Мерри бросилась к окну и стала хватать ртом прохладный осенний воздух.
До нее донеслись крики у ворот. Толпа росла день ото дня. Некоторые раскинули в полях шатры, чтобы не ночевать под открытым небом. Порой Мерри различала слово «ведьма». От страха ее бросало то в жар, то в холод. Время от времени Рубака отдавал лучникам приказ разогнать толпу, но она снова собиралась.
Мерри привстала на цыпочки и увидела шатающихся без дела крестьян. Если бы она сдалась на их милость, как хотела несколько дней назад, ее уже не было бы в живых. Она бы никогда не узнала о чуде, заставившем ее встретить новый день с надеждой.
Девушка коснулась живота. Люк уезжает, но он оставил ей утешение, наполнил смыслом ее жизнь.
Она поняла это накануне. Месячные задержались на семь дней.
При мысли, что она понесла, у Мерри радостно екнуло сердце. Она распахнула окна и попросила принести ей еду.
Глядя на неровные холмы вдали, ставшие цвета спелой пшеницы, Мерри не знала, стоит ли сказать об этом Люку, и решила не говорить. Он – главный землепользователь, обрученный с кузиной короля. Она – беглянка, разыскиваемая церковью.
Если ей будет грозить беда, она отправит ребенка к Люку: Феникс непременно позаботится о нем, как и обещал.
– Прощай, прекрасный Феникс, – прошептала она, представив его скачущим на коне. Ей вспомнился отрывок из его письма:
«
Не кори себя за то, что произошло между нами. Как бы то ни было, знакомство с тобой изменило меня к лучшему».
Губы Мерри изогнулись в печальной ироничной улыбке. Их встреча ее тоже изменила к лучшему. Она больше не жаждала смерти, никого не проклинала. Стала добрее.
– Решили прогуляться, сэр Люк?
От неожиданности Люк вздрогнул и остановился. Мгновение назад в зале никого не было. Так по крайней мере ему казалось. Видимо, за то время, что он лежал, прикованный к постели, его бдительность ослабла.
Рубака, сидевший в кресле у камина, поднялся, положив на сиденье толстый фолиант. Он пристально смотрел на Люка.
Люк вспомнил о послании, которое держал у себя на поясе, и подумал, что нет никакого смысла скрывать от Рубаки намерение вызвать сюда свою армию. С другой стороны, излишняя осведомленность Рубаки представляла для Люка определенную опасность. Он непременно расскажет об этом своей чересчур активной супруге, и та вновь попытается женить Люка на Мерри.
– Я подумал, что прогулка во внутреннем дворе пойдет мне на пользу, – ответил Люк.
На самом деле он направлялся к казармам, чтобы передать послание одному из солдат.
– Отлично, – произнес Рубака. – Охотно составлю вам компанию.
– Благодарю вас, – сквозь зубы процедил Люк и двинулся к выходу.
– Как ваша рана? – справился Рубака.
Люк поморщился.
– Грех жаловаться, слава Богу, что я выжил.
– Следует признать, что у Мерри талант к естественным наукам, – произнес Рубака. – Жаль, что здесь нет университетов. Она могла бы добиться больших успехов в медицине.
Люк представил себе Мерри в Оксфорде, среди молодых людей в университетских шапочках. Женись он на Мерри, это было бы возможно, но Люк не собирается на ней жениться.
Спускаясь с лестницы, Люк, обливаясь потом, остановился на последней ступеньке и привалился спиной к стене. Через открытую дверь он видел казарму, к которой направлялся.
Рубака тоже остановился и лениво прислонился к противоположной стене. Его сверлящий взгляд действовал Люку на нервы.
Оттолкнувшись от стены, Люк перешагнул порог. «Трус», – обругал он себя и двинулся дальше. Но вдруг споткнулся и от пронзившей его боли едва не упал на колени. Согнувшись пополам, он ощутил на плече руку Рубаки. И тут до него донеслись крики толпы у ворот. Услышав их впервые, он решил, что за стенами замка устроили праздник, но, видимо, ошибся, поскольку Рубака не принимал в нем участия. Когда Люк спросил об этом Мегги, служанку, та пробормотала что-то невразумительное и убежала.
Потихоньку разгибаясь, Люк почувствовал, что штанина увлажнилась. Это означало, что рана снова начала кровоточить.
Прерывисто дыша, он выпрямился во весь рост и взглянул Рубаке в глаза.
– Не передадите ли вы моим людям послание? – спросил Люк, чувствуя, что сам не в силах этого сделать.
– Разумеется, – ответил Рубака.
Люк вынул из-за пояса свернутый в трубку пергамент и сказал:
– Можете его прочитать.
Бегло просмотрев послание, Рубака сказал:
– Правильное решение. Появление вашей армии разгонит недовольных. Мы представим все таким образом, будто королевская армия прибыла за моей свояченицей.
Люк с недоумением уставился на Рубаку.
– О каких недовольных вы говорите?
Рубака жестом указал на толпу:
– Они требуют выдачи Мерри.
Люк не верил своим ушам.
– В ту ночь, когда вы сюда прибыли, прошел сильный дождь, погубивший урожай. И в этом обвинили Мерри, ведьму из Маунт-Грейс. Охотники за вознаграждением распространили слух, что она нашла здесь прибежище.
Люк судорожно сглотнул. Бедная Мерри! Неужели ее вечно будут травить, как дикого зверя?
– Вы полагаете, что армия сможет разогнать толпу?
– Должна, – произнес Рубака. – Ведь вы увезете Мерри отсюда связанную, как пленницу.
Люк опешил.
– Разве я говорил, что увезу Мерри с собой? Я обещал сэру Роджеру доставить ее в Хелмсли и выполнил свое обещание. А уж теперь вы позаботьтесь о ней. Это ваш долг.
– И вы еще говорите о долге, сэр Люк! – гневно воскликнул Рубака. – Вы соблазнили девушку, а теперь знать ее не желаете!
– Это она вам сказала? – возмутился Люк.
– Нет. Она ни словом о вас не обмолвилась.
– Тогда с какой стати вы меня обвиняете?
– Она ждет ребенка, – бросил Рубака.
– Что вы сказали?
– Ваше семя дало всходы. И вы должны поступить, как положено в таких случаях.
Потрясенный, Люк молча смотрел на Рубаку. Мерри ждет ребенка? Несмотря на его старания не допустить этого?
– Вы уверены?
– Моя жена редко ошибается.
Ребенок! Сын или дочь! Неожиданный дар, благословение небес! Нет. Страшный кошмар. Как он мог потерять контроль над собой? Излить семя в лоно Мерри?
Боже, как все осложнилось. Он не может жениться на Мерри. Девушке из Северного Йоркшира. Да еще обвиняемой в колдовстве!
– Послушайте, – обратился к нему Рубака, – Если вы увезете ее отсюда как пленницу, крестьяне решат, что закон счел необходимым вмешаться. Они вернутся на фермы и забудут о Мерри. Возможно, удастся ввести в заблуждение охотников за вознаграждением. Кто слышал о ней на юге Англии? Там не станут ее преследовать.
Люк покачал головой. Он был зол на себя. Зол на родственников Мерри. Они снова пытались навязать ее ему!
– Ее подвергнут гонениям по другому поводу, – мрачно произнес Люк. – Генрих будет недоволен. Я обручен с его кузиной.
В глазах Рубаки вспыхнули опасные огоньки.
– Если вы здесь умрете, – тихо произнес он с укоризной в голосе, – все подумают, что всему виной попавшая в рану зараза. Надеюсь, я ясно выразился?
Люк задумался.
Он с детства мечтал завладеть Арунделом. Разрыв помолвки с Амалией, кузиной принца, поставит под удар вопрос о его правонаследовании.
Зато ему не придется терпеть в своей постели Амалию, ее место займет Мерри. Ведь Генрих относится к нему скорее как к слуге, чем как к вассалу. Не пора ли стать независимым, как его дед, никогда не терявший чувства собственного достоинства?
Он родился бастардом и лишь ценой невероятных усилий добился высокого положения, став главным королевским землепользователем. Но ради этого пожертвовал собственным достоинством. Но для будущего ребенка Люк не хотел такой судьбы.
– Ну? – спросил Рубака, сжав кулак.
Люк провел рукой по своим длинным волосам и вздохнул.
– Зовите священника, – бросил он.
В этот миг он вдруг почувствовал прилив жизненных сил, его душа запела от восторга. Впервые Люк почувствовал себя свободным.
Он бросил вызов принцу. Мерри станет его женой и родит ему ребенка.
Но в следующий момент Люка охватили сомнения. Что, если Генрих разгневается и Люку придется выбирать между Мерри и Арунделом? Люк решил не думать об этом и положиться на судьбу.
Глава 14
Зычный голос Элреда Риво гремел на всю часовню. В воздухе поплыли клубы благовоний.
– Клянетесь ли вы, сэр Люк, своей честью и оружием заботиться о жене, любить ее и лелеять до конца дней своих?
Рука Люка, державшая руку Мерри, слегка задрожала.
Почему он согласился на ней жениться, думала Мерри. Кларисса ей объяснила, что Люк счел своим долгом отплатить ей за то, что она спасла ему жизнь, ну и, конечно же, питает к Мерри нежные чувства.
Мерри попыталась сама спросить об этом Люка прошлой ночью, когда впервые увиделась с ним после того ужасного случая, когда, полагая, что он в беспамятстве, позволила себе некоторые вольности, а увидев, что он в сознании, в ужасе убежала. Сейчас она могла убедиться, что Люка не избивали до потери сознания и не распинали на дыбе, вынуждая жениться на ней. Так что страхи ее были напрасны.
Люк поймал ее взгляд и слегка покраснел. Его усадили рядом с ней, предоставив им возможность поговорить. Но едва Мерри собралась с духом спросить его, действительно ли он хочет взять ее в жены, как перед ними появился поднос с вареными угрями, и Мерри стошнило от рыбного запаха. Мерри вынуждена была покинуть большой зал и больше не вернулась.
Утром в Хелмсли приехала ее младшая сестра. Мерри и Кларисса были несказанно рады и провели с ней остаток дня.
Мерри не переставала удивляться, глядя на Киндру, которую помнила ребенком. Сейчас это была взрослая девушка, но все с той же копной красновато-золотистых волос и ямочками на щеках, что придавало ей шаловливый вид. Хотя баронесса Ле Бург научила ее манерам высокородной леди, склонности к насмешливым репликам Киндра не утратила. Она великолепно изображала дородную леди Ле Бург и ее мужа, скупого барона, до слез насмешив сестер.
Мерри была готова весь день просплетничать с сестрами, но на послеобеденное время были назначены примерки. В рекордно короткий срок требовалось сшить свадебное платье и приданое. Четыре белошвейки трудились день и ночь не покладая рук. Стоя на табурете, подбадриваемая сестрами, Мерри готова была поверить, что в ее жизни произошел поворот к лучшему. Могущественный Феникс попросил ее руки в знак благодарности за то, что она спасла ему жизнь. Дни ее гонений близились к концу, ибо он собирался увезти ее в крепость на юге, где она начнет новую жизнь под именем леди Ленуар.
В то утро Мерри разбудили чуть свет, чтобы искупать, умастить маслом и надушить. Кларисса и Киндра уговорили ее поесть, но она испытывала отвращение к пище. После обеда Мерри нарядили в платье из алебастрового шелка. С поясом из драгоценных янтарных звеньев и таким же венцом на голове она едва могла узнать себя, стоя перед зеркалом, и готова была поверить, что Феникс действительно желал обладать ею. С янтарной диадемой на голове она выглядела величественной, как королева, и ничуть не походила на ведьму. Однако ее по-прежнему мучили сомнения.
Почему вдруг Люк разорвал помолвку с леди Амалией и взял в жены ведьму? Быть может, это Кларисса заставила его поступить подобным образом?
На Люке была туника цвета вина, которую ему наверняка дал Рубака. Шафранный плащ и усыпанный драгоценностями кинжал на поясе придавали ему официальный вид, и лишь подрагивание руки выдавало его эмоции. Но что оно означало? Что ему страшно произносить обет, что он боится будущего так же, как она? Или же он счастлив, что теперь Мерри принадлежит ему?
Когда Мерри произносила слова обета, у нее дрожали колени. Она боялась, что рухнет на каменный пол и изрыгнет на сапоги Люка содержимое своего желудка.
Но он сжал ее руку, и дурнота прошла. Завершающие слова клятвы Мерри произнесла вполне уверенно. Аббат велел им закрепить клятву поцелуем. Мерри охватила паника. С той ночи в Айверсли Люк ни разу ее не поцеловал.
Люк нежно коснулся кончиками пальцев ее щеки, избавив от страха. В следующий миг он наклонился, и Мерри закрыла глаза.
С нежностью, от которой у Мерри перехватило дыхание, он прижался губами к ее губам. В ней проснулось удивление. Ей хотелось поверить – о, как же ей хотелось поверить – в то, в чем пыталась убедить ее Кларисса; что Люк выбрал ее из чувства благодарности.
Он оторвался от ее губ и посмотрел на нее с чем-то вроде безрассудства в глазах.
– Ты красивая, жена, – произнес он, раздевая ее взглядом.
Жена! Ее сердце едва не выскочило из груди. Закружилась голова. Чтобы не упасть, Мерри схватилась за его тунику и провалилась в беспамятство.
– Как ты себя чувствуешь, Мерри? – без конца спрашивал Люк.
Мерри сидела на кровати, откинувшись на подушки.
– Хорошо, – заверила его Мерри, робко улыбаясь.
Она пришла в себя в комнате для гостей, переоборудованной в спальню и украшенной гирляндами роз. У постели сидел Люк. Но к ее огорчению, служанки прогнали его, сняли с Мерри подвенечное платье и, хотя солнце еще не зашло, надели на нее ночную рубашку, отделанную кружевом.
Мерри отказалась ужинать в большом зале, где накрыли столы. Ее тошнило от множества запахов. А главное – она мечтала уединиться со своим мужем. Ей все еще не верилось, что они обвенчались!
Он сидел на краю кровати, не сводя с нее глаз. Мерри глубоко тронуло, что Люк остался с ней, а не присоединился к гостям. Возможно, это означало, что он… но нет, она не настолько наивна. Конечно же, он женился на ней не по любви, а из чувства долга.
– Вот мы и поменялись местами, – произнесла Мерри, нарушив молчание. – Я – больная, а ты – лекарь.
Люк не улыбнулся, настроение у него было мрачное, о чем свидетельствовали стиснутые челюсти. Он, наверное, жалеет, что женился на ней.
– Спасибо, что выходила меня, – поблагодарил Люк, – спасла мне жизнь.
– Пожалуйста, – в тон ему ответила Мерри. Вот она причина, по которой он взял ее в жены. На его скулах заиграли желваки.
– Надеюсь, ты не испытываешь угрызений совести из-за того, что убила того юнца, который напал на меня, – неожиданно произнес он.
– Я не думаю об этом, – призналась Мерри. – Но если бы тебе снова грозила опасность, я не колеблясь поступила бы точно так же.
Мерри тут же пожалела о сказанном. Пусть бы он первым сделал признание.
– Ты прекрасная целительница. Сожалею, что препятствовал твоему стремлению пользовать барона Айверсли и Филиппа. Прими мои извинения.
Его официальность начала злить Мерри.
– Не по этой ли причине ты на мне женился? – спросила она.
– Отчасти да, – ответил Люк.
– А еще почему?
Он поднял взгляд, остановив его на уровне лифа ее расшитой ночной рубашки. Уверенная, что сквозь рисунок проглядывают соски, Мерри захотела прикрыться. Но тут он положил руку ей на живот и посмотрел ей в глаза.
Он знает! Знает, что она беременна. Но ведь она никому не говорила. Ни Клариссе, ни Киндре. Хранила это в тайне.
– Твоя сестра сказала, что ты носишь под сердцем моего ребенка. Это правда?
Мерри судорожно сглотнула.
– Откуда она знает? Я ей ничего не говорила. Я никогда не думала, что ты…
– Договаривай!
– Женишься на мне, – произнесла она с горечью. Люк поднялся. На его лице отразилась боль.
– Ты бы предпочла, чтобы мой ребенок родился бастардом? – Люк с трудом сдерживал гнев.
– Я не хотела стать для тебя обузой…
– Ребенок не обуза, – возразил Люк, подошел к очагу и стал смотреть на огонь.
Так вот оно что! Люк женился на ней ради ребенка! Это было для нее настоящим ударом.
– Я имела в виду не ребенка, говоря об обузе, – поправила она его, с трудом выталкивая слова из сжавшегося горла. – Ты говорил, что будешь содержать ребенка, если он появится. Но ты не упомянул, станешь ли содержать й меня. Поэтому я удивилась, зачем тебе эти хлопоты, если при этом тебе пришлось разорвать помолвку…
– Ребенок должен жить с отцом и матерью, ты согласна?
– Да, конечно, – закивала она. И все же, женившись на ней, Люк поступил неразумно. Генрих не простит ему этого. – Что скажет принц? – спросила Мерри.
