— Взгляни-ка на задок фургона. Полагаю, что там ты найдешь Хэнка и Джемму, во все глаза глядящих на тебя.

Джоли с трудом проглотила комок в горле: так потрясло ее неожиданное сообщение Даниеля. Ее чуть отпустило. Мужчина и женщина, разговаривавшие с Даниелем, смотрели на Джоли, однако она не могла найти в себе силы посмотреть сейчас в их лица. Она бросилась к повозке и подняла брезент. Разумеется, Джемма и Хэнк прятались внутри фургона. Джемма была явно в ужасе, Хэнк же, напротив, глядел вызывающе и в то же время испуганно. Прежде чем Джоли смогла вымолвить хоть слово, рядом с ней материализовался Даниель. Уперев руки в бока, он, прищурившись, пристально смотрел на маленьких мальчика и девочку.

— Так куда же именно вы собрались на этот раз? — сурово спросил он.

Хэнк вздернул подбородок и защитным жестом обнял Джемму за плечи своей сильной маленькой ручкой.

— Мы собрались туда, где будем кому-нибудь нужны, — честно ответил он.

Краем глаза Джоли отметила, как вздрогнул Даниель. Ясно, он убедил себя, что Джемма и Хэнк ничего не знают о том, что он намеревался навсегда вычеркнуть их из своей жизни, словно мула, который отказывается ходить в упряжке. Или жену, которую он никогда не хотел ставить на первое место в своей жизни.

Даниель быстро опомнился и кашлянул, снимая и вновь надевая шляпу на голову.

— Так вот, никуда вы не поедете с этими людьми. — Даниель взглянул на Джоли и продолжил: — Это мой брат Енох, а это его жена Мэри и их малыши Руфи и Холт. Они побудут у нас пару деньков, а затем отправятся в дом Джо Калли.

Джоли совсем запуталась в своих чувствах. С одной стороны, она была рада, что любимый брат Даниеля наконец-то будет с ним, а с другой стороны, она немного ревновала, потому что Даниель так обрадовался, увидев Еноха и Мэри. Но главным все же было чувство радости и благодарности Богу за то, что Джемма и Хэнк живы и здоровы. Джоли раскрыла объятия, и Джемма тут же обхватила ее шею своими тоненькими, как прутики, маленькими ручками.

Едва ребенок, дрожа, прижался к ней, Джоли почувствовала настоящее облегчение и крепко зажмурила глаза.

«Нас, женщин, — подумала она, — всегда тащат туда, куда мы не хотим идти, и только потому, что мужчина решил, что пора двигаться в путь».

— Мальчик может поехать с нами, — предложил Енох, когда Даниель помог Хэнку выбраться из фургона. Брат Даниеля был привлекательным, улыбчивым человеком с ровным характером, и Джоли он не мог не понравиться.

Загорелая тонкая рука нерешительно коснулась рукава Джоли.

— Вы, должно быть, жена Даниеля, — сказала симпатичная светловолосая женщина с каким-то робким оптимизмом в голосе. У нее были круглые, зеленые, простодушные глаза, в которых читалась затаенная надежда, что ее полюбят и примут в этом незнакомом ей месте. — Мы так надеялись, что он снова женится.

Джоли поудобнее пристроила Джемму на коленях и улыбнулась. Сейчас было не время и не место объяснять этой милой Мэри, что на самом деле она не новая жена Даниеля, а скорее всего просто экономка.

— Я Джоли, — сказала она, протягивая руку.

— Мэри, — ответила жена Еноха и слегка кивнула в знак приветствия.

И уже гораздо позже, когда в кухне было светло от керосиновой лампы, тепло от горячей печи, когда дети были накормлены и отправлены спать, а мужчины были в конюшне, Мэри объяснила причину их неожиданного приезда.

— Енох и я вздохнули с облегчением, когда узнали, что Даниель послал нам весточку, чтобы мы приезжали, — начала Мэри, не поднимая глаз от чашки с чаем и отпивая такими маленькими глотками, словно это была амброзия, вкус которой ее язык никогда больше не ощутит. — На старом месте дела у нас шли все хуже и хуже. Мы выбивались из сил и все равно ничего не могли поделать. Поэтому собрали наши пожитки и двинулись сюда в надежде, что сможем поселиться где-нибудь поблизости.

Глаза Мэри наполнились слезами, и сердце Джоли смягчилось еще больше. Она поняла, что эта симпатичная и милая женщина с двумя детьми на руках и третьим на подходе так и не видела хорошей жизни. И сейчас она оказалась в новом месте и не знает, что ее ждет.

Джоли в порыве нежности прикоснулась к руке невестки, и ее вдруг охватила безграничная печаль. Она и Мэри могли бы подружиться, делились бы секретами, вместе готовили бы угощения и сладости для друзей и соседей на Рождество. А вместо этого Мэри с мужем, который явно обожает ее, останутся здесь, а она, Джоли, будет отправлена в далекий Сан-Франциско. «С глаз долой — из сердца вон», — такова была философия Даниеля в отношении ее.

Мэри вытерла слезы своей маленькой огрубевшей ладошкой и недоуменно спросила у Джоли:

— Что-нибудь не так, Джоли? Ты вдруг стала такой грустной, почему?

Джоли заставила себя улыбнуться и покачала головой. Она просто не могла и не будет обременять и без того усталую молодую женщину еще и своими неприятностями.

— Не хочешь ли еще чаю? — спросила Джоли, однако голос ее звучал далеко не так счастливо и весело, как ей того хотелось бы.

Мэри, поколебавшись, пылко кивнула:

— О да, пожалуйста.

Джоли вновь доверху наполнила чашку Мэри крепким чаем из чайника, высокого, с голубой полосой на белом фоне, затем устроилась рядом, подперев рукой подбородок.

— Вы, наверное, все очень устали, проделав весь путь в фургоне.

— Мы добрались до Сент-Луиса на поезде, — пожала Мэри плечами так, словно сам этот факт уже превращал длительное, изматывающее переселение в воскресную загородную прогулку. — Мы истратили практически все наши деньги на фургон и съестные припасы. И мы так боялись, что не успеем перевалить через горы до наступления зимы.

— Но вы все-гаки добрались сюда. — мягко напомнила ей Джоли. — Целыми и невредимыми. И поверь мне, Даниель не оставит вас в беде. Я уверена, что ваш приезд для него первое радостное событие за многие месяцы — И снова Джоли загрустила: как бы она хотела, чтобы Джемма, Хэнк и она вызвали у Даниеля такую же радость.

Мэри крепко обхватила чашку с чаем, затем чуть расслабила пальцы.

— Должно быть, для Даниеля была настоящая трагедия, когда он потерял бедную Илзе и детей. Конечно, он так страдал.

Для Джоли эта тема была щекотливой и неприятной, ведь Илзе была женой, которую Даниель сам выбрал. Однако Джоли не сделала попытки уклониться от ответа.

— Да, он очень страдал, — согласилась она, глядя мимо Мэри и вспоминая, как понуро стоял Даниель у могилы Илзе со шляпой в руке. — Он очень любил ее.

Мэри провела кончиком языка по обветренным губам.

— Но теперь у него есть ты. И он выглядит счастливым.

Джоли улыбнулась, но лишь для того, чтобы не заплакать. Сейчас у нее просто не было душевных сил признаться Мэри, что Даниель женился на ней лишь потому, что не мог видеть, как вешают молодую женщину.

— Да, но только до тех пор, пока я ему нужна как женщина, — пробормотала Джоли так тихо, что Мэри вряд ли слышала ее.

В ту ночь Джоли и Даниель спали вместе в своей спальне, а Енох и Мэри в соседней, за стеной Джоли лежала с открытыми глазами, уставившись в потолок и скрестив руки на груди. Она думала о том, рассказал ли уже Даниель брату и его жене, как обстоят дела в этих местах.

— Ты уже рассказал Еноху обо мне? — тихо и осторожно спросила Джоли. — Ну, что я преступница и все такое…

Даниель глубоко вздохнул и издал странный звук, который можно было принять и за смешок, и за досадливое хмыканье.

— Вы не преступница, миссис Бекэм, — ответил он бесстрастным тоном. Джоли не смогла разобрать выражение его лица, потому что в комнате было слишком темно, поэтому она вынуждена была продолжать строить предположения:

— Но ведь ты рассказал им о том, что меня собирались повесить?

Последовала долгая пауза, потом неохотное:

— Да.

От унижения и обиды Джоли бросило в жар. Щеки ее просто запылали, и поэтому она была рада, что в комнате темно.

— Но ведь это же правда, — вполне резонно сказал Даниель после многозначительной паузы. — К тому же Енох и Мэри могут узнать об этом от посторонних. Не так уж много женщин приезжают в Просперити, чтобы их здесь повесили.

На это трудно было что-либо возразить. «Я ненавижу тебя, Даниель Бекэм», — подумала Джоли, а вслух спросила:

— А не забыл ли ты упомянуть, что я совершенно невиновна?

Даниель передвинулся на свою сторону их большой, массивной кровати, а Джоли снова густо покраснела, но на этот раз по иной причине. Громкий стон постельных пружин наверняка даст Еноху и Мэри понять, чем именно они сейчас занимаются, хотя на самом деле все не так.. В темноте Джоли все же разглядела белые зубы, блеснувшие, когда Даниель улыбнулся. Он нежно провел пальцем по ее лицу, спустился ниже к соску, который мгновенно отвердел и натянул нежный муслин ночной рубашки.

— Знаешь, я еще не встречал никого, кто был бы приговорен к повешению и при этом не божился бы, что он невиновен и чист, как первый снег, — поддразнил ее Даниель, и Джоли вдруг поняла, как ей хочется вновь ощутить теплоту и тяжесть его крепкого тела, как она любит Даниеля, его сдержанную силу и даже запах его выдубленной солнцем кожи.

Джоли отбросила его руку со своей груди именно потому, что так сильно его желала, и потому, что он был самым самонадеянным человеком, какого она когда-либо встречала в своей жизни.

— Оставь меня, — прошептала Джоли, надеясь, что он не воспримет это буквально. Даниель понял все правильно. Он нежно обнял ее и поцеловал в шею, и от этого прикосновения все ее нервные окончания словно вспыхнули искрами. В то же время другой рукой он тщательно исследовал каждый сантиметр ее бедер, скользя по тончайшей ткани ночной рубашки, медленно задирая ее вверх.

— Как скажешь, — выдохнул Даниель, добираясь ртом до ее соска, в то время как ладонь его легла на самую ее женскую суть, ставшую сразу влажной и горячей. — Так вы действительно хотите, чтобы я оставил вас в покое, миссис Бекэм?

Вместо ответа Джоли выгнулась и застонала в предвкушении удовольствия. Именно Даниель научил ее хотеть этого удовольствия. Его рот грел ей сосок, от его дыхания ткань ночной рубашки стала влажной. Джоли почувствовала, как помимо ее воли, вернее, не дожидаясь приказа, ее бедра сами начали двигаться в такт движению мозолистой руки Даниеля, которая нажимала на самое интимное ее место.

Даниель расстегнул пуговички ее ночной рубашки, и его крепкие пальцы неожиданно сделались легкими и нежными. Он обнажил ее грудь, которую ласкал.

— Так что же скажете, миссис Бекэм?

— Нас могут услышать, — прошептала Джоли, у которой уже закружилась голова от сладкого желания, которое он возбудил в ней. — Дети… Енох и Мэри… они подумают…

— Они подумают, что я имею сейчас свою жену, — закончил за нее Даниель хриплым низким голосом, и его губы сомкнулись вокруг ее соска, а палец в это время проник вглубь Джоли.

Она выгнулась дугой и больно закусила нижнюю губу, чтобы не закричать в сильнейшем экстазе. Хотя Даниель часто занимался с ней любовью, страсть всегда была для Джоли как сюрприз, потому что охватывала ее внезапно и сильно. Даниель никогда не говорил нежных слов, однако в том, как он заставлял Джоли получать наслаждение, а потом отдавать его, заключалась целая поэзия.

Джоли засунула руки под подушку, распластавшись на спине перед Даниелем, и под его руками ночная рубашка поползла вверх. Взгляду Даниеля открылись груди Джоли, ее плоский живот и наконец шелковистый треугольник, приютившийся между бедрами. Снова и снова подводил он ее на самый край пропасти, чтобы только в последнюю секунду дать ей упасть вниз, словно звезде в ночном небе.

В конце концов Джоли не смогла больше сдерживать свое желание. Она хотела, чтобы он взял ее.

— Даниель… — всхлипнула она, и его имя прозвучало как мольба, как приказ, как капитуляция.

Даниель коленом развел ей бедра и лег на Джоли, дав ей почувствовать свой вес, силу и власть.

— Скажи, что ты хочешь меня, Джоли! — потребовал Даниель, лаская одной рукой ее щеку, а другой смахивая влажные пряди золотых волос, прилипших к ее коже.

— Ты ведь знаешь!

— Скажи!

— Я хочу тебя, черт тебя побери, Даниель, я хочу тебя!

Его пальцы нежно накрыли ей рот, заглушая крик блаженства, который Джоли не могла сдержать, когда он вошел в нее, и Джоли почувствовала, что все внутри у нее воспламенилось.

На этот раз Джоли было абсолютно все равно, скрипят ли пружины кровати так, что их слышно даже в Просперити. Она просто лежала, крепко прижавшись к груди Даниеля и постепенно приходи-ла в себя. Сейчас ей казалось, что каждая клеточка ее тела наполнена медом, и она была не в силах Шевельнуться или произнести хоть слово.

Даниель прижал ее к себе, и его губы коснулись ее лба.

— О Джоли! — хрипло простонал он. — Что есть в тебе такого, что заставляет меня забывать все зароки, которые я себе даю.

Даже если бы Джоли знала ответ на этот вопрос, она все равно не смогла бы на него ответить, потому что у нее попросту не было сил. К тому же она знала, что в действительности Даниель и не ждет от нее ответа, поскольку спрашивает он не ее, а себя. Джоли и не думала полагать и даже вообразить себе, что Даниель не можег сопротивляться ей, потому что любит. Вот так, как любит его она.

Когда они успокоились и Даниель заснул глубоким сном, закрыла глаза и Джоли, унесясь в солнечный мир, где ее ожидали сладкие грезы.

Ей показалось, что она только что сомкнула глаза, когда Даниель привычным толчком разбудил ее, вылезая из теплой кровати. Она шевельнулась было, чтобы дотронуться до его крепкой широкой спины, но в последний момент передумала и отдернула руку.

— Думаю, что во мне уже растет ребенок, — сказала Джоли. Слова эти прозвучали неожиданно как для Даниеля, так и для самой Джоли. Она вовсе не задумывалась об этом, ну да ведь «слово — не воробей…» Тем более, что они останутся между ними.

— Должны были наступить наши женские дела, но их нет…

Даниель взял ее за подбородок и посмотрел на нее так, словно она подожгла поле спелой пшеницы.

— Ты не ошибаешься?

Джоли почувствовала себя совсем несчастной. У нее всегда были затруднения с любыми цифрами, не говоря уже о том, чтобы нацарапать пару слов на бумаге. Однако на этот раз она точно подсчитала свои дни.

— Никакой ошибки нет, — сказала она. Даниель что-то тихо пробурчал и отпустил ее подбородок. Джоли приподнялась на локтях, глядя на мужа.

— Ты ведь фермер, Даниель, — едко сказала Джоли. — Тебе должно быть известно, как получаются дети

Даниель продолжал одеваться. Вместо ответа она услышала неразборчивое бормотание. Джоли откинулась на кровати и закуталась в одеяло, обиженная до глубины души и злая.

— Скажите мне, мистер Бекэм. вы действительно принимаете меня за шлюху? Вы что, считаете меня такой же, как они, как Пилар, и думаете, что я каким-то образом знаю, как предохраняться от беременности?

Даниель остановился и так посмотрел на Джоли, что на какую-то секунду ей показалось, будто сейчас он ударит ее.

— Я ни о чем таком не думал, — гневно бросил Даниель. — И мы уже обо всем договорились с Пилар. Этот вопрос закрыт.

Джоли вскочила с кровати и подошла к мужу вплотную, крепко сжав кулачки.

— Закрыт потому, что ты так решил?

— Тише! — приказал Даниель. — Ты перебудишь весь дом!

— Ночью ты об этом не беспокоился! Даниель погрозил пальцем перед ее носом:

— Джоли, предупреждаю тебя…

— О чем? — свирепо спросила Джоли, приподнимаясь на цыпочки. — Да ты просто жалкий лицемер, Даниель Бекэм. По воскресеньям ты ходишь в церковь и притворяешься очень набожным, но правда заключается в том, что тебя ни черта не волнует, кто готовит тебе еду, стирает твою одежду и… и регулярно выполняет свои супружеские обязанности!

Их прервал взрыв громкого смеха за тонкой стенкой. И хотя в комнате царил предрассветный сумрак, Джоли с удовольствием заметила, что Даниель густо покраснел.

— Тогда помоги мне, и я не буду жить с капризной женщиной!

Джоли схватила со спинки кресла свою блузку, которую накануне аккуратно повесила, и стеганула ею Даниеля ниже пояса.

— Ни слова больше! — взорвалась она. — У меня будет твой ребенок и, будь я проклята, если позволю, чтобы ты отверг его так же, как отверг меня, Даниель Бекэм!

С этими словами Джоли схватила одежду в охапку и шмыгнула за ширму, чтобы привести себя в порядок. Движения ее были злыми и порывистыми, но ей все же удалось надеть одежду, ничего не порвав. Когда она вышла из-за ширмы, Даниеля уже не было в комнате.

Бормоча ругательства, Джоли ополоснула лицо, расчесала волосы, заплела их в косы и уложила на голове на манер короны. Спустившись через несколько минут в кухню, она нашла там Мэри, уже вовсю хлопотавшую по хозяйству. Печь была натоплена, на плите закипал кофейник, в глубокой миске уже замешано тесто для блинов, на любимой сковородке с длинной ручкой уже шипели ломти бекона.

— Как же приятно снова поработать в настоящей кухне! — тихо сказала Мэри, стараясь не смотреть на Джоли, но через секунду открыто заглянула ей прямо в глаза. — Надеюсь, ты не в обиде на меня за то, что я хозяйничаю на кухне?

Джоли знала, каково это — готовить пищу в тряском фургоне, да еще на протяжении недель и месяцев. Она поняла Мэри и ободряюще улыбнулась ей:

— По крайней мере уже легче — не одной мне готовить завтрак на всю ораву.

Мэри улыбнулась, и ее зеленые глаза озорно блеснули.

— В таком случае, договорились! — почти пропела она.

К тому времени в кухню ввалились Даниель, Енох и Дотер, растирая покрасневшие от ледяной воды лица и руки. Еда была уже подана на стол, и все расселись. Даниель даже не взглянул на Джоли, хотя та сидела рядом с ним, и сегодня Джоли была даже рада этому.

Енох время от времени поглядывал то на Даниеля, то на Джоли, затем снова принимался за еду, но казалось, что он едва-едва сдерживает смех. Да-да, было совершенно очевидно, что ему очень хочется рассмеяться вслух, и, без сомнения, внутри он просто покатывался со смеху.

Джоли помертвела, припомнив, как она металась и стонала в объятиях Даниеля прошлой ночью, и то, что она говорила сегодня утром.

К счастью, мужчины скоро закончили завтрак и отправились во двор, чтобы запрячь фургон Еноха. В это время стали спускаться вниз заспанные детишки: сначала Хэнк и маленький Холт, затем Руфи и Джемма.

Когда Енох просунул свою голову в дверь кухни и объявил, что все готово для поездки на новое место для обустройства там, все четверо мгновенно проглотили остатки завтрака и поспешили к конюшне.

— Домой, — тихо пробормотала Мэри, сверкая изумрудными глазами. — Да, мы едем домой.

Джоли улыбнулась. Господь свидетель, сколь много страданий пришлось ей перенести, однако Джоли было легко и радостно на душе при виде кого-то, кому улыбнулась фортуна. Джоли, торопясь, побросала грязные тарелки в миску с горячей мыльной водой отмокать — обычно она так не делала, но сейчас был необычный день, — сняла фартук и поспешила за Мэри в солнечное сентябрьское утро.

Глядя на ухабы на дороге и скрипящие рессоры старого фургона Еноха и Мэри, можно было прийти к выводу, что проще было бы дойти пешком до соседней фермы. Джоли и Мэри так и поступили. Они шли, весело переговариваясь, а Хэнк и четырех-летний Холт «правили» лошадьми, держась за вожжи. Руфи забралась на плечи Еноха и гордо восседала там. Когда Джемма молча поглядела на Даниеля, тот улыбнулся, и она тоже оказалась на его крепких плечах.

Джоли испытывала странные чувства. С одной стороны, это было ощущение какого-то праздника, но, с другой стороны, этот праздник отравляли тягостные мысли, которые не покидали Джоли. Стояла осень, закончилась уборка урожая, и теперь она сама, и Хэнк, и Джемма не могли претендовать на то, чтобы быть частью семейства Бекэмов.

Нан Калли увезла все свои личные вещи, одежду, даже расчески, и Библию, подаренную ей на свадьбу. Однако основные предметы обстановки остались в доме. У Джоли дрогнуло сердце, когда они с Мэри вытащили перины во двор и принялись вытряхивать их там, а потом заменили шторы, висевшие на толстых веревках, и отложили их в стирку. Жизнь имеет обыкновение меняться, как русло реки, и иногда это случается в один момент.

— Енох рассказал мне, что мистера Калли укусила змея, — сказала Мэри чуть позже, когда мужчины принялись разгружать фургон и вносить в дом коробки, корзины, бочонки. Джоли молча кивнула, проглотив комок, подкативший к горлу. Она очень скучала по Джо, по его неунывающему характеру, дружелюбию и радостному насвистыванию, и очень часто Джоли тосковала по теплым беседам, которые они вели с Нан Калли.

— А ведь на месте Джо мог оказаться Даниель, — сказала Джоли, похолодев от ужаса при одной мысли об этом.

— По пути сюда, — продолжала Мэри, — в быстрой реке утонула маленькая девочка, когда мы вместе переправлялись. — Мэри перестала прибираться и прислонилась к перильцам, ограждавшим небольшой загон, примыкающий к конюшне. — А у самого форта Деверо мы похоронили несколько семей, умерших от гриппа. — Мэри погладила рукой по своему чуть округлившемуся животу и подняла глаза к кристально голубому небу. — Хотела бы я знать, почему Господь провел всех этих людей через нападения индейцев, сквозь непогоду и тяготы долгого пути, чтобы успокоить их навечно на расстоянии брошенного камня от конечной цели их пути.

Это замечание Мэри снова заставило Джоли задуматься, по крайней мере на секунду, о своем будущем.

— Полагаю, единственное, на что мы можем рассчитывать в этой жизни, это на то, что все в ней меняется, — сказала Джоли. — Врт и этот теплый и ласковый сентябрьский день скоро закончится, и вообще скоро задуют холодные ветры и настанет суровая зима.

Чуть позже Даниель и Енох отправились в городок Просперити закупить кое-что про запас, взяв с собой мальчишек. Мэри и Руфи свернулись калачиком и заснули на мягкой перине под теплыми лучами солнца. Дотер что-то приколачивал в конюшне.

Так Джоли и Джемма остались одни. Они пошли домой, держась за руки и шлепая по дороге, поднимая облачка пыли.

— Меня и моего брата скоро увезут, — внезапно заявила маленькая девочка, складно сложив слова в целое предложение. Джоли редко слышала, чтобы она говорила так много за один раз.

— Да, я знаю… — только и ответила Джоли. Дальше они шли молча, пока не показались знакомые строения фермы.

— Полагаю, вот почему вчера вы с Хэнком спрятались в фургоне Еноха и Мэри.

Джемма важно кивнула:

— Хэнк сказал, что этот фургон поедет в Калифорнию.

— Так-так, — задумчиво сказала Джоли, как бы приглашая к откровенности.

Малышка посмотрела на Джоли, и в ее глазах отразилась ее непорочная маленькая душа.

— Я поняла, что ты и мистер Бекэм не хотите нас, — сказала Джемма и повела маленьким плечиком, как будто это не имело для нее никакого значения.

Джоли в смущении отвела глаза, мысленно в который раз кляня Даниеля Бекэма за его упрямство и каменное сердце. Прошло довольно много времени, прежде чем Джоли смогла заговорить.

— На всем белом свете не найдешь лучшей девочки, чем ты, — в конце концов только и смогла сказать она. — Поэтому не надо думать, что никто не любит тебя. В жизни порой бывает так, что люди не могут иметь то, чего хотят, даже если это самое заветное желание их сердца.

Маленькие пальчики Джеммы ухватились за руку Джоли.

— А ты можешь отвезти нас обратно на церковный двор? — спросила она. — Хэнк говорит, что там живет Иисус. Ты и я могли бы найти Его и попросить, чтобы мистер Даниель передумал и оставил нас. Тогда бы мы смогли пойти в школу и все такое…

По запыленному лицу Джоли ручьем потекли слезы, несомненно, оставляя извилистые бороздки. Она быстро вытерла их рукавом ситцевого платья.

— Мы еще поговорим об этом, когда ты будешь молиться на ночь.

Дома Джоли быстро сделала бутерброды с ветчиной, выложила на тарелку маринованные персики, и они с Джеммой сели за стол. Вдруг откуда ни возьмись появился кот Левитикус. Он терся о ноги и пронзительно мяукал, пока не получил своей доли копченой ветчины. С ним поделилась великодушная Джемма. Затем Джоли отправила девочку наверх немного поспать.

Джоли стояла у каминной доски, вглядываясь в свадебную фотографию Даниеля и Илзе, когда услышала, как хлопнула входная дверь. Несмотря на то, что перед расставанием они обменялись редкими словами, несмотря на то, что Даниель по-прежнему предпочитал фотографию Илзе живой жене, сердце Джоли подпрыгнуло от перспективы увидеть его снова.

— Даниель? — позвала она тихим голосом, опасаясь разбудить Джемму, потом поправила прическу и повернулась к двери, улыбаясь помимо своей воли.

Однако не Даниель стремительно миновал столовую и поднялся по лестнице наверх. Это был Блейк Кингстон. Он остановился в дверном проеме, опираясь плечом о косяк, выглядя как затравленный уголовник в грязном и вонючем костюме, поношенных ботинках и засаленной старой шляпе.

Джоли тут же встала между Блейком и спящей на кровати девочкой

— Что ты тут делаешь? — шепотом требовательно спросила она. Джоли показалось, будто из нее кто-то выпил всю кровь, в глазах у нее потемнело и стали подгибаться ноги. Взглянув на себя в небольшое овальное зеркало, висевшее на стене, Джоли увидела, что мертвенно бледна.

Блейк с гадким смешком двинулся вперед, подошел к спящей Джемме и накрутил на палец ее локон. Девочка недовольно заворочалась, но не проснулась. У Джоли замерло сердце, потом заработало снова.

— А она весьма похожа на тебя, — задумчиво сказал Блейк, все еще склонившись над Джеммой. — И люди поверят, что это твой ребенок.

— Убирайся отсюда! — выдохнула Джоли, хватая Блейка за руку. — Убирайся, пока не пришел Даниель. Если он застанет тебя здесь…

— Меня это не очень беспокоит, — ответил Блейк, посмеиваясь и позволяя увести себя из гостиной на кухню. — Роуди в конюшне. Думаю, он не промахнется.

Джоли так побледнела, словно столкнулась нос к носу с привидением. Она знала, что для Роуди не составляет никакого труда пристрелить человека. Он уже доказал ей, убив того старика из банка в день ограбления, а Даниель и Хэнк могли показаться в любой момент.