Испытание

Борн увидел глубокую яму с бетонными стенками и таким же дном. Наверное, это для того, чтобы земля не проседала, подумал он, когда гроб и тело начнут разлагаться. Гроб сверху накрывают бетонной плитой, а лишь потом засыпают землей. Поодаль лежал приготовленный дерн. Нет уж, решил он про себя, пусть лучше меня кремируют, когда я умру.

День стоял солнечный, жаркий. Борн подумал, что слова священника о предании праха земле тоже ложь, если вспомнить о бетонных стенках. Распорядитель, сопровождавший их, шепнул, что можно уходить, но Клер не шелохнулась.

— Я останусь до конца, — сказала она. Это было единственное, что произнесла она с тех пор, когда они ездили в бюро ритуальных услуг.

— Пусть будет так, как она хочет, — произнес Борн. Распорядитель подошел к служащему кладбища, они аккуратно завели веревки под маленький гробик и начали плавно спускать его вниз, в слишком большую для него яму. Сара шагнула вперед и положила на крышку гроба венок. Борн понимал, что она не сама это придумала, ей бы просто такое в голову не пришло. Несомненно, это идея Клер.

Он посмотрел на жену. Та ответила ему долгим, тяжелым взглядом сквозь густую вуаль. Борн отвел глаза и, как только крышка и венок из белых цветов исчезли из виду, резко повернулся и зашагал прочь.

Глава 18

Только спустя много дней, Клер позволила ему спать с ней в одной постели. Она обращалась к нему, но лишь для того, чтобы позвать ужинать, или узнать, какие ему брюки надо погладить. Продукты они покупали каждый раз в новом магазине, отказались от привозного молока, запретили Саре самостоятельно ходить в школу и провожали и встречали ее на машине. Ей больше не разрешалось и играть на улице. Возле дома постоянно дежурил полицейский автомобиль, но любая машина, замедлявшая ход в пределах видимости, вызывала тревогу.

Но ничего не происходило. И чем дольше так продолжалось, тем с большим страхом Борн ждал, когда в телефонной трубке снова раздастся тот самый хриплый голос. Он стал бояться телефонных звонков. Он пытался работать, но не мог сосредоточиться ни на чем. Это состояние было ему прекрасно известно — он неоднократно описывал его в своих романах.

Если кто-то очень хочет добраться до тебя, ему ничто не помешает. Для этого существуют тысячи способов — просто нужно время.

Все свое вооружение, включая коробку с патронами, он держал теперь в холле второго этажа; в шкафу. Вебстер отговаривал его от этого, но ведь не Вебстеру угрожала смерть, а кроме того, за многие годы своей писательской практики он стал почти специалистом в этой области. Раньше оружие хранилось в специальном ящике, запирающемся на ключ, чтобы ребенок, не дай Бог, не наткнулся на него случайно. Сейчас ему пришлось показать Саре, где что находится, одновременно взяв с нее честное слово, что она не будет прикасаться к оружию без разрешения.

Однажды рано утром, спустившись из спальни, он не обнаружил охранника на его обычном месте — в холле у телефона. Более того, исчезла и вся прослушивающая аппаратура. Он кинулся к окну; полицейской машины тоже не было. Он вдруг почувствовал, что стоит всего лишь в тонкой пижаме, и резко отступил в глубь комнаты.

Через некоторое время приехал Вебстер.

— Я не смог попасть к вам раньше, — произнес он извиняющимся тоном. — Поймите, я не имею к этому никакого отношения. Это приказ шефа. Наши люди работали в три смены, круглосуточно — один у вас в доме, двое — в машине под окнами, еще двое — в патрульном автомобиле. Помножьте это на количество недель, в течение которых мы этим занимаемся, посчитайте, во что это обошлось, прикиньте также, в скольких местах они могли бы быть тоже полезны…

Лицо Борна пылало. Он едва сдерживал себя.

— Но вы же полиция! Если вы отказываетесь защищать нас, на кой черт тогда вы нужны?

— Я вас прекрасно понимаю.

— Ни черта вы не можете понять!

— И все-таки выслушайте меня. У шефа есть своя точка зрения на всю эту историю. Он говорит, если люди Кесса до сих пор ничего не предприняли, это может означать следующее. Любо они потеряли к вам интерес, либо ждут, пока мы уберемся. В любом случае нам торчать тут нет смысла. Если только мы им мешаем, можно прождать год, и все равно это ничего не даст. Они нападут только тогда, когда мы снимем охрану.

— Поэтому вы решили сэкономить время и позволить им напасть сегодня же, не так ли? Может, ваш шеф — тоже человек Кесса? Или просто бездушная скотина?

— Советую вам выбирать выражения. Я весь вечер отговаривал его от этого решения, не заставляйте меня пожалеть об этом. Я поговорил с парнями, которые вас охраняли, и они согласились время от времени заезжать к вам, чтобы сделать вид, что все остается по-старому. У вас есть мой служебный и домашний телефон. Звоните в любое время — даже если вам просто что-то померещится. Может, вам повезет, и в этом не будет необходимости. Не исключено, что шеф прав. Они убили вашего сына, напугали вас и удовлетворились этим.

— Как бы не так! Они здесь обязательно появятся.

Глава 19

Борн выскочил из машины, не захлопнув дверцу, и побежал по раскаленной от солнца автостоянке к зданию школы. Клер не отставала от него.

Под табличкой с названием школы — “Вудсайд” — их ждала молодая женщина, такая же молодая, как тот врач из “скорой помощи”. Слишком молодая. Учительница Сары. Невысокая, с коротко стриженными каштановыми волосами. В свободном зеленом платье. Примерно на пятом месяце беременности.

— В чем дело? Что случилось? — закричал он, подбегая. — Говорите же, что произошло?

Та что-то пробормотала растерянно, но он уже влетел в здание школы. Клер, задыхаясь, вбежала за ним. В гулком холле с полированными мраморными полами, пропитанном сладковатым запахом скипидара, он торопил вошедшую следом учительницу:

— Куда нам? Где она? Да говорите же, ради Бога!

— Туда, пожалуйста, — проглотив комок в горле, махнула рукой женщина. Они свернули направо и помчались по коридору мимо классных комнат и низеньких фонтанчиков с питьевой водой для малышей. Он влетел в дверь с надписью “Директор”, даже не постучав, и сразу увидел Сару, в слезах, сидящую в кресле и закутанную в одеяло. Рядом стояла медсестра. Мужчина, по всей видимости директор, при их появлении неловко встал из-за стола, прищурившись. Очки в массивной роговой оправе лежали рядом. Рукава рубашки закатаны, узел галстука распущен.

— Это была ошибка, — проговорил он. — Вы должны понять, мы не могли даже подозревать…

Борн, не обращая на него внимания, кинулся к дочке и обнял ее. Клер была рядом. Сара расплакалась с новой силой.

— Солнышко мое, что с тобой? Скажи нам, с тобой все в порядке?

Она судорожно качнула головой, так что он не смог сообразить, что это значит. И тут на полу увидел кровь.

— О Боже!

— Вы должны понять, — повторил директор.

— Господи, ты ранена, Сара? Чем? Ножом? Кто это сделал? Когда? — Он попытался развернуть одеяло, но медсестра не позволила ему это сделать.

— Не надо, — твердо произнесла она.

— Вы должны понять, — не унимался директор. Борн резко обернулся к нему. Он обратил внимание на крупные пятна пота под мышками. В кабинете стоял тяжелый, застарелый запах табака. В грязной переполненной пепельнице тлел полузатушенный окурок, другая сигарета, едва начатая, дымилась в его руке.

— Ну хорошо, черт побери. Объясните вы. Что я должен понять?

Сара заплакала в голос.

— Я едва успокоила ее, — упрекнула Борна медсестра, — а вы ее снова разволновали.

— Да-да, давайте все успокоимся, — попробовал выдавить улыбку директор. — Нам всем будет лучше.

— Чем я ее разволновал? — не понял Борн.

— Полицейский, — всхлипнула Сара и зашлась в рыданиях.

— Какой еще полицейский?

— Родненькая, постарайся рассказать нам!

— Ой; мамочка, полицейский…

— Поймите, мы ведь делали все, что могли, — заговорил директор. — Мы не знали, что произошло, знали только, что вот уже несколько недель за девочкой наблюдает полицейский. — Он глубоко затянулся, выпустив дым в сторону, и прищурился. — А сегодня появился другой…

— Не может быть!

— Он сказал, что ему нужно задать девочке несколько вопросов, потому что произошли некие новые события. Откуда мне знать, что все это значит? Мне ведь никто ничего не говорил…

— Мы хотели, чтобы она жила нормальной жизнью.

— Простите?

— Мы не могли ее все время держать дома, она становилась очень нервной. Надо было, чтобы она ходила в школу, играла с детьми, отвлеклась и быстрее забыла о том, что произошло. Если бы мы рассказали вам, в чем дело, вы бы наверняка запретили привозить ее в школу, а если бы узнали другие — все бы стали пялиться на нее… Одним словом, мы решили, что полицейского вполне достаточно, чтобы защитить ее от опасности.

— О чем вы говорите?

— Сначала расскажите мне о полицейском.

— Он появился сегодня утром и попросил отпустить девочку из класса, чтобы поговорить с ней. — Пятна пота на рубашке директора расползались все шире. — И я ему разрешил. Вы понимаете, почему я так сделал? Ну а потом кто-то из учительниц услышал крик из подвала. Она плакала и кричала, истекая кровью…

— Откуда?

— Из подвала, я же сказал.

— Да нет, откуда у нее текла кровь?

От ужасной догадки перехватило горло. Но Борну надо было услышать, как это произошло. Директор сказал, что полицейский надругался над девочкой, причем жестоко, с использованием того, что может применить вооруженный человек для этой цели. Борну стало дурно.

— Нет! Нет! — только и мог повторять он.

Глава 20

Она сидела в машине на переднем сиденье между ним и Клер.

Врачи в больнице остолбенели, когда он рассказал им, что случилось. Пришлось накладывать швы там, где ствол пистолета поранил ее тело. Сделали обезболивающий укол, вложили гигиеническую салфетку, которую надо было регулярно менять…

Кровотечение наконец остановилось и боль немного прошла.

В больнице сделали даже небольшое переливание крови и предложили оставить девочку под наблюдением, но он категорически отказался, сообщив им, что не уверен, не окажется ли на месте того полицейского какой-нибудь врач. Нет уж, лучше мы увезем ее домой.

И вот теперь Сара сидела между ними в машине с серым, как цемент, лицом.

— Почему, папа, почему он хотел мне сделать больно там?

Он ответил не сразу, соображая, как объяснить.

— Солнышко мое, помнишь, когда мама носила в животике Итена, ты спросила, как он там оказался… — Он опять замолчал, потому что представил себе это маленькое окоченевшее тельце глубоко под землей. Нога машинально придавила педаль газа. Он заметил это и сбросил скорость. — Ну так вот. Ты тогда думала, что ребенок начинает расти в животе женщины, когда она становится взрослой и выходит замуж. Ты пришла и спросила меня об этом.

Девочка придвинулась к нему поближе.

— И я сказал, что это не так.

— Рубен, прекрати, — вмещалась Клер.

— Она задала мне вопрос, и я должен на него ответить, — парировал он, продолжая. — Я сказал тебе, что мы с мамой были вместе и что мы делали, чтобы получился Итен. Это все очень хорошо. Мы с мамой оба хотели этого. И мы были счастливы друг с другом. Это делают только люди, которые любят друг друга, и если все получается хорошо, у них рождается ребенок. И тогда им становится еще лучше друг с другом.

— Но почему он хотел сделать мне больно там?

Он повернул за угол и заговорил снова:

— Сара, не каждый человек будет любить тебя, как мы. Вокруг немало других, плохих людей, которым доставляет удовольствие делать зло. Мы не знаем, почему им нравится делать нам плохо, но они хотят этого, и нам приходится обороняться от них.

— Рубен! — снова одернула его Клер.

— Я хочу ей объяснить. Понимаешь, дорогая, поэтому мы с мамой и говорим тебе — никогда не бери ничего у чужих людей, не садись в машину с теми, кого ты не знаешь. Сейчас тебе надо быть особенно осторожной с незнакомыми. Они могут быть хорошими, а могут оказаться плохими, злыми. Плохих людей очень много; это не только те, кто нас преследует, но и другие тоже. Им нравится причинять нам боль, они могут лгать нам, обкрадывать, говорить гадости просто так. Они… — Борн свернул на свою улицу и очень захотел нажать на тормоз, но передумал и прибавил газу.

Выли сирены. Толстые черные шланги тянулись вдоль улицы прямо к их дому. Он рванул вперед, не обращая внимания на шланги и толпу зевак. Пожарные в блестящих черных плащах с трудом удерживали брандспойты, извергающие мощные струи воды на крышу дома и гараж.

Из гаража вырывались языки пламени, смешиваясь с черными клубами дыма и паром. Он резко затормозил, успев подставить руку, чтобы дочка не ударилась. Открыв дверь, он выбрался из машины. Шум работающих моторов, крики, звуки сирены — все смешалось в его голове. На лицо оседали хлопья сажи, смешанные с водяными брызгами. Он увидел Вебстера, угрюмо прислонившегося к борту одной из пожарных машин. Тот тоже заметил его и медленно пошел навстречу, то и дело оглядываясь на горящее здание.

— Горит только гараж, — сказал он. — Мне доложили, что дом практически в безопасности.

Борн не откликнулся, разглядывая яркие языки пламени. В этот момент порыв ветра кинул в их сторону черные клубы дыма; жаром опалило лицо. Он обернулся и увидел, как Клер крепко прижала к себе Сару.

— Как это случилось? — наконец выдавил он.

— Пока не знаю. Я приехал следом за пожарными. Кто-то из соседей позвонил в полицию.

— Он видел, кто это сделал?

— Мой сотрудник сейчас выясняет это. Я вообще-то ехал к вам по другому делу. Учительница описала человека, который напал на вашу дочь. Мы сверились с нашим досье и обнаружили, что в полиции нет никого подходящего под это описание. Не знаю, где он достал форму, но он Точно не из наших. — Лицо и костюм Вебстера были покрыты копотью. — Что с вами? Похоже, вы не верите мне?

— Я вообще не знаю, кому мне теперь верить. Мой сын мертв, дочь изнасиловали, дом горит… Полиция не в состоянии защитить нас, и более того…

— Теперь вы получите защиту по всей форме. Шеф признал свою ошибку. Он назначил специальную бригаду для вашей охраны.

— Очень хорошо. А что, если кто-то из вас уже один раз одолжил этому типу свой мундир? И тот заявится снова?

— Здесь я бессилен. Мы ведь не можем держать отдельных людей для того, чтобы следить за полицией!

— О Господи! — вздохнул Борн. — Значит, все начинается сначала. Только еще хуже.

Глава 21

— Можете посмотреть, где все это началось, — сказал командир пожарной команды.

Задняя стенка гаража оказалась прожженной насквозь. От черной дыры во все стороны расползались какие-то, черные щупальца; черными от копоти были и уцелевшие балки на крыше.

Пожарные еще раз полили дымящиеся и шипящие головешки.

Жар от растрескавшегося бетона чувствовался сквозь подошвы ботинок. Переступая через лужи и битое стекло, Борн пробрался внутрь гаража, наткнувшись по дороге на детский велосипед Сары. Покореженная рама дымилась, от остатков сгоревших шин шел удушливый запах.

— Вон там! — махнул рукой пожарник. — Видите? — На земле у задней стены виднелись осколки бутылки. Приглядевшись, Борн все понял, но Вебстер опередил его:

— Коктейль Молотова!

Смешать одну треть жидкого мыла и две трети бензина в большой бутылке, плотно закрыть ее и прикрепить фитиль.

Все верно. Они подъехали, кто-то выскочил из машины, поджег фитиль и швырнул бутылку об стену гаража. Бутылка разбилась, горючая смесь, подобно напалму, прилипла к стене… Вот откуда такая дыра и эти странные щупальца-разводы…

Но он, оказывается, не только думал об этом, но и рассуждал вслух. Потому что командир пожарников внезапно поинтересовался:

— А откуда вам об этом известно?

Глава 22

Ничего не поделаешь, решил Борн, придется ночевать дома. Если уж суждено пережить нападение, то не стоит подвергать опасности жизнь друзей, к которым можно было бы поехать, и тем более нельзя ночевать в гостинице, где свои порядки и трудно предугадать, откуда может грозить опасность.

Он сидел в машине с женой и дочкой, когда начальник пожарной команды сообщил, что опасность возгорания ликвидирована. Сару, которой было больно идти, он отнес в дом на руках. Клер по мере сил постаралась навести порядок, но это оказалось делом непростым. Вода залила весь второй этаж и лестницу, мокрые стены почернели. Ребенка пришлось устроить в их спальне, потому что в ее комнате похозяйничали пожарные. Даже проветрив все как следует, не удалось избавиться от пропитавшего все помещение резкого запаха дыма.

Он не заметил, как Клер куда-то исчезла. Отправившись на поиски, он обнаружил ее в незапертой ванной комнате. В промокших и перепачканных джинсах, усталая и осунувшаяся, она сидела на крышке унитаза, тупо уставившись в стенку.

— Слушай, а может, тебе принять ванну? — предложил он. — Я полагаю, в ближайшее время ничего не должно произойти.

— Рубен, нам уже ничего не поможет, — вздохнула она.

— Ну что ты! Перед домом опять полиция, в холле у телефона дежурит охранник. Сейчас мы в относительной безопасности. Полезай, расслабься!

— Господи, как же я устала. У меня даже нет сил тебя ненавидеть.

Улыбка застыла на его лице. Терпение иссякло. Пожалуй, лучше пойти проверить, как там Сара.

Поднимаясь по лестнице, он услышал шум льющейся в ванну воды. Это уже кое-что; в любом случае на большее рассчитывать не приходилось.

В девять Клер уже спала рядом с Сарой, а он бродил по дому, не зажигая света. Потом покурил с детективом, сидевшим у телефона. Огоньки сигарет описывали в темноте замысловатые траектории. Наконец решил подняться наверх и прилечь. Но заснуть не удалось от запаха дыма. Он подошел к открытому окну и отодвинул штору, чтобы подышать свежим воздухом и проветриться.

Шел дождь. Он начался больше часа назад; монотонный, моросящий дождь с шорохом ложился на траву и асфальт. Борн высунулся в окно, подставив голову падающей с неба влаге, и с удовольствием вдыхал сырой, прохладный воздух. Фонарь под домом опять не горел. Несколько пробивавшихся сквозь дождь и туман тусклых огоньков в окнах домов на другой стороне улицы не могли рассеять окружающий мрак.

Уличный фонарь. Он пытался убедить себя, что весь этот страх, от которого сводило живот, — не более чем разыгравшиеся нервы. Хватит паниковать. И все-таки что-то словно толкало его от окна, и он наконец не выдержал и втянул голову обратно, стукнувшись о раму. И в этот момент вспышки разорвали ночную тьму, как фейерверк, как молнии. Пять? Восемь? Десять грохочущих вспышек? Он не успел сосчитать, сколько их там было.

Мощный залп из дробовиков с противоположной стороны улицы. Зазвенели разбитые стекла на первом этаже. Он упал на пол; почти одновременно такой же звон раздался прямо над ним. Осколки градом посыпались на спину. Дробь забарабанила по дальней стене.

Клер села в постели, не понимая, что происходит. Сара пронзительно закричала. Борн встал на колени, сердце нещадно колотилось, ледяная струйка — наверное, с мокрых волос — протекла за шиворот. Еще один залп дроби ударил в окно, усыпав комнату битым стеклом. Клер вскрикнула и вместе с ребенком скатилась с кровати на пол.

— Папа! Папочка! — истерически завопила Сара.

Выстрелы, кажется, прекратились. Борн услышал, как распахнулись дверцы патрульной машины под домом, голоса и топот ног. Не в силах унять дрожь, он поднялся и выглянул в окно. Два полицейских, разбрызгивая лужи, бежали по направлению к большим деревьям у входа.

Он тут же вспомнил о Вебстере. Нужно срочно звонить ему. Охрана наверняка уже подала сигнал тревоги, но это не важно. Все равно надо звонить Вёбстеру.

Он обогнул кровать и схватил трубку, пытаясь вспомнить телефон Вебстера. Но аппарат молчал. Ни шороха. Мертвая тишина…

— Оставайтесь здесь, — приказал он жене и дочке. — Нет, лучше в ванную, спрячьтесь там! Спрячьтесь где-нибудь, — прокричал он уже с лестницы. За спиной послышался громкий плач Сары.

Внизу он чуть не наткнулся на детектива, который стоял в коридоре у входной двери.

— Телефон не работает! — сказал Борн.

— Я знаю.

Он почувствовал пистолет охранника рядом со своим плечом и инстинктивно отпрянул, ударившись спиной о перила лестницы. А если он — от Кесса?

— Спокойно. Ради Бога, не путайтесь под ногами, — хрипло бросил полицейский. — Идите наверх.

— Я хочу помочь. Скажите, что мне делать?

— Вернитесь наверх. Снаружи раздался крик.

— Это меня. Парни зовут меня, — произнес охранник и бегом кинулся в гостиную. Присев у подоконника, он заорал в темноту:

— Нормально! Тут все нормально! Ему что-то прокричали в ответ, но Борн не смог разобрать слов. Затем тот вернулся, ругаясь сквозь зубы.

— В чем там дело?

— Черт знает что, — откликнулся он. — Они обстреляли наш патруль. Парни кинулись за ними к деревьям, но одного ранили в голову. Он в сознании, но ничего не видит. — Охранник отпер входную дверь и слегка приоткрыл ее.

С улицы повеяло прохладой и сыростью.

— Подождите, что вы делаете?

— Иду туда. Надо же затащить нашего парня в дом. Борн прислушался к непрекращающемуся шороху дождя.

— Нет, оставайтесь здесь! Пусть его напарник тащит его сюда!

— Это невозможно. Он должен прикрывать нас в случае чего.

— Но вы можете прикрывать его отсюда. Ну пожалуйста! Это глупо. Не бросайте меня!

— Должен пойти я. Отсюда ни черта не видно, деревья мешают. Единственный шанс — побыстрее добраться до него и вернуться, пока у нас есть защита. — Он глубоко вздохнул и шире распахнул дверь.

— Не ходите, пожалуйста! — В отчаянии Борн схватил его за руку.

— Вы что, думаете, я сам не хотел бы остаться? Что мне очень хочется переться черт знает куда?

Глава 23

И он исчез в темноте.

Борн стоял в холле у открытой двери и слышал, как парень спустился по деревянному крыльцу, прошлепал по асфальтовой дорожке, зашуршал ботинками по мокрой траве… Потом остался только монотонный шум дождя. Рука, которой он пытался удержать полицейского, застыла на весу. Он представил себе, как тот, с пистолетом наизготовку, подбегает к дереву, падает плашмя в мокрую траву и пытается найти своего раненого товарища. Но почему до сих пор нет подмоги? Где полиция? Ни одной сирены не слышно.

Все возвращалось на круги своя. Когда умер Итен, он стоял почти так же, не находя себе места и ломая голову, куда же запропастились врачи и полиция… Яд. Кошка. Итен. Сара. Стрельба. Звонки…

Почему не слышно сирен?

Может быть, Вебстер специально запретил ими пользоваться, чтобы не спугнуть людей Кесса?

От дождя и сырости его постепенно стал пробирать озноб, который превратился в крупную дрожь, как только он подумал, что полицейские могли и не успеть вызвать по радио помощь — ведь им пришлось выскакивать из машины под огнем. Он набрал полную грудь воздуха и задержал дыхание, считая про себя — один, два, три… — и одновременно прислушиваясь, не возвращается ли охранник с раненым. Он высунулся наружу, но ничего не смог разглядеть за пеленой дождя. Господи, ну где же они? Что они там возятся?

Мысль о том, что люди Кесса могут сейчас ворваться в дом, вызвала неодолимое желание захлопнуть дверь. Нет, нельзя, нужно дождаться их.

А если он дождется людей Кесса?

Когда раздались выстрелы, в близлежащих домах стали просыпаться люди. Там и тут в окнах зажигался свет. Может, это спугнуло нападавших? Может, они уже убрались?

Ничего подобного. Вспышка и звук выстрела слились, одновременно послышался чей-то крик. Этого Борну хватило, чтобы резко захлопнуть дверь и повернуть ключ. У кого-то из стрелявших был не дробовик, а мощная винтовка, потому что дробь никогда бы не пробила прочную дверь в два дюйма толщиной. Страшный удар в плечо отбросил его к стене и оглушил. Крик не прекращался. Только он доносился не с улицы — кричал он сам. Каким-то чудом он все еще стоял на ногах, схватившись за онемевшее от боли плечо, и кричал. Повернув голову, он с удивлением обнаружил, что крови не видно. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять, в чем дело.

В него попала не пуля, а здоровый кусок дерева. Но ему уже было не до того, потому что еще один выстрел прошиб дверь, щепки разлетелись во все стороны. Кажется, он еще кричал, когда на улице послышались залпы дробовиков и редкие ответные пистолетные выстрелы. Потом пистолеты смолкли.

Все, в ужасе подумал он. Они прикончили полицейских и сейчас доберутся до меня. До нас.

Он ринулся вверх по лестнице.

Наверху он споткнулся, все еще держась за плечо, но не упал и подбежал к шкафу, где положил оружие. На ощупь он не нашел его. Пришлось зажечь свет. Ни винтовки, ни пистолетов на месте не оказалось. Наверное, Клер убрала их подальше от Сары. Из спальни снова послышался истерический плач ребенка. Почему они его не послушались и не спрятались в ванной?

— Где оружие? Клер, куда ты его засунула?

Он обшарил все полки шкафа и наконец наткнулся на то, что искал — наверху, прикрытые одеялами. Что взять? Винтовку? Для ближнего боя она слишком велика и неудобна. Пистолет или револьвер? Вспомнились слова Вебстера: “Вы можете случайно ранить себя или даже убить и таким образом решите за них их проблемы. Ну а помимо всего, из вашего двадцать второго калибра вообще никого убить нельзя”.

Он выбрал револьвер, “ругер” с барабаном. Главное неудобство в нем заключалось в необходимости каждый раз перед выстрелом взводить курок, но зато здесь стоял “магнумовский” барабан. Когда-то он сам заменил стандартный на этот, по виду напоминающий 32-й калибр. Такая пуля, разумеется, не свалит человека с ног, но хотя бы ранит. Не много, конечно, но все-таки лучше, чем ничего.

Только сейчас он с удивлением обнаружил, что от его рук на “ругере” остались пятна крови. Он снова ощупал плечо. На рукаве тоже появились кровавые следы. Оказывается, он порезал ладони осколками тогда, в спальне, и даже не заметил этого. Плечо просто опухло и откликалось болью, когда он дрожащими руками стал снаряжать барабан.

Стрельба на улице прекратилась. Они разобрались с полицейскими и идут сюда. Борн кинулся в спальню.

— Клер, вставай! Надо уходить!

Она не шевельнулась, даже не подала виду, что слышит его. На улице раздался еще один долгий пронзительный вопль, от которого по телу пробежали мурашки. Во мраке он разглядел, что Клер сидит с Сарой на руках, покачиваясь и низко склонив голову.

— О Господи, умоляю, прости меня, грешную, — громко шептала она. — Я каюсь перед Тобой во всех моих прегрешениях и молю простить и избавить от адских мучений, потому что…

Он крикнул:

— Заткнись! Вставай сейчас же!

Сара заплакала.

— Потому что я недостаточно любила Тебя, Господи, а ведь Ты всегда был так добр ко мне. К милости Твоей призываю и клянусь Тебе, Господи…

— Хватит! — заорал он. — Мы уходим! — Он подскочил к ней и встряхнул. — Ты слышишь меня? Надо уходить!

Пощечина была столь сильной и неожиданной, что у него на миг потемнело в глазах и навернулись слезы. Он затряс головой и несколько раз моргнул, приходя в себя. Осколки стекла, засыпавшего комнату, блестели, как льдинки.

— Не смей затыкать мне рот, — услышал он ее голос. — Мы все погибнем из-за тебя.

— Правильно. Если мы останемся тут, мы все погибнем. Он неловко взял Сару на руки и прижал к груди. Сквозь рубашку он почувствовал ее теплые слезы. Он спустился с ней по лестницей быстро проскользнул мимо входной двери, опасаясь очередного выстрела, миновал гостиную и вошел в кухню. Сара оказалась довольно тяжеленькой, на повороте он пошатнулся и со всего маху ударился об острый угол плиты. Ребенка пришлось поставить на пол. Клер не было. Неужели она осталась наверху? После пощечины он решил, что она наконец пришла в себя, но, по-видимому, ошибся.

Нет, не ошибся. Она тенью показалась на пороге кухни.

А если они и на заднем дворе?

Он уже думал об этом. Но единственный способ проверить — выйти наружу. Борн повернул ключ и взялся за ручку двери. Револьвер в руке казался тяжелым и неудобным.

В ушах вновь прозвучал голос Вебстера: “Если вам придет в голову заняться преследованием этих парней, вы быстро убедитесь, что описывать охоту на человека и самому прицеливаться и спускать курок — совершенно разные вещи!”

Он никак не мог повернуть дверную ручку.

Должен был.

Но не мог.

Глава 24

Очередной крик со стороны фасада решил все. Ему показалось, что враги уже бегут к дому. Кровь бросилась ему в голову. Дрожащей рукой он распахнул дверь и прыгнул прямо с крыльца в кусты, успев крикнуть Клер: “Запри за мной!”

Ветки хлестнули по лицу. Он упал на мокрую землю, запоздало подумав, что в кустах кто-то мог быть. Дождь лил не переставая. Борн перекатился под стену дома и напряженно всмотрелся в темноту. Но никого не разглядел.

Используя кустарник как прикрытие, он пополз вперед. Да, Вебстер был прав. Борн не мог сообразить, что надо делать. А ведь ему неоднократно приходилось описывать подобные ситуации в своих романах, представляя себя на месте героя; сейчас же он производил слишком много шума, слишком громко дышал, трещал ветками, оскальзывался в грязи. Любому не составляло труда подстрелить его, ориентируясь на звук.

Как ни странно, именно это соображение и придало ему уверенности — он вел себя так неумело, что давно был бы убит, если бы кто-то подстерегал его здесь.

Если, конечно, они просто не ждут, когда выйдут Сара и Клер.

Но думать об этом некогда.

Он смутно различал пространство двора — кусты, деревья, качели Сары. Враг мог скрываться в любом месте. Дальше, за белым забором, начинался соседний участок. Люди в этом доме наверняка должны были проснуться от выстрелов. Но ни одно окно не горело, хотя со всех сторон можно было различить отсветы огней. Может, соседей просто нет дома?