Изгнанники в плиоцен (№4) - Враг

— Не могу поверить, чтобы Эйкен… — Она запнулась, встряхнула украшенной диадемой головой. — Никто не сомневается, что он дьявольски умен! Но это предприятие кажется совершенно невыполнимым… Он, должно быть, задумал что-то иное… Возможно, хочет вновь заманить Шарна и Айфу в ловушку или отвлечь их внимание от военных приготовлений?..

— Если даже так, — перебил ее Суголл, — то пусть Тана поможет ему! Тем более я на его стороне!.. Я приказал Калипину оказать помощь посланцам Эйкена — у него есть опыт общения с первобытными, а для поисков руд отрядил Илмари и Красавчика Коберлейна. Им все известно о подземных залежах в той стороне, за озером Амбер.

— Но нам ни в коем случае нельзя возбуждать в народе беспочвенные надежды, — сказала Катлинель.

— Не беспокойся, — ответил Греги. — Я продолжу собственные эксперименты, мы объясним, что экспедиция — один из этапов моих исследований. Кстати, должен заметить, что мой новый автоклав для оздоровления сулит замечательные перспективы. У меня даже есть несколько добровольцев, чтобы испытать его.

— Когда намечена экспедиция? — поинтересовалась Катлинель.

— Первые геологи-разведчики прибудут в Нионель через несколько дней,

— объяснил Суголл.

— Им потребуются месяцы, чтобы найти эти минералы, — сказала Катлинель. — Если они, конечно, найдут их. А что касается создания новых «врат времени» — это кажется просто невероятным!

— Боюсь, ты права, — кивнул генетик. — Но если это окажется правдой… — Он усмехнулся, посмотрел на даму и ее расположившегося на полу отвратительного на вид супруга. — Как бы я хотел взять вас обоих в путешествие в мою родную эпоху. Вам там понравится… Ох, как хочется!..

Кугал — Сотрясатель Земли устроился на стеклянной скамейке в тихом уголке дворцового сада. Здесь так приятно было поджидать ее… Посидеть в уединении у тихого заросшего пруда, прислушаться, чем жив сегодняшний вечер. Какие новые нотки появились в мелодичном поскрипывании сверчков? Или все осталось по-прежнему? Сумерки все так же робки, и соловей, как всегда, тоскует так томительно, так сладко — ждет, когда вновь наступит время любви?.. И звон хрустальных колокольчиков, гирляндами развешанных на деревьях, все так же незамысловат и трогателен? А это что за звуки, долетающие со стороны городского рынка, — возгласы, скрип тележных осей, крики петухов, мычание, отрывистое «ржание» халиков. Грубая смесь настырности, навозного юмора и бескультурья. Ну, ты не прав, укорял себя Кугал. Все-таки этот звуковой ком докатывается сюда заметно сглаженным, по-вечернему ясным и даже с печальной, как и подобает тихому окончанию дня, горчинкой. В те времена, когда здесь правил брат Ноданн, вечерами вся торговля была запрещена, но с тех пор, как тут воцарился узурпатор, все пошло кувырком. Торгуй, буйствуй, ори даже в полночь… По настоянию своих соплеменников, отдыхающих во время полуденной жары, все дела теперь решались по вечерам. Рынок открыт допоздна. А запах острого соуса, которым люди так обильно поливают жареное мясо!.. Проснуться после сиесты и сразу жрать, пить. Сейчас запоют. Серые торквесы и бывшие рабы свободно разгуливают по улицам. То-то теперь рамапитекам, убирающим в городе, хлопот прибавилось…

Нет, Ноданн такого бы не допустил…

Яркий свет луны всплыл в прогале между деревьями. Небосвод тускнел на глазах. Светлячки заскользили над гладью засыпающего пруда, лилии закрыли бутоны. Вверху радужным светом еще светились окна Стеклянного Замка. Возвышались над куполами деревьев отремонтированные крепостные башни и стены, мягко волшебным светом просвечивающие на закате. Теперь их можно было принять за приметы сказочной страны, когда-то так уютно обосновавшейся здесь… Опять этот отвратительный запах соуса!..

Король сегодня в полдень триумфатором явился из Каламоска и — вот неуемная натура! — сразу приказал устроить прием, на котором представил Высокому Столу прибывших с ним североамериканцев. На прием собрался цвет рыцарства Гории. Кугал тоже посетил это мероприятие, но ненадолго, только чтобы назначить Клу свидание.

Теперь он ждал ее в саду, и она пришла.

Как только Кугал почувствовал ее вопрошающий призыв, он тут же поднялся со скамейки. Клу вышла из-под раскидистых ив — чуждая померкнувшей зелени, нарушившая очарование вечера фигура в узком, обтягивающем платье из серого сатина. Ее сознание было наглухо закрыто.

— Клу, — только и сказал Кугал, бросаясь ей навстречу.

…Они стояли, не касаясь друг друга. Ее испытующий луч легко как мотылек, обежал его мозг.

— Ты совершенно здоров. Оба полушария в корме, все цепи нейронов работают как часы… И сила твоя восстановилась. Теперь ты забудешь о том, что болея. После всех испытаний, после поражения и этой героической работы по очистке Авгиевых конюшен, ты, кажется, примирился сам с собой. Смотришь на мир философски… Я бы сказала, что теперь у тебя все в порядке.

— Только когда ты рядом, — ответил он. — А сейчас я боюсь, что мы расстаемся навсегда.

— Меньше чем через три недели! — Она отвернулась от Кугала.

Он потемнел лицом, его светлые волосы взъерошились. Впервые с майского праздника Великой Любви он надел розовато-золотые одежды, напоминающие, что он является вторым лордом в Гильдии Психокинетиков.

— Это вряд ли возможно, — заметил он. — Три недели! Разве за такой срок можно управиться. — Он помолчал, потом добавил: — Клу, сколько всего произошло за то время, пока мы не виделись, а я…

Она перебила его:

— Ну, теперь ты снова большой человек, заседаешь в Высоком Столе — это что, за особые заслуги? — Клу говорила ровно, вроде бы даже с некоторой ленцой, и сознание ее было по-прежнему прикрыто защитным панцирем. — Чем ты теперь намерен заняться?

— Служить, — Кугал пожал плечами, — как я и присягал королю. Он посылает меня в Ронию, где мне предстоит организовать погрузку оружия и доставку его в Горию. Потом мне приказано обеспечить безопасность работ в Надвратном Замке, проследить за началом нулевого цикла. Вы же именно там намереваетесь собирать свой деформатор. Это задание очень ответственное.

— Вне всякого сомнения, — согласилась она, потом бросила взгляд в сторону тихого, накрытого сумерками пруда. — Удачи!

Он смутился.

— И это все? — спросил он. — Клу, что случилось? Я думал, ты тоже мечтала о нашей встрече. Неужели моя покорность воле короля тебе не по нраву? В чем дело?

Клу натянула на плечи шаль из тончайшей шерсти. Ей стало зябко? Но вечер такой теплый…

— Ничего не случилось, Кугал, — наконец ответила она. — Что могло случиться, если между нами ничего и не было. Разве что банальное увлечение больного его лечащим врачом… Ну и ответная благодарность. Так это бывает сплошь и рядом. Ты собираешься покинуть Горию? Когда?

— Послезавтра. Но мое первое задание не займет много времени, и скоро мы снова можем быть вместе…

— Нет, — грубовато ответила она. Казалось, Клу засмотрелась на цаплю, степенно расхаживающую по заросшему тиной пруду и как бы демонстрирующую, с каким хладнокровием и умением надо расправляться с лягушками. — Не думаю, что мы увидимся еще раз. Я буду работать здесь, в Гории, приводить в чувство прибывающих специалистов. Слишком многие из них относятся к нашему проекту без должного энтузиазма, так что мне придется вколачивать в них вдохновение и жажду творить. Нам необходимо как можно скорее собрать деформатор. У меня просто не хватит времени на личную жизнь. Я тебе больше не нужна, и, что уж совершенно точно, Кугал, — ты мне тоже больше не нужен.

Он тихо и ласково засмеялся и очень осторожно включил свою ментальную силу. В то же мгновение Клу почувствовала, как ее на несколько сантиметров приподняло над землей — ноги уже не касались травы, — потом та же незримая рука медленно повернула ее лицом к рыцарю тану. Кугал встал на одно колено

— так, что их глаза встретились, однако ни тени слабости, надрыва, слезных увещеваний Клу в его сознании не обнаружила. Он был, как всегда, полон достоинства, мысли его были благородны.

— Ты лукавишь, Клу Ремилард. Ты прячешь свои мысли! Зачем? Я знаю, ты любишь меня, очень любишь. Ты даже слез не могла скрыть на приеме, когда увидела меня в парадном зале. И ты согласилась прийти сюда!..

— Отпусти меня! — рассерженно сказала женщина. — Ты, неотесанный дикарь!.. — Она нарочито обидела его — как иначе она могла освободиться от унизительных мысленных тисков. Ее сила была куда слабее… Через несколько мгновений Кугал осторожно поставил ее на землю и радостно улыбнулся, глядя в ее разгневанное лицо.

— Ты говоришь неправду, — повторил он. — Признайся, ты же обманываешь меня?

Защитный экран дрогнул. Гнев как бы разорвал его.

— 'Возможно, ты мне и не безразличен… чуть-чуть. Но с тех пор, как сюда прибыли мои друзья, у меня хватило времени подумать. Рассматривая наши отношения в свете того, что должно произойти…

— Не надо их «рассматривать», и неужели ты имеешь в виду поспешное бегство в будущее?..

— Да, да, да! Мы костьми ляжем, но уйдем отсюда. Ты даже представить не можешь, как это важно для нас. Как мы мечтаем об этом!..

— Зачем так много слов. Вы хладнокровно уничтожили большую часть моего народа, когда решили, что мы стоим у вас на пути.

— Да! — воскликнула она, ее защитный экран истончился до предела. За призрачной теперь завесой ясно проглядывалось колкое, негаснущее чувство вины за содеянное. — Ты никогда не сможешь забыть о том, что произошло. Но это только часть проблемы…

— Я люблю тебя, невзирая ни на какие проблемы. Мы можем вместе отправиться в Галактическое Содружество.

Она как-то странно всхлипнула. В ее сознании вспыхнул какой-то образ

— верзила с лицом Кугала в спортивных трусах и майке, с мячом в руках, — и Клу тут же пригасила картинку.

— Кто такой «баскетболист?» — с оскорбленным видом спросил Кугал.

Клу не выдержала и засмеялась, затем вытерла выступившие слезы и обняла его за шею, ведь он до сих пор стоял перед ней склонив колено.

— Я пошутила, — начала оправдываться Клу, — это глупая, жестокая шутка. Этот чертов Хаген… Он как-то прикинул, какое будущее ждет нас, если мы с тобой в обнимочку отправимся в Содружество. Ну, чем мы сможем там заняться?..

— Не представляю, — признался Кугал и обнял ее.

— Мы так несхожи! — сказала Клу и освободилась из его рук. Кугал на мгновение словно прозрел, и в том чувстве, которое она, без сомнения, испытывала к нему, в самой сердцевине ему померещилось что-то темное, угловатое, отрицающее его любовь… — Несмотря на его топорные шутки, — добавила Клу, — Хаген прав в самом главном… Рано или поздно мы возненавидим друг друга… или еще хуже…

— В Афалии, — напомнил он, — физические различия не помешали нашей близости.

Она вновь отпрянула от него, отбежала и, опустив голову, направилась к замку. Засеменила, потом замерла, обернулась к Кугалу.

— В Афалии встретились два несчастных существа. Мы нуждались друг в друге, мы оба оказались битыми, оба были одиноки… Естественно, что между нами возникло влечение. Это было неизбежно. Но теперь все переменилось. Все кончено, Кугал! Я ухожу.

Он последовал за ней. Кугалу хватило нескольких гигантских шагов, чтобы догнать женщину, а ведь Клу изо всех сил помчалась к калитке, ведущей во дворцовые покои. Он остановился перед ней — серебристый лунный свет, пробившись сквозь листву, лежал на земле — и, словно сказочный лесной дух, обнял ее. Клу вздрогнула, вырвалась из объятий.

— Все, о чем ты говорила, это такие пустяки. Почему ты обижаешь меня, Клу? Почему?

— Фиан, — с трудом выговорила она.

— Ты решила не возвращаться ко мне из-за моего погибшего брата-близнеца?

— Он был больше чем брат.

— Да, конечно, его сознание было частью моего… Но он же умер!

— Я не соглашусь занять его место, — сказала она. — Никогда и ни за что!..

Клу мысленным толчком на мгновенье помутила его сознание, когда же Кугал пришел в себя, рядом никого не было, только ее шаль осталась у него в руках.

Бал, устроенный королем в честь гостей из Северной Америки, по правде говоря, не удался. Молодые американцы немного потанцевали, чуть-чуть выпили, отведали по кусочку сладостей, потом образовали кружок с прибывшими специалистами, приглашенными на праздник, и устроили что-то вроде производственного совещания. В полночь, когда веселье должно было быть в самом разгаре, зал оказался почти пуст, и оркестр играл для собственного развлечения. Оставшиеся гости, в основном люди, о чем-то долго и нудно спорили.

— Черт вас возьми! — прошептал Эйкен и побрел в фойе…

Там постоял, поиграл бровями и вышел на улицу. Внизу у парадной лестницы Йош Ватанабе и Раймо Хаккинен садились в экипаж.

— Собираетесь в кабак? — поинтересовался король. — Езжайте, езжайте, что тут поделаешь… Кого заманишь такой скукой.

Вид у Эйкена был мрачный.

— Хотели людей посмотреть, себя показать, — словно оправдываясь, сказал Йош. — Но прежде мы рассчитываем осмотреть восстановительные работы. Я уже давно не был в городе, каменщики, возможно, уже закончили кладку. Незапланированная проверка не даст людям расслабиться. Кроме того, там есть такой кабачок, называется «Русалка»…

Эйкен помахал им рукой.

— Ну что ж, удачи, ребята.

Он уже совсем собрался уйти, как Раймо, словно его что-то толкнуло, окликнул короля:

— Эйк, поехали с нами. Забудь на одну ночь об этом чертовом титуле.

— Я же вам все удовольствие испорчу!

— Так ты скинь эти монаршие регалии, — предложил Раймо.

— Так, что ли? — спросил Эйкен, подчиняясь неосознанному порыву. Его роскошное королевское одеяние исчезло. Теперь на ступенях стоял невысокий парнишка в потертых шортах цвета хаки, ношеной футболке с отпечатанной надписью «Далриада, команда по гонкам виндсерфинг», на ногах сандалии на рифленой подошве с ремешками, продетыми сквозь пальцы ног. На голове у короля красовалось драное соломенное сомбреро, скрывающее его приметное лицо, на шее — серебряное ожерелье.

— Залезай, паренек, — засмеялся Раймо. — Мы покажем тебе большой город.

Он ударил кнутом спокойного халикотерия, и они тронулись. Колеса простучали по брусчатке, уложенной на перекидном мосту, потом извилистая дорога повлекла их мимо парка к ближайшим городским кварталам. Уже издали из-за деревьев звучным крошевом долетали смех, выкрики гуляк, звонкие голоса торговцев, пронзительные голоса скрипок и флейт бродячих музыкантов.

Огромная овальная площадь была запружена народом, так что смирный халикотерий едва переставлял ноги. Большинство в толпе составляли люди, однако там разгуливали и высоченные тану, среди них Эйкен заметил и тех, кто, ссылаясь на неотложные дела, умолял его разрешить покинуть торжественный прием и бал. Все палатки, киоски и даже средних размеров магазины были открыты. Центр площади был занят выстроенными тылами друг к другу лавками, где торговали свободные ремесленники и самые богатые купцы. Чего только не было — от детских, вырезанных из дерева, игрушек до сувениров из эпохи Галактического Содружества.

— Что-то здесь не так. — Раймо поджал губы и покачал головой, затем щелкнул пальцами и тихо присвистнул. — Батюшки, а фирвулаги где, Йош? Помнишь, когда мы отправлялись с транспортом к Барделаску, их здесь было хоть пруд пруди. Куда ни посмотришь — везде эти чертовы духи!..

Йош глянул на короля, тот, нахмурившись, кивнул.

— Мороженое! Малиновое мороженое!.. — завывал кто-то гнусавым голосом в толпе.

— Звучит неплохо, — одобрительно заметил Раймо. Он поднялся с места возницы, свистнул и показал продавцу три пальца. Мороженщик радостно оскалился и поймал брошенную ему поверх голов монету. Раймо с помощью психокинетической силы вознес над толпой три рожка с мороженым и осторожно

— так, чтобы никто не сумел дотянуться, придвинул их к коляске. Эйкен и Йош на лету поймали свои порции.

— Пальчики оближешь, — оборонил король, облизывая губы. — Нам бы следовало привлечь этого парня на Великий Турнир. Пусть он снабжает гостей чем-нибудь свеженьким, только выбор должен быть побогаче. Какой прекрасный десерт!..

— Я прослежу за этим, — пообещал Раймо. — Старик Гуерсио до смерти обрадуется.

Он направил послушного халикотерия в боковую улочку. Здесь народу было поменьше, однако у таверны «Русалка» и возле дверей других подобных заведений было все еще многолюдно.

— Мастерская направо, — сказал Йош и, перегнувшись через борт коляски, постучал в ворота. Два рамапитека распахнули створки, и Раймо загнал экипаж во двор. Ворота захлопнулись, и тут же стих уличный шум. Двор был скудно освещен двумя масляными светильниками.

— Рабочий день кончился, — заметил самурай, когда все вышли из экипажа. — Остались только сторожа-обезьяны. — Потом он мысленно отдал приказ, и один из рамапитеков откинул щеколду и распахнул дверь, ведущую в мастерскую, а другой принес большой, сделанный в двадцать втором веке фонарь.

Они вошли внутрь, и Эйкен не удержался от возгласа изумления, увидев огромные бумажные листы, развешанные на стенах и даже на потолке. На них очень живо и выразительно были нарисованы схватившиеся в смертельной схватке воины.

— Прямо-таки фабрика бумажных змеев. — Король был явно ошеломлен.

— Давайте подойдем поближе, только прошу не курить, — попросил самурай. — Непута — это что-то вроде гигантского волшебного фонарика, который обычно поднимали в воздух и проносили во время праздника урожая в японском городе Хиросаки на Старой Земле. Я тут немного пофантазировал, теперь эта штука может вращаться в воздухе. Поверьте, все будет просто великолепно.

Он показал готовые рисунки, разложенные на тщательно вымытом полу. Формой они напоминали лопасти длиной метров в шесть. Тончайшая навощенная, различных тонов бумага была разрисована цветущими деревьями, рыцарями тану, скачущими на боевых халиках. Все изображения были необыкновенно живые, полны движения, прорисованные до мельчайших деталей витязи были запечатлены в момент нанесения ударов… Сама фактура основы напоминала цветное стекло. Мелкие детали были выполнены в технике заливки горячим цветным воском, светящимся при освещении картин особо направленным светом.

— Очень приличная работа, — заметил Йош. Объясняя тот или иной сюжет, он расхаживал по мастерской. Здесь были изображены и схватки японских самураев и рыцарей тану. — Мы можем доставить эти гигантские фонари в Нионель по частям и собрать уже на Золотом поле. Когда все будет готово и грани волшебного фонаря выстроятся в определенном порядке, перед глазами зрителей откроются две огромные картины — одна спереди, другая сзади — и более мелкие по бокам. Подсветка будет сделана изнутри сотнями маленьких свечек, подвешенных в специальных стеклянных чашках. Когда развернется весь строй, из шестидесяти — семидесяти таких фонарей, да еще на земле шествие будет сопровождаться флейтами и барабанами, — такое представление запомнится надолго. — Он подмигнул королю. — И все это очень-очень недорого.

— Мне нравится! — воскликнул Эйкен. — Но, ребята, где же нам пропустить по стаканчику?

— Что сказать рамапитекам? — спросил Раймо. — Чтобы загнали экипаж во двор? Дальше отправимся пешком?

— Звучит неплохо — пешком! — Король явно повеселел и тут же мысленно приказал одной из обезьян открыть двери на улицу.

Они выбрались на свежий воздух.

— Дорогу! — закричал кто-то под самым ухом короля. — Освободите дорогу!

Отряд солдат в серых торквесах, в панцирях и выглядывавших из-под них ливреях фиолетового цвета, свидетельствующего о принадлежности хозяина к Гильдии Экстрасенсов, начал сталкивать людей с проезжей части. По улице в окружении слуг не спеша прошествовал замечательный белый халикотерий, на котором восседала скрывавшая лицо знатная дама.

— Дорогу их сиятельству! — лающим голосом выкрикнул распорядитель и грубо пихнул Эйкена в сторону. Раймо и Йоша, обладателей золотых ожерелий, он толкать остерегся, и те незлобиво начали переругиваться с ним.

— Ты хоть вуаль нацепи, хоть прикройся защитным экраном, от меня не ускользнешь, — ворчливо заметил король. — Это Морна-Йа. Стоит послать ей приглашение посетить дворец, как она сразу начинает жаловаться, что в городе ее одолевает мигрень, что спасу от боли нет, что от шума толпы у нее а голове начинают звонить двадцать три колокола.

— Почему двадцать три? — удивился Йош.

— Спроси у нее сам, — посоветовал король.

— Послушайте, — озираясь, сказал Раймо, — а ведь все это напоминает сцену из какого-то фильма. Словно здесь какое-то действие разыгрывается.

— «Мальтийский сокол», — подсказал случайно подвернувшийся прохожий без торквеса. — По классификации — Д-2, черно-белый, но до сих пор дух захватывает.

Метрах в тридцати Эйкен заметил в толпе знакомого мороженщика с тележкой, рядом покупателя — странного, очень высокого мужчину с седыми курчавыми волосами, подсказавшего название фильма. На нем были брюки и выгоревшая рубашка, плотно обтягивающая плечи, словно бы он позаимствовал ее у своего более субтильного дружка. Он заплатил за мороженое и с блаженным видом откусил небольшой кусочек; наслаждаясь, закрыл глаза, потом открыл их, глянул по сторонам и, встретив изумленный взгляд Эйкена, по-приятельски кивнул ему, затем растворился в толпе.

— Боже мои! — прошептал король.

— Шеф, — Йош тронул его за рукав, — все в порядке? Кто вам повстречался?..

Эйкен с трудом перевел дух, затем снял сомбреро, бросил под ноги и принялся топтать ногами.

— Эйк! Что за черт?! — выпалил Раймо.

— Так мы идем в «Русалку» или нет? — сквозь зубы спросил Эйкен. — Спасу нет, как выпить хочется! — И он, не обращая внимания на спутников, быстро зашагал в сторону таверны, а те, недоуменно переглянувшись и покачав головами, поспешили вслед за королем.

— Как долго, — спросила Элизабет, — вы собираетесь оставаться здесь?

— Часов пять. Думаю, нам пора бы начинать. — Марк Ремилард подошел к кроватке и осмотрел спящего ребенка. — Для начала следует проверить, как он будет реагировать на резкое увеличение интенсивности психолечебного воздействия. В следующий раз я постараюсь пробыть здесь подольше. Сегодняшним вечером, — он, словно вспомнив о чем-то, загадочно улыбнулся,

— мне, прежде чем попасть на Черную Скалу, пришлось завернуть в одно небезынтересное местечко. Ваша Многоцветная Земля — любопытный, должен заметить, уголок. Я бы с радостью поделился с вами своими впечатлениями…

Элизабет неприязненно оглядела Марка, его мокрый комбинезон в обтяжку с нашитыми бляхами, потом, заметив у него над бровями ровные, пунктиром брошенные маленькие ранки, спросила:

— Вам что, досталось в том небезынтересном местечке? У вас кровь на лбу.

Он легкомысленно взмахнул рукой.

— Это от игольчатых зондов церебрального генератора, что-то вроде комариных укусов… Все заживет через несколько минут. Вам, Великий Магистр, когда-нибудь приходилось в своем времени работать с подобными устройствами?

— Они запрещены. Считается, что их мощь вызывает нездоровый азарт у операторов.

Марк рассмеялся.

Элизабет еще раз, искоса взглянув на него, настойчиво предложила:

— Может, вы хотите переодеться? Что за радость разгуливать в мокром!..

— О, вы очень деликатны. Я тоже считаю, что мне надо было стащить что-нибудь из одежды во время предыдущей остановки.

Элизабет небрежно спросила:

— А что же вы ничего не прихватили с собой из дома?

— К сожалению, во время d-перехода я пока не могу нести с собой полезный груз, но мы работаем над этим.

Не поднимая на него глаз, Элизабет подошла к двери детской и распахнула ее. В коридоре на скамеечке сидел пожилой монах и невозмутимо читал молитвы.

— Брат Анатолий, — позвала его женщина, — позвольте, я представлю вам Марка Ремиларда.

Анатолий Северинович поднялся, закрыл молитвенник и кивнул гостю. Тот в ответ слегка поклонился.

— Нашему посетителю хотелось бы переодеться. Может, вы поделитесь с ним чем-нибудь из своего гардероба. Мы здесь… собираемся полечить Брендана более интенсивными методами.

Все происходящее забавляло Марка. Он улыбнулся.

— Похвальная предусмотрительность. Великий Магистр.

Элизабет поджала губы и, ни слова не говоря, вернулась в детскую. Мужчины остались одни.

— Вы ее нервируете, — без тени враждебности заметил брат Анатолий.

— А вы? Или демоны, как только завидят ваш нагрудный крест и нимб святости над головой, тут же разбегаются? Вы их душите, как мух?..

— Мне бы следовало опасаться вас, — все так же доброжелательно сказал монах, — но я не в силах скрыть интерес, который испытывал к вашей персоне. Я прибыл в плиоцен за три года до восстания, когда вы еще были самым блистательным Великим Магистром и тужились помочь землянам ошеломить ничего не подозревавших экзотикой, членов Консилиума. Да, их успехи были далеки от наших — именно это подвигло вас на замысел, подчинить Галактику Земле? — Он не стал ждать ответа и тут же продолжил: — Помню, тогда вы считались настоящим героем — одна концепция «ментального человека» дорогого стоила.

— А теперь я кто, по-вашему? — с преувеличенной любезностью поинтересовался Марк.

— М-да, фигура у вас, стало быть, моих размеров. Если я предложу мой греховный штатский шелковый халат для купания и рабочие брюки, вас устроит? К следующему визиту я приготовлю ассортимент побогаче. Как насчет фрака и накрахмаленной манишки? Или вы предпочитаете одеяние, напоминающее колдовской балахон Фауста?

— Я доверяюсь вашему вкусу… И выбору, брат Анатолий.

Невидимая рука остановила и сжала францисканца — он едва смог повернуть голову и глянуть через плечо.

— Мы уже почти пришли. Почему бы вам не провести ментальную проверку там, в моей комнате. Хватать человека в коридоре, ворошить его мысли в поисках чего-либо припрятанного — это не украшает цивилизованного человека.

— Пусть будет по-вашему, — любезно согласился Ремилард.

Хватка ослабла, и они двинулись дальше.

— Чем вы занимаетесь на Черной Скале, уважаемый борец с сатаной? — спросил гость.

— Я являюсь исповедником миссис Элизабет Орм, — иронически улыбнулся брат Анатолий. — Но, к сожалению, она ни разу не воспользовалась моими услугами, правда, и отсюда меня пока еще не попросили. Я уже две с половиной недели сижу у дверей детской с двадцати одного до трех часов ночи. По ее, учтите, просьбе… Долго не мог понять, зачем эти бдения. Уж не знал, что И думать: молитвами, что ли, она собирается отбиваться от вас?..

Марк от души рассмеялся.

— Через несколько минут у вас появится отличная возможность заняться изгнанием злых духов.

По узкой лестнице они взобрались под самую крышу.

— Значит, вы вдвоем собираетесь пользовать маленького Брендана? Как считаете, поможет нашему малышу интенсивный курс?

— В любом случае надо попытаться.

Монах, запыхавшись, тронул ручку двери, потом повернулся к Марку, следовавшему за ним.

— Вам-то что за дело?

Марк не ответил.

— Решили использовать малыша в качестве подопытного кролика?

Марк и на этот раз промолчал.

Они наконец вошли в просторную светлую комнату. Окна располагались с одной стороны — они были прорублены в скате крыши. Когда дверь захлопнулась, Ремилард коротко мысленно бросил:

«Пора!»

Брат Анатолий стиснул зубы и застыл как вкопанный. Глаза закрылись…

— Только давайте быстрее, черт вас возьми!..

В следующее мгновение он почувствовал, как нежный, чуть теплый мысленный щуп проник в его мозг. Зазвенело в ушах, огоньки побежали по обоим полушариям, потом он потерял сознание. Очнувшись, монах обнаружил, что по-прежнему стоит посредине комнаты. Из ванной доносились звуки брызжущей воды, там кто-то с удовольствием насвистывал куплеты Мефистофеля. Нетвердо ступая, Анатолий Северинович направился к гардеробу и вытащил замечательный, алого цвета парчовый халат, старые штаны и повесил их на ручку двери ванной. Затем прошел на балкон и обратился к Всевышнему с мольбой укрепить его дух. Воззвать-то он воззвал, однако навязчивое видение не оставляло его. Не помогла и самодисциплина… Гефсиманский сад… Кровавый пот, выступивший на лбу… А что, если он рискнет спросить Марка?.. Ведь все Ремиларды были католиками. Может быть, что-нибудь и получится? ЗНАЕТ ЛИ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК, ЧТО ТАКОЕ ГРЕХ?

— Что греховного в бунте угнетенных против своих угнетателей, Анатолий Северинович? — раздался голос за спиной, потом Ремилард мысленно сказал:

«Это не грех, а неудача. Даже если после нашего исчезновения — если хотите, бегства — войска восставших потерпели поражение, все равно попытка

— уже сама по себе награда. Право на дерзость само по себе великая честь».

Монах вернулся в комнату и лицом к лицу столкнулся с бывшим претендентом на мировое господство, причесывающим гребешком сырые волосы.

— Вот что любопытно, — продолжал Марк. — Сорок два года вы состоите в святом ордене и на поисках греховного собаку съели. Ну, а об ангелах вы что-нибудь слышали? Как у вас насчет проблемы ангелизма?.. Они теперь чрезвычайная редкость — я имею в виду специалистов по этой теме. Вас, знатоков греха, хоть пруд пруди, а вот кто может пролепетать что-нибудь внятное об ангелах?

Брат Анатолий посмотрел на сеточку шрамов, избороздивших грудь покорителя Галактики.

— А это, значит, еще одна награда за участие в таком грандиозном мероприятии, как вселенский бунт?

— Нет, всего лишь печальные следы, оставшиеся после некоего несчастного случая. Через несколько месяцев они исчезнут. Мое тело самоомолаживается.

— Значит, никакие нападки врагов вам не страшны. М-да, это, должно быть, самый ужасный способ обеспечения своей безопасности Впрочем, как и бесконечное одиночество в пути. Тоже несладкая штука, не правда ли? Одним словом, если во мне возникнет нужда, я буду поблизости. Я Элизабет сказал об этом и вам говорю.

Марк пожал плечами.

— Послушайте, Анатолий Северинович. Я нашел, что вы добрый и порядочный человек. Вот вам мой совет: не суйте нос в чужие дела.

— Только не говорите, пожалуйста, — повысил голос монах, — что вы зашли так далеко, что способны погубить старого больного человека только за то, что он молится о спасении вашей души.