Рыцари

Отец Крадок произнес последнюю молитву, и люди начали расходиться. Кто отправился в сторону замка, кто в ближнюю деревеньку. Дэйн остался возле могилы, не обращая внимания на сильный дождь. Глориане хотелось уйти, но она не могла покинуть мужа.

Тут к ним подошел отец Крадок и вывел Дэйна из оцепенения, положив руку ему на плечо.

— Ступайте в замок, милорд, — проговорил он спокойно, — и погрейтесь у огня. Я уверен, леди не пожелала бы видеть вас и вашу супругу промокшими до нитки.

Дэйн вздрогнул и обернулся к Глориане. Охваченный горем, он совсем забыл о ее присутствии и спохватился только когда отец Крадок напомнил ему о том, что Глориана мокнет под дождем. Она нежно обняла Дэйна и повела к замку, который стал теперь их домом.

Большая зала, как всегда, выглядела мрачной и темной. Но в каминах уже разожгли огонь, засветили масляные лампы, чтобы хоть немного разогнать тоску этого дождливого пасмурного утра. Увидев Максина, греющегося у камина с большой кружкой эля в руке, Глориана усадила Дэйна рядом с другом. Сама она отправилась побеседовать с Ромулусом, одинокую фигуру которого приметила за дальним столом.

Когда Глориана подошла к старику, тот поднял голову и поприветствовал ее слабой улыбкой.

— Вы — единственное утешение своего супруга, миледи, — проговорил он, не поднимаясь из-за стола, но лишь слегка поклонившись.

Глориана долго молча разглядывала Мерлина, сидевшего в одиночестве, скрестив на груди свои сухие руки.

— Кто вы? — спросила она наконец, стараясь говорить как можно тише, боясь, как бы ее не услышали посторонние.

Ромулус приподнял седую бровь.

— Я уже говорил вам, что я всего лишь жалкий бродячий актер.

— Глупости, — прошептала Глориана, беспокойно оглядываясь на своего мужа. — Вы совсем не тот, за кого себя выдаете. Вас не удивили мои диковинные одежды, когда я подошла к вашей труппе в деревне. Мне даже показалось, что вы будто ждали меня.

Ромулус пожал плечами, словно давая понять, что не намерен раскрывать всех своих тайн.

— Расскажите мне о себе и взамен услышите мою историю, — сказал он.

Глориана обернулась на Дэйна. Тот в это время покачал головой, отказываясь от кружки с вином — Почувствовав на себе пронзительный взгляд Мерлина, Глориана вновь посмотрела на него.

— Я путешествовала сквозь время, — сказала она.

Ромулус улыбнулся.

— Я знаю, — отозвался он. — Я видел вас в магическом шаре еще до того, как вы появились в нашей труппе. — Вдруг улыбка сошла с его губ, лицо посерьезнело. — Вы не должны терять мужества, миледи. Вам предстоит еще множество испытаний…

— Каких?

— Тише, сюда идет мадемуазель де Тройе, — прервал ее Ромулус, не отводя горящего взгляда от лица Глорианы. — Не говорите о магии в ее присутствии. Она не желает вам зла, но слаба по своей природе. У таких, как она, предрассудки и суеверия перевешивают здравый смысл.

Глориана вспыхнула, обернувшись к молодой девушке, на которой собирался жениться Дэйн. Краем глаза она увидела, что Ромулус поспешно вышел из залы, завернувшись в свой тонкий плащ.

Мариетта молча кивнула Глориане. В простом черном платье француженка выглядела еще более бледной и хрупкой, чем обычно.

Глориана, в свою очередь, кивнула Мариетте.

— Жаль, что мы встретились при таких печальных обстоятельствах, — сказала она.

Мариетта бросила короткий взгляд на Дэйна, который смотрел в их сторону. Когда она вновь обернулась к Глориане, глаза ее сверкали.

— Я была бы Кенбруку хорошей и покорной женой, — проговорила она, — хотя я никогда не любила его так, как ты.

Глориана надеялась, что Дэйн не подойдет к ним до тех пор, пока она не поговорит с Мариеттой.

— Мне говорили, что ты даже обрадовалась расторжению помолвки с Дэйном, — сказала Глориана.

На бледных щеках Мариетты выступил слабый румянец.

— Это так, — шепотом призналась она. — Я была счастлива в аббатстве и не хотела покидать его. — Она замолчала на мгновение. — Но у Фабрианы, моей служанки, было видение. Ангел спустился к ней с небес и сказал, что я должна выйти замуж за лорда Кенбрука и родить ему наследника.

Глориане захотелось разыскать коварную служанку Мариетты и задушить ее. Она слегка сжала горячую руку молодой француженки.

— Прости меня, — проговорила она. Мариетта вдруг порывисто обняла ее.

— Нет, — сказала француженка, покачав головой и отступив на шаг, — тебе не за что извиняться передо мной. Я любила Эдварда. И так и не смогла простить Кенбруку его смерти. Я ненавидела его и хотела вонзить нож ему в горло в нашу первую брачную ночь, — продолжала Мариетта, не замечая ужаса в глазах Глорианы. — Наверное, это Пресвятая Дева вмешалась и вернула тебя как раз вовремя, чтобы предотвратить злодеяние. Тебе я обязана своим спасением. Быть может, Господь простит меня…

С этими словами француженка вырвала свою руку из пальцев Глорианы и убежала. Служанка Фабриана поспешила вслед за госпожой.

— Что случилось? — послышался голос Дэйна.

Глориана не заметила, как он подошел. Внезапное появление мужа напугало ее. Прижав руку к груди, она обернулась к Дэйну, который выжидательно смотрел на нее. Должна ли она рассказать мужу о том, какая участь была уготована ему в первую брачную ночь с Мариеттой?

Глориана колебалась лишь одно мгновение, прежде чем отказаться от этой мысли. В те времена предательство жестоко каралось, и Дэйн мог бы навсегда изгнать Мариетту де Тройе из своего замка и из своих владений. Глориане показалось, что молодая француженка больна: смертельная бледность на ее щеках сменялась нездоровым румянцем. В таком состоянии она не выдержала бы тягот длительного путешествия на родину.

— Вы сказали мне правду, милорд, — проговорила Глориана, ласково улыбнувшись мужу. — Мадемуазель мечтает вернуться в аббатство.

Дэйн тоже слабо улыбнулся в ответ. Он все еще глубоко переживал безвременную кончину Элейны.

— А ты сомневалась во мне? — спросил он тихо.

— Нет, — искренне ответила Глориана. — Но все же меня беспокоит состояние Мариетты. Я уже и раньше говорила тебе об этом: она выглядит нездоровой.

— Без сомнения, она расстроена смертью Элейны, — устало ответил Дэйн, пригладив свои золотистые волосы. — Боже мой, Глориана, как мне вынести все это? Сначала Эдвард, потом Гарет, а теперь еще и…

Глориана коснулась его лица. В зале пахло дождем, сырой землей, дымом, жарящимся на огне мясом. Сновали туда-сюда слуги, солдаты, крестьяне из окрестных деревень.

— Смерть Элейны не твоя вина, — проговорила она и крепко взяла мужа за руку. — Пойдем. Возьмем твоего Пелея и какую-нибудь лошадь для меня. Может быть, тогда мы сможем хоть ненадолго позабыть о своем горе.

— Ты беременна, Глориана, — напомнил ей Кенбрук, — и не должна сейчас рисковать своим здоровьем и здоровьем нашего ребенка.

— Тогда я поеду без тебя, — отрезала Глориана, направляясь к дверям. Когда они вошли в замок, Глориана сняла свой шерстяной плащ и бросила его на скамейку. Теперь она ни ходу подхватила его и накинула себе на плечи.

Дэйн схватил ее за руку, когда она уже надела капюшон и собиралась шагнуть за порог. По мощеному двору струились потоки дождевой воды. Кенбрук притянул к себе жену.

— Ты самое невыносимое и непокорное создание на всем белом свете, — сказал он, но глаза его горели. Глориана знала, что он уже предвкушает все прелести верховой прогулки, когда свежий ветер обдувает разгоряченное лицо и треплет волосы.

— К счастью для тебя, — согласилась Глориана. — Споры со мной служат тебе хорошей разрядкой. Если бы не я, ты уже давно превратился бы в тирана и сумасброда.

Дэйн ухмыльнулся и плотнее запахнул плащ на плечах жены.

— Может быть, ты еще скажешь, что восход солнца и луны тоже твоих рук дело, как и морской прилив? До чего же ты вздорная особа!

Глориана искоса взглянула на Дэйна, взяла его под руку и вытащила под дождь.

— Иногда, — призналась она, хитро улыбаясь, — я даже вызываю землетрясения.

В другое время Дэйн рассмеялся бы над шуткой Глорианы, сейчас же он только улыбнулся ей в ответ и кивнул головой. Кенбрук остановился, чтобы пристегнуть к поясу меч, который принес один из его солдат.

— В этом я ни минуты не сомневаюсь, моя дорогая жена, — ответил он, жестом отпустив солдата. — Кода мы занимаемся любовью, все вокруг дрожит.

Войдя в стойло, где конюхи и солдаты спали, играли в кости и болтали о том о сем, Дэйн и Глориана умолкли. Они знали, что весь этот сброд не прочь посплетничать и что каждое сказанное ими слово с жадностью ловят уши многих любопытных.

Они вывели из конюшни Пелея и маленькую серую кобылку, которой, насколько помнила Глориана, раньше не было. Все еще накрапывал дождь. Дэйн помог Глориане сесть в седло, потом сам вспрыгнул на коня, и они вместе выехали из двора. Миновав деревеньку, — они достигли ворот замка, которые после победы над Мерримонтом держали открытыми.

Никто, конечно же, не посмел спросить у них, куда это они отправились в такую погоду, но вслед им бросали любопытные и недоуменные взгляды.

Оставив позади подъемный мост, они выехали на дорогу. Дэйн повернул своего скакуна в сторону аббатства и Кенбрук-Холла и пустил его шагом. Без сомнения, он сделал это, заботясь о Глориане, и она была тронута его вниманием.

Не останавливаясь, они проехали и аббатство, и замок. Дорога шла лесом, ведя к лугам, лежащим за Кенбрук-Холлом. На небольшом холме под сводом густых крон высоких дубов и сосен Дэйн остановил коня и спешился. С возвышенности он обозревал свои владения. Глориана осталась в седле, поглаживая гриву своей лошадки.

— Иногда, — сказал Дэйн после долгого молчания, не глядя на Глориану, — я даже жалею, что вообще вернулся в Англию. Мне кажется, что я принес с собой только смерть и страдания.

Глориана пыталась сдержать слезы, она понимала, что Дэйн нуждается сейчас в ее поддержке.

— Мне кажется, вы уж слишком жалеете самого себя, Дэйн Сент-Грегори, — сказала она. — Вы хозяин этих земель, и вы нужны своим людям.

Дэйн обернулся к ней, печально улыбаясь.

— Что я могу дать им? — спросил он.

— Ты будешь им храбрым защитником и справедливым повелителем, — не колеблясь ответила Глориана. Сжимая одной рукой поводья, другую Глориана положила себе на живот. — А когда нас не станет, нам на смену придут наши сыновья и дочери.

Дэйн подошел и встал рядом с Глорианой, гядя ей в глаза, положив руку ей на колено.

— Молю тебя об одном, любовь моя, никогда не покидай меня. Я ничто без твоего совета и твоей любви.

Глориана склонилась к мужу, обняв его за шею. Но прежде чем она смогла ответить ему, темнота поглотила ее. Перед глазами сверкали разноцветные звездочки, голова раскалывалась, будто ее сжимали в тисках. Она слышала голос Дэйна — он звал ее, но у Глориаяы не было сил произнести ни слова. Она почувствовала, что он вытащил ее из седла и подхватил на руки.

В следующее мгновение все смешалось — север, запад, юг, восток, право и лево, верх и низ. Потом не осталось ничего, кроме ужасающей пустоты. Боль пронзила все ее существо, и с каждым ударом сердца темнота все глубже засасывала Глориану.

Она пыталась сопротивляться. Несмотря на сильнейшую боль, захлестнувшую ее и погасившую разум, Глориана все же отдавала себе отчет в происходящем. Но все было напрасно. Судьба ее была предрешена — ей вновь грозила разлука с Дэйном, и сознание этого причиняло ей наибольшие страдания.

Глориана соскользнула на землю, вцепившись в мокрую траву скрюченными пальцами. Боль стала понемногу отступать. Когда дымка перед глазами рассеялась, Глориана увидела, что над нею склонился какой-то мужчина. На какое-то мгновение ей показалось, что она все еще в тринадцатом веке, потому что ноги мужчины обтягивали рейтузы, на нем была туника и мягкие кожаные сапоги, к поясу был пристегнут меч, а распущенные волосы ниспадали на плечи. Но надежда сразу же оставила Глориану, когда она поняла, что одежда не была настоящей. Мужчина говорил, и последние сомнения Глорианы были развеяны.

— С вами все в порядке? — быстро сказал он на английском языке двадцатого века.

Глориана кивнула и оглянулась по сторонам. Словно экзотическими цветами, луг был украшен разноцветными шелковыми палатками. Люди, наряженные в средневековые костюмы, ходили от павильона к павильону, улыбались и смеялись.

— У вас замечательное платье, — сказал мужчина. Он взял Глориану за локоть и помог ей подняться на ноги. У нее закружилась голова, и ее чуть не стошнило прямо на «замечательное платье», которое так понравилось незнакомцу.

— Спасибо, — с трудом проговорила Глориана, немного придя в себя. — Со мной все в порядке, просто я немного… устала.

Мужчина подвел ее к пеньку и усадил.

— Может быть, позвонить кому-нибудь?

Глориана облизала пересохшие губы, пытаясь догадаться, в какой год она попала, и не решаясь спросить об этом. Оглядевшись, она увидела знакомый луг и развалины Кенбрук-Холла, но не смогла понять, в каких годах двадцатого века она очутилась. Мужчина показался Глориане добродушным и участливым, но она не решилась обратиться к нему с подобным вопросом.

— Не могли бы вы позвонить Лину Кирквуду в деревню Хэдлей?

Глориана не знала, как отреагирует молодой рыцарь на ее просьбу. Судя по тому, что он говорил с ней спокойно и доброжелательно, мужчина не видел, как она появилась из ниоткуда.

— В этом нет необходимости, — ответил он, улыбнувшись. — Лин где-то здесь, на ярмарке. Посидите здесь, я сейчас найду его и приведу к вам.

Глориана обрадовалась счастливому совпадению, но вдруг ей в голову пришла ужасная мысль: а что если она попала в то время, когда Лин еще не был знаком с ней? Если так, то она для него чужой человек. Если и были какие-то правила перемещения во времени, то Глориане они казались непостижимыми.

— Да, — попросила она, — найдите, пожалуйста, мистера Кирквуда.

Вскоре из пестрой толпы вынырнул Лин, наряженный в пышный костюм не то герцога, не то графа. Глаза его радостно заблестели, и она поняла, что Лин узнал ее. Он выглядел в точности как раньше — ни старше, ни моложе. Кирквуд опустился перед ней на колени и посмотрел в ее испуганные глаза.

— Милостивый Боже, Глориана! — прошептал он. — Я уж и не надеялся вновь увидеть тебя.

Мужчина, который разыскал Лина, покинул их, считаю свою миссию выполненной.

— Куда я попала? — шепотом спросила Глориана.

Лин улыбнулся.

— На средневековую ярмарку, Глориана. Иногда нам нравится представлять, будто мы живем в твое время, в тринадцатом веке.

Глориана закрыла лицо руками. Ей припомнились слова Иова: «То, чего я так боялся, случилось со мной…»

Лин куда-то убежал, но тут же вернулся со стаканом холодной воды. Глориана схватила стакан дрожащими руками и сделала несколько глотков.

— Тебе нехорошо, Глориана? — заботливо спросил Лин.

Она покачала головой, и слезы отчаяния брызнули из ее глаз.

— Увези меня отсюда, пожалуйста.

Лин обнял Глориану за талию и помог ей подняться.

— Моя машина здесь, неподалеку, — сказал он. — Сейчас я, отвезу тебя к себе и позвоню Марж и Джанет.

— Сколько временя прошло с тех пор, как я исчезла? — спросила Глориана, стараясь говорить потише.

Они медленно пробирались к автостоянке сквозь толпу гуляющих. Она с удивлением разглядывала людей, одетых в наряды тринадцатого века — рейтузы, туники, платья, плащи и головные уборы, которые были слишком новыми и чистыми, чтобы быть настоящей повседневной одеждой.

Лин обернулся к ней, не замедляя шаг.

— Уже четыре месяца, Глориана. Я так и не понял, что произошло. Думал, может, ты ушла из магазина Джанет и попалась в руки какому-нибудь маньяку. Глориана, я тогда чуть с ума не сошел от беспокойства!

Глориана внимательно посмотрела на Лина. Он открыл дверцу машины и ждал, когда она заберется внутрь.

— Неужели ты считаешь меня сумасшедшей, способной довериться первому встречному?

— Ну ладно, забудем, — отмахнулся он, подталкивая ее к автомобилю. Глориана послушно опустилась на сиденье, Лин захлопнул дверцу и обошел машину, чтобы сесть за руль.

— Расскажи мне, что же все-таки произошло? — Он завел мотор. — Не выпускай ни мельчайшей подробности.

Вообще-то Глориана собиралась выпустить многое, потому что большую часть своего краткого пребывания в тринадцатом веке провела, занимаясь любовью со своим мужем.

— Я была в магазине Джанет и работала, когда это случилось, — пробормотала она, щурясь на яркое летнее солнце. Потом принялась расправлять юбку и обнаружила, что насквозь промокла под дождём, который шел семь сотен лет назад. — Я забралась на лестницу, чтобы поставить на полку одну из книг, но внезапно почувствовала ужасную головную боль. Я словно ослепла и, не удержавшись, упала на пол. Когда пришла наконец в себя, то обнаружила, что лежу на голой земле, прислонившись к крестьянской хижине.

Лин удивленно вскрикнул.

Глориана продолжила свой рассказ и поведала Лину обо всем, что предназначалось для чужих ушей, опустив, конечно же, интимные подробности.

Дэйн стоял, уткнувшись головой в холку низенькой лошадки, на которой сидела Глориана. Одной рукой он оперся на пустое седло, а другой вцепился в жесткую лошадиную гриву. Он был не в силах двинуться с места, из глаз его лились слезы. Наконец ему удалось взять себя в руки. Дэйн вытер мокрое от слез лицо и огляделся.

Глориана исчезла.

Лишь мгновение назад она еще была здесь, сидела на своей лошадке. Она напомнила ему о его ответственности перед своими людьми и укорила его за слабость. А потом вдруг вскрикнула словно от боли и смертельно побледнела. Дэйн безумно испугался, когда она запрокинула голову и соскользнула с седла. Он подхватил жену на руки, но та была без сознания.

Он звал ее, но она не отзывалась. Несколько мгновений Глориана билась в судорогах, лежа на земле, а потом пропала.

Дэйну остался лишь пряный запах ее волос, да след от ее тела на мягкой, мокрой от росы траве. Дэйн закрыл глаза, откинул голову и закричал от ярости и отчаяния, как дикий зверь, попавший в капкан.

Кобылка, испуганная его криком, зафыркала, замотала головой и переступила ногами. Лошадка прянула в сторону, но Дэйн успел схватить ее под уздцы. Потом он вновь вспомнил о Гло-риане, которая, возможно, теперь навсегда для него потеряна, и закричал от отчаяния.

Подавив рыдания, он принялся обыскивать луг и ближнюю рощу в безумной надежде найти Глориану. Отчаявшись, он вскочил в седло и во весь опор помчался к замку Хэдлей. Слезы застилали его взор.

Глориана не чувствовала себя больной — она просто смертельно устала. Она безвольно разрешила Марж и миссис Бонд раздеть ее и уложить в уже знакомую кровать в комнате для гостей. Лин бегло осмотрел Глориану и решил, что ей сейчас необходим хороший отдых. Потом он вышел из комнаты, забрав с собой медсестру и домоправительницу.

Элейна перед смертью предупредила Глориану, что ей предстоит еще раз перенестись в будущее, о том же говорил ей и Ромулус — Мерлин из труппы бродячих комедиантов. Все же Глориана надеялась, что судьба смилостивится над ней и оставит ее с Дэйном. Теперь же ее отчаянию не было предела. Глориана покончила бы с собой, если бы не ребенок, которого она носила под сердцем. Ради их с Дэйном малыша она должна жить.

Глориана, переживая утрату любимого, свернулась под одеялом в маленький дрожащий комочек, обхватив руками колени. Она была слишком ошеломлена, чтобы плакать, и слишком зла и напугана, чтобы молиться. Она лежала тихо, безучастная ко всему, считая удары своего разбитого сердца.

Некоторое время спустя вернулся Лин, неся шприц и смоченную в спирте ватку.

— Это поможет тебе немного расслабиться и отдохнуть, — сказал он, стараясь не выдать своих переживаний, и сделал Глориане укол в руку. — Лекарство не повредит ни тебе, ни ребенку. Успокойся и постарайся уснуть.

— Пожалуйста, Лин, — устало прошептала Глориана, — ты должен помочь мне, скажи, что поможешь мне…

Он наклонился и нежно поцеловал ее в лоб.

— Ты же знаешь, что всегда можешь рассчитывать на меня, дорогая.

Глориана кивнула. Да, она знала это. Лин был ее другом, единственным человеком в этом мире, который понимал ее. Она знала, что Лин никогда ее не оставит. Лекарство начало действовать, и Глориана погрузилась в глубокий, без сновидений сон.

Прошло несколько часов. Глориана проснулась, чувствуя себя отдохнувшей. Она проголодалась, и у нее бурчало в животе. Оказалось, что она в комнате не одна: подле огня сидел профессор Стайнбет. На коленях у него лежала раскрытая книга.

Глориана сбегала в туалет и вернулась в комнату, нырнув под одеяло. На ней была длинная хлопчатобумажная футболка Лина, заменявшая ей ночную сорочку. Глориана лежала, закрыв глаза, надеясь, что профессор не заговорит с ней.

У Стайнбета, однако, были другие намерения. Он улыбнулся и придвинул к кровати стул.

— Глориана, открой глаза. Я знаю, что ты не спишь. У тебя бурчит в животе, я слышу даже отсюда.

Глориане ничего не оставалось делать, кроме как открыть глаза и посмотреть на Артура.

— Миссис Бонд приготовила тебе поесть, — сказал профессор. — Я сейчас принесу.

Глориана покачала головой. Она была голодна, но боялась, что сейчас не сможет проглотить ни кусочка.

— Зачем вы пришли? — спросила она.

— Из-за тебя, — ласково ответил профессор. — Полагаю, нашел кое-что, что может помочь тебе.

Сердце ее часто забилось.

— Что? — торопливо спросила она. Артур Стайнбет достал из кармана пиджака небольшую книжку и протянул Глориане.

— Держи, — сказал он торжественно, — здесь описывается феномен, очень похожий на то, что случилось с тобой, я полагаю.

Глориана повертела книжку в руках и прочла заглавие, выбитое на обложке золотыми буквами, которые уже стерлись от времени: «СКАЗАНИЕ О ВЕДЬМЕ, ПУТЕШЕСТВУЮЩЕЙ ВО ВРЕМЕНИ».

ГЛАВА 18

Сердце Глорианы учащенно забилось. Она прижала старинную книгу к груди и нерешительно посмотрела на профессора Стайнбета.

— Что это? — спросила она наконец дрожащим голосом.

Артур Стайнбет улыбнулся ей.

— Я думаю, моя дорогая, что это твой обратный билет. Эта книга может помочь тебе врнуться в тринадцатый век к твоему дорогому мужу. — Он замолчал. Глориана присела на постели, вцепившись обеими руками в книгу воспоминаний ведьмы.

— Конечно это не оригинал, а копия. Я разыскал эту книгу в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Потрясающе интересно, но прочитать могут только специалисты.

Глориана вновь взглянула на заглавие. Она могла прочитать и понять его. Приглядевшись повнимательнее, она увидела, что письмена на обложке древние. У Глорианы пересохло во рту, а в ушах шумело. Она перевернула страницу, но золотые буквы обложки огнем горели у нее перед глазами.

— Эта книга заклинаний? — спросила она с иронией, чтобы скрыть свое волнение.

— Эта история одной женщины, которая жила во второй половине четырнадцатого века. Это все, что я могу тебе сказать. — Пожилой профессор вздохнул и хлопнул руками по коленям. — Лучше прочти сама, Глориана.

— Но я ведь не ведьма, — возразила Глориана. Она боялась, что и в двадцатом веке люди не лишены предрассудков, как и люди ее времени.

Стайнбет поднялся, собираясь уходить.

— Конечно, нет, моя дорогая, но все же ты можешь околдовать любого. — Он вздохнул, застегивая пальто. — Не играй чувствами Лина. Он хороший человек и заслуживает счастья. Недавно Лин познакомился с одной женщиной, которая, как мне кажется, ему понравилась.

Эта новость обрадовала Глориану. Она знала, что Кирквуд достоин счастья и любви. Но все же к радости примешивался страх. Она всегда считала себя независимой женщиной и могла сама позаботиться о себе, куда бы ни забросила ее судьба. Но если она навсегда должна остаться в двадцатом веке, то ей просто необходима дружеская поддержка Кирквуда.

— Я не стану вмешиваться в их отношения, — решительно сказала Глориана. Взгляд ее упал на старинную книгу, которую она все еще сжимала в руках. Внезапно страшное подозрение закралось ей в душу. — А Лин знал об этой книге раньше?

Профессор откашлялся.

— Не знаю, — ответил он. — Лин не просто врач, он — ученый. Он прочел в своей жизни немало книг и не может помнить их все.

Глориана промолчала. Она не допускала даже мысли о том, что Лин намеренно мог замолчать такую важную для нее информацию.

Артур слегка поклонился.

— Прежде чем я уйду, мне хотелось бы поблагодарить тебя за тот манускрипт. Я выписал чек в одном из американских банков на твое имя и на имя Кирквуда. Думаю, Джанет, сестра Лина, сохранила его для тебя вместе с другими вещами.

— Спасибо, — проговорила Глориана. Она знала, что ей понадобятся деньги, если не удастся вернуться обратно в тринадцатый век.

Ирония судьбы! В мире средневековья она была обладательницей огромного состояния, здесь же осталась без средств к существованию.

— Ну что ж, прощай, — сказал профессор и ушел.

Глориане не терпелось сейчас же приняться за чтение книги и узнать все скрытые в ней тайны, но она знала, что не сможет сосредоточиться, если прежде немного не успокоится. Она отложила книгу, встала и оделась. Потом пошла на кухню. Артур говорил, что миссис Бонд приготовила для нее обед. Вспомнив об этом, Глориана решила перекусить. Пройдя по коридору, она поняла, что, кроме нее, в доме никого нет.

Усевшись за обеденный стол, Глориана набросилась на еду, которая показалась ей необычайно вкусной, лишь немного суховатой. Пища средневековья не шла ни в какое сравнение с легкими, но питательными продуктами двадцатого века.

Поев, Глориана помыла посуду и убрала со стола. Потом пошла в свою комнату и села в кресло, стоящее возле камина. Греясь у огня, она принялась за книгу, оставленную профессором Стайнбетом.

Это был небольшой рассказ. Глориана без труда прочла книгу, нетерпеливо глотая страницу за страницей. Потом она стала более внимательно перечитывать книгу с самого начала.

Женщина — автор книги — не упоминала своего имени, но это не имело никакого значения для Глорианы, которая нашла в ней подругу по несчастью.

«Ведьма» была рождена в четырнадцатом веке. Когда она была еще маленькой девочкой, ее отправили учиться в аббатство, стоящее неподалеку от замка Хэдлей. Как-то, бродя по окрестностям, она прошла в ворота. Внезапно страшная головная боль заставила ее упасть на колени. Она ничего не слышала и не видела вокруг себя.

Когда наконец боль отступила, девочка поняла, что осталась в том же самом месте, но мир вокруг нее странным образом изменился — он был наполнен шумом и суетой. Девочку отправили в сиротский приют, вскоре ее удочерила одна пожилая пара. Приемные родители любили малышку и заботились о ней.

Глориана была изумлена: эта история так напоминала ее собственную, лишь прошлое с будущем поменялись местами. Попав в дом к ласковой, заботливой Эдвенне, Глориана впервые поняла, что такое счастье. Что бы там ни было, но она была благодарна судьбе за таких родителей, как Эдвенна и Сайрус.

Глориана никогда не скучала по своим настоящим родителям. Даже сейчас ее вовсе не интересовала их судьба, она не испытывала желания разыскать их. Хотя иногда она спрашивала себя, как они восприняли ее исчезновение тогда, много лет назад. Беспокоились ли они, оплакивали ее? Или, что более вероятно, просто забыли о ней, обрадовавшись избавлению от обузы?

Глориана прикоснулась рукой к своему чуть округлившемуся животу и подумала, что их с Дэйном ребенок — сын или дочь — ни на минуту не усомнится в ее любви. Внезапно ее охватил страх. Ведь если их ребенок родится в двадцатом веке, то она может быть разлучена с ним, как была разлучена со своим мужем. Вернувшись в тринадцатое столетие, она не сможет взять малыша с собой.

Сердце ее чуть не разорвалось от горя, но Глориана заставила себя не думать об этом. Чтобы немного успокоиться, она вернулась к книге. Женщина, перенесенная в будущее, выросла в двадцатом веке, вышла замуж. Потом они переехали в Америку, где она работала учительницей и занималась поэзией. Как-то раз, вернувшись в Англию, она оказалась невдалеке от ворот разрушенного аббатства. Набравшись смелости, она решила вернуться в тот век, откуда пришла. Она была довольна своей жизнью в современном мире, но ей хотелось увидеться со своими родными и друзьями, оставшимися в далеком прошлом.

Из ее затеи, однако, ничего не вышло. В первый раз она оказалась в девственном лесу, аббатство было даже еще не построено. Затем она попала в 1720 год.

Вернувшись в двадцатый век, женщина зажила прежней жизнью, не предпринимая более попыток вернуться в прошлое. Из всего происшедшего она сделала вывод, что дух ее, обретя свое истинное место во вселенной времени, решил навсегда остаться в современном мире.

Глориана была немного разочарована: в своей книге женщина не упоминала никакого талисмана, никакого магического заклинания, способного вернуть ее к Дэйну, но все же она была уверена, что нашла путь домой.

Глориана очень устала, но была преисполнена решимости. Она знала, что ей делать. Надо одеть свое прежнее платье, чтобы избежать неприятностей по возвращении, найти те ворота между мирами и войти в них.

Однако у нее не было уверенности, что она попадет в нужное ей время. С ней может случиться то же самое, что с женщиной из книги. И все же она отважилась на свое рискованное предприятие. Какие-то более глубокие и сильные чувства, чем любовь к Дэйну, толкали Глориану на такой смелый поступок. Что-то подсказывало ей, что это ее единственная возможность вернуться, что другой у нее не будет. Глориана сняла золотое ожерелье, украшенное крупными кроваво-красными рубинами, — единственное украшение, которое было на ней, когда она перенеслась в двадцатый век. Потом набрала разных медикаментов из шкафчика Лина, прибавив к склянкам и порошкам аптечку из ванной, толстенный справочник по оказанию первой помощи и энциклопедию лекарственных трав. Управившись с этим, она взяла из ящика стола Кирквуда немного денег.

Глориана написала Лину записку, извиняясь за то, что ей пришлось немного ограбить его, и выразила надежду, что продажа оставленного ею украшения возместит убытки. Она также прибавила, что и чек, выписанный профессором Стайнбетом, теперь принадлежит Лину. Поблагодарив Лина за заботу и помощь, она пожелала ему счастья и поставила в конце свою подпись. Собрав свои приобретения в полиэтиленовый пакет, Глориана выбежала на улицу.