Любовь на плахе (Невеста)

Закончив с торсом, Джоли стянула сапоги Даниеля, и тут уже подключился он сам, расстегнув пряжку брючного ремня. Когда в сторону отлетели брюки, Джоли поменяла воду в тазике и продолжила омовение мужа. Его мощные рельефные мускулы перекатывались на спине и плечах, когда их касались руки Джоли. Даниель прикрыл глаза, однако не возражал против мытья. Его дыхание участилось, грудь заходила, словно он вел неравную борьбу с самим собой, не желая подчиняться Джоли.

Воспоминания о том наслаждении, которое он давал ей, придали вдруг Джоли смелости. Она потянулась к его устам и призывно раскрыла рот, чуть высунув язык…

Даниель принялся бормотать что-то протестующим тоном. Он даже взял ладонями ее голову и попытался сдержать порыв Джоли. Однако сладостно застонал, когда Джоли дотронулась до него. Она страстно провела руками по его бедрам вверх, затем вниз, получая наслаждение от своей необыкновенной, сладкой власти над ним. Бедра Даниеля задрожали, дыхание участилось.

Джоли, однако, не намеревалась отпускать его на волю, но Даниель, глухо вскрикнув, высвободился из ее объятий и вскочил, отбросив ее к противоположной стене. Джоли ощутила, как по коже ее побежали мурашки, едва Даниель сорвал с нее ночную рубашку.

Джоли словно опьянела от сознания тосо, что какое-то время, пусть всего несколько минут, она была сильнее Даниеля, и еще неистовее стала целовать его. Даниель приподнял ее и медленно опустил вдоль своего рослого тела, одновременно прижимая ее к себе, упершись плечами в стену фургона и чуть выгнувшись вперед, позволяя Джоли скользить вдоль его тела. Их тела прильнули друг к другу, языки сцепились в чувственном поцелуе. Если бы рот ее не был занят, Джоли громко бы закричала от удовольствия, так громко, что даже звезды услышали бы ее крик.

Их любовь вовсе не напоминала нежную встречу мужа и жены. Нет, их любовь была замешана на гневе и отчаянии и в то же время страстном желании, но не было в этом чувстве боли.

Даниель теснее прижался к Джоли, коленом развел ей ноги, ее соски прижались к его волосатой груди. Джоли обняла его ногами за талию, когда наступил наивысший момент удовольствия, Даниель умело помогал ей равномерными движениями бедер. Затем он опустил руки под ее нежные ягодицы и, поддерживая их, еще шире развел ей ноги в стороны. Джоли снова закусила губу, чтобы не закричать от блаженства, обрушившегося на нее. Затем бессильно повисла на его руках, словно живые ножны для его меча.

Джоли ощутила, как в нее полилось его тепло, она застонала и изогнулась, запустив пальцы в его волосы в чувственном экстазе, доставляя удовольствие ему, доставляя удовольствие себе.

Когда все закончилось, Даниель нежно опустил ее на койку-стол и прикрыл стеганым одеялом. Ее все еще продолжала сотрясать дрожь экстаза…

Даниель быстро помылся теплой водой. Для Джоли было истинным наслаждением видеть все, что он делает, даже это. Затем Даниель набросил одежду и отошел к печи. Пока варился кофе, он ни разу не посмотрел на Джоли.

— То, что только что произошло между нами, ничего не меняет, — после долгого молчания сказал Даниель.

Умиротворенное и блаженное состояние Джоли мгновенно сменилось болью и гневом.

— Ну уж нет! Это, возможно, как раз и изменило очень многое, — ответила Джоли, чтобы только позлить его. — Например, сегодня ты вполне мог сделать мне ребенка, если уже не сделал этого прежде.

Даниель вскинулся и резко обернулся к Джоли:

— Не смей так говорить!

— Но это правда, — настаивала Джоли. К добру или худу, но это так. Хотя одному только Богу известно, зародила ли их любовь и страсть новую душу на этой грешной земле.

Даже в неверном колеблющемся свете ночника Джоли успела разглядеть, как побелело лицо Да-ниеля.

— Ты должен был бы знать, что такое может случиться, — беззаботно проворковала Джоли, усаживаясь на постели под одеялом.

Даниель почесал в затылке с такой силой, что Джоли испугалась, как бы он не снял с себя скальп.

— Конечно, я знаю об этом, но… — глухо начал Даниель, но голос его пресекся.

Джоли глубоко вздохнула и поудобнее устроилась между подушками, старательно прикрывая обнаженную грудь.

— Разрешите мне кое-что сказать вам, мистер Даниель Бекэм. Если у нас появится ребенок, а я пока еще не совсем в этом уверена, но такое может случиться, то я категорически запрещаю вам подкидывать бедное дитя под дверь какого-нибудь сиротского приюта.

— Но я и не собирался этого делать, — зло прошептал Даниель и так передернул плечами, что Джоли показалось, будто этот огромный и сильный человек хочет стать меньше и незаметнее. Ясно было, он вспомнил, что вокруг походной кухни сейчас находятся посторонние люди, а он не хотел привлекать их внимания к тому, что происходит внутри нее.

— Ты отправишь Джемму и Хэнка снова в бедность и лишения?

Даниель чуть наклонился, пристально глядя на нее:

— Но ведь есть множество семей, готовых предоставить им кров.

— Они не щенки, Даниель, — подчеркнула Джоли, обхватив себя руками и прикрывая плечи и грудь. — Они дети. А эти «множество семей», готовых взять их в дом, делают это лишь для того, чтобы получить дармовых рабов для мытья посуды и отскребания полов.

Даниель отрицательно покачал головой и привел в качестве главного доказательства то, что казалось ему самым убедительным на свете:

— Должно быть, ты начиталась Чарльза Диккенса.

Джоли отнюдь не собиралась признаваться, что практически ничего не читала.

— Ну и что с того? — резко ответила она, надеясь, что Даниель не попросит ее продемонстрировать свои познания в творчестве этого Диккенса. Все, что она знала о мистере Диккенсе, так это то, что он был англичанином и умер несколько лет назад.

Ее муж со стуком поставил кружку с кофе на горячую плиту.

— Я вижу, что сегодня нет смысла говорить на эту тему, — сказал он с таким равнодушием и отчужденностью в голосе, что Джоли захотелось подскочить к нему и убить на месте.

Но в следующий момент, когда Даниель взялся за дверную ручку, Джоли тут же охватила настоящая паника. В то время, как ее тело просило, даже требовало его ласк, душа ее буквально вопияла о другого рода близости. Какое бы это было блаженство, если бы Даниель лег рядом с ней и успокоил в своих сильных объятиях.

— Не уходи… — умоляюще прошептала она. Даниель пристально взглянул на Джоли, и ей почудилось, что в этой долгой и томительной паузе Даниель может расслышать, как гулко бьется ее сердце. Но он все же открыл дверь и вышел в ночь. Джоли ощутила дымок лагерного костра и услышала душещипательную музыку, наигрываемую на губной гармонике.

Никогда еще в жизни она не чувствовала себя такой одинокой.

ГЛАВА 11

Утро следующего дня выдалось на редкость облачным, в воздухе явственно ощущалась предгрозовая духота, но дождя все никак не было. Телеги меланхолично грохотали на убранных полях, люди споро загружали их снопами и мешками с уже обмолоченным зерном. В воздухе стояла такая пыль, что Джоли все чаще приходилось дышать сквозь материю ее нижней юбки. К полудню полевой стан перебрался на другой участок, где не было прохладного ручья. Отныне им приходилось во всем полагаться на фургон с бочкой для воды.

Наступил короткий, но благословенный перерыв, когда Джоли успела перемыть всю посуду, оставшуюся после завтрака, а до обеда оставалось еще время. Джоли растянулась в тени своей походной кухни, но в это время показалась коляска, и Джоли узнала Верену Дейли. Невзирая на царившую жару, Верена была одета в любимое платье из черно-коричневого сатина, а на голове у нее красовалась шляпка с вуалью. От одного взгляда на Верену Джоли захотелось зарыться от жары в сухую траву.

Но вместо этого Джоли вежливо поднялась, чтобы поприветствовать более старшую гостью. Верена вылезла из коляски, привязала вожжи к тормозу и подошла к Джоли, обмахиваясь изящным веером с ручкой из слоновой кости. Вокруг все кипело: шла страда. Мелькали серпы, молотилка издавала громкий стук, понурые мулы беспрестанно ревели, двигаясь по кругу и приводя в движение громоздкое металлическое сооружение.

Всякий раз, когда от трения металлических частей молотилки возникала искра и вспыхивала сухая пшеница, кто-нибудь издавал громкий тревожный крик, и тогда все бросали работу и спешили на помощь, используя любые подручные средства, чтобы сбить пламя. Действия суетящихся людей напоминали Джоли воинственный танец индейцев.

Джоли довольно равнодушно улыбнулась Вере-не, когда та наконец подошла к ней, чтобы обнять.

— Я принесла все необходимое для приготовления лимонада, — объявила Верена, возвысив голос и стараясь перекричать какофонию, царившую в поле. С этим она повернулась и направилась к своей коляске, оставив Джоли смотреть ей вслед, истекая слюнками.

Верена быстро вернулась и принесла объемистую корзину, доверху полную лимонами, достала мешочек сахара и кубики прозрачного льда из походного холодильника. Женщины забрались внутрь походной кухни, быстро приготовили лимонад и собрали металлические кружки для мужчин, занятых работой в поле.

Мелкая пыль, висевшая в воздухе, чуть осела, пока черные от пыли и грязи люди собирались к походной кухне, чтобы освежиться холодным лимонадом. Большие кружки выпивались почти одним глотком. Даже Даниель, который с той самой ночи в походной кухне был красноречив, как курящий «трубку мира» индеец, довольно усмехнулся, возвращая Джоли пустую кружку.

Легкий румянец проступил на загорелых щеках Джоли, и она стала преувеличенно внимательно наливать опустевшее ведерко новой порцией лимонада. Напоив работников, Джоли вернулась в походную кухню. Там ее ждала чашка терпкого лимонада со льдом. Джоли и Верена устроились рядышком на койке-столе, выпрямившись, словно две герцогини за полуденным чаем.

Но их разговор вовсе не был формальным. Верена рассказала последние новости или, если угодно, сплетни. Так, мисс Дантвидл отправилась в Спокан на почтовой карете с единственной целью вывести бородавку на носу. Что прибыл новый школьный наставник и остановился в маленькой мансарде под самой крышей в доме Алверны Крейпер. Новый наставник был невысок ростом, однако даже это ему не помогало: всякий раз, когда он в забывчивости выпрямлялся, то пребольно бился головой о низкий потолок.

Их болтовня была вдруг прервана пронзительным криком, который перекрыл даже шум страды. Вслед за ним раздался звук пистолетного выстрела. Верена и Джоли выскочили наружу, причем Верена почти так же быстро, как и Джоли, чтобы увидеть: все работы остановились и работники столпились, глядя на что-то или кого-то, лежащего на земле.

Джоли мгновенно поняла, что случилось что-то ужасное, и безумным взором обежала склонившиеся головы, отыскивая Даниеля. Облегчение ее, когда она увидела проталкивающегося сквозь столпившихся людей Даниеля, было столь велико, что у нее подкосились колени и закружилась голова. Однако выстрел мгновенно пробудил в ней страшные подозрения, и она нервно оглянулась в поисках Блейка и Роуди. Но их либо не было здесь вообще, либо они очень хорошо спрятались.

Джоли добежала до толпы, собравшейся на краю поля, и встала рядом с Даниелем.

На земле лежал Джо Калли. Он был бледен, и это хорошо было видно даже под толстым слоем пыли, покрывавшей его лицо. Пот ручьями катился у него по лбу и щекам, оставляя широкие полосы, дыхание было частым и неровным.

— Все будет хорошо, успокойся, — услышала Джоли голос Даниеля, который опустился на колени рядом со своим другом, лежавшим на скошенных пшеничных колосьях, и ножом взрезывал брючину Джо.

— Что случилось? — тяжело дыша, спросила Джоли.

Ответил ей человек, который только что засунул еще дымящийся пистолет в кобуру:

— Змея…

Рядом лежала красивая в своем жутком изяществе змея, перебитая выстрелом на две половинки. Джоли вздрогнула и поежилась, однако ее внимание было привлечено Даниелем, который склонился над другом. Она подошла ближе на шаг и замерла, не зная, чем может помочь.

— Нужна ткань для жгута, — сказал Даниель, вытащил ногу из распоротых грязных брюк, и Джоли увидела распухшее и сильно покрасневшее место укуса. Хотя Даниель и не обернулся к Джоли, она знала, что обращается он только к ней.

Она быстро оторвала наиболее чистый кусок своей юбки и передала его Даниелю. Тот стал умело накладывать жгут на ногу Джо, затем вытер блестящее лезвие ножа о рукав своей рубашки.

— Кто-нибудь сбегайте за виски, — не оборачиваясь, приказал Даниель, в то же время делая крестообразный надрез на месте укуса. Когда показалась темно-красная кровь, Даниель наклонился и прижался ртом к ранке на теле друга, отсасывая кровь из ранки, сплевывая ее на землю и снова отсасывая.

Джо вдруг издал хриплый крик, похожий на смех, приподнялся на локтях, запрокинув голову назад. Его лицо было перекошено дикой болью и страхом.

Даниель продолжал свои настойчивые попытки несколько минут подряд, время от времени перевязывая жгут вдоль ноги Джо. Наконец появился один из работников с бутылкой виски, и Джо сделал жадный глоток, затем, прежде чем откинуться навзничь, протянул бутылку Даниелю.

Тот прополоскал виски рот и, не выпив, выплюнул его. Затем снова отпил виски, но на этот раз проглотил. Потом, не глядя на Джоли, протянул ей бутылку и снова склонился над ногой Джо.

— Дотер, — позвал Даниель своего приятеля, разыскивая его взглядом в толпе. — Бери коляску и отвези Джо домой. Боюсь, что он проваляется в постели до конца уборки урожая. — Только сейчас его голубые глаза остановились на Джоли, и Дани-ель поднялся со словами: — Тебе лучше уехать отсюда. Нан понадобится твоя помощь.

Джоли молча кивнула. Она и сама хотела чем могла помочь семейству Калли.

— А кто будет готовить еду работникам?

По лицу Даниеля невозможно было ничего прочесть, но его взгляд не отрывался от Джоли. Он открыл было рот, но так ничего и не сказал.

Вместо него заговорила Верена.

— Не беспокойся, я об этом позабочусь, — бодро заявила она, после чего обернулась к столпившимся в некоторой растерянности работникам и помахала им рукой. — А теперь работать, работать, кому говорю. Слава Богу, несчастный Джо еще дышит, хотя вы толпитесь здесь и загораживаете ему воздух.

Дотер уже подогнал коляску, а работники побрели к своим местам. Остались лишь Даниель и Джоли. Они стояли друг против друга и смотрели, словно два зачарованных странника.

В конце концов странные чары развеял Даниель. Он шумно вытер пот со лба рукавом рубашки и обернулся к Джо. Несколько человек помогали внести полубессознательного Джо в коляску. Даниель легонько дотронулся до щиколотки и слегка тряхнул, пытаясь определить, как он. Не зная, чем еще может быть полезна, Джоли забралась в коляску и, скрестив ноги под юбками, устроилась рядом с другом ее мужа.

Дорога к дому семейства Калли была собственно не дорогой как таковой, а так, проселком, вьющимся между полями пшеницы. Дотер катил коляску по ухабам и косогорам, часто спрямляя путь и двигаясь прямо по уже убранным полям. Кто-то из работников бросил стеганое одеяло в коляску, и сейчас Джоли накрыла им беднягу Джо.

Дотер полуобернулся и сказал Джоли:

— Вы останетесь у Калли, а я отправлюсь в город за доктором.

Джоли кивнула, жалея о том, что не захватила с собой воды.

У Джо сильно пересохло в горле, и он глухо хрипел. Весь путь от поля до дома он метался в — лихорадке, его бросало то в жар, то в холод. Зубы у него стучали, когда он обратился к Джоли:

— Даниель отсосал большую часть яда. Я знаю, что он отсосал большую часть яда.

Джоли прикоснулась к его лбу и заставила себя улыбнуться. В момент несчастья Даниель умело и хладнокровно действовал. Однако во время поездки на запад с отцом и его новой женой ей не раз приходилось видеть, как умирали люди от змеиных укусов. И выглядели они тогда лучше, чем сейчас Джо Калли.

— Мне нельзя умирать, — вдруг заговорил Джо, словно умудрился прочитать ее мысли. — Я нужен Нан. У нас ведь в марте должен родиться ребенок.

— Все будет в порядке, — успокаивала его Джоли, проглотив комок, подступивший к горлу. Она даже на секунду отвернулась, чтобы Джо не увидел блеснувшие у нее на глазах слезы.

Ферма Джо Калли была скромнее по размерам и чуть посовременнее, чем ферма Даниеля. Из построек был только жилой дом и сарай. Еще были выложенный камнем колодец с остроконечной крышей над ним, огород и выгон. Хэнк и Джемма с головокружительной скоростью неслись с вершины ближнего холма, завидев приближающуюся коляску, и сейчас на солнце сверкали их босые пятки и развевались золотые волосы.

В это же время на крыльцо вышла сама Нан. Она была в коричневом ситцевом платье и вытирала руки о передник. Сердце Джоли болезненно сжалось, когда ее подруга заметила неподвижно лежащего в коляске Джо и бросилась к нему через двор.

Нан пронзительно закричала, карабкаясь в коляску.

— Джоли, что случилось? — простонала она, опускаясь на колени перед Джо и пытаясь поднять его голову.

— Змея, — ответил за Джоли Дотер. — Давайте втащим его в дом как можно быстрее: мне еще надо найти и привезти доктора.

Нан машинально кивнула и выбралась из коляски вместе с Джоли. Женщины с Дотером помогли Джо подняться на ноги и кое-как довели до дома.

— А Джо умрет? — спросил Хэнк, хватаясь за юбку Джоли. За ним бежала, как обычно, Джемма. Их глаза ждали ответа, отчего Джоли стало совсем плохо: эти детишки слишком хорошо знали, как жестока порой бывает жизнь.

Джоли отозвала детей в сторонку, пока Нан спешила в дом вместе с Дотером и Джо.

— Не знаю, — честно призналась Джоли, потому что не хотела вводить их в заблуждение. — Джо очень болен. И Нан, и я, и доктор, все мы сделаем все от нас зависящее, чтобы помочь ему, однако многое от нас уже не зависит. — Джоли наклонилась и поцеловала загорелые личики ребятишек. — И еще, я знаю, что вы очень хорошие дети и что я могу положиться на ваше примерное поведение, пока Джо будет нуждаться в тишине и покое.

Хэнк и Джемма одновременно серьезно кивнули, и Джоли усадила их на крылечке, где они честно и тихо просидели рядышком довольно долго. Рядом с их босыми пятками, подступая вплотную к крыльцу, росли прекрасные анютины глазки. Джоли была растрогана тем, что Хэнк покровительственно обнял младшую сестру и что-то ободряюще шептал ей на ухо.

Дом Калли был больше, чем простая хижина. В нем было несколько комнат, камин, печь, в главной комнате стоял большой стол и два кресла. Спальня была пристроена к наклонной стене. Нан хлопотала вокруг бледного, как полотно, мужа. Джоли вышла во двор вместе с Дотером и проводила его до дверей. Вместо прощания он коротко кивнул ей.

Джо беспрерывно что-то говорил, однако речь его была бессвязной, он метался в горячке по кровати.

— Полагаю, нам нужно прочистить рану, — заметила Джоли с уверенностью, которую сама в действительности не испытывала. Единственное, что она знала точно, так это то, что они с Нан должны что-то делать, а не стоять, сложа руки, терзаясь от собственной беспомощности.

— У вас есть виски?

— Кажется, осталось на дне бутылки немного бренди с тех пор, как я готовила рождественский пирог, — ответила Нан; ее обычно спокойные глаза сейчас горели страстным желанием хоть чем-то быть полезной мужу.

— Знаешь что, — сказала Джоли подруге, трогая ее за рукав платья, — нам надо еще теплой воды, не забудь про мыло, да, и еще чистые тряпки для перевязки.

Нан словно взбодрилась, получив конкретное задание, и помчалась к плите. Джоли прихватила пустое ведро и направилась к колодцу. Джемма и Хэнк добросовестно бодрствовали рядышком на крылечке, переговариваясь едва слышно.

Джоли тепло улыбнулась детишкам, несмотря на серьезность сложившейся ситуации.

— Я вовсе не имела в виду, чтобы вы сидели тут, словно привязанные. — Джоли кивнула в сторону сторожевой собаки, которая растянулась поблизости на траве. — Мне кажется, ваш друг не прочь поиграть с вами.

Хэнк бросил на большую собаку недоверчивый взгляд, затем согласился.

— Ладно, — важно сказал он, медленно спускаясь с крыльца и делая знак Джемме идти за ним. — Только пусть она не лает и не кусается…

Джоли кивнула и пошла к колодцу, пока дети и собака затеяли шумную возню, скрывшись в кустах.

Как и ферма Даниеля, — Джоли ни при каких обстоятельствах не думала о ней как о своей. — ферма Калли тоже была зерноводческой. Джоли налила полное ведро воды и вернулась в дом. Там она наполнила большой чайник и поставила его на огонь, затем снова пошла за водой.

Когда они нагрели достаточно воды, а Нан разыскала остатки бренди, Джо бредил и метался в горячке. Он громко хохотал, о чем-то разговаривал с Даниелем, словно они работали сейчас бок о бок на пшеничном поле.

Зрелище было жуткое, но Джоли взяла себя в руки и принялась промывать рану. Она израсходовала на это изрядное количество бренди. Может быть, поэтому Джо внезапно поднялся и уселся на постели, на щеках появился румянец, хотя было совершенно ясно, что он не сознает, где находится и что с ним случилось. Убедившись, что место укуса змеи тщательно промыто бренди, Джоли перебинтовала ему ногу чистыми белыми лентами: это Нан пустила на бинты белые простыни.

Прошел час, а доктора все не было. Это наводило на мысль, что сельского доктора не так-то легко застать. Он мог быть в данную минуту где угодно, причем за много миль. Джо немного успокоился и, казалось, чувствует себя лучше и теперь отдыхает. По крайней мере Джоли надеялась, что это так, ведь она знала, что многие безнадежно больные перед смертью успокаивались и затихали, совсем как сейчас Джо.

Это же пришло в голову и Нан. Она всплеснула руками, упала Джо на грудь и зарыдала в голос, обхватив мужа за плечи и умоляя не покидать ее одну на этом свете.

Деликатно, но твердо Джоли оторвала бьющуюся в истерике Нан от мужа и, обняв сильной рукой за плечи, выпроводила в соседнюю комнату.

— Посиди и приди в себя, Нан Калли, — громким шепотом выбранила ее Джоли, заставляя подругу сесть. — Мы не знаем, слышит ли он сейчас то, что мы говорим. Поэтому не надо убеждать его в том, что он умрет и что мы уже смирились с его смертью.

Нан побледнела от такого замечания и бессильно откинулась на спинку стула. Джоли тем временем помыла в оставшейся горячей воде руки. Когда она решила, что они достаточно чисты, отправилась к колодцу и принесла еще одно ведро воды, вновь наполнила чайник и поставила на печь.

День просто истекал зноем, но за всеми этими хлопотами Джоли совсем забыла о жаре. Но несмотря на погоду обстановка требовала, чтобы Джоли выпила чашку крепкого, сладкого чаю.

— Я не знаю, что мне делать, если он умрет, — глухим голосом произнесла Нан. Она все еще была бледна, как привидение, и непрерывно качалась в кресле-качалке, словно никак не могла остановиться, но ей все же удалось немного совладать с охватившей ее паникой. — Совсем одна, а ведь родится еще ребенок…

— Нан, ты должна пережить свое горе и жить дальше, — прервала ее Джоли, открыла буфет и достала оттуда чашки для чая. — И ты не «совсем одна». У тебя есть Даниель и я.

Нан подняла на Джоли печальные заплаканные глаза:

— Ты очень добрая женщина, Джоли Бекэм, и твой Даниель прекрасный человек. Но я не смогу прожить без Джо.

Джоли не нашлась, что ответить, и просто погладила Нан по руке, затем занялась чаем.

Когда прибыл доктор, лицо у Джо приобрело восковой оттенок смерти. Дыхание замедлилось, и грудь едва заметно вздымалась в такт редким и слабым вдохам. Пожилой усталый доктор внимательно осмотрел место укуса и похвалил Даниеля за то, что тот все правильно и своевременно сделал, отсосав змеиный яд из ранки. Одобрил он и действия Джоли, которая повторно промыла рану, затем вышел из спальни, покачивая головой.

Доктор направился прямо к двери, но Нан преградила ему дорогу, ухватив за рукав.

— Джо непременно поправится! — воскликнула Нан так пронзительно, словно это было заклинание.

Доктор вновь грустно покачал головой.

— Мне очень жаль, миссис Калли, — хрипло сказал он, — но змеиный яд уже поразил весь организм. Я не думаю, что вашему мужу удастся выкарабкаться.

Нан замерла, ничего не ответив, ее рука так и осталась в воздухе, хотя она отпустила рукав доктора, потом медленно побрела, не глядя по сторонам, к постели мужа.

У Джоли кошки скребли на душе при виде горя подруги, но она давно усвоила урок, который жизнь многократно преподносила ей: никогда не забывать о том, что жизнь идет своим чередом. Поэтому Джоли замесила тесто и поставила хлеб на плиту, разогрела банку бобов, взятую из кладовой Нан.

Сама Нан категорически отказалась поесть, но Джемма и Хэнк были голодны. Джоли покормила их и сама ухитрилась проглотить несколько кусков.

Даниель появился под вечер. Он прискакал на своей рослой ломовой лошади. Солнце в этот момент как раз проигрывало битву с наступающей темнотой и в последний раз озарило золотым лучом пшеничные поля. Боль в сердце Джоли немного смягчилась, когда она увидела, как Даниель посадил себе на плечи подбежавшую Джемму и пригладил вихры прижавшегося к нему Хэнка. Однако это длилось всего мгновение.

— Пойдите и присмотрите за лошадью, — сказал Даниель детям и потом наконец соизволил заметить Джоли. Но глаза его были все так же холодны и недружелюбны, как и всегда. Даниель опустил Джемму на дорогу, и та понеслась вслед за братом выполнять распоряжение Даниеля.

— Только не заходите ему за спину, — крикнул Даниель вдогонку, беспокоясь, как бы дети не попали под копыта.

— Доктор сказал, что Джо умрет, — печально, почти жалобно сказала Джоли, когда дети отошли на достаточное расстояние, ведя лошадь в конюшню.

Даниель вздохнул и, сдвинув шляпу на затылок, пригладил пятерней волосы.

— Как чувствует себя Нан?

Джоли сокрушенно покачала головой:

— Не очень. Я пробовала заставить ее поесть хоть немного, но Нан не проглотила ни кусочка. А ведь она должна заботиться о своем ребенке. Все, что она сейчас хочет, — это сидеть рядом с Джо, держа его за руку, и смотреть на него, словно она может заставить его жить одним усилием своей воли.

На какую-то секунду воспоминания исказили четкие черты лица Даниеля, и Джоли не нужен был волшебный кристалл, чтобы понять, о чем думает сейчас Даниель. У Джоли не было никаких сомнений, что он вспоминал свое бдение у смертного одра Илзе. Даниель смотрел прямо на Джоли, но не видел ее, затем очнулся и молча пошел в дом, зажав шляпу в сильной руке.

Джоли хотела последовать за ним, но это могло бы быть расценено как нарушение правил приличий, поэтому она одернула юбки и осталась во дворе, глядя, как Хэнк и Джемма вдвоем тащили ведро овса для лошади Даниеля.

В тот самый миг, когда солнце окончательно проиграло свою битву и скрылось за пшеничным полем в темно-красных сполохах огня, Джо Калли отошел в мир иной. Джоли поняла это по горестному воплю, донесшемуся из дома.

Бормоча про себя молитву, Джоли поднялась, собрала посуду, оставшуюся от ужина, и понесла в дом. Нан безутешно рыдала, припав к груди Даниеля. Ее горе просто вопияло в этом маленьком уютном домике, заполняя собой все пространство.

Джоли снова почувствовала мучительное страдание: она ничем не могла помочь подруге, и, разумеется, именно Даниель расставил все по своим местам.

Он захватил Джемму и Хэнка с собой в полевой лагерь, а поздним вечером, когда уже стемнело, приехали Дотер с Вереной Дейли.

— Малыши побудут у меня, — сообщила Верена Джоли, которая вышла встретить гостью с керосиновой лампой в руках. — С детьми побудет Эсси Сью Филпот, дочь почтмейстера. Где Нан?

Джоли молча и печально указала на дом.

— С того самого момента, когда Даниель уехал с детишками в поле, она сидит в кресле-качалке и непрерывно раскачивается. И говорит с Джо, словно тот может ее услышать.

Верена тяжело вздохнула и поправила безукоризненно сидевшие кожаные перчатки.

— Так, посмотрим, что нам предстоит сделать. Сейчас слишком жарко, чтобы медлить с погребением. К тому же сейчас еще и время уборки урожая.

Джоли вновь подумала, что ничто не может остановить ход жизни. Даже трагическая и безвременная смерть Джо Калли не может прервать уборочную страду. Она вошла в дом вслед за Вереной Дейли.

Войдя внутрь, вдова сняла шляпу с вуалью и аккуратно стащила кожаные перчатки.

— А ты отправляйся назад, — вспомнила Верена о Дотере и повелительно махнула рукой. — Здесь останемся мы, женщины, поговорим и обсудим все. Да, я полагаю, что мистер Приббеноу рано утром привезет гроб.

Дотер на мгновение заколебался, смущенно теребя шляпу; на его покрытом пылью лице отразилось страдание.

— Я мог бы… э-э… натаскать воды, прежде чем уеду, — предложил он, глядя на Джоли и встречая ее ответный печальный взгляд.

Верена уже направилась в спальню, где все еще говорила со своим мужем, вернее, сама с собой Нан Калли.

— Да, нам понадобится вода для обмывания тела, — задумчиво кивнув, согласилась Верена, затем решительно подошла к Нан и положила ладони на дрожащие плечи молодой женщины.

Джоли занялась огнем в печи, несмотря на то, что в доме было невыносимо жарко. Дотер успел натаскать много воды к тому времени, как печь была растоплена и на плиту поставлены полные чайники.

Непонятно как Верена исхитрилась заставить Нан Калли отхлебнуть большой глоток домашней черносмородиновой настойки. Нан немного пришла в себя, но потом снова впала в транс. Она сидела на крыльце, подняв глаза к звездам, и пела жутким срывающимся голосом.

Тем временем Верена и Джоли успели закончить все приготовления по проводам Джо Калли в его последний земной путь. Их не отвратило то, что пришлось обмывать и обряжать покойника. Это входило в обязанности женщин так же, как, например, нянчить детей или готовить еду для мужчин. Тем не менее это была печальная обязанность, и у Джоли пару раз скатилась слеза, пока она помогала Верене снять старую, рваную и грязную одежду Джо Калли, омыть его восковое тело и обрядить в его лучший выходной костюм. Женщины в последний раз причесали его волосы, затем Верена аккуратно положила по пенни на каждый глаз, и женщины покинули спальню.