Изгнанники в плиоцен (№4) - Враг

Элизабет ничего не ответила. Дионкет, словно взывая к небу, поднял руки.

— Счастливые острова!.. Манящий заповедный край, о котором рассказывают наши древние легенды. Земля вечной молодости… Мы за оставшуюся до турнира неделю вполне можем вылечить больных детей — и в дорогу!

Минанан добавил:

— Наш миролюбивый народ успеет за это время добраться из Нионели до Гории. Сначала Западным трактом, затем на баржах вниз по Лаару. Я испрошу разрешения у короля использовать «ропланы» для эвакуации тех, кто остался в Пиренеях. И отсюда, от Черной Скалы…

Элизабет иронически добавила:

— Скоренько дадим деру, пока Эйкен будет сражаться с фирвулагами, а Ремилард начнет расстреливать детей поодиночке.

— Король согласился, что наш план — отличный выход из сложившегося положения, — запротестовал Минанан. — Он заявил, что будет чувствовать себя куда более уверенно, когда будет знать, что ты, дети и весь наш народ сохранят свои жизни во время войны с Мраком. Еще добавил, что если кто-то в состоянии защитить Многоцветную Землю, то это только он. И сказал, что в любом случае отыщет возможность вознаградить нас троих за все, что мы сделали для блага королевства. Он всегда будет помнить, что мы спасли его после сражения на Рио-Дженил и вылечили.

— Я не поплыву с вами на «Кулликки», — сказала Элизабет.

— Это твой долг! — воскликнул Дионкет. — Без тебя мы не сможем поднять этих детишек к вершинам оперантского искусства.

— Лорд-целитель. — Элизабет поставила мысленную защиту и сразу как бы отгородилась от товарищей. — У меня недостанет мужества начать все сначала на ваших благословенных островах. Я уже достаточно набегалась за свою жизнь. Я выучила тебя и Крейна всему, что знала сама. Разумеется, это сокращенный курс — дети, конечно, не станут полноценными оперантами с точки зрения требований эпохи Галактического Содружества, но они будут вполне работоспособны. Используя модифицированную программу, подаренную Марком, вы можете перестроить разум любого ребенка так, что он никогда не будет нуждаться ни в каком торквесе.

— Но мы нуждаемся в тебе! — Дионкет был явно обескуражен.

— Нет, — возразила она. — Почему вы не стараетесь понять? Наверно, потому, что просто не хотите этого сделать. Я открою сознание — все, без утайки — тогда вы, может быть, поймете и не станете противиться.

— Элизабет, мы все любим тебя и желаем, чтобы ты была с нами, — сказал Минанан.

— Так же, как и Эйкен. Я решила остаться с ним. Я попытаюсь помочь ему всем, чем могу, в предстоящей войне.

— Он даже не заикался об этом, — заявил Минанан. — Тебя отчаяние толкает к подобному решению. Вовсе не любовь!..

— Ну и что из того. — Она вновь закрылась. — Такова моя судьба. Видит Бог, я не жалела сил, чтобы всем вам было хорошо. Мне надоело быть добренькой, заботливой, сюсюкающей нянечкой. Хочу помочь Эйкену хотя бы потому, что он никогда не попросит меня об этом. Ему-то прекрасно известно, что я никакая не святоша, не духовная абстракция, нечто вроде земного воплощения вашей премудрой Богини, посланной на землю, чтобы дарить светом, оберегать своих чад, наставлять их и вести по Славному Пути. Я, — она потыкала себя пальцем в грудь, — обыкновенная женщина. Я просто посижу рядом с Эйкеном, займусь сама собой…

— Элизабет, опомнись! — воззвал Минанан. — Ты должна быть с нами. Нам предстоит великое деяние!..

— Неужели? — спросила она. Прежде чем они поняли, что случилось, она нараспашку открыла свое сознание, и они узрели негасимое пламя. — Я устала от этого, друзья. Я больше не могу быть святой, всезнающей… Я выполнила обещание, данное вам в доме целителей в Мюрии во время Великого Потопа. На какой-то срок я сумела притушить огонь, полыхающий во мне… Вы считали меня духовной наследницей и последовательницей Бреды, но я плохо подхожу к этой роли. Меня совсем не устраивает роль Марка Ремиларда, какую он исполнял в эпохе Галактического Содружества.

«Подобно мне он мог бы сделать много доброго его мечты о силе о бессмертии оказались ненужными все отвернулись от него почему он не был Джеком таким же блаженным почему судьба разлучила нас с Лоуренсом почему я слишком слаба почему он слишком силен если Бог существует почему он допустил чтобы страдающее сознание мучилось от непонимания самого себя почему он отказал мне в любви почему я так боюсь его почему вы не позволяете бросить все…»

— Не надо! — в один голос вскрикнули Минанан и Дионкет.

Женщина бросилась прочь из грота, побежала по тропинке к дому.

— Значит, Крейн был прав, — совладав с болью, успокоившись, сказал Минанан. — Это так удивительно…

Дионкет взглянул на него.

— У меня сегодня выдался тяжелый день. Завтра будет еще труднее. Сплошная напряженка!.. Когда мне можно связаться с тобой насчет эвакуации детей и целителей с Черной Скалы? Не беспокойся за Элизабет. Она не совершит опрометчивых поступков. Пойду посплю. Когда наступит срок, свяжешься со мной…

Они не спеша направились к домику. Издалека долетали пронзительно-волнующие звуки флейты.

9

Светало…

Впереди был день Великого Турнира.

— Я не могу! — испугалась она. — Я недостойна подобной чести.

— Не глупи, малышка, — ответил мастер генетики Грег-Даннет. — Ты — моя гостья, мое самое замечательное достижение. Ты займешь место рядом со мной. Тебе понравится…

Что поделаешь — маленькая обаятельная женщина вздохнула, потом с помощью слуг села на покорного гнедого халика и в составе торжественной процессии двинулась к западным, украшенным цветастым балдахином с вышитыми гербами воротам города.

В предрассветных сумерках ослепительное многолюдное шествие выступило из Нионели. Во главе его на белоснежном халике, в таких же светлых, молочного цвета, украшенных серебристой чеканкой доспехах ехал лорд Суголл. Он — хозяин великого праздника. Следом за ним слуги вели под уздцы черного как смоль жеребца-халика, на котором восседала леди Катлинель в роскошном, отливающем перламутром платье. По правую руку от нее располагались Шарн и Айфа, облаченные в богато украшенные драгоценными камнями обсидиановые кольчуги; слева от благородной дамы ехали король Эйкен-Луганн и миссис Элизабет Орм, которая по такому случаю была одета в подаренный Бредой розоватый с черным наряд, на лице — темная вуаль. Следом за королевскими особами двигались высшие должностные лица славного города Нионели, где Грег-Даннет и его спутница занимали почетное срединное место. За ними, выстроенные в отдельные каре, бок о бок, но с заметным промежутком, ехали члены Высокого Стола — слева и члены Карликового Совета

— справа. Потом смешанной толпой тянулась знать обеих ветвей диморфной расы, рыцари тану и следом — прочее, не принимающее участия в турнире население. Жители Нионели замыкали шествие — у каждого из них в руках была зеленая ветвь, на шляпах — букетики полевых цветов. Все мутанты позаботились принять самый привлекательный вид.

В прохладном утреннем, как бы посвечивающем золотистом воздухе стоял ровный гул. Это простолюдины-фирвулаги, заполнившие трибуны за рекой, мысленно возносили хвалы Тэ по случаю Рождения дня. В прежние годы, когда ритуальные сражения разворачивались вблизи столицы тану Мюрии, где соль выступала из земли, сотрясавший слышимый и неслышимый эфир гул был куда мрачнее, заунывнее, пронзительнее — в нем чувствовалась неразделенная мука, тоска по оставленной родине. Здесь же, на Золотом поле, среди цветущих лугов и частых липовых рощиц, под сопровождение множества певчих птиц, тем же благоговейным пением встречавших рассвет, что и экзотики, рассветный хор фирвулагов звучал веселее, энергичнее и более походил на бодрое жужжание добродушной исполинской пчелы.

Услышав знакомый гул своих сородичей, заулыбалась даже суровая знать фирвулагов — так, под дружное мычание «маленького народа», процессия наконец вступила на славное Золотое поле. Трибуны, отданные фирвулагам, были набиты битком, в то время как секторы, отведенные для людей и тану, были наполнены едва ли на треть.

— Какая прелесть! Все вокруг блестит!.. — восхищенно воскликнула соседка мастера-генетика. — Погода как по заказу — утро свежее, ветра нет. И облака!.. Как по заказу… Великая Тэ, что же это такое — я каждый барашек на тучах различаю! Великий мастер, что со мной? Я все вижу: каждый цветок в букетах на шляпах наших горожан, каждый камешек на доспехах благородных сеньоров. Добрый Греги, что со мной?.. Я вижу знамена над трибунами. Каждую кисточку…

— Стереоскопическое зрение, моя милая, — замечательная штука, — ответил крайне довольный Грег-Даннет. — Это тебе не скудное одноглазие. Ты теперь можешь видеть глубину пространства. Оценить расстояние… Одним словом, двигаться ловчее, смелее. Ты счастлива?

Девушка чуть зарумянилась и кивнула.

Монархи, разместившиеся каждый в своем отделении, встали, повернулись к востоку, к холмам за Нионелью.

— Передать не могу, как я счастлива, как благодарна тебе, Греги, — сказала спутница мастера-генетика. Она скосила взгляд, чтобы еще раз убедиться, что все вокруг обращают на нее внимание. На голове у нее был приколот флердоранж с частой серебристой вуалью. — А я действительно красивая?

Грег-Даннет, в былые годы известный дамский угодник, со смаком поцеловал кончики пальцев.

— Более чем. Ты — ослепительна.

Девушка все еще робела, старалась скрыть клокочущую в душе радость.

— О Греги, если бы только мой Тони мог видеть меня! Дождусь ли я его когда-нибудь!

— Через несколько дней, — успокоил ее мастер. — Король шепнул мне, что порученная ему работа близится к завершению. Думаю, вы встретитесь еще до окончания турнира… Теперь будь внимательна — Короли очистят небо от туч… Говорят, задумано оригинально, некий символ Великого Перемирия. — Он хихикнул. — В любом случае прошибает до слез.

Невысокая фигурка в золоченых доспехах и массивный коренастый великан в черной броне на миг замерли, потом каждый поднял и потряс своим оружием

— король Эйкен-Луганн копьем, Шарн — священным мечом. Фотонные ружья яркими лучами ударили в низкую полупрозрачную облачность. Разрывы, образовавшиеся в тучах, начали стремительно разрастаться. Небо очистилось, и первые лучи солнца осветили Золотое поле… Так было миллионы лет на древней земле Дуат, тысячу лет этот торжественный обряд повторялся на первобытной Земле. В полном согласии с традицией туман, затянувший даль, начал быстро таять. Общий хор фирвулагов, тану и людей затянул праздничный гимн:

Сквозь мрак, через столетья сверкает та земля, Возникшая в тот день, когда родился мир.

Здесь разноцветье трав, обилие цветов, Здесь птиц веселый хор поет среди дубрав.

Душа полна восторга. Вон радуги изгиб.

Здесь песня прозвучит среди могучих лип.

На поле Золотом, в стране, где всякий цвет, Вплетаясь в общий строй, творит весны букет.

Здоровы все в том мире, где сини небеса, Здесь с горем незнакомы, со смертью встречи нет.

Чего душе желать? Всего здесь через край.

Взгляни окрест, приятель, и тоже подпевай.

Несутся колесницы… Кто будет впереди?

Еще одно мгновенье, и сомкнуты ряды.

На поле Золотом, в стране цветов и трав.

Сражаются герои, извечен наш устав.

Свет от звезды приходит на Землю по утрам.

Она плывет над миром, и многоцветен день.

А к вечеру кровавой умоется зарей И канет в водах алых, послав героев в бой.

Поющий Камень вскрикнет, раздастся гимна звон, И все подхватят песню — и ты, и я, и он.

На поле Золотом, в стране лесов и рек…

Земля родная наша, бессмертной будь вовек.

— Слова были другие, — заметила Элизабет, обращаясь к Эйкену.

— Морна-Йа настояла, чтобы именно эту песню мы исполнили в нынешнем году. — Он загадочно улыбнулся. — Взгляни-ка, сюда идут фирвулагские мастера с Поющим Камнем, только что изготовленным новым призом. Вырезан из цельного куска аквамарина. Молва утверждает, что это чудо уже заранее создано так, чтобы подчиняться мысленно выраженной воле Шарна и Айфы. Как тебе нравится подобная наглость? Они до такой степени уверены в исходе турнира?

Элизабет и Эйкен сидели в секторе, отведенном королю тану. Выше, у самого входа, был устроен буфет с богатым выбором закусок и напитков, и члены Высокого Стола и их гости с удовольствием пользовались его услугами. Его Величество тоже изволил отведать слоеное пирожное. Элизабет, чье лицо было спрятано под густой, украшенной поверху драгоценными камнями вуалью Бреды, отказалась от угощения.

— Знаешь, строки насчет «света от звезды, приходящего по утрам» пробирают меня до костей, — заметила она. — Если для нас наше светило — Солнце, то для бежавших из Дуат народов — пригревшая их в бездне космоса звезда…

Эйкен пожал плечами.

— Меня сейчас куда более занимает Марк. Наверное, где-то прячется в толпе, изучает Поющий Камень. Подобной диковинки у них во Флориде не было.

— Тебе не кажется, что он попытается встретиться с тобой?

— Зачем? — пожал плечами Эйкен. — Я многое могу ему позволить, но только не тайное наблюдение за мной. И не приемлю никаких ультиматумов насчет проекта Гудериана.

— Он знает, что раз ты взял детей под свою опеку, то не нарушишь данного слова. У него тоже есть своеобразное чувство гордости. Он никогда не унизится до просьбы.

— М-да, нам будет очень непросто разобраться с этой кучей дерьма! — жестко сказал Эйкен. Некоторое время он молчал, пережевывал пирожное, потом произнес: — Единственное, на что я могу рассчитывать, это на успешное — и быстрое — окончание работ в замке. Причем все должно быть завершено до того, как Ремилард договорится с фирвулагами. Когда дети проследуют в эпоху Галактического Содружества, наш доморощенный Люцифер окажется не у дел. Я, в общем-то, способен разгромить фирвулагов, но только если Марк не возглавит их метаобъединение. Иначе нам крышка! С такой метапсихической дубиной мне не совладать.

— Что бы ни случилось, я буду рядом с тобой. Ты знаешь, я неспособна участвовать в боевых действиях — у меня блокировка против насилия, но я могу далеко заглянуть, могу исцелять…

Она едва не заплакала, судорожно, двумя пальцами потерла переносицу. Маленький человек в золотых доспехах взял ее руки в свои.

— Почему ты не захотела отправиться на «Кулликки»?

Она взглянула на поле, попыталась освободить руки — король еще сильнее сжал их.

— Я не хочу, чтобы ты участвовала в здешней заварушке. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. «Кулликки» отплывает из Гории завтра вечером. Я мог бы перенести тебя, чтобы ты присоединилась к остальным миролюбцам.

— Нет, я останусь здесь, с тобой!.. Если появится шанс распахнуть «врата времени»…

— Ты вернешься в будущее?

— А ты? — требовательно спросила она и в упор взглянула на короля.

Он выпустил ее руки, Элизабет устроилась поудобнее в кресле.

В этот момент толпа на трибунах заревела, над Золотым полем пронесся шквал аплодисментов. Хохот пробежал по рядам. Мимо выставленного на невысоком постаменте Поющего Камня, с ужимками и прыжками, кувыркаясь и раскатывая колесом, прошла труппа скоморохов-фирвулагов. Все как завороженные следили за пестрой, разряженной толпой размалеванных уродцев, гоблинов, карликов, великанов — никто вокруг не обращал внимания на короля и хранительницу Многоцветной Земли.

Эйкен ответил, всматриваясь в происходящее на поле:

— Я — король! Божией ли милостью, собственными ли усилиями — не так важно. Это моя земля, и я останусь на ней до самой смерти.

— Позволь мне быть с тобой, Эйкен. Я не очень многого прошу?..

— Ладно. — Он согласился сразу и тут же потребовал: — Если снимешь вуаль.

— Ни в коем случае! — возразила она. — Эти люди видят во мне продолжательницу дела Бреды, они хотят верить в сочиняемые ими самими сказки. Это их право, и я должна соответствовать их мечтам.

— Сними немедленно. — В черных глазах Эйкена внезапно обнаружилась неодолимая сила. — Ты думаешь, я не знаю твоих тайных мыслей? Ты никогда не хотела быть Бредой, никогда не хотела занять ее место. Ты надеешься стать святой великомученицей! До меня долго не доходило почему, но теперь я, кажется, догадался. Тебе никогда не удастся такая роль, девочка! Метапсихическая игра в жмурки не для тебя. Не надо нагонять на себя вселенскую тоску, и, если мы с тобой в одном строю, ты должна поступать так, как требует командир. Ты меня поняла?

— Да, — ответила она и неторопливо отстегнула вуаль от небольшой «джульетки», приколотой к волосам. — Что-то жарко стало, — сказала она. — Я вся потом изошла под этой маской. Так куда лучше, ты не находишь, Эйкен?

— Конечно, лучше, — согласился король. Он налил в хрустальный кубок холодного легкого вина и подал Элизабет. — Выпей и улыбнись. Я вынужден удалиться — необходимо проверить готовность тану и людей — сейчас начнется шествие. Увидимся позже.

Девятьсот рыцарей тану, построенные по гильдиям, к которым они принадлежали, торжественно выехали на Золотое поле. Впереди на вороном скакуне — король Эйкен-Луганн. Халики, на которых восседали рыцари, были украшены богатой сбруей, покрыты тонкими просвечивающими золотыми и серебряными попонами, сочетающимися с флажками на копьях всадников. На лбу первобытных животных красовались длинные витые бивни, что подчеркивало их сходство с легендарными единорогами.

Первыми за королем сомкнутым каре последовали рыцари в фиолетовых с золотом доспехах — все они принадлежали к Гильдии Экстрасенсов. Их было не много. Затем куда более внушительным строем двигались рыцари-целители в защитном стекле рубинового с серебром тона. Далее самое внушительное воинство психокинетиков в розово-золотых доспехах; за ними Гильдия Принудителей в полном составе — в их рядах торжествовал сапфировый цвет. Замыкали шествие рыцари-творцы, одетые в поблескивающую и переливающуюся бирюзовую броню. Король выехал на середину расположенного перед трибунами поля, и весь строй под звон доспехов развернулся шеренгами лицом к трибунам. Сначала было показано искусство выездки — огромные звери с ужасающими челюстями строем прошли перед трибунами; у крайних секторов они разом развернулись и двинулись в обратную сторону. Король неподвижно сидел на своем халике и наблюдал, как рыцари то пускали своих рысаков вскачь, то переходили на шаг, то понуждали танцевать, то галопировать, то гарцевать, высоко поднимая передние ноги.

По всему полю в мгновение ока вырастали и распускались цветы, в небе вспыхивали разноцветные искры, вертелись сияющие спирали…

На трибунах раздался гром аплодисментов.

— Очень впечатляюще, — кивнул король Шарн, — однако в боевых условиях такие фокусы бесполезны. — Он сделал огромный глоток из своего изготовленного из черепа кубка и жестом приказал слуге-карлику долить пива. — Освежись, кузен, — предложил он лорду Суголлу.

— Спасибо, не хочу…

— Приглядись к халикам, кузен, — указал Шарн, — красить морды животным приучили тану низкорожденные. Еще в Мюрии, тридцать лет назад, когда они начали постепенно прибирать к рукам королевство тану. Твой народ, как я погляжу, никогда не интересовался ритуальными сражениями.

— По этой причине мы когда-то и отделились от наших сородичей-фирвулагов и ушли в дальние края. До ритуальных ли сражений нам было!.. С такими телами…

— Ты только смотри не заикнись об этом перед членами Карликового Совета, — сказал Шарн. — Мы с Айфой понимаем тебя, но эти, заседающие в государственном совете, — милитаристы до мозга костей. Война хороша только тогда, когда одерживаешь победу.

— В прошлом году, — вздохнул Суголл, — мне пришлось побывать в Мюрии во время Великой Битвы. Инкогнито… Тогда я от кого-то впервые услыхал, что находящиеся в рабстве у тану люди-ученые обладают технологиями, способными исправить наши генные недостатки. Спасибо милостивой Тэ, эти слухи оказались верными.

Шарн подмигнул правителю Нионели.

— Если ты имеешь в виду малышку Ровену, то хочу тебя предупредить — на следующих любовных играх у вас в Нионели отбоя не будет от женихов. Теперь в оздоровительный автоклав полезешь ты?

— Если дойдет до этого, я буду последним из ревунов.

Шарн задумчиво рассматривал пену в кубке.

— Тоже верно. Знаешь, после победы в войне с Мраком мы завладеем множеством целительных оболочек. Все они будут твои. К тому же мы оставим в живых всех целителей, которые не примут участия в битве. Если они дадут слово служить вам.

Суголл, принявший иллюзорный облик, с одобрением посмотрел на короля.

— На то воля Божья!

— Мы нуждаемся в твоей поддержке, кузен. Ты с нами?

— Для меня превыше всего — повеление великой Тэ.

Шарн наклонился вперед. В его глазах, выглядывавших из-под нижнего края украшенного плюмажем из перьев шлема из черного стекла, появилось зловещее выражение.

— Ее воля достаточно ясна. Она требует нашей победы. Кузен, ты же умный человек. О, мне прекрасно известно, откуда родом твоя жена. Видишь, как усердно она обрабатывает Айфу. Я даже догадываюсь, о чем она говорит — мол, перспективы на победу у фирвулагов самые ничтожные, что мы утонем в куче дерьма, когда этот мошенник в кожаном пиджаке выставит против нас свое метаобъединение. Мне наплевать на ее нашептывания, я — добрый человек и готов сделать для Катлинель исключение. Я знаю, что она гибрид тану и человека и, возможно, тайный приверженец Партии мира. Но ты же чистокровный фирвулаг, кузен, в тебе душа фирвулага, в какую оболочку она ни была бы заключена. Ты — один из нас.

— Все мы принадлежим Великой Богине, все мы из одного теста, что народ Дуат, что низкорожденные. У нас одна судьба!

— Вздор! — взревел Шарн. — Дешевый мистицизм!.. Пока ты со своим народом скрывался в пустыне, тану с помощью своих подпевал из низкорожденных били нас, как хотели. Теперь пришел наш черед! У нас появилось решающее преимущество, и на этот раз мы победу не упустим.

— Взгляни-ка. — Суголл повел рукой в сторону Золотого поля. — Эйкен-Луганн заканчивает парад.

— Что?! — рыкнул пораженный Шарн. — Летучая Охота?..

Король фирвулагов и повелитель ревунов, сидевшие рядышком, замерли, наблюдая за происходящим на поле.

Маленький человек в золотых доспехах, восседающий на вороном халике, оказался в центре образованного рядами всадников круга. Рыцари, разгоняясь, скакали вокруг короля и на одном из витков оказывались в воздухе и почти мгновенно набирали высоту. В синеющем поднебесье раздались звуки боевых труб, некоторые рыцари били в барабаны…

— Девять сотен рыцарей, — с горечью промолвил Шарн. — Он поднял их всех, даже не воспользовался метаобъединением.

— Приближаются аэропланы, — подсказал Суголл.

Двадцать шесть черных летающих рыб, украшенных королевскими эмблемами

— указующей вперед рукой с сомкнутыми пальцами, только указательный перст был вытянут вперед, — широким клином проплыли над Золотым полем, над выстроенными в небе и устремившимися на восток левитирующими рыцарями. Вот «ропланы» сделали круг, потом, вернувшись, резко вертикально снизились до высоты в пару сотен метров — теперь вокруг каждой машины было видно сияние ро-поля, поддерживающего их в воздухе.

Неожиданно стихла музыка.

Маленький человечек спрыгнул со своего халика и, словно манекен, застыл с поднятыми вверх руками. Плывущие по спирали ввысь рыцари тоже замерли, их доспехи ярко сверкали в солнечных лучах. Гул восхищения прокатился по трибунам, потом опять установилась тишина.

Ро-поле, с помощью которого создавалась подъемная сила и чье сияние окружало каждый аппарат, помигало ипогасло.

— Великая Богиня, — едва слышно выдохнул Шарн.

Высоко в поднебесье рога протрубили песнь Поющего Камня. Затем аэропланы вновь окрасились фиолетовым сиянием и устремились вдаль. Круговращение летучих рыцарей теперь было направлено вниз, и по той же широкой спирали воины начали опускаться на Золотое поле. Здесь, на земле, они выправили ряды, сомкнули шеренги и под грохот барабанов не спеша удалились в сторону Нионели.

— Ты еще веришь в победу, Полноправный Властелин? — мягко спросил Суголл.

Великан схватил кубок, глотнул пива. Карлик-слуга бросился к столу, чтобы долить кубок.

— Ваше Величество, я бы не осмелился побеспокоить вас… — начал он,

— но он не желает уходить.

— Кто не желает? — прорычал Шарн. — Что за чушь ты несешь, Хофгарн?!

— Низкорожденный требует встречи с вами, — ответил слуга. — По виду настоящий разбойник, наглый беспредельно, с развязными манерами. Он назвался Утренней Звездой и утверждает, что вы ждете его.

— Да, — очень медленно, сразу посерьезнев, выговорил Шарн. — Я сейчас. — Потом король обратился к Суголлу: — Очень рад, кузен, что ты не отказался от моего предложения. Именно так я интерпретирую итоги нашего разговора. Надеюсь, увидимся после ленча, во время скачек, а может, вечером на Празднике Гоблинов — приходи вместе со своей прелестной супругой. У тебя будет время подумать.

Мутант встал, низко поклонился и вышел из королевской ложи. Шарн жестом приказал долить пива, потом снял тяжелый стеклянный шлем, расчесал крючковатой пятерней гриву на голове и тихо шепнул карлику: «Проведи низкорожденного ко мне, Хофгарн. Позаботься, чтобы нас никто не побеспокоил».

Этим же вечером Минанан связался с начальником гарнизона Гории Конгривом и сообщил, что лечение детей, страдающих «черным торквесом», успешно завершено и можно высылать аэроплан для эвакуации всех обитателей домика у Черной Скалы.

Аппарат приземлился возле ограды садика, летчик выдвинул трап — первыми на борт поднялись матери с детьми, за ними целители и принудители, принадлежащие к Партии мира, — смертельно уставшие, но гордые достигнутым успехом; потом персонал, живший в домике, и несколько других постояльцев, которые поселились здесь после того, как Элизабет отправилась в Нионель.

Напоследок Минанан обошел покинутый дом — проверил, не забыли ли чего. Когда он вернулся в сад, то застал там Крейна, брата Анатолия и Бэзила, ожидавших его у аппарата. Мистер Бетси, стоявший у трапа, потряс украшенной огромным париком головой и сказал:

— Нельзя ли побыстрее? Что мне, всю ночь здесь торчать? Я и так пропустил половину представления, пока вы здесь глупостями занимались. Не можете распрощаться с домовыми? — спросил он у Минанана.

Тот ничего не ответил.

После короткого молчания Крейн поинтересовался у главы Партии мира:

— Ты не изменил своего решения? Сначала отправишься на Великий Турнир и только потом на «Кулликки»? Когда она будет в открытом море?.. Брат Анатолий, Бэзил и я хотели бы сопровождать тебя в полете на Золотое поле.

— Я просил эту упрямую дурочку взять меня с собой, — обиженно заметил Анатолий Северинович. — Объяснил, что не буду ей мешать, на глаза не покажусь. И вот она улетела, даже не предупредив меня. — Монах слабо улыбнулся. — Словно можно обмануть судьбу…

Бетси еще раз подал голос:

— Так мы летим или нет?

Минанан наконец поднял правую руку.

— Вы, — обратился он к летчику, — отправляйтесь, а нам четверым придется задержаться.

— Ну, будьте здоровы. — Бетси сразу полез в аэроплан. Тут же был втянут трап. Два человека и оба рыцаря тану отошли в сторону. Легкое мерцающее свечение возникло вокруг аппарата. Едкие клубы дыма повалили из-под опорных подушек на концах длинных ног, на которые опирался аэроплан. Еще мгновение — и нос его задрался в черное ночное небо, и черная птица скользнула во тьму. Из глаз она исчезла сразу, как оторвалась от земли.

В садике безмятежно трещали цикады, ветер разогнал отвратительный запах и принес густой сосновый аромат.

Минанан заметил:

— Я лечу на игры, потому что с детства отличался необыкновенным любопытством. Все-то мне было интересно. Ваши побудительные мотивы, конечно, являются вашим делом, но все же?..

Крейн ответил сразу и просто.

— Мы, — кивнул он в сторону Бэзила, — любим Элизабет и хотим спасти ее от нее же самой. Возможно, нам удастся предотвратить войну.

Хорошее настроение, которое было у Минанана, тут же испортилось.

— Брат-целитель, я бы не хотел, чтобы Элизабет загоняли в угол, — даже если вы будете руководствоваться самыми благородными намерениями.

— Мы ей слова не скажем! — заявил монах. — Все дело в Ремиларде. Мы рассчитываем отыскать его след. А где он может объявиться, если не на турнире. Мы хотим в последний раз обратиться к нему с призывом, воззвать к его разуму. — Глаза Анатолия Севериновича остановились на Крейне. — У нас есть что сказать ему… Что предложить…

— Вы что, рехнулись? Чуть-чуть?.. — спросил Минанан.

Крейн спокойно отнесся к этому вопросу.

— Мы трое лучше, чем кто-либо, знаем Марка Ремиларда. Исключая Элизабет. Мы его не боимся.

— То, что мы собираемся сказать ему, — продолжил Бэзил, — может вызвать у него возмущение и ярость. Или наоборот — смягчит его душу. Он откажется от своих планов.

— Из любви к великой Тэ, так, что ли? — сыронизировал Минанан.

Анатолий Северинович, как истинный славянин, развел руками. Затем он еще раз взглянул на Крейна. Тот помалкивал, и монах сказал:

— Пока мы не можем поделиться с тобой нашей идеей. До той поры, пока Элизабет не избавится от дурмана лжи, пока мы не получим ответ на предложение, которое сделаем Марку.

— Очевидно, — отозвался Минанан, обращаясь к Бэзилу и монаху, — вам известен секрет, как открыть ей глаза?

Анатолий Северинович наложил на себя крестное знамение.

— Видит Бог, Крейн обсудил все с Бэзилом еще до того, как отважился на разговор с Элизабет. Что касается меня…

— Я сам, — перебил его лорд Крейн, — пришел к нему, чтобы облегчить совесть. Мне тогда было очень плохо, совсем одолели тяжкие думы. Он рассудил — и мы оба, — он указал на Бэзила, — согласились с ним. Теперь я имею право передать эту информацию Врагу.

— В любви и на войне все должно быть по-честному, — пробормотал старый францисканец, — тогда, даст Бог, и плодов обильных можно ждать.