Люк смотрел на спящую жену, тронутый детской невинностью, с которой она обнимала подушку. В свете единственной тонкой свечи ее волосы пламенели, как расплавленное золото. Кожа ее после недавней ванны сияла. В покоях пахло жасмином, – видимо, она обнаружила в сундуке флакончики с маслом. Думала ли Мерри о нем, засыпая? События прошедшего дня заставили его усомниться в этом.
      Тяжело вздохнув, Люк поставил свечу на письменный стол и повернулся к умывальнику. Ему очень хотелось принять ванну, но жаль было будить Мерри.
      Он снял рубашку и подвигал плечами, чтобы снять мышечное напряжение. Угрозы Амалии не шли у него из головы и мешали расслабиться. Раздевшись догола, он стал растираться влажным полотенцем. По телу побежали мурашки. Беспокойные мысли, роившиеся в его мозгу после отъезда Амалии, вызывали неуверенность.
      Он собирался расторгнуть их помолвку таким образом, чтобы не задеть ее королевскую гордость. Надеялся, что у него будет время сделать это продуманно, осторожно – именно так он вел переговоры с сарацинскими воинами об освобождении заложников. Люк никак не ожидал встретить Амалию в Арунделе. Но что случилось, то случилось. Генрих никогда не простит ему этого. А значит, не признает его брака с Мерри.
      Возможно, за разрыв помолвки придется заплатить непомерно высокую цену. Пожертвовать Арунделом. Стоит ли его молодая жена такой потери? Он остановил на ней взгляд. Под одеялом вырисовывался плавный изгиб ее бедер и тонкая талия. Она выглядела такой хрупкой, что Люку невольно захотелось защитить ее. Она носит под сердцем его дитя. Он не мог допустить, чтобы кто-то посягнул на их будущее! Мерри и их ребенок имеют такое же право жить в Арунделе, как и он сам.
      Но принц никогда с этим не согласится. Люку придется выбирать между Арунделом и Мерри.
      Дед лежит на смертном одре и не может сказать, кто должен унаследовать Арундел. А если бы мог, Генрих скрепя сердце принял бы брак Люка. Но что теперь об этом говорить?
      Сэр Вильгельм превратился в живой скелет и впал в слабоумие. Он даже не узнал Люка. Даже Мерри бессильна ему помочь. Люк отжал мочалку и в поисках сухого полотенца краем глаза заметил, что Мерри проснулась и наблюдает за ним. В дрожащем пламени свечи она живо напомнила ему ту девушку, которую он впервые увидел, когда ее собирались сжечь на костре и привязали к столбу.
      – Прости, что разбудил, – извинился он и только сейчас вспомнил, что стоит перед ней обнаженный.
      Сняв с крючка полотенце, он обернул его вокруг бедер.
      Мерри выглядела подавленной и не произнесла ни слова.
      – Тебе нездоровится? – Люк направился к постели. Мерри вжалась в подушки. Он сел на край кровати.
      – Ты все еще сердишься на меня? – спросил Люк. – Я все сказал Амалии за ужином.
      Ему до боли хотелось прикоснуться к ней, вымолить прощение.
      Знала бы она, как Люк опасается за ее будущее, поняла бы, почему он вел себя так отчужденно последние две недели.
      Теперь, когда он больше всего нуждался в ее утешении, она лишила его своего тепла. Но ему некого в этом винить, кроме себя самого.
      – Она приходила ко мне, – сказала Мерри с равнодушным видом.
      – Ты говоришь об Амалии? И что она сказала?
      – Сказала, что я одна из твоих несчастных найденышей, – прошептала Мерри. – Что ты взял меня в жены из жалости.
      Пораженный, Люк не нашелся что ответить.
      – Она не знает, почему мы поженились, – бросил он.
      – Она знает, что я жду ребенка, – парировала Мерри. – Вероятно, ты сообщил ей об этом, чтобы оправдать свой поступок.
      Люк покачал головой, хотя точно не мог вспомнить, что именно сказал Амалии.
      – Она уверена, что принц не признает наш брак. Ты тоже на это рассчитывал, когда взял меня в жены? – В голосе ее прозвучало страдание.
      Люк подозревал, что у Амалии нет сердца, и теперь окончательно в этом убедился.
      – Ничего подобного, – возразил он, хотя так оно и было. – В любом случае признание брака вне компетенции Генриха, это решает епископ.
      Тут Люк вспомнил, что епископа назначил Генрих, и совсем пал духом.
      Мерри не сводила с него глаз.
      – Значит, ты не предполагал, что Генрих может не признать наш брак?
      – Послушай, Мерри, – ответил он уклончиво. – Я рисковал, когда женился на тебе, и мы оба это знали. Но никто не может нас разлучить, не так ли? – Он заставил себя улыбнуться, хотя чувствовал, что почва уходит из-под ног.
      – Зачем я тебе, Люк? – запальчиво спросила Мерри. Ему хотелось ее утешить, но он не находил слов.
      – Странный вопрос. – Люк прикинулся удивленным.
      – Зачем ты на мне женился? Что тебе от меня нужно?
      Ее вопрос поразил его в самое сердце, задев какие-то чувствительные струны, о существовании которых он не догадывался прежде и не был готов признать теперь. Тогда он отступил на безопасную позицию.
      – Я хочу, чтобы ты ухаживала за моим дедом, – ответил он, – чтобы мы вместе растили нашего ребенка.
      Мерри отвела глаза.
      – Вот для чего ты мне нужна, Мерри. – Люк наклонился и приник губами к ее губам. – И еще для этого, – добавил он, скользя губами по ее шее. – Не гони меня, – прошептал он. – Не отвергай.
      Он опустился еще ниже и сквозь ночную рубашку пощекотал носом ее грудь. Затем нашел соски.
      – Зачем ты это делаешь? – воскликнула Мерри. – За всю дорогу ты прикоснулся ко мне только раз.
      – Это значило бы унизить тебя в глазах моих солдат.
      – Ты унижаешь меня сейчас, – ответила Мерри, и глаза ее наполнились слезами.
      Она вырвалась из его объятий и отодвинулась на противоположный край кровати.
      Наступило тягостное молчание. Когда Мерри наконец заговорила, голос ее прозвучал на удивление спокойно:
      – Завтра я осмотрю твоего деда.
      Люк с облегчением уронил голову на подушку.
      – Больше я не буду спать в твоей комнате. – Мерри повернулась к Люку спиной.
      Ошеломленный, Люк отодвинулся от Мерри, не зная, как ее заставить изменить решение.
      Чего она от него хочет? Неужели думает, что его не волнует реакция Генриха? Какое она имеет право поступать с ним подобным образом! Ведь он выполнил свой долг и женился на ней.
      Боже праведный, надо же было ему встретить ее! Взяв ее в жены, Люк поставил на карту свое будущее!
      Но как бы то ни было, он не хотел ее терять. А если потеряет Арундел, что сможет дать ей взамен? В этом случае ее ждет судьба жены наемника или, в лучшем случае, воеводы. В то время как Мерри нуждалась в его могуществе и покровительстве.
 
      – Это не то, что давала мне Амалия, – проворчал сэр Вильгельм, сердито взглянув на Мерри.
      Мерри отдернула вторую занавеску его кровати, наполнив альков светом. Лившийся в окно воздух был свежим и прохладным. Но в комнате было тепло благодаря разведенному очагу, к тому же граф лежал под несколькими одеялами.
      Мерри верила в оздоровительную силу солнца и воздуха, а граф много месяцев провел в темном, душном помещении.
      Когда три дня назад Мерри впервые навестила графа, то пришла в ужас, увидев его в засаленной постели, грязным и небритым. Первым делом она приказала сжечь старый камыш, устилавший пол. Он кишел паразитами. Затем перестелила постель и приготовила ванну. Граф сопротивлялся, как мог, отталкивая слугу, который помогал Мерри, но все же удалось его вымыть и побрить. Мерри смазала его искусанные блохами руки и ноги успокаивающей мазью и уложила на чистые простыни.
      Через три дня сэр Вильгельм уже достаточно окреп, чтобы снова оказать ей сопротивление, когда она хотела напоить его настоем ромашки.
      – Выпейте все, – приказала она.
      –  Яхочу то, что давала мне Амалия, – снова захныкал старик.
      – Настойка мака – от кашля, – объяснила ему Мерри. – А у вас кашель прошел.
      Неожиданно для себя Мерри обнаружила, что Амалия правильно лечила графа. У него было воспаление легких.
      Но теперь графа следовало лечить от слабоумия. Порой ему мерещились змеи и кинжалы. Его также мучили судороги. С подобными недугами Мерри прежде не сталкивалась. Но ей отчаянно хотелось поставить старика на ноги.
      Как могла Амалия довести его до такого состояния? Обитатели замка утверждали, что до ее приезда в Арундел, четыре месяца назад, граф был в здравом уме и трезвой памяти. Более того, условия, в которых находился сэр Вильгельм, свидетельствовали скорее о невнимании, чем о заботе. Амалия, видимо, считала, что граф зажился на этом свете, и сделала все возможное, чтобы ускорить его переход в мир иной.
      Что, если он не поправится? Мерри судорожно сглотнула. Люк сказал, что привез ее сюда, чтобы вылечить его деда. Если она не оправдает его надежд, он с ней расстанется. Мерри пережила гонения и угрозу смерти, но ничто не пугало ее больше, чем будущее без Люка.
      В сотый раз подвергала она сомнению разумность своей добровольной ссылки. Поселившись в отдельной комнате, она поставила свою гордость выше супружеского долга и тем самым углубила пропасть между ними. За три прошедших дня Люк едва обменялся с ней парой слов. Их нарастающая отчужденность ее убивала.
      С другой стороны, Мерри сознавала, что подвергнет себя куда большей опасности, если будет по-прежнему спать с Люком и любить его. Будущее представлялось ей мрачным и неопределенным. Как сможет она защитить себя и своего ребенка, если Генрих потребует – а в этом Мерри почти не сомневалась – признать их брак недействительным?
      Люк не отрицал, что аннулирование их брака вполне возможно, и эта мысль не давала ей покоя. Мерри больше не сомневалась в том, что Люк на ней женился, опасаясь мести Рубаки, хотя был уверен, что принц не одобрит его поступка. Он скрыл от Амалии, что Мерри его жена. Так стоит ли рассчитывать, что ему удастся защитить их брак от короны?
      – Кто вы?
      Вопрос вернул Мерри к действительности. Порой граф казался вполне вменяемым, и это вселяло в Мерри надежду.
      – Меня зовут Мерри, – напомнила она, ни словом не обмолвившись о том, что она жена его внука.
      Пусть Люк сам скажет об этом деду.
      – Вы мне напоминаете мою Беатрис, – промолвил граф и нахмурился. – Она была очень красивой.
      Изгиб бровей графа напомнил Мерри Люка. В остальном сходства между ними она не заметила. Граф был белокожим, а Люк – смуглым и темноволосым.
      – Беатрис – это ваша супруга? – спросила Мерри.
      – Да. – Старик пристально посмотрел на нее, и в его голубых глазах вспыхнули искорки иронии. – Ей едва минуло шестнадцать, когда я взял ее в жены. А мне было уже сорок два. Она стала моей второй женой. Я ее очень любил.
      Граф говорил вполне осознанно, и Мерри встревожилась. Не возьмет ли себе Люк вторую жену? Сердце Мерри болезненно сжалось.
      – А мой внук здесь? – спросил граф. У него были проблемы с памятью. Люк навещал его поутру.
      – Он приходит к вам каждый день, – произнесла Мерри. – Вы разве не помните?
      Сэр Вильгельм с недоверием посмотрел на нее.
      – Тогда велите ему немедленно ко мне явиться, – потребовал он.
      Мерри встревожилась.
      – Ваш внук отбыл в Вестминстер с докладом к принцу.
      Мерри старалась не думать об этом. Сегодня решится ее судьба.
      – Все еще принц? – удивился граф. – Не король?
      «Он помнит, – все себя от радости подумала Мерри. – Граф явно идет на поправку».
      – Скоро станет королем, – сказала Мерри. – Коронация состоится через две недели. – Она узнала об этом от Люка. – Допивайте настойку, – обратилась Мерри к графу. – Я вас покину на некоторое время.
      Мерри собиралась посмотреть сад, достаточно ли там трав для приготовления лекарственных настоек.
      Прежде чем уйти, она вызвала камердинера, чтобы присматривал за хозяином, пока ее не будет.
 
      Мерри пересекала внутренний двор, когда из конюшни выбежали ребятишки с запутавшейся в волосах соломой. Глядя на них, Мерри улыбнулась.
      – Доброе утро, миледи! – крикнул старший мальчик.
      – Здравствуй, Регги. Ты уже виделся со своей лягушкой?
      Мальчик сообщил, что отпустил ее в колодец и, судя по выражению его лица, был этим расстроен.
      – Зимой лягушки спят, – успокоила его Мерри. – Увидишь ее снова весной.
      – Куда вы идете? – спросила Сьюзен, держа на руках Кита.
      – В сад, где растут травы, – ответила она.
      – А можно с вами пойти? – спросила Кейти.
      – Разумеется, – ответила Мерри.
      – Сюда, пожалуйста, – сказал Регги, который шел впереди.
      Они спустились вниз и оказались у наружной стены.
      Мерри окинула взглядом западную часть двора, где росли деревья и травы. Почти все грядки пустовали. От недавних заморозков растения погибли. Но земля была темной и жирной. Будущей весной травы вырастут в изобилии.
      Но останется ли она к тому времени здесь?
      Мерри стала бродить среди уцелевших растений, тех, что не боялись холода. Пастушья сумка, дикий цикламен с розовыми цветами, кровохлебка. Экзотические травы Люка либо уснули на зиму, либо были собраны, высушены и убраны в чулан для хранения.
      – Не хотите побегать с нами наперегонки, леди Мерри? – спросил Регги.
      Мерри вежливо отказалась. В ее состоянии она не могла себе этого позволить.
      – Тогда посмотрите, как мы будем бегать.
      Мерри кивнула, села на скамью и поплотнее укуталась в плащ.
      Наблюдая за найденышами, Мерри надеялась, что Люк не выгонит ее из дома.
 
      Люк метался по комнате, пытаясь вернуть себе самообладание. Обычно принц появлялся немного раньше назначенного часа аудиенции. А сейчас водяные часы в углу показывали, что он уже на полчаса задержался, что служило дурным знаком.
      Наконец двери королевских апартаментов распахнулись, и Люк вскинул голову. Секретарь Генриха поманил его пальцем. Мучимый недобрыми предчувствиями, Люк вошел.
      После смерти короля Стефана Генрих переселился в его покои. Люк не удивился, обнаружив, что на смену прежним роскошным гобеленам пришли другие, с изображением сельских пейзажей и сцен охоты. Охота была главной страстью принца. Он стоял у окна, сцепив за спиной руки, и созерцал раскинувшийся внизу сад Вестминстера.
      Двери закрылись, и Генрих повернулся.
      – Ну-с, – начал принц, – Феникс прилетел домой.
      Остановившись на некотором расстоянии от Люка, он протянул ему руку, и тот над ней склонился.
      – Мой государь, – пробормотал Люк и, выпрямившись, увидел, что в серых глазах Генриха полыхает огонь. Значит, Амалия уже успела пожаловаться принцу.
      – Докладывайте, – приказал Генрих.
      Люк доложил о выполненных по долгу службы обязанностях, ни словом не обмолвившись о спасении Мерри и похищении ее из монастыря, а также о том, что оставил нетронутой внешнюю стену Айверсли.
      Генрих взял со стола пергаментный свиток и протянул Люку.
      – Вы сообщили, что не закончили дела в Айверсли из-за полученного ранения.
      Проблема Айверсли мало беспокоила принца, но Люк понял, что принц нашел повод придраться, чтобы потом упрекнуть его в своевольной женитьбе. Люк отправил послание перед самой свадьбой, объяснив обстоятельства, при которых получил ранение.
      – Как говорится в моем письме, ваше величество, незаконные строения в Айверсли снесены, осталась только внешняя стена на случай нападения…
      – Какого нападения? – перебил его Генрих. – Малькольма Девственника? Этот молокосос думает лишь об укреплении своей власти в собственном королевстве.
      – Он может последовать примеру вашей милости. Я слышал, вы мастерски подчинили лорда Ториньи, пока находились в Нормандии.
      – Не пытайтесь уйти от темы, сэр Люк. Ваша миссия состояла в том, чтобы уничтожить все до единой неразрешенные постройки, не только те, которые вы сочли нужным.
      – Ваше величество, возможно, помнит, что я был тяжело ранен и после выздоровления вынужден вернуться в Западный Суссекс.
      Принц прищурился.
      – У вас была рваная рана бедра, не так ли? – заметил он. – А вы почти не хромаете. Как это возможно?
      Они подошли к самому главному.
      – Меня лечила искусная целительница, – ответил он спокойно. – Она спасла мне жизнь.
      – И в благодарность вы женились на ней? Амалия сказала, что девчонка от вас понесла.
      – Я предпочел сделать ее своей женой, – упрямо ответил Люк.
      – Вы не имели права принимать такое решение, – процедил принц сквозь зубы, одарив Люка ледяным взглядом. – Вы были обручены с моей кузиной! – Он ткнул Люка пальцем в грудь.
      – Ваше величество, я служил вам верой и правдой более двенадцати лет, ни разу не проявив неповиновения. Но в сложившихся обстоятельствах у меня не было другого выбора.
      – Вы нарушили нашу договоренность, – продолжал принц, – и оскорбили мою кузину!
      – Я готов молить о прощении, – промолвил Люк. – У меня и в мыслях не было нарушать нашу договоренность, ваше величество. – Люк почувствовал, что к Генриху возвращается здравомыслие. – Но порой на нашем пути встают непредвиденные препятствия. Я – ваш преданный вассал и по-прежнему буду служить вам верой и правдой. Умоляю вас проявить милость и простить меня.
      Он затаил дыхание в ожидании ответа Генриха.
      «Арундел или Мерри? Господи, не заставляй меня выбирать», – молился Люк про себя, обливаясь холодным потом. Принц отвернулся и снова прошествовал к окну.
      – Объясните, что за препятствия вы имеете в виду, – потребовал Генрих. – Что заставило вас жениться на этой женщине?
      У Люка отлегло от сердца. Генрих готов его выслушать.
      – Я обещал сопроводить леди в Хелмсли. По долгу службы первым делом отправился в Айверсли. Но после того, как один из моих солдат посягнул на нее, решил как можно скорее отвезти ее домой и взял с собой всего десять воинов. В таверне на нас напали бандиты. Они похитили леди и забрали наших лошадей. Отбивая леди у головорезов, я был ранен. Последнее, что я видел, прежде чем впасть в беспамятство, это как леди ударила ножом моего противника. Ей удалось доставить меня и моих людей в Хелмсли. Там леди ухаживала за мной, только благодаря ей я выжил.
      – А она смелая, – задумчиво произнес Генрих, – но некрасивая.
      Наверняка Амалия сказала принцу, что Мерри дурнушка. По мнению Люка, она была очаровательной, неотразимой. Сводила его с ума.
      – У нее своеобразная внешность, – промолвил Люк. – Одни считают ее непривлекательной. Другие – красавицей.
      – Я слышал о Хелмсли, – заметил Генрих. – А у меня есть там барон?
      – Свояк моей леди – Рубака из Хелмсли. Он присягнул вам на верность, подписав Уоллингфордский договор. Несомненно, вы его помните. Он огромный, в два раза больше меня. – Люк явно преувеличивал. – Ни один барон не может сравниться с ним по силе и воинскому искусству. Ваша милость может рассчитывать на него при защите северных границ.
      Люк сгустил краски, разыгрывая свою единственную козырную карту. Принц должен понять, что, если аннулирует его брак с Мерри, это негативно отразится на политическом положении в той части страны, которая до сих пор во многих отношениях не внушала доверия.
      В комнате повисла напряженная тишина.
      Первым ее нарушил Генрих.
      – Если вы женились по любви, сэр Люк, почему не спите со своей женой? – вкрадчивым тоном спросил он.
      Люк обомлел. Он совсем забыл, что у принца повсюду есть соглядатаи. Только бы до него не дошли слухи, что Мерри обвиняли в колдовстве!
      – Она предпочитает спать в собственной постели, – сказал Люк.
      – Говорят, она весьма остра на язык, некоторым это не нравится.
      Люк сжал кулаки, исполненный решимости обнаружить крысу и вздуть как следует.
      – Просто она говорит, что думает, – возразил он. – По крайней мере, знаешь, что у нее на уме. – Это был камень в огород Амалии.
      Хмыкнув, принц признал справедливость замечания и скрестил руки на груди.
      – Вы ставите меня в неловкое положение, сэр Люк, – заявил он наконец, поворачиваясь к Люку в профиль, и многозначительно добавил: – Арундел запал Амалии в душу.
      «Не забирай Арундел!» – взмолился про себя Люк.
      – С другой стороны, ваше служение короне снискало уважение баронов. Они готовы закрыть глаза на факт вашего внебрачного рождения и поддерживают ваше право владеть землями деда.
      У Люка забрезжила надежда. Разрушая незаконно построенные крепости, Генрих вызвал недовольство баронов. Если бароны поддержат Люка, возможно, его дети удостоятся титула деда.
      – Все же ваш поступок достоин осуждения, – продолжал принц. – Никто из тех, кто состоял у меня на службе, не проявлял подобного своеволия в делах личного свойства.
      Это было обвинением чуть ли не в государственной измене.
      – И что вы намерены предпринять, ваше величество? – спросил Люк, не собираясь сдаваться.
      – Вы полагаете, у меня есть время заниматься этим делом сейчас? – Он указал на заваленный бумагами стол. – Через две недели состоится коронация. Дядюшка оставил мне страну, где царит хаос.
      Принц сверлил его взглядом. Люк не отвел глаз.
      – Привезите супругу на коронацию. Я хочу на нее посмотреть. Тогда и решим вопрос с вашим браком.
      – Вы желаете познакомиться с ней поближе, ваше величество? – спросил Люк, подозревая подвох.
      Генрих пожал плечами.
      – Я желаю собственными глазами увидеть ее, – произнес он и добавил: – Не каждая женщина годится на роль супруги моего главного землепользователя. Чтобы титул графа перешел к вашим отпрыскам, ваша жена должна иметь благородное происхождение. Я настаиваю на этом.
      И тут Люка осенило. Принцу совершенно безразлично, красавица Мерри или дурнушка. В оставшееся до коронации время он намерен убедить баронов в том, что Люк поступил с ним бесчестно. В этом случае они согласятся признать брак Люка недействительным.
      Люк пришел в бешенство.
      – Не заставляйте меня выбирать между моей женой и лояльным отношением к вам, ваше величество, – предостерег он Генриха.
      Принц метнул в него свирепый взгляд.
      – Ты смеешь мне угрожать? – сорвался он на крик.
      Люк стиснул челюсти. Он знал, какую цену ему придется заплатить за неповиновение. Можно считать, что Арундел он потерял.
      – Я вам нужен, ваше величество, – заявил Люк. – Именно ко мне вы обратились, когда вам понадобился человек для выполнения работы, которую остальные считали ниже своего достоинства. Кто меня заменит, если я не стану вам служить? – спросил он дерзко.
      Генрих побагровел.
      – Ты присягал мне на верность на своем мече, – прорычал принц. – Ты не можешь нарушить клятву!
      – Я также клялся всегда любить и почитать свою жену. Вы сами, ваше величество, вынуждаете меня выбирать между одной клятвой и другой, – стоял на своем Люк.
      – Как смеешь ты угрожать мне, когда я дал тебе все, чем ты владеешь! – прогремел принц. – Как быстро ты забыл, откуда пришел!
      Люк промолчал. Он ждал, когда принц вспомнит, как много лет назад он спас ему жизнь. И, судя по его виду, он вспомнил.
      Люк развел руками и спросил с деланным спокойствием:
      – Я всего лишь прошу оставить мне женщину, которую я выбрал себе в жены. Неужели это так много?
      – Убирайся вон! – взревел Генрих, указав на дверь. – Я предложил тебе свое покровительство, позволил действовать от моего имени!
      – Как пожелаете.
      Люк иронично поклонился и медленно направился к двери. Он хорошо знал принца и поэтому не спешил уходить. Когда он уже собирался переступить порог, Генрих его остановил:
      – Сэр Люк!
      Люк повернулся.
      Генрих подбоченился. Дыхание его участилось.
      – Я не стану настаивать на аннулировании брака, – крикнул он, гневно сверкая глазами. – Ты сделал свой выбор. Ступай и живи со своей ведьмой.
      Люку стало не по себе. Неужели принцу известно прошлое Мерри?
      – Привези ее на коронацию, – напомнил Генрих.
      Нет, Генрих не может этого знать, подумал Люк. Он назвал ее ведьмой за цвет волос и острый язык, о котором упоминал. Терзаемый сомнениями, Люк низко поклонился, демонстрируя Генриху почтение.
      – Ваш смиренный слуга, ваше величество, – пробормотал он, распрямляясь.
      – Хватит, – проворчал Генрих. – Оставь меня в покое.
      Принц вскинул подбородок.
      Люк выскользнул за дверь, не чуя под собой ног. Господи, он одержал победу в схватке с принцем! Скрепя сердце Генрих признал его брак.
      «Мерри! Возвращайся в мою постель и позволь мне любить тебя!» Люку не терпелось рассказать ей, что принц признал их брак.
      Люк замедлил шаги. Разумеется, он имел в виду плотскую любовь. Все остальное – сантименты. Мерри ему нравится. Ее прямота его забавляет. Атакой отвагой, как у нее, не всякий мужчина мог похвастать.
      Ему чертовски повезло. Сам он бастард, а его первенец станет графом Арунделом!
      Продемонстрировать принцу открытое неповиновение было рискованно, но Люк не желал больше терпеть. Люку повезло, что, нуждаясь в нем, Генрих переборол досаду, вызванную женитьбой Люка. Он больше не был марионеткой тирана!
      Люк вышел на улицу и поспешил к конюшням.
      Хорошо бы дед находился в здравом уме и мог понять смысл случившегося!

      Мерри положила графу на лоб холодное полотенце и откинула одеяла. Огонь в жаровне потушили, чтобы в комнате стало прохладно. Но граф по-прежнему весь горел и истекал потом. Не нравилось ей и охватившее его состояние спокойствия. В любой момент он мог встрепенуться, вскочить с подушки и начать сражаться с невидимыми демонами.
      Мерри устало вздохнула. Была глубокая ночь. Пожалев камердинера, который провел с сэром Вильгельмом весь день, она отправила его отдыхать на тюфяк, а сама осталась у постели больного. С тех пор минуло несколько часов. От усталости все тело ныло, ноги, казалось, налились свинцом. Несколько раз ей силой приходилось удерживать графа на кровати, когда он норовил вскочить и куда-то бежать. Он сопротивлялся и довел Мерри до полного изнеможения.
      Наконец он успокоился, но все еще бредил.
      – Ах, Беа, милая Беа! Твоя улыбка подобна солнцу – она согревает мое сердце. Почему ты оставила меня, Беа? Ведь ты была совсем молодой.
      Старик разрыдался.
      У Мерри защемило сердце, и она всплакнула. Ей было жаль графа. Да и себя тоже. Когда вернется Люк? Он отсутствовал весь день, а теперь уже и ночь была на исходе.
      Скрип двери заставил ее вскинуть голову. При виде Люка в дверном проеме к ней вернулась былая энергия, заставив тело напрячься в ожидании. Он подошел к постели деда, и свеча у кровати, казалось, разгорелась ярче.
      Люк был неотразим в своей желтовато-коричневой тунике. От продолжительной скачки волосы его растрепались. Люк подошел к жене, поцеловал ее.
      – Мерри! – с нежностью произнес он, но, заметив в ее глазах слезу, нахмурился. – Что случилось? – Он посмотрел на деда и снова перевел взгляд на Мерри. – Ты просидела здесь всю ночь? – спросил он.
      Она кивнула.
      – Он страдал от своих обычных припадков, – только и сумела она сказать. – Худшее теперь позади. Думаю, он спит.
      Она убрала полотенце со лба графа. Старик захрапел, но не проснулся.
      – Тебе удалось найти средство для его успокоения?
      Мерри не хотелось признаваться в постигшей ее неудаче.
      – Немного помогает ромашка, – солгала она.
      – Значит, ты до сих пор не выяснила причину его заболевания?
      – Скоро выясню, – пообещала Мерри. – Графа долго мучил кашель, и Амалия поила его настойкой из мака. Я расспрашивала слуг. Они говорят, что эти симптомы начались вскоре после этого.
      – Мак!
      Люк впился в нее взглядом, и в глазах его вспыхнул огонь.
      – Это распространенное средство, – заверила его Мерри, – хотя я уверена, что Амалия сделала что-то неправильно. А вообще она совершенно не заботилась о твоем деде.
      Люк схватил ее за руки, больно стиснув запястья.
      – Надеюсь, речь идет не о красном маке, произрастающем на территории замка, – взволнованно прошептал он. – Это опиумный мак! Помнишь, я говорил тебе, что привез коробочки с семенами с Востока и посадил у себя в саду.
      У Мерри мурашки побежали по телу.
      – Мне это в голову не пришло! – воскликнула она в ужасе.
      – Сок этого растения ядовит, – напомнил он и повернулся к старику. – Он вызывает симптомы, похожие на те, которыми страдает мой дед. Как же я раньше этого не заметил?
      – Тогда зачем ты его посадил? – спросила Мерри.
      – Семена снимают боль и усыпляют. Приносят облегчение умирающим. Я видел, как хирурги удаляют стрелы и ампутируют конечности, а человек не чувствует боли. Это растение обладает чудодейственными свойствами, если применять его правильно.
      – А если неправильно? – спросила Мерри.
      – Оно приводит к смерти. Я описал все подробно в своем дневнике… – Люк бросил взгляд на Мерри и спросил: – Мы можем теперь его оставить?
      – Думаю, что да. Эгберт услышит, если он проснётся. – Она взглянула на камердинера, который приподнялся на тюфяке и угрюмо смотрел на них.
      – Пойдем! – Люк взял жену за руку.
      Мерри чувствовала, что он привез добрые вести. Однако мысли о графе ее не покидали.
      Люк распахнул дверь своих покоев. В его комнате было темно, если не считать слабого огня в жаровне, оставленного для него слугами. Люк воткнул свечу в тлеющие угли, и они вспыхнули. Мерри бросилась к сундуку, открыла его и достала дневник Люка.
      Мерри положила дневник на ковер, и Люк стал листать его, опустившись рядом с ней на колени, однако не нашел нужного места.
      – Взгляни, – обратился он к Мерри. – Не хватает страницы. Кто-то ее вырезал.
      Мерри затаила дыхание, почувствовав на себе взгляд Люка.