- Возможно и потому, - согласился Андо, - но главная причина - чужая вера. Когда человек забывает религию отцов - не жди добра.
      Они еще налили сакэ и в десятый раз помянули Сайго.
      -Андо-доно, расскажи, каков был князь Симадзу Нариоки?
      Андо тыльной стороной руки вытер усы, бросил в рот кусочек сэмбэй сухого печенья, поднял указательный палец, внимательно на него поглядел, удовлетворенно крякнул и, вспоминая, недовольно ответил, - Ну, какой? Обыкновенный... Очень любил играть в сугороку... Ходил всегда в черном кимоно с гербами, был строг, мрачен и гневлив. Характер имел независимый, но с сегуном старался не ссориться. И очень был восприимчив к чужеземным новшествам. Посылал своих молодых самураев в Англию и Голландию учиться заморским ремеслам, пригласил заморских умельцев и построил отражательную и доменную железоделательные печи, пушечный завод, текстильную фабрику, фабрики пороха и парусины. Он же и построил первый в стране Ямато больший военный корабль с шестнадцатью пушками, такой же, как у иноземцев.
      - А народ был им сильно недоволен ?
      - Не то, чтобы сильно, - раздумчиво протянул Андо, - да и восстаний в княжестве помню лишь два. Крестьянам, выращивавшим сахарный тростник на княжеских землях, было строжайше запрещено лакомиться сладкими стеблями. За это били кнутом нещадно, а за вязанку украденного тростника могли и убить. Вот они и восстали.
      - И что?
      - Что, что...? Приехали мы, княжеская дружина, и все..., - Андо, мрачнея, замолчал.
      - Но восстали-то не верующие в Эсу Киристо-сама ?
      - Кто знает, во что они верили? Симадзу Нариоки сам исповедовал синто и в своем княжестве уничтожил не только храмы Киристо-сама, но и Будды.
      - Значит, не красноголовые миссионеры раздували недовольств?
      - Раздували недовольство не красноголовые миссионеры, их здесь давно и не было, но причиной восстания они стали. И своей религией, и своими товарами.
      - Андо-доно, ты что-то не то говоришь. Товары-то здесь причем ?
      - Ах, не понимаешь ? - пьяно засмеялся Андо. - Они вывозят в трюмах своих кораблей такую бездну наших товаров, что их не стало хватать в стране, и ввозят массу своих дешевых, и все цены в стране перепутались и простому люду стало покупать их не по карману. А озлобленные люди подобны кучке сухого пороха...
      - Зачем же тогда пустили этих красноголовых в страну Ямато ?
      - А они и не спрашивали разрешенья. Пустили торговать сперва одних португальцев, за ними пролезли голландцы, потом испанцы, французы, англичане, американцы, русские... Их настойчиво выгоняли, но в шестом году Каэй* в Урагу на громадном броненосце приплыли американцы и под угрозой пушек заставили сегуна подписать договор о дружбе, а затем и о торговле...
      -А вот мудрецы-конфуцианцы в Эдо говорят, что все беды происходят от того, что народ забыл о своем долге перед дайме и сегуном...
      Андо презрительно наморщил нос, - Есть такая притча. В поисках пищи два голодных волка ночью обшарили всю деревню, но ничего не нашли. Вдруг в одном из домов открылась дверь и на улицу вышел мудрец-конфуцианец, бормоча свои наставления. Не умирать же волкам с голоду? Вот один из них и проглотил мудреца, но тут-же с отвращением отрыгнул. Другой волк, позавидовавший было ему, с изумлением спросил, - Чем же тебе не пришелся по вкусу такой упитанный мудрец? - Тухлятина, - был ему ответ.
      - И все же, неужели хотя бы тогда, в годах Каэй* и Ансэй** у правительства бакуфу не хватило ума и сил выдворить красноголовых?
      * Годы правления императора Каэй - 1848 - 1853
      ** Годы правления императора Ансэй - 1854-1859
      Андо нехотя ответил, - Я состоял в охране князя и часто присутствовал при его разговорах с советниками и чиновниками бакуфу* и понял, что ума-то у них хватало, да вот с силенками было плоховато. К тому же разброд был великий среди дайме. Одни были заняты внутренними проблемами своих княжеств, другие не желали подчиняться правительству бакуфу, а третьи, как наш князь, тогда уже Симадзу Хасимицу, хотя на словах и выступали за изгнание иноземцев из Японии, однако к себе их приглашали. Знали силу пушек иноземцев и что без их помощи из дикости не выберешься, но не понимали, что отдельными княжествами красноголовым противостоять невозможно. Помню, какой переполох был в кагосимском замке, когда в первом году Бункю** стало известно, что русский военный корабль "Посадник" захватил княжество Цусиму. Цусимский князь оказался бессилен и помочь-то ему было некому. Хорошо, что через некоторое время английские военные корабли заставили русских убраться, но как всех напугали наглость и бесцеремонность красноголовых...
      * Бакуфу -(сегунат) - форма правления в феодальной Японии
      * Годы правления императора Бункю - 1861 - 1864
      Молодой самурай сокрушенно покачал головой, - Точно, против иноземных пушек и ружей с мечами и в кожаных латах не пойдешь.
      - Вот и надеялись некоторые дайме, воспользовавшись помощью красноголовых, сперва хорошенько вооружиться, а уж затем...
      - Правильно, правильно, - горячо поддержал их молодой самурай, - сперва хорошенько вооружиться, а потом...
      - А уже затем, - насмешливо продолжил Андо, - они поняли, что для того, чтобы вооружиться, надо либо пользоваться уже готовым их оружием, то есть попасть в полную зависимость от красноголовых, чего они очень не хотели, либо строить свои заводы и фабрики, что без больших денег и помощи тех же красноголовых невозможно...
      -Точно, - растерянно согласился молодой самурай, - не то, что военный корабль, даже пушку, ружье в кузне не выкуешь, это не самурайский меч.
      -Учти, красноголовые сразу сообразили, что на вражде партий, одна из которых поддерживала сегуна, а другая - императора, можно погреть руки, и принялись их вооружать. Французы - сегунат, а Англия - их противников.
      - А сацумский князь был сторонником какой партии ?
      - Я уже оказал, что князем в то время был уже Симадзу Хисимицу, отец нынешнего князя. В его душе смыкались и княжеская спесь, и ненасытная жадность, и желание возвыситься над всеми дайме и стать вровень с сегуном, и хитрость и трусость и коварство. Да вот пример. Во втором году Бункю в месяце хадзуки в Намамуги во время прохождения процессии князя Симадзу попались ему навстречу трое им же в княжество и приглашенных англичан, желавших полюбоваться необычным для них зрелищем. И до того взыгралась княжеская спесь у Хисамицу, что он велел изрубить их. Я там не присутствовал, оставался в кагосимском замке, но по рассказам, одного англичанина зарубили мечом, а двоих ранили. Не прошло и года, как англичане в отместку с военного корабля обстреляли Кагосиму. Представь панику в нашем маленьком, застроенном легкими деревянными домишками городке, когда на него обрушились вражеские ядра. Хисамицу неустанно твердил, что он за закрытие страны и удаление иноземцев, но в Сацуме все знали о его контрабандной торговле. На словах он был против чуждого истинному самураю торгашеского духа и технических новшеств красноголовых, но в своем княжестве настойчиво их вводил, развивая торговлю с иноземцами.
      - Все мы сейчас двоедушны, - горько пробормотал молодой самурай.
      - Душа его металась. С одной стороны, он был сторонником партии возвышения императора и изгнания варваров, а с другой считал, что правительство бакуфу18 обеспечивает в стране хоть какой-то порядок; а что будет, когда к власти придут молодые и пылкие сторонники почитания императора, не известно. Душа его рвалась на части. Как верный вассал, он поддерживая сегуна, но сам стремился возвыситься над всеми дайме и навязывать свою волю империи Ямато. А для этого ему нужно было современное оружие красноголовых, то есть торговля с ними. Я хорошо помню, как, несмотря на действовавший еще строжайший запрет на всяческие сношения в красноголовыми, князь Симадзу Хисамицу пригласил к себе в замок английского посла Паркса и командира их эскадры Кинга. Зачем? - спросишь ты. Конечно же, они с Сайго просили оружие.
      Молодой самурай слушал старого воина с живейшим интересом. И видно было, что не простое любопытство, а какие-то глубокие тайные мысли владеют им. Когда Андо, выговорившись, надолго замолкал, молодой самурай подливал в его чарку сакэ, чтобы смягчить булат его души.
      - Сайго тогда был уже советником князя?
      - Бери выше. Сайго уже командовал сацумской армией !
      - А что же ты, Андо-доно, ведь, говоришь, ты начинал вместе с Сайго ?
      Ты хочешь сказать, почему я оказался простым воином? Эх, тут, знаешь, никому не известно, кто выиграл, а кто - проиграл, кто получил больше, а кто - меньше, кто в жизни оказался счастливей... Вот, скажем, где сейчас Сайго? А я - вот, сижу с тобой за чаркой сакэ и поминаю его душу. Сайго очень любил распоряжаться чужими судьбами, любил власть, любил командовать людьми, любил вмешиватъся в политику... А я люблю сакэ... Он и меня втягивал в свои дела, говорил, что за помощь даст мне должность в княжестве. И я, было, пошел за ним. Но вот, однажды, собрались мы в Фусими, чтобы обсудитъ план нападения на дворец сегуна в Эдо, и меня внезапно стала мучить большая жажда. Я не любитель осуждающих взглядов, и поэтому отправился в веселый квартал, надел там широкую шляпу амигаса и растворился в сакэ на неделю. А когда вернулся в гостиницу Тэрада, то узнал, что ее постояльцев частью перебили, а частью уволокли в тюрьму. Вот и суди, что получили они любители интриг и заговоров, и что получил я - любитель сакэ.
      А что же Сайго Такамори ?
      - Ему тогда тоже повезло - князь отправил его в ссылку на остров Токуносима и в Фусими он не приехал.
      - А вот сейчас не повезло, - воскликнул молодой самурай.
      - Всякому везению рано или поздно приходит конец. Сайго долго везло, всю жизнь, можно оказать. Но все имеет начало и еще имеет конец, философски заметил Андо и опять наполнил чарку.
      - А почему ему всегда везло ?
      - Ты молод и, видно, честолюбив. Такие как ты и как Сайго любят в одиночку карабкаться на вершины, но рано иди поздно срываются вниз...
      - Я в меру честолюбив и в меру любитель покорять вершины, и мне льстит, что ты сравнил меня с Сайго. Недаром же я был его личным телохранителем. Но мне очень важно знать, почему Сайго и Окубу Тосимити, простые сацумские самураи-госи, сумели подняться на вершину власти в стране Ямато, уничтожили сегунат, восстановили императорское правление, а затем... Сайго сделал себе сэппуку. Окубу - застрелили...
      - А почему это для тебя важно? - пьяно ухмыльнулся Андо.
      - По семейному преданию, мой дальний предок Фудзивара-но-Иосифуса в царствование пятьдесят шестого императора Сэйва, когда тому было всего девять лет, был назначен верховным правителем страны Ямато. А еще через несколько лет император Сэйва издал указ, по которому потомки Фудзивара Иосифуса должны пользоваться наследственным привилегированным правом быть назначаемы в правители при малолетних императорах и в министры-президенты при достижении императорами совершеннолетия. Таким образом, Фудзивара Иосифуса быдл первым сегуном.
      - Не стремишься ли ты наследовать это древнее право?
      - Конечно же нет, после всего случившегося тем более. Но меня всегда мучил вопрос власти. Хорошо, я понимаю, что существует наследственная власть императора. А почему же вознеслись на вершину Ода Нобунаги, Тоетоми Хидэеси, Токугава Иэясу, почему стал генераллисимусом Сайго, а едва ли не диктатором министр финансов Окубу Тосимити ?
      Двумя руками, чтобы не расплескать, Андо донес чарку к губам, влил в себя желтоватую жидкость и неожиданно трезвым голосом ответил, - Я тоже как-то думал над этим. Про Нобунагу, Тоетоми Хидэеси и Иэясу я не окажу ничего, очень уж давно они жили, а Сайго и Окубу - что же, их стремительный взлет происходил на моих глазах. По-моему, главная причина - красноголовые варвары и их новая религия. Кроме того, в стране стало слишком много молодых самураев, недовольных тем, что должности наследовались, что к их мнению не прислушивались, что их роды нищали, что им приходилось, как простым тенин, городским обывателям, а то и париям-буракуминам идти работать на фабрики и заводы и выполнять там грязную, грубую работу. Вот ты, если из знатных Фудзивара, то чем сейчас владеешь? Крохотным наделом, иначе не сидел бы со мной в этом жалком трактире. Вот Сайго и повел таких недовольных. Он же устраивал и князей, не желавших подчиняться правительству бакуфу, враждовавших между собой, с завистью и страхом глядевших на красноголовых варваров...Ведь самураев, да взять хотя бы у нас в Сацуме, почти треть от мужского населения; что же по всей Японии? А какая бездна денег и власти была в руках дайме? Эти могучие силы не только возвысили Сайго и Окубу, тут Андо таинственно понизил голос, настороженно оглянулся, не подслушивает ли кто-нибудь их беседу. Но соседи, такие же пьяные самураи в донашиваемых фиолетовых кимоно с выцветшими гербами, в полупустом трактире были заняты своими проблемами. Андо продолжил, - Не зря же десять лет назад столичные гости князя Хисамицу шептались, что император Комэй умер не своей смертью. Божественный император! А почему? Говорили, что он противился уничтожению сегуната. Наследник же, Муцухито , по существу - мальчишка, стал пленником Сайго и Окубу и делал то, что ему велят...
      Молодой самурай рукавом вытер внезапно выступивший на лбу пот, тоже настороженно огляделся и, чуточку поколебавшись, спросил, - Значит, для того, чтобы вскарабкаться на гребень власти, надо суметь опереться на даже противоречивые интересы возможных союзников?
      Андо потряс бутылкой, но она была безнадежно пуста.
      - Нэйсан, - громко позвал он, - неси еще!
      -Трудно вскарабкаться на гребень власти, - довольно глядел он на спешащую к ним девушку, - но еще труднее на нем удержаться. Тут надо вовремя изменять и изменяться самому. Сайго и Окубу, используя лозунг сопротивления иноземным государствам, выбрали тактику возвращения всей власти императору и изменили князю, не пошли на поводу его стремлений к феодальной самостоятельности. Я хорошо помню, как взбешенный князь Хисамицу жаловался, что не желал, чтобы император получил право на управление княжествами, потому что для прочности страны необходимо, чтобы все князья в стране владели своими землями и имели собственные войска. Сайго и Окубу на словах были согласны с князем, но сами подготовили указ о возвращений императору права на управление княжескими землями. А ведь прежде, с помощью тех же князей, Сайго и Окубу разгромили армию сегуна Кэйки и подавили сопротивление северных дайме...
      - Да, я участвовал в тех походах, - горделиво воскликнул молодой самурай, - и в бою при Тоба, и в битве при Фусими, и в сражении у Хакодате...
      -А я за ваши успехи пил сакэ, - насмешливо взглянул на него Андо и опять потянулся к бутылке
      - Сайго и Окубу предали сацумского князя, а их приятели по центральному правительству предали своих князей, верными вассалами которых прежде были. Где теперь дайме? Где их княжества? Нету... И вместо сопротивления иноземным государствам, Сайго и Окубу открыли для них страну, ввели их порядки, вместо княжеств сделали префектуры, упразднили деление самураев по рангам, уравняв их всех... Кому-то это и пришлось по вкусу, да не всем...
      - А почему Сайго попал в опалу и вышел из правительства?
      - Он оказался недостаточно гибким. Окубу изменил дайме и своим прежним друзьям-самураям и утвердился у власти, а Сайго не нашел в себе мужества на эту измену.
      Они помолчали, обдумывая сказанное.
      - Вот лично ты, чего ты добивался, служа у Сайго, - спросил Андо, прерывая затянувшееся молчание.
      - Не знаю, - нерешительно ответил молодой самурай, - в общем-то ничего...Я был сукэтати - оруженосцем, и верно служил Сайго...
      - Хорошо, поверю. Ну, а другие, им то что было нужно?
      - Ты же знаешь, Андо-доно, очень многие самураи были недовольны и земельной реформой и высокими податями, и запретом носить мечи, и фактическим упразднением самурайства...
      -Вот то-то же. Нашего брата-самурая расплодилось великое множество, а после поражения бакуфу им и делать-то стало нечего. Но они все чувствовали себя победителями, требовали себе почестей и благ, вели себя вызывающе... Вон сколько восстаний самураев прошло в те годы - и в провинция Сага, и в Симпурэн, и в Акидзуки, и в Хаги... Вот тогда-то правительство и решило было направить лишних самураев на завоевание Кореи. По примеру красноголовых спасителей гроба Эсу Киристо-сама. Однако Окубу, тогда министр финансов и фактический диктатор, решительно воспротивился этому решению, ссылаясь на значительные внутренние проблемы и острую нехватку денег, а главным образом на то, что из всех стран, окружавших страну Ямато, самой опасной является Россия; ее тяготение к югу всем давно известно, и в случае войны Японии с Кореей они обе могут стать легкой добычей великой соседней хищницы. Эти доводы убедили императора и явились причиной отставки правительства и удаления Сайго в Кагосиму, а за ним последовали и все офицеры набранной им из сацумских самураев императорской гвардии. Вот они-то и толкали Сайго на восстание против центрального правительства. И маленькая война племянника Сайго на Формозе не спасла положение. Самурайству нужна была большая война и большая победа. И если Окубу не хотел войны в Корее, то он получил мятеж на Кюсю. И вот итоги - мятеж разгромлен, Сайго сделал себе сэппуку, а Окубу убит преданными Сайго самураями. Мятеж разгромлен, Сайго и Окубу погибли, но проблемы-то остались. Чтобы стать великой державой, стране Ямато непременно придется воевать на материке. И именно против России! Иначе Япония останется мелкой, зависимой страной, какой до сих пор и является и каких множество в Азии.
      - Значит, Сайго был прав, требуя военный поход на материк?
      - Прав, не прав, какое это имеет для него значение ?
      -А для нас?
      -Мне тоже это довольно безразлично, - потянулся к бутылке Андо, - я дослужу как-нибудь при старом князе. А вот что ожидает тебя, неизвестно...
      - Меня в наказание за участие в мятеже посылают в Россию...
      - Вот видишь! Я же говорю, что все имеет начало. Это тоже было лишь начало!
      Они еще помолчали, а потом молодой самурай нерешительно спросил, Скажи, Андо-доно, ты никогда не думал, не могло ли случиться так, что бог красноголовых Эсу Киристо-сама, поселившись на нашей земле, постепенно, за триста лет, обрел силу, стал помогать тем, кто в него верит? Вот, посмотри, все, что происходит сейчас на наших островах, угодно именно красноголовым и их последователям. Сегуна нет, император фактически сам не волен принимать важные решения, народ стал совсем дерзок и непослушен, и даже мы, верные императору самураи, выступили против его воли... А они, красноголовые, уже едва ли не распоряжаются здесь, заполнили многие наши города, продают везде свои товары, становится модным одеваться, как они, есть их пищу, даже мясо, строить их дома, ездить в Европу и Америку.
      Андо решительно и категорично махнул рукой, едва не сбив со стола бутылку, но во время ухватился ее за горло.
      - Нет! Такого не должно быть! Я тоже как-то думал об этом, и мне тоже становилось страшно, что приплывшие из-за горизонта красноголовые варвары обстреливают из пушек наши города, вводят свои новые обычаи, заставляют во всем подражать им; и я тоже думал, что их бог сильнее нашего Хатимана - бога самураев. Но постепенно я прозрел. И помогло мне в этом сакэ - наш священный напиток. Я понял, что один их бог не может быть сильнее многих наших. Наши главные боги Амэ-но Минакануси, Камимусуби, Такамимусуби, великая богиня света Аматэрасу и О-кунинуси по-прежнему владеют душами истинных самураев. Всем известно, что лучший из цветков - сакура, а лучший из людей - Буси. Поэтому, если даже их бог Эсу Киристо-сама и его жена Санта-Мария-сама и сумели несколько потеснить наших богов в душах подлых буракуминов и жадных тенин, то это не так уж и страшно, хотя вызывает тревогу и озабоченность. И еще я понял, что это у себя дома их боги сильнее, а на наших островах они все равно покорятся нашим богам. Наши боги живут везде - и в горных речках и озерах, и в лесных чащах, и в прибрежных водах, и в пещерах, в деревьях, в цветах, в ветерке, везде-везде. Их богам просто нет здесь места. А если они и сумели поселиться в душах некоторых наших соотечественников, то лишь потому, что они уже совсем и не боги красноголовых, они уже сами стали желтолицыми и с раскосыми глазами, да и имя-то они уже приняли наше, японское. А то, что произошло, все случилось по воле наших богов: им стало обидно, что красноголовые обстреляли из пушек Кагосиму и Симоносэки, поэтому они заставали нас таким образом учиться новому.
      - Хорошо, ты немного успокоил меня, Андо-доно, но вот что еще... Меня надолго отправляют в Россию и я боюсь, что, живя в окружении красноголовых, я сам, постепенно, уподоблюсь им, возьму их женщину, буду жить как они, перенему их обычаи и нравы, научусь думать как они, и, что самое страшное, их бог овладеет моей душой... А потом, когда-нибудь, если я вернусь, то наши боги отвернутся от меня.
      - Что же, в молодости люди боятся оторваться от своего племени, не чувствуют в себе достаточно душевных сил, чтобы в одиночку противостоять возможным опасностям. Но ты уже достаточно закаленный воин, если с шестнадцати лет служишь у Сайго. Отправляясь в дальний путь, укрепись молитвой нашим богам, Дзодзо - богу путников, возьми с собой из родного дома амулеты, а самое главное - помни, что в пути дорог спутник, а в жизни добрая душа. Поэтому, мой тебе совет - женись. Возьми с собой в чужую страну добрую женщину, она станет тебе хорошей опорой в жизни, поможет избежать душевной слабости и многих соблазнов, будущие ваши дети скрепят вас с родиной, ваши мысли будут принадлежать родине и бог красноголовых не найдет себе места в ваших душах, - ответил Андо и опять потянулся за бутылкой.
      - А я думал, что ты подскажешь мне положиться на этот напиток, как на самое надежное средство, - грустно улыбнулся молодой самурай.
      - Вот уж нет. Держись от него подальше. Сакэ хорош дома, там, где ты чувствуешь себя в полной безопасности и можешь позволить себе расслабиться. А в чужой стране он смертельно опасен, особенно если едешь туда воином. Ты не только рискуешь потерять лицо, ты рискуешь потерять честь - что самое опасное для буси, а то и саму жизнь. Возьми лучше с собой женщину и у вас будут дети, возьми с собой какэмоно с изображением цветка сакуры или курящегося Сакурадзима, возьми с собой книги, ну, скажем, "Тайхэйки" и "Сказание о братьях Сога", возьми сацумский бива, возьми с собой нашу одежду и обувь и носи дома только их, словом, заполни свой дом в России нашими вещами. Все это внесет покой в твои мысли и прочность в твою душу.
      - И еще одно, Андо-доно. Судьи сказали мне, может быть для того, чтобы успокоить мое смятение, что, осуждая мое неповиновение центральной власти, мое участие в мятеже, они высоко ценят мою преданность и верность Сайго Такамори, мое воинское искусство и боевой опыт. И еще они сказали мне, что я не должен воспринимать их решение послать меня в Россию как суровое наказание, хотя наказанием в какой-то степени оно и является. Главным образом, сказали они, это будет высокая честь для меня послужить дозором на дальних рубежах, дозором против сильного врага.
      Воле грозной подчиняясь
      Государя своего.
      Должен дом родной покинуть я
      Чтобы Родину охранять, - стихом из Манъесю* сказали мне. Они еще добавили, что эта высокая честь оказана не только мне одному, Она оказана многим высокородным самураям, доказавшим своей воинской службой верность стране Ямато. Они сказали, что император не гневается на Сайго, наоборот, он высоко ценит его верность и одобряет его лозунги; и воины Сайго, прежде офицеры императорской гвардии, по-прежнему являются его личными вассалами.
      - Но у тебя возникли сомнения в искренности твоих судей? Ты считаешь их слова не более, чем хитрой уловкой, ты подозреваешь своих бывших врагов в отточенном коварстве, в стремлении освободиться от тебя, ближайшего соратника Сайго, и тебе подобных, чтобы не бояться повторения мятежа? Ты думаешь, что они отсылают тебя за пределы страны Ямато потому, что боятся казнить, ведь это вызвало бы вспышку ярости у многих самураев? Ты не веришь им?
      - Да, Андо-доно, примерно так. И в то же время я задумался, смогу ли я, находясь в чужой стране, в чужом окружении, строя добрые отношения с людьми, живя рядом с ними, прибегая часто к их помощи и услугам и оказывая сам им посильную помощь, должен ли я одновременно питать к ним ненависть, высматривать уязвимые их места, готовить им ловушки, желать им страданий и гибели? Да и смогу ли я? Ведь все это расходится с кодексом Бусидо, нашими представлениями о чести.
      - А ты не считай, что едешь к ним врагом, что будешь готовить им гибель. Вспомни, что в стране Ямато испокон веков существовал обычай самураям носить два меча, а тенин - один меч. Но ведь никто и не думал, что мечи предназначены для убийства. Если бы мы, жители островов, считали главным и единственным предназначением мечей - убивать, то кровь лилась бы рекой и острова давно бы обезлюдили. Конечно, бывали случаи нападения людей друг на друга с мечами, но в качестве смертельного оружия можно использовать и палку, и камень, и мотыгу, обычные бытовые предметы... Нет, мечи были предназначены для того, чтобы предотвратить возможные нападения, своим присутствием они охраняли владельца от покушений на жизнь, честь и достоинство, своим видом они воспитывали слабых душой, способных на зло негодяев. Внуши себе, что едешь в северную страну дозорным, что твоя обязанность все видеть, все слышать и знать, все важное своевременно сообщать, чтобы предотвратить возможную беду. Не возносись в своей гордыне, знай лишь свой долг и выполняй его. А главное - помни о стране Ямато, далекой и всегда нуждающейся в тебе.
      -Да, Андо-доно, я запомню твои слова...
      - И на прощанье, если ты из Фудзивара, то тебе интересно бы знать и хранить в душе стихи из Манъесю*, соответствующие твоему случаю:
      Кристально дно в воде,
      Сверкающей как пламень,
      Что блеском фудзи** лепестков озарена,
      И оттого водой покрытый камень
      Блестит как жемчуг дорогой!
      * Манъесю ( Собрание мириад листьев), сборник стихов периода заката древности и зари средневековья -VIII век.
      ** Фудзи - глициния.
      МЕДНИКОВЫ. ИВАНОВКА.
      Во Владивосток пароход "Кострома" пришел в конце апреля месяца. Во время плавания на пароходе вспыхнула эпидемия кори, от которой умер ребенок, поэтому всех пассажиров с детьми переселили в карантинные бараки на мысе Шкота и держали там под охраной вооруженных солдат, чтобы хворь не распространилась по городу. Еще через две недели Степан принес из переселенческого управления бумагу, которая определила им место для поселения в деревне Ивановке.
      На пароходике "Новик", недавно купленном местным купцом Шевелевым в Англии и совершавшим свой первый рейс, они добрались до устья недалекий реки Суйфун, вдоволь налюбовавшись прекрасными видами Амурского залива, и в поселке Рыбачьем пересели на пароходик "Пионер". В сравнении с большущим пароходищем "Кострома" эти суденышки кроме как пароходиками и назвать было нельзя.
      После недавних проливных дождей Суйфун вздулся, нес в море массу коричнево-желтой воды и по этому половодью пароходику удалось добраться до самого Никольского - крупного села, откуда переселенцы разъезжались едва-ли не по всей Южно-Уссурийской круге.
      Сторговавшись на базаре за пару низкорослых, но крепеньких маньчжурских волов и скрипучую телегу, они загрузили на нее свой жалкий скарб и цоб-цобе - отправились к месту нового жительства.
      По узенькой до крайности лесной дороге, скорее тропе, утопая по чеки колес в грязи, тяжело наваливаясь грудью, подталкивая телегу, тащились они к месту заселения, уже проклиная тот день, когда совместно решились ехать.
      - Ох уж и дичь! - охал Степан, и ему вторили жена Мария, сыновья Андрей, Арсений и Афанасий.
      И впрямь, проселок тонкой ниточкой едва пробивался сквозь вековую дремучую тайгу. Грозно шумели над головами кронами высоченные деревья, толстые их корни, обильные густые кустарники и необыкновенной высоты травы оплетали землю, преграждали путь и уже страшно было вообразить, что придется им еще и пилить, рубить. вывозить лес, раскорчевывать, выжигать и выдирать пни и корни, уничтожать сорные травы, испокон веков хозяйничающие здесь.
      У страха глава велики, и Мария уже подвывала от подступившего ужаса. Но Степан, тоже поперву опешивший, начал прикидывать, как быть дальше. Уж если втравил семью в такой дальний переезд, через восемь морей трех океанов, наобещал им на новом месте жизнь безбедную, нарисовал перед ними картины бескрайних пустующих просторов, тучных земель и строевого леса, то не дозволяй терять веру, настраивай на труд. Он по собственному опыту знал: глаза боятся, а руки делают... И начал Степан исподволь, потихонечку ободрять сыновей и Марию.
      - Смотри, Мария, какие деревья - высокие, ровнехонькие. Вот приедем на место, напилим лесу, вывезем, годик дадим просохнуть, да и дом поставим.
      - И стайку, - оглядев подступившие к дороге могучие кедры, робко напомнила Мария.
      - И стайку, и сараюшку, и сеновал, и амбар..., - разгорячился Степан, и сыновья, податливые к душевному настроению бати, воспрянули духом.
      - А я постою большую конуру, чтобы там жили сразу две собаки, и буду с ними на охоту ходить, - радостно закричал младший, Афанасий.
      - Травы-то какие,- продолжал Степан. - Накосим, высушим и корову, и вторую, и третью заведем.
      - Козу бы купить сперва, - охладила его мечтания Мария, - чай забелить.
      Недалеко, камнем добросить, из лесу выпрыгнула и перед ними застыла стройная, на высоких тонких ножках зверушка с маленькими рожками на голове и без робости принялась разглядывать их блестящими выпуклыми глазами, задирая точеную головку, словно принюхиваясь к будущим соседям.
      - 0й, кто это? - забоялась Мария.
      - Вот коза я прибежала, услышала, небось, что ты ее позвала.
      Сыновья, успевшие за месяц с лишком жизни в Приморье по своим мальчишечьим каналам многое разузнать о тайге, охоте и рыбной ловле, сразу бурно вмешались в разговор.
      - Нет, батя, это олень-цветок!