Мне стало стыдно. Люди голодают, а я позволяю себе баловаться клюквицей.
      - А где они живут?
      - Где придется.
      - К тебе часто наведываются?
      - Бывает. Жалко ведь, особливо детишек.
      Я вздохнул. Конечно, когда не видишь чужих бед, жить легче. Но, с другой стороны, облагодетельствовать всех обездоленных мне явно не под силу.
      - И много в Кифриене таких, как они?
      - Немало. Еда дорожает с каждым днем.
      - Но почему?
      Я не заметил особого роста расходов, но сообразил, что Кристал частенько в отлучках и нам не приходится кормить слишком много ртов.
      Рисса улыбнулась.
      - Траты, конечно, увеличиваются, но у нас есть старые запасы: баранина, кукуруза, оливки. Теперь вот и курочки завелись. Я стараюсь беречь твои серебреники.
      - Спасибо, - сказал я, допивая клюквицу. - Пойду, а то меня работа ждет.
      - Конечно, мастер Леррис, - улыбнулась Рисса. - Сколько людей зависят от твоей работы.
      Мне, честно говоря, вовсе не хотелось, чтобы кто-то от меня зависел. У меня самого имелось все необходимое для счастья: уютный дом, прекрасная жена, вдоволь еды, славный пони и ремесло, которое не только неплохо кормит, но и доставляет мне удовольствие. Но не думать о таких людях, как Гайси и ее дочери, я не мог.
      - Вигил, - окликнул я паренька, вернувшись в мастерскую, - ты Гайси знаешь?
      - К-кого? - Малый покраснел.
      Я повторил вопрос, и он, заикаясь, признался, что по малолетству вместе с братьями таскал у Гайси еду, пока отец не поймал их за этим и не задал им хорошую трепку. Из его слов выходило, что Гайси прекрасно умела шить.
      - Вот и замечательно, - сказал я. - Ты уже набил руку на своей каморке и курятнике, так что справишься и с новым заданием. Превратишь этот курятник в каморку на три кровати. Об очаге я позабочусь отдельно. А курятник потом построишь новый, я заплачу за древесину.
      - З-зачем?
      - Зачем-зачем... Может, мне и не под силу спасти весь мир, но могу же я позаботиться о хорошей женщине и ее детях. Только давай договоримся: пока не закончишь работу, ни Гайси, ни Риссе ни слова. Завтра поедем к твоему отцу подбирать материал. А пока занимайся кофром.
      - Х-хорош-шо.
      Конечно, постройка хижины для одной бедной женщины не решит всех тех проблем, с которым приходится сталкиваться Кристал, Каси и Кифросу, но, возможно, малость успокоит мою совесть. Неужто мне просто необходимо хоть в чьих-то глазах выглядеть героем?
      Взгляд мой случайно скользнул по завалившемуся за верстак старому кедровому полешку, за которое я брался невесть сколько раз. В том, что из него рано или поздно должно проступить лицо, у меня сомнений не было, но вот чье это лицо, пока так и оставалось тайной.
      Поглазев на полешко, я оставил его в покое и начал готовить письменный стол к окончательной отделке.
      Вигил, работая над кофром, напевал, а вот меня не покидало ощущение, будто я зря не закончил дело с кедровым полешком. Но как его было закончить, если мне удавалось увидеть лишь приблизительные очертания лица. И никаких глаз.
      LXXVI
      Хайдолар, Хидлен (Кандар)
      Над хаморианскими позициями поднимается дымок, за которым следует глухой удар снаряда о стену близ городских ворот.
      - Пушки демонов! Проклятые пушки демонов! - рычит Берфир, глядя на холмы за окраинами Хайдолара, а потом на облако пыли, клубящееся над стеной.
      Примерно в тридцати локтях по правую руку от герцога участок стены с треском и грохотом проседает и осыпается в сухой ров. Надо рвом вздымается новая туча пыли.
      - И откуда они берут столько пороха? - бормочет Берфир.
      - Что? - спрашивает приземистый офицер в расшитом золотом красном мундире.
      - Не обращай внимания, - отмахивается герцог, спеша по стене к месту пролома. Пальцы его непроизвольно сжимаются на рукояти трофейного пистолета.
      Грохочет орудийный залп. Брешь в стене, напротив дороги на Джеллико, расширяется.
      Герцог выхватывает пистолет и, встав за зубцом стены, стреляет в сторону вражеских позиций. Потом перезаряжает пистолет и стреляет снова. Потом снова.
      Осаждающие продолжают методичный артиллерийский огонь. С каждым залпом брешь становится все шире, а куча каменного крошева под стеной - все выше.
      Герцог достает из поясного патронташа последние патроны, и один из них, выскользнув из его пальцев, со звоном падает на камень.
      - Проклятое демонами оружие! - бормочет Берфир, поднимая патрон и неловко заряжая пистолет. - Годится только для женщин и чародеев, которые не смеют встретиться с противником лицом к лицу. Им может воспользоваться всякий - не нужно ни силы, ни умения... Тьфу!
      Герцог выглядывает из-за зубца и присматривается к возведенным за пределами досягаемости стрелы укреплениями осаждающих. На земляных валах не видно ни одного солнечного дьявола, лишь после каждого залпа над ними поднимается пороховой дым.
      Наконец он убирает пистолет в кобуру и направляется к западной оконечности северной стены, где укрыта последняя ракетная батарея.
      Вражеские снаряды сбивают со стены несколько зубцов. Рука герцога непроизвольно тянется к рукояти меча, но он отдергивает ее и продолжает свой путь.
      - Нуал! - приказывает Берфир командиру по прибытии в расположение батареи. - Сосредоточь весь огонь на их пушках. Только на пушках!
      - Мы стараемся, милостивый господин, но орудия укрыты за валами и насыпями. Очень трудно попасть.
      - Ты уж постарайся.
      - Есть.
      Ракеты устремляются к хаморианским позициям, но взрываются на прикрывающей артиллерию насыпи.
      - Выше целься! - командует герцог. - Выше!
      - Есть.
      Ракеты взлетают по более крутой дуге, но только одна из них перелетает за неприятельские валы.
      Ответный залп вражеских орудий разносит остатки северо-западной башни. Вместе с раздробленными камнями вниз сползают тела нескольких лучников.
      Несколько мгновений Берфир смотрит на дым, а потом быстро сбегает вниз по каменным ступеням.
      - Дербина ко мне! Дербина!
      - Я здесь, милостивый господин.
      У подножия лестницы появляется седовласый офицер в красном мундире.
      - Собери иррегулярную конницу и моих иннотианцев.
      - Но, господин?..
      - Мы сделаем вылазку и попытаемся уничтожить пушки. Я сам поведу кавалерию.
      Берфир смотрит в сторону конюшен и утирает лоб.
      С ударом очередного снаряда герцога и офицера осыпает щебенкой.
      - Но, господин, эти ружья...
      - Против ружей наши стены устоят, а вот против пушек нет.
      Размашистым шагом герцог направляется к конюшням.
      - Иннота! Ко мне!
      К тому времени, когда он оказывается в седле, позади него выстраиваются около шести десятков иннотианцев и горстка всадников-ополченцев.
      - Открыть ворота!
      Створы ворот со скрипом расходятся в стороны.
      - Вперед! - командует герцог, и рослый гнедой выносит его на изрытую воронками дорогу.
      Всадники - кто в красном, кто в золотом в клетку - мчатся следом за ним.
      За их спинами, ударившись о стену, взрывается очередной снаряд.
      - За мной! - призывает кавалеристов герцог. - Туда!
      Он указывает вперед, в сторону находящейся примерно в кай впереди насыпи, из-за которой поднимается дымок.
      Появление всадников не остается незамеченным во вражеских траншеях. Хаморианцы открывают огонь из ружей. Пули поднимают фонтанчики земли между пшеничными колосьями и отскакивают рикошетом от каменной мостовой.
      Герцог, не обращая внимания на огонь, указывает в сторону окутанных дымом земляных укреплений.
      - К пушкам!
      - К пушкам! - подхватывают иннотианцы, размахивая длинными, такими же, как и меч их предводителя, клинками. - К пушкам!
      Хаморианские траншеи встречают кавалерию градом пуль. Несколько всадников падают, один ополченец поворачивает коня и, припав к его шее, во весь опор скачет к реке.
      Берфир на скаку разряжает свой пистолет в сторону неприятельских укреплений. Выпустив последний патрон, он выбрасывает пистолет в пшеницу.
      Очередная пуля находит свою жертву, и всадник падает почти на то же самое место, куда только что упал пистолет.
      - Ублюдки! - кричит Берфир, потрясая мечом. - Трусливые негодяи! Выходите на честный бой!
      Рядом с герцогом скачет не больше взвода бойцов. А за их спинами по-прежнему раздастся грохот. Снаряды дробят стены Хайдолара.
      Ружейный огонь становится все плотнее. Один за другим всадники валятся из седел.
      Одна пуля ударяется о камни в паре локтей от герцога, другая пробивает рукав, оставив на его руке красную полоску.
      - Трусы! - кричит Берфир, вздымая меч. - Мы почти у цели!
      До насыпи, за которой укрыты пушки, остается не больше сотни локтей.
      Свистит очередная пуля, и герцог, даже не вскрикнув, валится в припорошенные пылью колосья. Легкий шлем спадает с простреленной насквозь головы.
      Лошади с пустыми седлами бесцельно кружат по затоптанному полю. Пушки продолжают методично громить городские укрепления, обрушивая в сухой ров осколки каменной кладки и вздымая клубы пыли.
      LXXVII
      Кристал вернулась лишь затемно. Дожидаясь, когда вечерний ветерок выхолодит дом и спальню, мы сидели на заднем крыльце, посматривали на звезды и вели беседу.
      - Вообще-то, - сказал я, - мне не очень нравится просто так раздавать свое имущество, но и утверждение, будто люди сами виноваты в собственных несчастьях, кажется несправедливым. Это не решает никаких проблем, как, впрочем, и раздача бедным нескольких медяков.
      - Это жизнь, - со вздохом откликнулась Кристал. - Хотя это все и кажется неправильным. Я что имею в виду: некоторые люди принимают ошибочные решения, в результате чего переносят несчастья или даже гибнут. Магистры, вроде Леннета или Тэлрина, пытаются представить это как нечто вполне естественное: совершил ошибку - плати! Но если каждая женщина должна заплатить за все глупости, которые ей случалось совершить...
      - То-то и оно. Вроде бы одно уравновешивается другим, но справедливо ли это? Возьмем Гайси: ее муж стал калекой, пытаясь спасти другого человека. Послушать Тэлрина, так он принял ошибочное решение, в результате которого потерял здоровье и умер. Более того, за это его решение приходится расплачиваться вдове и детям. Мне повезло. Каси заплатила мне за помощь Наилучшим, но близким Шервана или Пендрила никто не заплатит, во всяком случае больше золотого или двух.
      - Двух, - сказала Кристал. - В случае смерти бойца его близкие получают два золотых.
      Я покачал головой.
      - Мне не раз грозила смерть, и своей жизнью я обязан не меньше чем дюжине людей. Если бы мне пришлось заплатить их семьям хотя бы эту цену, я остался бы без крыши над головой.
      - Благодаря тебе крыша над головой есть и у Риссы, и у Вигила, и у меня, - напомнила Кристал.
      - Мне нравится, что ты ночуешь под моим кровом, но как раз ты-то могла бы обойтись и без моей помощи...
      Она сжала мою руку.
      - ...а Равновесию, похоже, нет дела до человеческих судеб и до того, голодают ли детишки.
      - Такого рода размышления довели Тамру до беды, - заметила Кристал. Ей, похоже, и сейчас трудно смириться с тем, что Равновесие имеет мало общего со справедливостью. И тебе тоже, иначе ты не задумал бы переоборудовать курятник в хижину.
      - Этим занимается Вигил.
      - Но ты покупаешь материалы и платишь ему.
      - Что меня в известной степени беспокоит.
      - Никто не запрещает тебе поучаствовать в работе и самому, - со смехом возразила она, и мы обнялись.
      - Знаешь, я тоже беспокоюсь, - промолвила она так тихо, что ее голос едва был слышен сквозь шепот усиливавшегося ветра. - Тебе ведь не приходится постоянно носить клинок.
      Я сглотнул. Надо же, рассусоливаю вопрос о том, велика или мала мера моей благотворительности, а Кристал почти не снимая носит на бедре кованое воплощение смерти.
      - Каси - неплохой правитель, - продолжила она, - и обычно мы приносим больше пользы, чем вреда. Но порой я задаюсь вопросом: почему так часто для решения каких бы то ни было вопросов нам приходится прибегать к силе? Почитатели Единого Бога вечно толкуют о доброте, но мне нечасто случалось видеть, чтобы доброта торжествовала, не будучи подкреплена сталью.
      - Каси и вправду хороший правитель, но Хамору, похоже, нет до этого дела.
      - Хамором правят практичные и дальновидные люди. Опытные политики, куда более хитроумные, чем властители Кандара. Большая часть населения Фритауна и Монтгрена уже на их стороне. Кертис пока держится, но он обречен: не меньше половины подданных ненавидят своего виконта. То же самое относится и к префекту Галлоса. И как можно выстоять против армий Хамора при их полном превосходстве в вооружении? Нам удалось захватить пару десятков ружей и немного боеприпасов, но в их войске ружье имеет каждый пехотинец.
      - Просто не верится.
      - Вопрос не в том, верится или нет, а в том, как нам остановить империю. Правда, задавая этот вопрос, я начинаю бояться, что ты воспримешь его как призыв в очередной раз выступить в роли героя.
      - А почему бы и нет?
      - Потому - да потому, что боюсь, как бы это в конечном счете не сделало тебя другим человеком. С героями, знаешь ли, не так просто иметь дело.
      - Возможно, как раз поэтому Джастин избегает участия в хоть сколько-нибудь важных событиях. Героем он уже был и, похоже, сыт этим по горло. Давным-давно без помощи машин, какими располагает нынче Хамор, он уничтожил Фэрхэвен, что повлекло за собой перемены во всем мире. - Я рассмеялся. - Знай в Хаморе, что он совершил, они ни за что не позволили бы ему приблизиться к своей столице и к рубежам империи. Правда, он и сам бы туда не сунулся. А вообще, машины, похоже, способны менять мир так же, как и магия.
      - Интересно, - задумалась Кристал. - Ты вот все говоришь о хаосе, что бурлит под Кандаром. Это похоже на результат нарушения Равновесия.
      LXXVIII
      Три друиды стоят в роще Древней, наблюдая за картой, шевеление песков на которой отражает все перемены, происходящие в Кандаре.
      Губы младшей из них поджаты: она вспоминала то время, когда взирала на пески с надеждой. Но сейчас на пространстве под дубом, более древним, чем Отшельничий остров, чем стены Джеллико и даже чем давно заброшенный Западный Оплот, песок кипел, словно варево, меняя цвет от черного к белому и от белого к черному.
      - Ангелов не вернут ни песни, ни холодное железо машин, - промолвил друид - мужчина с редкими серебристыми волосами, худощавым лицом и фигурой столь хрупкой, что его можно было назвать почти бесплотным.
      - За все придется платить, - говорит женщина. - На протяжении многих поколений плата не взималась, но теперь императору придется поплатиться за свою гордыню.
      - Поплатиться придется не одному императору, - замечает младшая из друид.
      - О Дайала, это никогда не бывает легко ни для тебя, ни для Джастина.
      - На сей раз, Сиодра, я буду с ним. Я покину Великий лес.
      - Я так и думала.
      - Все песни когда-нибудь звучат в последний раз, - замечает старый певец. - Но именно последний куплет возвращает песне чистоту и силу.
      - Не иначе как в Равновесии, - со смехом откликается Сиодра, но в то время как пальцы ее поглаживают гладкую кору дуба, из глаз женщины текут слезы.
      Дайала касается губами руки Певца, пожимает пальцы Сиодры и уходит из рощи по направлению к реке и лодке, на которой она поплывет в Дил.
      И гораздо дальше.
      LXXIX
      После того как Кристал снова уехала в Расор, жара усилилась, а удушливой красной пыли стало еще больше. Я принимал душ невесть по сколько раз в день, но это почти не помогало.
      Вдобавок отдаленный гул хаоса казался мне приближающимся к Кифросу и звучащим все громче, хотя на сей счет полной уверенности не было. Вполне возможно, я просто научился лучше слышать глубины.
      В то утро, спустя более восьмидневки после ее отъезда, я, несмотря на жару, достал посох и, сопровождаемый надоедливым кудахтаньем кур, поднимая клубы пыли, поплелся в конюшню, где покормил Гэрлока и принялся отрабатывать удары по раскачивающемуся мешку. Впрочем, с этого у меня начиналось почти каждое утро. Конечно, мешок - не настоящий партнер, но у него имелось и одно преимущество: удары по нему можно было наносить без опасения, со всей мочи, а стало быть, тренировать не только точность с ловкостью, но и силу. В последнее время у меня появилось опасение, что боевые навыки могут мне понадобиться.
      Когда я, уже взмокший от пота, утер лоб платком, мигом сделавшимся грязным от вездесущей красноватой пыли, в конюшню заглянула Рисса.
      - Если мирным людям приходится практиковаться с оружием, значит, настали плохие времена, - глубокомысленно заметила она.
      Я снова вытер мокрый и грязный лоб.
      Гэрлок заржал, видимо, соглашаясь с высказанной точкой зрения. Куры поддержали его дружным кудахтаньем. Похоже, они тоже имели свое мнение по данному вопросу.
      - Хуже, когда хорошие люди не умеют обращаться с оружием и оказываются беззащитными, - отозвался я, и Рисса покачала головой.
      Из-за се спины с хихиканьем выскочили Джиди и Мирла. Оказывается, у меня было больше слушателей, чем я думал. Видимо, мне не удалось ощутить присутствие девочек по причине увлеченности тренировкой, но следует ли из этого, что, когда я упражняюсь, мое чувство гармонии притупляется?
      Отложив посох, я стал работать над чертежом высокого комода для хранения белья и одежды, представлявшего собой увеличенную версию Даррикова ларя. Правда, у меня не было ни малейшего представления о том, сколько и когда удастся выручить за это изделие. И удастся ли его продать вообще.
      Покончив с чертежом, я стал внимательно рассматривать уже готовые стол и кресло Антоны. Попыток доставить изделия заказчице мною не предпринималось: точное место, куда их везти, мне известно не было, а наводить справки насчет "Зеленого Острова" было боязно: могли пойти нежелательные толки. Да и Вигила в такое местечко посылать не хотелось: будет у него желание, так пусть ищет утех сам. Поэтому я предпочел вручить Гайси конверт с уведомлением, попросив за несколько медяков вручить его Антоне.
      Пальцы мои непроизвольно пробежались по гладкой вишне, и мне подумалось, что с этими изделиями будет жаль расставаться. Работа, что ни говори, удалась, а вензель "А" получился лучше, чем мог бы сделать я сам.
      По возвращении Гайси поведала, что, приняв конверт, дама в зеленом рассмеялась и спросила, всегда ли мастер Леррис так робок.
      Самому мне казалось, что мною проявлена не робость, а осмотрительность. Но, может быть, чрезмерная?
      Глубоко вздохнув, я снова взялся за гусиное перо, но едва успел обмакнуть его в чернила, как снаружи донесся топот копыт. На двор вкатили карета Антоны и грузовой фургон, помеченный фирменным знаком Верфеля. На козлах сидели двое: худощавый седой возница и какой-то малый, помоложе и поплотнее.
      Я вышел на жаркий, пыльный двор.
      - Приветствую, почтенная Антона.
      - Ты, как всегда, любезен, мастер Леррис. Давай посмотрим работу.
      Я склонил голову и открыл перед ней дверь в мастерскую. Войдя, Антона посмотрела на Вигила столь внимательно, что паренек покраснел.
      - Не смущайся. Что из того, что уже не юной женщине хочется посмотреть на молодого человека. Я полюбовалась бы твоим хозяином, да он слишком острожен. Впрочем, я тоже: мне вовсе не хочется лишиться головы.
      - Так уж и головы? Кристал не настолько ревнива.
      - Ты, наверное, действительно так считаешь, но я бы за это не поручилась, - сказала Антона, подойдя к столу и трогая пальцами гладкую поверхность. Потом ее взгляд остановился на вензеле: темном лоркене, выделявшемся на более светлой вишне, но не бросавшемся в глаза.
      - А почему ты сделал вензель темнее, а не светлее фона?
      - Чтобы было не так броско. Мне подумалось, что ты не склонна к излишнему щегольству.
      Брови Антоны поднялись.
      - Да ты догадлив, мастер Леррис.
      - Только в некоторых отношениях, - отозвался я, памятуя ее намек на Кристал.
      - Ты понимаешь свои слабости, а это делает тебя сильнее.
      - Ты слишком великодушна.
      - Я? Великодушна? Это ты славишься своим великодушием.
      - Я делаю то, что мне нравится.
      - Да, сразу видно, что ты любишь свою работу, а это присуще лишь немногим.
      Неожиданно ее серые глаза вспыхнули:
      - А что, мастер Леррис, если я закажу у тебя еще и столовый гарнитур? Стулья вроде тех, которые ты смастерил для Хенсила, и обеденный стол.
      - Гарнитур? Сейчас?
      Мне не удалось скрыть удивление: в последнее время заказчиками и не пахло. Хорошая мебель служит нескольким поколениям, и никто не станет обзаводиться ею, не будучи уверенным в будущем.
      - Чему ты удивляешься? - усмехнулась Антона. - В отличие от многих мое заведение в трудные времена процветает. Когда людям тягостно, они ищут возможности забыться.
      Я понимающе кивнул.
      - Заказу буду рад. Но стоить такой заказ будет дорого и времени потребует больше, чем предыдущий.
      - Сколько? Хенсилу его стулья обошлись в шестнадцать золотых.
      Однако! Эта женщина демонстрировала основательную осведомленность.
      - Да, - ответил я, - и для Хенсила то была удачная сделка.
      - Давай напрямую, мастер Леррис. Я готова заплатить тридцать золотых за дюжину стульев и пятьдесят за стол, выдержанный в том же стиле, что и письменный.
      Такого крупного заказа - аж на восемьдесят золотых! - мне еще получать не доводилось. Но его выполнение требовало предварительных трат, прежде всего закупки материала.
      - Я готов взяться за это, но должен буду получить задаток на покупку древесины. И большая часть сезона уйдет на высушивание вишни.
      - За что я тебя люблю, мастер Леррис, так это за честность и прямоту. Хотелось бы знать, ты демонстрируешь эти качества и в постели? Нет, ответа на данный вопрос я не требую, - рассмеялась она. - Как раз это было бы нечестно. Забавно, но нечестно.
      Я почувствовал, что краснею.
      Антона обеими руками вручила мне тяжелый кошель.
      - Здесь восемьдесят золотых: пятьдесят за выполненную работу и тридцать задатка.
      Приняв кошель, - жест получился неуклюжим, поскольку весил мешочек не меньше половины стоуна, - я, когда Антона вышла, чтобы кликнуть возчиков, сунул его в пустой увлажнитель. Вигил тем временем открывал вторую створку двери. Обычно мы обходились одной, а о второй вспоминали, лишь когда привозили много древесины или выносили готовые изделия.
      - Поосторожней с этим столом, - сказала Антона работникам. - Он стоит дороже вас обоих со всеми потрохами, и если вы поцарапаете или побьете его, мастер Верфель вряд ли найдет яму, достаточно глубокую, чтобы вас в ней спрятать.
      Говорила она спокойно, без крика, но Верфелевы возчики, похоже, восприняли ее слова серьезно. Они осторожно загрузили стол в фургон, а я помог им закрепить его.
      Гайси, Джиди и Мирла выглядывали из-за угла своей хижины, переоборудованной из курятника. Новый курятник, по сравнению с прежним, получился топорным, - делал его, главным образом, Вигил, - но кур качество плотницких работ не беспокоило. Им требовалась защита от бродячих собак и, возможно, горных котов, хотя таковых я в окрестностях Кифриена не замечал.
      Девочки и их мать проводили экипаж Антоны, широко открыв глаза. Вигила я отослал в сарай за ламповым маслом: масло мне, по правде говоря, не требовалось, но я хотел в его отсутствие перепрятать большую часть золотых в потайной сейф.
      После этого, поскольку неотложной работы дома все равно не было, я заложил кобылу и покатил на фургоне к Фаслику - взглянуть, найдется ли у него материал для столового гарнитура Антоны.
      Материал у него нашелся, но он, как и я, попросил задаток. Я вручил ему пять золотых, а еще пять обещал отдать через восьмидневку.
      По возвращению в мастерскую я вручил Вигилу несколько листков бумаги.
      - Сделай набросок спинки для стула - такого, чтобы подходил по стилю к письменному столу и креслу, которые мы только что отдали заказчице.
      - Я-я?
      - А почему бы и нет? Я не утверждаю, что мы непременно будем работать по твоему эскизу, это уж как получится. Но тебе нужно практиковаться. Умение подогнать волокна к волокнам - это еще не мастерство.
      - Н-но...
      Я поднял руку.
      - По твоей резьбе видно, что ты прекрасно чувствуешь дерево, но нож или резец могут завести не туда. Чтобы стать настоящим мастером, тебе следует научиться сначала воплощать замысел на бумаге, чтобы людям был понятно, что ты собираешься сделать, а уж потом в дереве.
      Многие заказы мне удалось получить именно благодаря умению делать наброски. Людям трудно представить себе, как будет выглядеть то или иное изделие, пока они не увидят рисунок. Вигил сдвинул брови, но промолчал.
      - Давай, приступай, - велел я, снова указывая на листок. - Это не повредит.
      LXXX
      Окутанный коконом невидимости Джастин направил Роузфут по узкой дороге вдоль стены Джеллико. Сейчас он был слеп и потому в стремлении уйти прочь от города, от виконта и надвигающейся битвы полагался на чувства.
      Державшаяся позади него Тамра, напрягаясь изо всех сил, пыталась и воспринимать окружающее, и удерживать световой щит.
      - Слышишь? - доносится со стены голос караульного. - Что это там, внизу?
      - Тебе почудилось. Или думаешь, солнечные дьяволы уже под стенами?
      - Кто их знает, вот бы мне там оказаться.
      - Попробуй сбежать, если раньше виконт не пустит твои кишки на тетиву для лука. Он никому не позволит покинуть крепость.
      - Это как сказать... вот купцы, те толкуют...
      - Слушай, но кто все-таки копошится внизу?
      - Бродячая собака, вот кто. Если хочешь, можешь истратить на нее стрелу, но ты пожалеешь об этом, когда досюда и вправду доберутся солнечные дьяволы. А их ждать недолго: видишь пыль на горизонте? Скоро здесь загрохочут пушки.
      - Ох, и в дерьмо же мы влипли!
      - Это точно.
      Невидимый Джастин натянуто улыбнулся. Тамра утерла лоб, силясь и удержать щиты, и не отстать от Джастина и Роузфут. Цокают копыта.
      - Лошадь, чтоб мне сдохнуть...
      - Да плюнь ты...
      Окутанные невидимостью маги удаляются на юго-запад. А на Джеллико надвигается туча пыли.
      LXXXI
      Покосившись на корпевшего над эскизами стульев для Антоны Вигила, уже начинавшего усваивать разницу между сотворением того, что дается само собой, и работой над тем, что необходимо, я достал из-за верстака кедровое полешко. Лицо все еще отказывалось проступать наружу, и я ограничился тем, что малость подстругал деревяшку, сделав очертания чуть более рельефными.
      Ощущение прокатывающейся по почве и камням под Кифросом ряби заставило меня отложить полешко и встать. Волны хаоса? Но откуда?
      Я покачнулся и ухватился за край верстака.
      - М-мастер Л-л-леррис...
      - Со мной все в порядке, просто чуток душновато...
      Медленно выйдя из мастерской и пройдя через пустую кухню, я выбрался на заднее крыльцо и плюхнулся на ступеньку, пытаясь проследить за волнами хаоса. Увы, их след потерялся за Кифриеном, где-то у подножия Малых Отрогов.
      Конечно, способность ощутить что-то вблизи Малых Отрогов для мага, неспособного обнаружить что-либо в воздухе дальше, чем за несколько кай, можно было счесть выдающимся достижением. Видимо, у меня и впрямь имелись задатки мага земной стихии.
      Кудахтанье кур свело все мои попытки прислушаться на нет. Я шикнул на надоедливых птиц, но они раскудахтались еще пуще.
      "Хорош маг, неспособен даже кур утихомирить", - подумал я, ежась при воспоминании о мощи последней волны хаоса, прокатившейся на запад откуда-то из-под Рассветных Отрогов.
      Мне казалось, что нагнетание хаоса напрямую связано с Хамором. Конечно, на первый взгляд прямой связи не прослеживалось, однако хаос, похоже, всегда витал там, где осуществляется кровопролитие и насилие, к чему Хамор был, несомненно, причастен. Ну и, кроме того, у меня сложилось внутреннее убеждение: причиной всему Хамор. А Кристал, да и самодержица призывали меня доверять своим чувствам.
      Вытерев лоб, я обернулся в сторону Закатных Отрогов, которые не видел и мог лишь смутно ощущать. Над вершиной холма висело красноватое послеполуденное солнце.
      Кристал и Каси основывали свой план обороны Кифроса на том предположении, что Лейтррс воспользуется хаморианским флотом и нанесет первый удар по Расору. Они укрепили порт, однако к настоящему времени Лейтррс наверняка уже об этом прознал. А если узнал, то не изменит ли он свои планы? Я бы на его месте изменил.
      На месте Лейтррса я перешел бы Малые Рассветные Отроги по чародейскому тракту и нагрянул со стороны Теллуры и Мелтозии. Конечно, Лейтррс мог и не знать о том, что многие ополченцы с севера сложили головы в бою у серного источника, но даже соберись тамошнее ополчение в полном составе, оно едва ли смогло бы остановить вооруженную ружьями армию Хамора. Силы Каси были слишком малочисленны и слишком разрозненны.
      Однако хаос исходил не из Малых Отрогов, а из мест куда более отдаленных. Кроме того, у меня не было уверенности в том, что чародейский тракт был проложен так далеко на восток. Иначе им воспользовался бы Антонин.
      И тут я сглотнул.
      Неужто кто-то - допустим, Лейтррс - использует хаос для восстановления всех тех древних дорог, посредством которых белые маги прошлого устанавливали и удерживали власть над большей частью Кандара? Если так, то Хамор мог получить возможность быстрой переброски войск к самому центру материка.
      Я призадумался.
      Чародейский тракт открывал хаморианцам путь не только на Теллуру и Мелтозию, но и на Галлос. Может быть, Лейтррс нацелил первый удар против префекта? Но есть ли в этом смысл: укрепившись в Кифросе и захватив Расор, войска императора смогут обойти Галлос с обоих флангов. Тогда пал бы и Кертис, если он уже не пал. Информации у меня было до обидного мало. Но в любом случае, овладев Кифриеном, хаморианцы могли бы двинуться на Расор по реке и приречному тракту.