Изгнанники в плиоцен (№4) - Враг

— Это все, чем ты способен нас порадовать, Алекс? — подал голос Джордан Крамер. Он вместе с Ван-Виком, который почему-то прятался у него за спиной, стоял возле шкафов, в которых располагался главный компьютер. Брат и сестра Кеог приволокли наконец какое-то устройство и под руководством доктора Варшавы принялись крепить его к платформе.

«Вы бы доверились мне. — Алекс легким издевательским ментальным щелчком прочистил мозги собравшимся руководителям поселения на острове Окала. — Марк больше не способен к разумным действиям. Когда я сказал ему об этом, он сделал из меня зомби».

Джерит Ван-Вик выступил из-за спины Крамера.

— У нас нет выбора, Алекс, — возразил он. — Ни моих способностей, ни Джорди недостаточно, чтобы проанализировать случившееся. Только ты можешь поведать нам, куда именно, в какую точку Европы переместилась Фелиция после того, как расправилась с Марком. Если она все еще здесь, — он указал пальцем на церебральный генератор, — если она действительно в каком-то смысле заменила собой Марка и мы по глупости или по незнанию откроем аппарат и выпустим ее, то она сотрет Окалу с лица Земли.

Манион не ответил, замурлыкал про себя что-то вроде «Привет от Ди-Ди», потом повернулся к экрану и нахмурился — на светящейся плоскости четко выделилась надпись: СОБЫТИЕ НЕ ПОДТВЕРЖДЕНО.

— Кто бы там ни был, — предупредила Патриция, — не вздумай причинить ему вред. Если из-за твоей ошибки или халатности Марк погибнет, я собственноручно разделаюсь с тобой. Понятно, Алекс?

— Возможно, я всю жизнь буду благодарен тебе за это, Пэт.

Крамер шагнул вперед, взял у Патриции микрофон.

— Алекс, мы все знаем, как сильно ты переживаешь за детей. Марк только хотел спасти их, отвратить от необдуманного поступка. Но нам неизвестно, смог ли он осуществить свой план. Без него у нас останется только одно — защитить «врата времени» от повторного открытия. Это скверное решение.

— Предположим, я обману вас, дам ложные сведения, — решительно заявил Алекс. — И тем временем выпущу из генератора Фелицию. Что же она с нами сделает! — Он засмеялся, нижняя челюсть выдвинулась вперед. — Во избежание такой ситуации я должен иметь надежные гарантии, что детям в любом случае будет оказана помощь.

Ужас, отвращение, рожденные сознаниями всех присутствующих здесь сообщников, волнами накатились на Маниона — потом постепенно затихли. Что было делать? Алекс единственный специалист по динамическим психополям. Он и на этот раз возмутительно пренебрег общественным мнением, резко и бесповоротно осудившим безумную выходку детей. Посмел защититься ментальным экраном!

Ван-Вик, человек по натуре истеричный, готовый сорваться в любую секунду, не выдержал. Его мысленный вопль всплеснул под самый купол.

«Он может солгать! Может! Не верьте ему. Мы даже не заметим, как он и дети вновь вызовут злую фурию Фелицию!»

Манион печально взглянул на него.

— Заткнулся бы ты, Джерри! — слабым голосом попросил он, потом вырвал у Крамера микрофон и, обращаясь к компьютеру, заговорил быстро, почти не делая пауз между словами.

Собравшиеся в обсерватории люди покорно отступили назад. Напряжение спало, затеплилась надежда — все затаили дыхание. На плоском экране дисплея начали рождаться загадочные многоцветные фигуры. Они плавно обретали глубину, становились объемными, видоизменялись, некоторые начинали двигаться. Манион, увлеченный работой, принялся что-то насвистывать. Кажется, «Капитана из Пинафоры». Неожиданно он остановил картинку — изображение странно, как бы на бегу, замерло. На полуслове. Теперь на экране светилось что-то математическое, замысловатое. Ментальным щелчком Алекс переправил этот образ в сознания Крамера и Ван-Вика.

— Ясно теперь? — спросил он. — Эх вы, потрясатели психопространства! D-переход подтвержден в единичном варианте, так же, как и возвращение объекта в исходную точку. Она как бы размазала себя по всей длине вектора. Словно резиновая лента. И затем прыжком вернулась назад. С ней, должно быть, покончено — перемодулированный чертов ящик, кажется, добил ее. Возможно, и маленького короля. Уровень выброса психической энергии достиг семи сотен единиц, сохрани их, Господи!

— У нас был как бы отзвук ментального события — слияния двух противоборствующих антагонистов, — заметила Корделия Варшава. — Информация достоверная.

— Ничего подобного! — возразил Манион. — Подобное явление невозможно в принципе. С моей точки зрения, чертова Фелиция погибла. — Он опять взял микрофон, стер найденную фигуру, олицетворяющую сложнейшее математическое выражение, затем вызвал на экран какую-то матричную таблицу, характеризующую параметры i-поля. В подобной системе мог работать только он, никто из присутствующих все равно ничего не понял.

— Эй ты, укрытый броней! — выкрикнул Манион. — Ты меня слышишь?

Экран чуть-чуть изменил цвет, тем самым подтверждая, что внутри церебрального генератора кто-то есть.

— Отзовись! Пусть эти олухи убедятся сами. Ввожу ЕК-идентификацию. Отзовись хотя бы ментальной последовательностью.

В переговорном устройстве раздался хруст или запинающийся треск. На экране беспорядочно замелькали полосы, потом компьютер выдал на экран:

ИДЕНТИФИКАЦИЯ НЕ ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ.

Патриция Кастелайн взяла микрофон.

— Марк, это Пэт. Ответь нам. Как хочешь. Можешь мысленно, можешь вслух. Нам крайне важно знать, действует ли твое сознание? Пожалуйста, ответь.

В стереодинамиках что-то зашуршало, словно ветерок пошевелил сухие опавшие листья. На экране высветилось:

ZH? IE? (ФОНЕМЫ ДВУСМЫСЛЕННЫ.) ИДЕНТИФИКАЦИЯ НЕ ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ.

Доктор Варшава, подключившаяся к стоявшему у стенки терминалу, набрала на клавиатуре: «Нам необходимо более очевидное подтверждение».

— Марк, мы хотим помочь тебе, — сказала Пэт. — Откликнись!

Жужжание в динамиках сменилось шипением.

ZH? IE? SS? (ФОНЕМЫ ДВУСМЫСЛЕННЫ.) ИДЕНТИФИКАЦИЯ НЕ ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ.

— Спроси, как его зовут, — подсказала Варшава.

Словно говоря с маленьким ребенком, Пэт спросила:

— JE SU? SOO? SU? JE SUIS = Я ЕСТЬ. (Французско-американский диалект.) «Ton nom! Quel est ton nom, mon ange d'abime?» note 1 JE SUIS LE TENEBREUX = «Я САМ ЕСТЬ МРАК». (Метафорическое использование.) ПОЭМА «EL DESDICHADO» ЖЕРАРА ДЕ НЕРВАЛЯ (ПСЕВД. ЖЕРАРА ЛАБРЮНИ, 1808-1855).

— Боже мой! — воскликнула Пэт. В воздухе заскрежетал металлический голос. Внизу на экране неожиданно поплыли слова:

IMS POSITIVE: РЕМИЛАРД, МАРК КЕНДАЛЛ 3-602-437-121-015 М.

Ван-Вик зарыдал. Отвернулся Ранчар Гатен, пораженный увиденным. Диомид Кеог и его молчаливая сестра обменялись быстрыми ментальными взглядами со Стейнбреннером и указали на цилиндр.

JE SUIS LE TENEBREUX LE VEUF L'INCONSOLE LE PRINCE D'AQUITAINE A LA TOUR ABOLIE ABOLIE ABOLIE note 2 СИНДИЯ МОЙ БОГ СИНДИЯ НЕ СМЕЙ.

Алекс Манион рассмеялся. Патриция Кастелайн пронзительно закричала и выронила микрофон. Неожиданно высветившийся на экране бред прозвучал под куполом. Кто-то, сидевший в цилиндрической камере, начал торжественно вещать.

MA SEULE ETOILE EST MORTE! CYNDIA… MON LUTH CONSTELLE PORTE LE SOLEIL NOIR… J'AI DEUX FOIS VAINQUEUR TRAVERSE L'ACHERON note 3 РАДИ ПУСТОТЫ. СУКА МЕРТВА, ДЖЕК. ОНА «НАКРЫЛА» МЕНЯ, НО ОНА МЕРТВА!

Диомид Кеог осторожно поднял упавший микрофон. Он прервал радиотрансляцию — на экране по-прежнему горели бессмысленные фразы. Тяжелая крышка, прикрывавшая цилиндрическую камеру церебрального генератора и закрепленная тросами, неожиданно дрогнула. Щелкнули зажимы, и крышка с трудом повернулась на четверть оборота. Из образовавшейся щели просочилась жидкость, потекла по стенкам, затем полилась сплошным потоком. Сколько же там воды, поразился Манион, там любой может захлебнуться. Стейнбреннер выругался.

— Да сделай ты что-нибудь с чертовым колпаком! Осторожно! Бог знает, что там внутри.

Как только шлемообразная крышка была наконец поднята, из камеры выдвинулась голова операнта. Это был Марк Ремилард.

И хлынули образы.

Они разом затопили сознание всех присутствующих в полутемном зале: видения, звуки, чувства, запахи И вкусовые ощущения — мимолетные и путаные. Тут же ворвались воспоминания, перемешанные со странными галлюцинациями. И словно удары хлыста — страхи! До умопомешательства, до насилующей дрожи, до экстатического транса!.. Жуть полнилась, разделялась на образы, плодила монстров… очеловечивалась в каких-то зыбких архетипах. Все новые лица выплывали из бессознательного — парами, стаями, вперемежку. Интенсивность увеличивалась. Форте! Фортиссимо!

«Марк, остановись! Пожалей!»

Потом наступила тишина.

Над краем металлокерамической стенки медленно всплыло лицо. Глубоко посаженные серые глаза были открыты — они горели как бы сами по себе и, только что рожденные, с удивлением разглядывали внезапно явившийся мир. Ниспадавшие седые пряди оголяли высокий лоб, на котором запеклись сгустки крови, сочившейся из узких разрезов, куда вставлялись электроды.

— Они все погибли, — неожиданно объявила голова, причем совершенно нормальным голосом.

(Образы: легкий снежок канун Рождества сани медная дощечка с надписью «Гора Вашингтон» сумрак нагоняемый разбушевавшимся бураном старик держащий на руках пушистую кошку.) Патриция приблизилась к цилиндру.

— Кто погиб? Фелиция и Эйкен Драм?

— Синдия, Джек, Даймон. — Знакомая легкая улыбка озарила возвышающуюся над металлокерамическими стенками седовласую голову. Вдруг веки закрылись.

(Образы: бело-голубое то вплывающее то гаснущее пятно словно знак беды неслышный мысленный шепот все кончено Большой Брат теперь ты сам стол похож на тень адью дорогой Марк смолистый запах покрытой редким снежком сосны исчезающей вместе с гибнущими Покорителями Вселенной.)

— Легкая травма в затылочной части пониже левого уха, — сообщил Стейнбреннер. — Сонная артерия не задета. Кажется, защита выдержала. Необходимо срочно приготовить автоклав для восстановления биологических тканей. Диомид, просканируй внутренние органы.

— По-видимому, цереброзащитные экраны сработали, да и броня из металлокерамики оказалась надежной, — откликнулся Кеог. — Ничего более определенного сказать не могу. Возможно, все куда хуже, Джеф. Диерде говорит, что вся наружная поверхность тела — сплошная рана. Очень велика площадь ожогов. Ты слышал, он собирается сам составить программу своего омоложения. На этот раз прежняя не подойдет — слишком велики были нагрузки.

— Нам бы только вытащить его из чертова панциря, — ответил Стейнбреннер, — и вы сами увидите.

— Прекратите спор, — неожиданно твердым и спокойным голосом произнес Марк. Он вновь открыл глаза.

(И следом по залу поплыл смолистый сосновый запах.) Стейнбреннер и Кеог замерли.

— Я перенес охлаждение… страшную боль… Когда меня вытащите из аппарата… обязательно надо выключить… чтобы излечить… Никаких побочных беспокойств… Но прежде всего я должен сказать…

— Нет, мы сначала поможем тебе! — нестройным хором закричали соратники. Манион поморщился.

— Сначала выслушайте. Наш эксперимент… можно считать удавшимся. Фелиция погибла. К несчастью, Эйкен Драм еще дышит, но он теперь не опасен. Не сомневаюсь, что тамошние целители в конце концов поставят его на ноги, впрочем, так же как и меня…

— Что с тобой произошло? — спросила Патриция.

(И снова образы: высоко в небе материализовалась сверкающая женская фигурка, полыхнула оттуда астральным огнем. Возникли очертания тела Марка, защищенного слоем брони, охлаждающими системами. В какое-то мгновение пламя адской силы охватило цилиндр, огонь начал проникать сквозь герметически закрытую крышку, жечь заключенное внутри человеческое тело. Охлажденная кровь и особые химические средства надежно сберегли внутренние органы, скелет, мышцы. Волшебное ожерелье женщины-монстра еще раз полыхнуло огнем, обжигая незащищенную кожу. Огонь местами проник в глубину на четыре миллиметра, пытаясь полностью разрушить конечности и гениталии. Затем вражеская сила, не в состоянии окончательно разделаться с противником, исчезла из цилиндра.)

— Наследственный аппарат?

— В порядке. Не беспокойтесь. Три месяца в автоклаве, и я стану как новенький.

— Мозг!

— Я отклонил свой ментальный поток, сосредоточил его в одном месте, где бы она не смогла разрушить личностное сознание. Мозг удалось сохранить… в большей части. Даже изловчился и нанес ответный удар. Весь эпизод занял меньше полсекунды. К счастью, удар был смягчен доспехами. До того момента и даже во время появления этой суки я участвовал в метаобщении, пока мы не нанесли решающий удар. Затем… отклонил поток энергии, чтобы защититься.

Глаза Марка неожиданно выкатились из орбит. Слушатели вздрогнули, словно предчувствуя новый приступ боли, который поразил его тело, но Марк оказался твердым орешком.

— Не волнуйтесь! Даже если что и случилось… конечно, неприятно… надо же… сумела овладеть d-переходом… Откуда у ведьмы сил хватило! Я просчитал вероятности… Когда поправлюсь, покажу расчеты. Тем не менее все должны быть готовы к походу в Европу. Джерри и Питер, я полагаюсь на вас и ваших людей… вы должны отремонтировать генератор. Демонтируйте все основные части… аккумуляторы энергии, центральный компьютер, системы стабилизации и наведения, бронезащиту… одним словом, все… Салваж «Кулликки»… смонтируй установку на борту… Используйте легкие экраны, чтобы ни дети, ни Эйкен Драм даже с помощью ясновидения не смогли нас обнаружить. Мой план… заключается в следующем… надо разрушить стратиграфическую последовательность геологических пластов в том… месте, где расположены «врата времени»… так мы обеспечим выход геомагнитной энергии и… создадим вокруг тау-поле. Преимущество плана… мы не вступаем в конфронтацию ни с детьми… лоб в лоб, ни с Эйкеном… Такое решение вполне… надежно… Больше говорить не в состоянии… Доверьтесь мне…

— Да, Марк, — ответила Патриция.

Опять улыбка, щедрая, многообещающая… (сосны, сосны, сосны). И боль…

Вдруг Марк заговорил снова, громко и четко. Обратился он к Патриции Кастелайн.

— Обеспечь тщательное наблюдение за моим телом, когда поместите в автоклав. Всем известно, что более капризной и вздорной штуковины, чем этот аппарат, на свете не найти. Не хочу проснуться с лишним пальцем на руке или ноге… или еще где-нибудь.

— Обязательно, — прошептала Пэт. Голос ее сел от умиления. — Теперь позволь нам вытащить тебя. Потерпи, Марк.

Соснабольсоснабольсобольсноваболь.

(Образ: мальчуган сдирает с подушки наволочку пытается взглянуть на розовое вспененное заполнившее внутренности подушки мама он всегда прав папа плохо поступил да дорогой плохо плохо плохо…)

— Заранее благодарю, Пэт. Теперь я должен остаться один. О'ревуар. — Его глаза закрылись. Угасла и ментальная сила.

Марк Ремилард снова провалился в бездну.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОГЛОЩЕНИЕ

1

Густой туман плотной завесой покрыл побережье на многие мили, окрасил все вокруг в серовато-стальные печальные тона. Словно живое существо, голубовато-жемчужная влажная взвесь не спеша, упорно рождала новый мир, новые формы — что-то подобное руслу реки, нагромождению валунов, лесным чащобам. Взглянешь на это белесое море и замрешь от неожиданности — вот выплывает надгробный камень, вот затаилась серая мышь, дальше раскинулась потерявшая четкость паутина, все серое-серое. Проходит минута, и как озарение возникает вопрос: почему в конце августа туман? Следом ясное понимание смысла подобного чуда — скопления плачущей воды. Не знак ли отчаяния явлен нам? Или рождения надежды? То был день Великой Битвы, в которой суждено было пасть достойному. Кое-кто с благоговением приговаривал: не воплотился ли сам бесстрашный Однорукий Воин в белесое траурное месиво, не обратилась ли горсть пепла, что осталась от него, в пары воды, не плач ли это по самому себе, не похороны ли?

Менее впечатлительные, практичные люди возразили бы — что за нелепые поэтические вольности! О какой тризне может идти речь! Это всего-навсего метеорологический феномен. Причудливый, необычный? Бесспорно. Только стоит ли теперь, после Великого Потопа, насытившего Пустое Море, чему-либо удивляться?!

Ах, эти скептики, трезвомыслящие знатоки! Пусть их! Просто этим людям не довелось присутствовать при легендарном единоборстве, они не принимали участия в Великой Битве на подступах к Стеклянному Замку.

Туман, покрывший Арморику, пролив Редон и захвативший краем мрачные топи Парижской низины, медленно сносило к югу — от диких джунглей Верхнего Лаара к болотам Бордо и Аквитанскому заливу. Справа оставались лесистые Вогезы, горы Юры, пологие холмы Верхней Гельвеции. К полудню фронт облаков покрыл Кантабрию и полностью затопил Центральный Конейн. Удивительно, но по мере движения к югу туман становился все более плотным, теперь он полностью скрыл от глаз горы Сьерра-Морена, просочился к устью Гвадалквивира, и только заснеженные вершины хребта Бетик немного замедлили его движение. Туман плотно обложил склоны высочайших вершин Бетика — Велету, Алькобабу и сверкающий на солнце пик Муласен.

Здесь, теряя силу и становясь все тоньше, туманное покрывало еще скрывало солнце и пролилось дождем на буйные леса в горных долинах, северные предгорья и широкие степи Южного Конейна, где стада плиоценовых травоядных в страхе сбились на высотах. С тревогой принюхивались они к водопаду, низвергнувшемуся с небес, вслушивались в поминальные пляски тяжелых дождевых капель. Страшно и печально было стоять на вершинах холмов, бок о бок с мокрым, тоже покрытым шерстью собратом.

В этот день король одержал величайшую победу.

Это был день гибели королевы Мерси и Ноданна Стратега.

К вечеру король добрался до своего замка. Слуги доставили трофеи.

Рыцари и вассалы короля встретили его радостными криками. Они требовали назначения триумфального шествия, однако, к всеобщему удивлению, король был мрачен и молчалив. Когда он бросил на брусчатку широкой крепостной площади серебряную механическую руку, принадлежавшую Ноданну, на площади наступила тишина. Что-то случилось с королем во время этой битвы — необычно пуст был его взор, бессловесны мысли. Все решили, что победа далась дорогой ценой. Не пострадало ли его сознание?

Стоявшие возле короля герои Блейн и Альборан попытались привести его в чувство, обратить внимание на ликовавшую толпу, просили приветствовать победителей, однако Эйкен Драм остался глух к их уговорам. Отказался он и проследовать в королевскую спальню (только много позже соратники узнали, в чем была причина подобного поведения).

— Господин, позвольте предложить вам мои покои, — произнес Блейн. — Там моя супруга, Сладкоголосая Тирон, поможет вам залечить раны.

Король, ни слова не говоря, покорно направился в сторону личных апартаментов Блейна. Так же тих и задумчив он был, когда верные вассалы сняли с него заговоренные стеклянные доспехи и уложили на узкую кровать в скудно обставленной комнатушке. Открытых ран на теле властелина не было видно, однако его дух, несомненно, был поколеблен. Не спас и ментальный щит. Сознание короля оказалось на грани срыва. Он погружался в сумерки безумия.

— Что случилось? — робко спросила напуганная Тирон. Ей никто не ответил. Тогда женщина обратилась к королю: — Ваше величество, я могу оказать вам помощь только в том случае, если вы поделитесь со мной хотя бы частью того, что вам пришлось испытать. Вам надо поведать, когда и как охватило вас это обессиливающее оцепенение.

В ответ король лишь отрицательно покачал головой.

Тирон бессильно развела руками, потом еще раз обратились к королю:

— Может, вас оставить одного? Если мы не в состоянии облегчить ваши страдания.

— Мне ничего не надо, — наконец нарушил свое молчание король, — лучше позаботьтесь о наших людях. Проследите, чтобы местность была полностью очищена от трупов и раненых. Всем оказать помощь. Я пока отдохну здесь. Когда истечет двадцать одна сотня часов, займусь пленными. Лично. Передайте нашим союзникам, чтобы они были готовы.

— Ну, это может подождать, — возразил Альборан.

— Ни в коем случае, — решительно заявил король.

Все трое склонили головы.

— Я буду у дверей, — вступила в разговор Тирон. — Если вам что-нибудь понадобится…

Король улыбнулся ей.

— Это было бы замечательно, но, к сожалению, двое из них не позволят мне… воспользоваться вашими услугами.

Никто ничего не понял, однако это были слова их короля, он одержал победу, и они обязаны с должным уважением относиться к каждому его слову. Затем все вышли.

Эйкен Драм остался один.

Длинный караван, отправленный из Сейзораска в помощь гарнизону небольшой крепости Барделаск, не спеша полз по Большой Южной дороге — двадцать груженных боевой техникой повозок, контрабандой переправленных в эпоху плиоцена из далекого будущего. Охраняли его двести рыцарей тану, столько же людей, принадлежащих к личной гвардии короля, — все они были в золотых торквесах, — сопровождали колонну. Прибавьте к ним полтысячи тяжеловооруженных пехотинцев в серых торквесах, возниц, лакеев, обслуживающий персонал. Вереницей растянулись они на многие мили. К сожалению, чувствовалось отсутствие опытных ясновидцев (даже многие обладатели золотых торквесов были лишены этого дара, в большинстве своем они получили свои знаки отличия не за телепатические способности, а за верность королю). Те же, кто владел даром ясновидения, мог использовать его только на расстоянии не более двух метров. Этого было совершенно недостаточно ни для того, чтобы предвидеть встречу с друзьями и союзниками, ни для защиты драгоценного груза, тем более что в это туманное утро повозки растянулись вдоль дороги, разбились на группы, которые охранялись отдельными отрядами. Конечно, сбиваться в кучу тоже не имело смысла — тогда невозможно было бы растащить и утихомирить свору сторожевых медведесобак. Растягиваться при плохой видимости тоже крайне опасно.

Кстати, о животных — после Сейзораска медведесобаки вели себя очень беспокойно, пускали слюну, вращали огромными, золотистого цвета зрачками, не слушались мысленных приказов проводников, никак не могли найти свои места в строю.

— Что-то мне не по себе, — признался Йошимитсу Ватанабе, охранявший одну из повозок в середине каравана, — в воздухе словно грозой попахивает. Еще этот чертов туман! От него просто какое-то излучение исходит. Тревожно на душе… В Колорадо у меня был пес Акита — сорок пять килограммов! Замечательный пес. Я обучил его носить груз на спине — мы забирались с ним в скалы. Так вот, он себя так же вел, когда погода начинала портиться. Помню, я внимательно слушал старого Ину, когда тот объяснял мне, как выбраться из поднебесной страны.

— Эгей, — присвистнул рыжий, весь в конопушках возница Джим Куигли, — ты что, намекаешь, что скоро грянет буря?

Повозка у Джима была замечательная — прочная, с огромными колесами, мощной подвеской, оснащенная инфракрасными приборами ночного видения. Парень он был неплохой, вот только нос крючком — люди с такими носами всегда немного подозрительны, считал Йош, — однако голос у Джима, усиленный серым торквесом, звучал на удивление ясно и весело. Так говорить мог только хороший человек — вот и разберись, вздохнул самурай.

— Буря, говоришь. — Йош пожал плечами. — Тебе виднее. Я не так давно в плиоцене, а ты местный.

— По сравнению с этими болотами парижские топи сущие пустяки, — убежденно заявил Джим. — Правда, есть еще страшные места — пустынные холмы, например, те, что над Роной. Или джунгли. Вот уж где сущий ад, особенно если внезапно ударят морозы. А насчет предчувствий — кто его знает. Я этим штучкам… — Он примолк, по-видимому, не желая развивать дальше тему, потом сказал: — Да, туман плотный, и не ко времени. Может, в этом году сезон дождей раньше начался?

— Как раз в дождях-то мы меньше всего нуждаемся, — проворчал другой сопровождающий, литовец Вилкас. Он скакал на высоком выносливом халике. — Это что, игрушки — волочить все это чертово снаряжение из Гории, да еще по разбитой дороге. К тому времени, как мы доберемся до Барделаска, всяческая жуть, что появляется здесь в сезон дождей, так расплодится, что спасу от них не будет. Как тараканы в куче мусора! Мне уже приходилось встречаться с подобными тварями. За каждым кустом тогда будет фирвулаг торчать. План у них куда как прост — сначала разделаться с маленькими городками. Потому они и напали на Бураск и наградили испепеляющим огнем предателей-ревунов. Когда маленькие городки падут, они поднимутся в поход против сильных крепостей, таких, как Рония. А его высочайшее сиятельство будут все это время сражаться со своими.

— Да ну тебя, Вилкас! — Джим вскинул брови. — Кто нас послал в поход? Король. Разве не так? Доставим мы инфракрасный прибор дальновидения в Барделаск, разгоним духов — им тогда уж не удастся незаметно подкрасться под защитой экранов-иллюзий. А что в других повозках? Такое оружие, что любо-дорого! Оно предназначено для людей леди Армиды. Так что король — он обо всей стране думает. Запомни мои слова: когда мы установим все наши орудия, свора Фаморела не посмеет сунуть нос за пределы Альп. Разве я не прав, шеф?

— Да, именно такой стратегии придерживается король Эйкен-Луганн. — Йош нахмурился, подогнал поближе к повозке своего халика. Грудь самурая согревал золотой торквес, упрятанный под латы, несколько звеньев которого, украшенные старинной гравировкой в древнем японском духе, выглядывали из-под плаща. Какое-то время он ехал молча, прислушиваясь к разговорам, долетавшим из строя рыцарей тану, сопровождавших колонну. Что-то их очень обеспокоило. Но что? Из их перешептываний ничего нельзя было понять.

Тем временем Вилкас продолжал жаловаться на судьбу. На его лице застыло горькое, обиженное выражение.

— Если короля так заботит безопасность Барделаска, что же он не доставит эти штуки в город на своей летающей лодке? Или послал бы своего жирнягу Салливана Танна! А то погнали нас! Три недели без продыха тащись по непролазным дебрям!

— Ну, с инфракрасным прибором защитники Барделаска могут спать спокойно. Йоши-сан быстро его наладит, — бодро заявил конопатый Джим. — Без него, без лордов Анкета или Раймо, никто не сможет пустить его в ход. Тпру-у-у!

«Йоши, осторожнее! — в сознании самурая прозвучал голос лорда Анкета.

— Медведесобаки-амфиционы совсем взбесились. Может, саблезубых тигров учуяли или фирвулагов. Только Тана знает, что с ними происходит!..»

— Смотри в оба! — крикнул самурай своим спутникам, и в тот же момент Вилкас, крепко выругавшись, резко осадил своего халика. Что-то темное, огромное мелькнуло в тумане — медведесобаки из сторожевой своры. Вырвались, что ли?! Вилкас направил туда своего скакуна, и амфицион, чтобы избежать когтистых ног халика, на котором восседал литовец, спрятался под днищем повозки. Еще два зверя, завывая и неуклюже перебирая короткими задними лапами, устремились туда же со стороны Йоша. Шум — крики погонщиков, вой медведесобак — стоял невообразимый! Животные буквально надрывались. Позади повозки сцепились еще два — каждый килограммов по двести. Они с размаху ударили по заднему колесу — обод со скрежетом треснул!

— Да утихомирьте вы их!! — завопил Джим и натянул поводья. — Они же перевернут меня!!!

Вилкас тщетно колотил амфиционов тупым концом древка копья. Его проклятья удачно вписывались в царящий на дороге шум. Джим, в свою очередь уцепившись за края повозки, пытался сохранить равновесие. Груз швыряло от одного борта к другому.

Двое рыцарей тану и человек в золотом торквесе на полном скаку подскочили к повозке. Их стеклянные доспехи отливали синевой в тусклом, поглощаемом туманом свете заходящего солнца. Они с ходу, включив полную ментальную силу, попытались успокоить обезумевших животных.

Все было напрасно.

Йош вытащил свой лучевой карабин, называемый хускварной, поставил на самый широкий угол поражения, и в то же мгновение рыцари дали залп из лазерных излучателей. Огненные шары с шипением, полыхнув огнем, ударили под повозку. Следом послышался протяжный вой умирающих животных. Один из амфиционов в агонии выскочил из-под днища и, пробежав несколько метров, свалился в траву.

Наступила тишина, гулкая и неожиданная. Люди перевели дух.

Вдруг перед повозкой возникло посвечивающее фиолетовое облако, потом оно приняло очертания фигуры всадника на коне, потеряло прозрачность, обрело объем — и вот на дороге материализовался Очал Арфист, внук правительницы Барделаска леди Армиды. Он и командовал этой экспедицией, посланной на помощь несчастному городу.

Очал Арфист выслушал рассказ Йоша, оправдания рыцарей тану, потом осмотрел разбитое колесо. Наконец он выпрямился и поднял руку.

— Я знаю, в чем причина их безумия. Все мы ощущаем какую-то неясную тревогу, не так ли? — Очал указал на восток. — Опасность исходит оттуда. С того берега Роны. Смотрите!

С помощью ментальной силы он развеял туман. Для людей с обычными психическими способностями, обладавших ясновидением в пределах нескольких метров — насколько позволяли серые торквесы, — картина была фантастическая. Плотный туман внезапно истаял, превратившись в тончайшие пряди, и перед изумленными взорами открылся противоположный берег реки, припойменный лес. Картина переместилась — вот открылся узкий, с пологим дном распадок; по дну его бежал стремительный ручей. А рядом по проселку строем, шеренга за шеренгой, отряд за отрядом, шли вооруженные воины.

Шли, не прикрываясь ментальными экранами, не обращая внимания на то, что в этих жутких местах было полным-полно всякой нечисти — привидения так и витали по первобытным джунглям. Шли подобно армии муравьев, сметающих все на своем пути.

Это было войско фирвулагов. Они шли в четырех километрах от каравана. Сначала полки великанов, потом отряды карликов, за ними обладающие ментальной силой воины. В обсидиановых доспехах, с развернутыми знаменами. Мелькали вымпелы, штандарты, значки с номерами когорт. Повсюду мелькал их национальный узор — переплетающиеся золотые черепа. Фирвулаги маршировали под завывание боевых труб, дробь барабанов, под звуки строевой песни, усердно топча влажную, покрытую клочьями тумана землю.

Расстояние было значительное, и рыцари тану, кроме Очала, не могли распознать приближение опасности. А вот амфиционы всполошились.