В страну Восточную придя

      - Что мне скажет командующий войсками Жун Лу?
      Жун Лу с явной неохотой разогнулся, с ненавистью посмотрел на Дуаня, втягивающего в эту, явно неприятную и с неизвестными последствиями историю, и с трудом выталкивая из себя слова, заговорил, - Многочисленные воска есть в каждой провинции и они выполняют распоряжения губернаторов. А ведь известно, что очень немногие наместники провинций поддерживают ихэтуаней. Более того, наши войска повсеместно выполняют карательные функции и ведут сражения с восставшими ихэтуанями. Юань Шикай в Шаньдуне использовал войска для разгона и уничтожения ихэтуаней. То же делает генерал Не Ши-чэн в районе Тяньцзина. Лишь Юй Сянь послал войска Дун Фусина на помощь восставшим и сейчас они вошли в Пекин. В районе столицы империи размещены до двухсот тысяч знаменных войск, но все знают, что представляют собой эти войска. Большей частью это пожилые, ленивые, спесивые, по наследству передающие старшим сыновьям свои совершенно не обременительные должности, тяжелые на подъем маньчжуры из знатных родов. Они плохо вооружены и обучены...
      - Как, я вложила громадные деньги в вооружение и обучение войск, и что же? Опять мы беззащитны?
      - Есть и вооруженные и обученные войска, но они дислоцированы в местах наиболее вероятных сражений с иноземцами. В Шаньдуне это армия Юань Шикая, в районе устья Байхэ - войска Не Ши-чэна, в южных провинциях... А в Пекине традиционно служит малоподвижная знать, используя все возможности, чтобы быть ближе к родному дому.
      - А как насчет вооружений?
      - Современные винтовки куплены и доставлены, но они в ящиках и разобраны. Немногие иностранные инструкторы разбежались, и сейчас никто не знает, как собрать, как заряжать, как стрелять из винтовки. Уж не говоря о пушках.
      Ли Ляньин, ревновавший императрицу Цыси к Жун Лу и потому его ненавидевший, прошептал сзади, - Он врет! Он нарочно не хочет дать оружие и войска, он боится поражения как главнокомандующий!
      Затянувшееся молчание нарушил Сюй Цзин-чэн, - Осмелюсь доложить, Ваше императорское величество, что не прошло и месяца с начала бунта боксеров, а какая получилась ужасная картина! Сюда движется десант иноземцев и, значит, столица находится в опасном положении. Народ повсюду волнуется. Все державы земного шара хищно взирают на Поднебесную. Начинается война - бедствие для народа. Полагаю, что положения, подобного нынешнему, не бывало и в древности. Возможно и то, что случатся такие бедствия, каких и не предугадаешь. Недаром говорят, что народу, как и невинным девушкам, свойственны скромность и стыдливость, но стоит им переступить запретную черту, как они теряют голову и уже не останавливаются ни перед чем. В царствование императора Сяньфэна мятежники "Фа" и "Не" бунтовали более десяти лет и от них пострадали жители более десяти провинций. А в царствование Цзяциня восстание из провинций Сычуань и Шаньси перекинулось еще на четыре провинции. И упомянутых мятежников удалось уничтожить лишь силами всей империи. Но, сравнивая боксеров с мятежниками тех времен, приходится сознавать, что первые - болезнь внутренняя, тогда как последние внешняя. Дело в том, что тех мятежников все, от правительства до простого народа признавали за бунтовщиков, а нынешних даже некоторые сановники считают за верноподданных, но ничуть не изменников. Есть и такие, - Сюй Цзин-чэн легонько качнул бритым подбородком в сторону Жун Лу, - кто, считая их за мятежников, не выражает прямо своего мнения. Как министр Цзунли-ямыня я принимаю иногда иноземных посланников и сам наношу визиты в их миссии. Да вот, буквально на днях, посланники прибыли в Цзунли-ямынь с требованием восстановить железнодорожное сообщение с Тяньцзином...
      - Проговорился, - злобно захихикал за креслом императрицы Ли Ляньин, рыба знает, какую воду пьет!
      Сказано было тихо, но Сюй Цзин-чэн, видимо, услышал, потому что внезапно замолчал и склонил голову.
      Тут заговорил Юань Чан, - Нуцай считает, что боксеры давным-давно были бы уничтожены, если бы в самом начале бунта было поручено какому-нибудь опытному военачальнику подавить восстание. Они ведь не имеют ни ружей, ни пушек, не знают строя и увлекают к бунту других негодяев под предлогом воззвания "Ху Цин, ме янь"!, то есть поддержим нынешнюю династию Цинов и уничтожим заморских дьяволов. Ю Сянь, бывший губернатор Шаньдуна, потакал боксерам, Юй Лу, вице-губернатор Чжилийской провинции, не только милостиво обходится с ними, но даже и снабжает военными припасами. Не значит ли это снабдить крыльями тигра? А если вдуматься, что означают эти слова - Ху Цин, ме янь? Если то, что боксеры готовы жертвовать жизнью за государство, это хорошо. А может быть и так, что в нынешнем затруднительном для империи положении они, хотя и простые люди, обещают поддержать государство, то ничего нет удивительного, если выяснится позднее, что они готовы и уничтожить его...
      - Не выдумывайте лишнего, - вскричал Дуань, - ихэтуани сражаются только против иноземцев!
      - Не считая себя проницательным и дальновидным, - упрямо продолжал Юань Чан, - нуцай находит поселения иностранцев внутри Срединного государства невыгодными для империи. Но все же нам следует поступать иначе, если мы действительно хотим выгнать их вон. Сначала следует исправить неустройство внутри государства, осторожно продолжать сношения со всеми государствами, а уже потом, отыскав удобный случай и повод, начать войну с одной из наиболее слабых держав и тут проявить свое значение и мощь. С уважением нуцай отнесся бы к тому, кто предоставит план борьбы с иноземцами, и считает, что лишь Ли Хунчжан обладает достаточным опытом ведения сношений с иноземцами, и способен не допустить захвата страны варварами.
      Боялись все. Чувствовалось, что даже Дуань, превозносивший военные доблести ихэтуаней, не особенно в них уверен. Ведь хоть и становится их все больше и больше, но они постоянно терпят поражения - и в Шаньдуне от Юань Шикая, и в Чжилийской провинции от Не Ши-чэна... А от иноземцев Срединная империя уже столько натерпелась! Кто бы сейчас осмелился взяться за исправление положения? И с какого конца? Давно известно, что легкомысленно начатое дело всегда чревато печальными последствиями...
      Императрица еще поколебалась недолго, махнула рукой и крикнула, Передайте Ли Хунчжану мое повеление немедленно следовать в Пекин!
      Лицо князя Дуаня скривила гримаса растерянности и ненависти.
      - А генералу Не Ши-чэну передайте приказ остановить десант иноземцев, не пропускать их в столицу. Пусть докажет свое умение воевать не только против ихэтуаней, но и против варваров. Очень я сомневаюсь в военных способностях ихэтуаней, - добавила она.
      - Вы же, - обратилась императрица Цыси к министрам Юань Чану и Сюй Цзин-чэну, - завтра же отправляйтесь в иностранные дипломатические миссии и передайте посланникам мое желание, чтобы они обратились к своим правительствам с требованием вернуть иноземный десант обратно в Тяньцзин.
      - Но телеграфная связь ведь нарушена, - робко возразил Юань Чан, - и посланники не смогут передать это сообщение своим правительствам.
      - Тогда пусть посылают гонцов в Тяньцзин, - нетерпеливо махнула рукой императрица.
      А вечером, перед сном, она сказала Жун Мэй, - Пойдешь с ними и следи за ними очень внимательно.
      На следующий день Жун Мэй вместе с министрами обошла английскую, французскую, германскую и русскую дипломатические миссии. Везде министры Юань Чан и Сюй Цзин-чэн на французском, дипломатическом языке, примерно одними словами передали посланникам наказ императрицы. Но русскому посланнику Сюй Цзин-чэн говорил по-русски, язык он знал, так как раньше был посланником в Петербурге, и добавил, что императрица вызвала Ли Хунчжана в Пекин. И что-то еще, упомянув имя генерала Не, но Жун Мэй русский язык не знала и фразу не поняла.
      Жун Мэй подробно доложила императрице о визитах и та осталась довольна выполненным приказом. Но Ли Ляньин насторожился.
      - То, что Сюй Цзин-чэн не сказал о вызове в Пекин Ли Хунчжана англичанам, французам и германцам вполне понятно и объяснимо - те не любят Ли, считают его коварным шакалом и, узнай о вызове его в Пекин, постараются поскорее захватить город и навязать свои условия Поднебесной. Но зачем Сюй сообщил об этом русскому посланнику? Надо обдумать. Впрочем, Ли Хунчжану все равно придется добираться в Пекин через Шанхай, да на юге от глаз англичан и французов никуда не скроешься, так что они все и сами узнают. Сейчас, до прибытия Ли, надо задержать иностранцев в Тяньцзине. Передай хушану Яню, чтобы именно ихэтуани, а не генерал Не, победили иноземный десант. Тогда императрица поверит в их силу. Ты же, Жун Мэй, внимательно следи за Сюй Цзин-чэном. Он долго жил в столицах германцев и русских, и вообще мне не по душе. Я чую, что продался он красноголовым червякам.
      Через день неподалеку от посольского городка солдатом армии Дун Фусиня был убит советник японской миссии Сугияма.
      Как утверждали, он отправился было на встречу со своим шпионом. Жун Мэй представился случай внимательно присмотреться к поведению Сюй Цзин-чэна, когда они большой группой министров Цзунли-ямыня обходили иностранные представительства с выражением соболезнования и уверениями о случайности трагической гибели. Побывали они и в русской миссии, но министр Сюй ничем не обнаружил своего к ним расположения.
      Едва ли не ежедневно Жун Мэй, используя часы дневного отдыха императрицы Цыси, а иногда и поздно вечером, когда Цыси, накурившись опиума, засыпала, уже не таясь, заходила к Ли Ляньину и они вместе лихорадочно искали способы решить свою трудную задачу. Жун Мэй шептала заученные заклинания, отвешивала поклоны, чертила магические знаки, составляла триграммы; Ли Ляньин пересказывал слухи, которые доставляли ему шнырявшие по городу евнухи и дворцовые слуги; они расспрашивали астрологов, гадателей и толкователей снов, но искомое решение не приходило. Связь с хушаном Янем действовала налаженно, но и самый лучший гонец возвращался лишь через две недели. А тут еще разгорелись бои вдоль железнодорожной линии от Пекина до Тяньцзина - кратчайшем и самом удобном пути в Цзин-чжоу-тин. Хушан Янь передавал одно - для победы ихэтуаням нужны оружие и поддержка армии. Иначе их ждет полный разгром.
      Его люди пробовали разжигать ненависть к иноземцам в душах губернаторов провинций, но те трусливо выжидали - чья возьмет. Они не желали нарушать предписанные Небом законы безусловного повиновения императорской власти, наживались на торговле с иностранцами, да и просто боялись их. Губернаторы южных провинций сразу принялись бороться с ихэтуанями и жесточайше наказывали попавших к ним в руки. Лишь Юй Сянь, бывший губернатор в Шаньдуне, справедливо указывал, что в возникающих конфликтах всегда виноваты иноземцы; удаленный же из провинции по требованию германцев и получив назначение губернатором в Шаньси, он люто их возненавидел, приказал изгнать из провинции и послал армию генерала Дун Фусиня на оборону Пекина.
      Вскоре в Пекин гонцы доставили известие, получив которое, Жун Мэй и Ли Ляньин возликовали. На полпути от Тяньцзина к Пекину ихэтуани разгромили объединенный десант английского адмирала Сеймура и заставили иноземцев бежать!
      Надо сообщить скорее эту весть императрице! А то она уже перестала верить словам Ли Ляньина и Жун Мэй о волшебной силе магических заклинаний, о всемогуществе ихэтуаней и даже велела было Жун Лу вышвырнуть их из города.
      Они поспешили к императрице.
      Она еще почивала после обеда и Жун Мэй легким позвякиванием чайных чашек разбудила ее.
      - Ты принесла добрые вести? - обрадовалась Цыси, видя счастливое лицо своей фрейлины.
      - Нуцай Жун Мэй принесла радостную весть! Небольшая группа ихэтуаней, числом едва ли более десятка, с совершенно пустыми руками, лишь вытряхнув из корзин бумажных солдатиков и вдохнув в них жизнь, с помощью магических заклинаний уничтожила громадное количество красноголовых червей, а их ружья превратили в простые палки. Пушки же иноземных отрядов, под влиянием их колдовства, стали стрелять друг в друга и нанесли большой урон. Десант адмирала Сеймура разгромлен и бежит к Тяньцзину!
      Тут вошел Ли Ляньин, искавший в последнее время в древних фолиантах ответ на мучивший всех вопрос, - как же быть дальше?
      - Первый император династии Да-Цин - Великая Цин Шунчжи (1644-1661) учил: Ставший Государем заменяет людям Небо и распространяет повсюду совершенное правление. Он непременно должен заставить людей расти и развиваться, как положено, и довести совершенство своего правления до предела. После этого он может, взирая наверх, ответствовать милосердным повелениям Неба. Небо порождает людей. Нынче, вот уже в течение ряда лет, они тяжело страдают. Они без повелителя затевают смуту. И тогда Небо ставит им государя, чтобы навести порядок. Вот и сейчас, чтобы в Поднебесной воцарил порядок, надо послать на помощь побеждающим ихэтуаням армию, чтобы та впитала в себя их боевой дух и колдовское искусство, их воинское мастерство и опору на широкие крестьянские массы, и повела за собой в нужном правящей династии направлении. Иначе ихэтуани, после столь внушительной победы над иноземцами, возомнят себя всемогущими и, поскольку они в основном китайцы, вспомнят свой старый лозунг "Фу Мин, Фан Цин".
      И императрица Цыси отдала приказ армиям Не Ши-чэна и Дун Фусина присоединиться к восставшим и окончательно разгромить иноземцев.
      В тот же вечер Жун Мэй послала гонца доложить хушану Яню, что одну часть задания она выполнила.
      Жун Мэй часто видела своего двоюродного деда Жун Лу во дворце и на приемах у императрицы, иногда бывала в женской половине его дома, и однажды даже попробовала заговорить с ним о деле. Но Жун Лу, постоянно озабоченный и рассерженный, лишь грубо оборвал ее, - Не женского это ума дело! Занимайся своими делами...
      Именно своими делами она и занималась, но как объяснить это важному, грозному в своем военном мундире и с саблей на боку деду? Он просто не снисходил до разговора с ней. И через домашних подступиться к нему было невозможно - все его боялись. Но ведь получить оружие для ихэтуаней можно было только через него!
      Тогда она решила следовать совету хушана Яня и, посовещавшись с Ли Ляньином, они принялась воздействовать на императрицу Цыси.
      Книжник Ли Ляньин подолгу задерживался у императрицы и внушал ей, - На землю, которую завещали тебе предки, нахлынули злобные чудовища, поклоняющиеся свои богам и повсюду творящие зло. Они ни во что не ставят нашу религию и надсмехаются над нашими мудрецами. Именно под их влиянием зародилась смута в душах высших сановников и даже императора Гуансюя. С ними надо бороться, но человеку не под силам бороться со злыми духами. А хорошо обученных, владеющих всеми тайнами магии, умеющих побеждать иноземцев ихэтуаней очень мало. Отшельники Пяти хребтов, те, что живут на горе Тайшань и напрямую общаются с бессмертными, передают их слова, что врагов можно и нужно бить их же оружием, а "заморских дьяволов" - придуманными ими винтовками и пушками. С помощью древних волшебных заклинаний и современного огнестрельного оружия нам легче и быстрее удастся их победить. Эти дьяволы состоят из злобной души и мерзкого тела, и поэтому, учат бессмертные, против их душ надо бороться волшебными заклинаниями, а против тел - земным оружием. Ведь иноземцы потому и побеждают наши армии, что лучше вооружены, их ружья и пушки чаще и дальше стреляют, и убивают сразу множество наших солдат и ихэтуаней. Для того, чтобы успешно сразиться с врагом, владеющие волшебными заклинаниями ихэтуани должны подойти к врагу, но те уже стали бояться их и стараются убить на большом расстоянии. Генералы Не Ши-чэн и Дун Фусин не помогают ихэтуаням оружием, а используют их в качестве щита, безжалостно гонят безоружными на врага впереди своих солдат и, как сообщают, часто стреляют им в спины. Так мы можем истребить и потерять лучших, энергичных, активных, владеющих всеми тайнами колдовства людей и опять останемся беззащитными перед иноземцами. Ихэтуаням нужно современное оружие! И оно у нас есть. На складах и в арсеналах, которыми распоряжается Жун Лу, хранится множество закупленного у иноземцев или изготовляемого у нас оружия. Императрица, прикажи ему раздать оружие ихэтуаням. Вели ему вооружить ихэтуаней. Заставь его помочь ихэтуаням. Только так еще можно освободить наши земли от красноголовых червей, спасти Поднебесную от позора и унижения.
      Императрица Цыси народ боялась и потому колебалась. Но Ли Ляньин был настойчив и последователен.
      - Императрица, - убеждал он, - бессмертные велят всеми силами бороться против иноземцев, не жалеть себя на это святое дело. Вот, к примеру, простое кэ-тоу - поклон до земли, а если совершать их по пять десятков в день, говоря при этом заклинания, то один варвар и погибнет.
      И они вместе с императрицей становились на колени и отвешивали земные поклоны, бормоча заклинания.
      На совещании Цзюнцзичу - Государственного Совета, великий князь Дуань несколько раз требовал от Жун Лу оружие для ихэтуаней, но тот отговаривался, что все оружие распределено по войскам и готового к ведению боя оружия сейчас попросту нет. И арсеналы, мол, не работают, люди все разбежались. И патроны выпускать некому. И порох с пороховых заводов не подвозят. Дуань не верил, ярился, пытался грозить, что пошлет войска Дун Фусиня отнять арсеналы.... Лицо Жун Лу наливалось кровью, он шумно дышал, но резко ответить отцу наследника престола не решался.
      Однажды он попросил аудиенцию у императрицы Цыси.
      Императрица назначила ему час и, когда он пришел, велела всем из комнаты удалиться. Аудиенция происходила в ее кабинете, заставленном книжными полками и высокими вазами с цветами. Посередине кабинета стоял драгоценного сандалового дерева рабочий стол с вычурными гнутыми ножками, деревянное резное кресло императрицы и, вдоль стен, мягкие диваны. Яркий солнечный свет из окон приглушали кремовые шелковые шторы, а две двери закрывали тяжелые бархатные портьеры, ниспадающие крупными складками, как волны на бушующем море. Выходя последней, Жун Мэй нырнула за портьеру и притаилась.
      - Садись, Жун Лу, - донесся до нее голос императрицы.
      - Да, да, блестящая императрица...
      - Как здоровье нашей дочери?
      - Все хорошо, девочка здорова...
      - Как обстоят твои дела?
      - Неважно, неважно, императрица, много забот...
      - Да, забот нынче много, - печально согласилась Цыси.
      - Я все время думаю, что предпринять дальше, и советуюсь со многими людьми, да вот и с Ли Ляньином, Сюй Туном, Дуанем.... И, по их мнению, следует вооружить ихэтуаней, опереться на них и послать их в сражение с чужестранцами.
      - Я тоже так сперва думал, императрица, но в последнее время их безрассудное поведение вызывает тревогу.
      - Безрассудное? Ты имеешь в виду окружение Посольского городка или разгром десанта англичанина Сеймура?
      - Увы, и это тоже. В своем безрассудстве они зашли очень далеко. В столице их собралось несколько десятков тысяч человек. И они подобны саранче, с которой очень трудно будет справиться. Они уже сожгли половину Пекина от ворот Цянь-мынь до площади Храмов Неба и Земли, грабят мирных жителей, совершенно не подчиняются властям, дерзки по отношению к знаменным войскам. Те же вести приходят и из провинций.
      - Почему ты считаешь ошибкой окружение Посольского городка и разгром десанта Сеймура?
      - Дело в том, что эти действия вызовут ответные меры иноземцев, а Поднебесная уже неоднократно испытывала их совместные удары и не могла противостоять им.
      - А ты дай оружие ихэтуаням и пошли их в бой впереди регулярных войск. Пусть они используют свои магические заклинания и силу иноземного оружия, победят красноголовых варваров и сами понесут ощутимые потери. Потом наши войска сумеют рассеять ихэтуаней.
      - Не все так просто, императрица. Оружия в большом количестве в арсеналах просто нет. Князь Дуань вводит вас в заблуждение, утверждая, что я прячу его и не хочу вооружить ихэтуаней. Хотя, в последнем он прав. Не остановить огонь, подбрасывая дрова, и не справиться с восставшими, вооружая их. Уничтожить вооруженных бандитов будет попросту невозможно, силы их станут неисчерпаемы. Ведь, если им удастся побеждать иноземцев, то на их сторону перейдут все хорошо обученные и вооруженные китайские армии, а от простого люда не будет отбоя. И тогда они вправе вспомнить старый лозунг "Фу Мин, Фан Цин". Князь же Дуань - интриган и глупец. Мне прозрачны его мысли. Вооружив народ, он надеется изгнать иноземцев и все же возвести на Драконовый трон своего сына. Это было бы и хорошо, да беда в том, что вооруженные ихэтуани способны будут свергнуть династию Цин. И уничтожить и вас, и меня, и нашу дочь.... Надо, пока не поздно, выбираться из пучины зла!
      - Но мне твердят, что ихэтуани - верные мне подданные....
      - Корни учения ихэтуаней - в ереси "Белого лотоса", и уже поэтому они не могут быть верными подданными. Сегодня они твердят белое, завтра назовут его черным. Пока не поздно, следует изгнать их из Пекина, снять осаду с Посольского городка, выполнить все требования иноземцев. В этом случае можно ожидать, что алчущий тигр удовлетворится малыми жертвами. В противном случае нас сметут или ихэтуани, или иноземцы.
      - Ты пугаешь меня, Жун Лу...
      - Нет, императрица, я говорю то, что есть на самом деле. Лучше один раз сказать правду, чем тысячу раз солгать.
      - Так что же мне делать?
      - Издайте приказ об изгнании ихэтуаней из города и об охране Посольского городка.
      - Да, но будет ли он выполнен..., - нерешительно произнесла императрица Цыси.
      - Полной уверенности нет, но я постараюсь собрать силы.
      - Хорошо, иди, я еще подумаю...
      ИВАШНИКОВ. Пекин
      Посланник Гирс и директор Пекинского отделения Русско-китайского банка Покотилов всполошились. Еще бы! Армия Не Ши-чэна, вооруженная современным оружием и обученная европейцами, вполне могла уничтожить двухтысячный отряд адмирала Сеймура. Хотя генерал Не и проявил завидное рвение в сдерживании рвавшихся вдоль Большого императорского канала и реки Байхэ от Тяньцзина к Пекину ихэтуаней, хотя он и расстреливал их сотнями, однако вряд ли осмелится он ослушаться приказа императрицы, вряд ли найдет в себе мужество взбунтовать, или, хотя бы, проявить сдержанность. Полковник Воронов характеризовал его как способного, имеющего большой опыт ведения боевых действий, самолюбивого, возгордившегося на должности командира самой боеспособной китайской армии генерала. Поражение в Корее нанесло определенный ущерб его престижу, в военной среде о нем ходит молва как о "битом" и "умеющим отступать" и сейчас, что вполне возможно, он постарается укрепить пошатнувшийся авторитет в ходе боевых действий не против взбунтовавшейся безоружной черни, а победой над стоящим врагом - союзным десантом.
      Это одна сторона медали. Вторая выглядела не лучше. Окруженные на территории Посольского городка европейцы и те немногие китайцы-христиане, что успели укрыться здесь от резни, вряд ли выдержат долгую осаду. Если ихэтуани и не представляли серьезной опасности, от них успешно отбивались винтовками и американскими скорострелками-максимами, то рядом серьезных атак с разных направлений армейских частей сопротивление будет подавлено. Дела обстояли хуже горькой редьки. И если десант Сеймура мог отступить, или получить серьезную поддержку со стоящих в Печилийском заливе военных кораблей восьми государств, то судьба Посольского города висела на волоске.
      Надо было что-то срочно предпринимать. Но что?
      Призванный на помощь для принятия верного решения капитан Минаев растерянно развел руками: как начальник охраны миссии он делает все, что в его силах.
      - А вы могли бы, - тут господин Покотилов повертел в воздухе рукой, словно поддерживая нечто тяжелое, и нерешительно продолжил, - подыскать какие-нибудь дополнительные возможности...
      - Да, я постоянно подыскиваю дополнительные возможности для усиления охраны миссии..., - прикинулся непонимающим Минаев.
      - ...воздействовать на кого-либо в китайском правительстве в нужном для нас направлении? - закончил мысль Покотилов.
      - Вся моя жизнь так или иначе связана с Китаем. Я считаю, что неплохо знаю историю, религию, обычаи и образ жизни китайцев и маньчжуров, и много размышляю над создавшимся положением. На мой взгляд, оно возникло в результате грубого и бесцеремонного вмешательства европейцев в жизнь империи, разрушения экономических связей в веками отлаженном хозяйстве, привнесении чуждых им религии и морали...
      - Эк, вы, батенька, - досадливо поморщился Покотилов, - сейчас мы не о том...
      - Однако все во взаимосвязи. Размышляя об опубликованных статьях договора и известных всем фактах нашего проникновения в Маньчжурию и Ляодун, я нахожу, что лишен очень важного звена в цепи причин и следствий. Возможно, знание некоторых деталей, позволивших России столь быстро, едва ли не стремительно, утвердиться в Китае, позволило бы мне помочь вам в решении этой сложной проблемы - спасения наших жизней.
      - Вы что-то имеете в виду? - осторожно спросил Гирс.
      - Да, конечно. Если в Ляодуне мы утвердились, послав туда крейсера и вынудив Китай подписать договор аренды, то, как я считаю, для того, чтобы получить концессию на строительство трансманьчжурской железнодорожной магистрали, нашей империи пришлось здорово раскошелиться. Классический случай - за купцами идут солдаты...
      - Ну, и, если вы узнаете, что Россия заплатила Китаю за концессию, что это вам даст? - остро и прямо взглянул в глаза Минаева Покотилов.
      - Российская империя не может заплатить Китайской империи, - цинично ухмыльнулся Минаев, - это не физические лица. Если же делается заем, то о нем широко оповещается в газетах. Такого сообщения не было. Главное же в том, что если передача денег все же состоялась, а сумма должна быть весьма значительной, то эта передача оговаривается либо секретным протоколом, прилагаемым к концессии, либо это была обычная взятка. И опять же, столь значительную сумму необходимо было провести по финансовым документам; значит должны остаться следы...
      - Хорошо, предположим, вы знаете наверно, что за концессию были уплачены большие деньги. Какие шаги можете вы предпринять, чтобы облегчить положение Посольского городка и, естественно, не поступиться интересами России?
      Минаев спокойно и холодно посмотрел на посланника Гирса и Покотилова и, оставаясь невозмутимым, сказал, - Все мною давно обдумано. Мы сейчас не в том положении, чтобы разыгрывать из себя благородных девиц. Естественным и, видимо, единственным средством нашего спасения может служить вульгарный шантаж!
      Посланник Гирс растерянно поджал губы, а господин Покотилов, знавший, что в серьезном деле белоснежные манжеты лучше закатать повыше, согласно кивнул головой.
      - Да, возможно, вы попали в цель. При обсуждении вопроса о концессии на строительство трансманьчжурской магистрали между министром финансов господином Витте и Ли Хунчжаном было оговорено, что Ли получит три миллиона рублей золотом. Один он уже получил. Второй, я полагаю, сейчас ему везет князь Ухтомский. Кроме того, после ввода в действие магистрали, а она готова уже на две трети, Россией будет еще уплачено пять миллионов таэлей - это почти восемь миллионов рублей. Таким образом, наши обязательства составляют порядка одиннадцати миллионов. Как директор Пекинского отделения Российско-Китайского банка, я знаю это точно. Знаю наверно и то, что китаец Ли, без личного благословения императрицы Цыси, никогда и ни за что не осмелился бы договариваться о строительстве железнодорожной магистрали через Маньчжурию, родовую вотчину правящей династии Цин. Значит, деньги идут лично императрице Цыси.
      - Вот и повод для шантажа! Потеря денег и огласка, международный скандал, новые притязания наших европейских соседей...
      - Кого же вы собираетесь шантажировать? Не надеетесь же вы лично беседовать с императрицей Цыси? Ведь Ли Хунчжан далеко...
      - Но я знаком с доверенным лицом императрицы - главнокомандующим маньчжурскими войсками Жун Лу.
      - Ого, и откуда?
      - Пятнадцать лет назад, Жун Лу, назначенный императрицей командующим Новой полевой армией, вместо попавшего в опалу великого князя Гуна, обратился в германскую и российскую дипломатические миссии с предложением прислать оружие и инструкторов для перевооружения и обучения армии. Тогда я служил в охране миссии и был послан к Жун Лу для показных стрельб из винтовок Бердана, которые были в то время у нас на вооружении. Я отлично выполнил упражнения и Жун Лу попросил меня научить его стрелять. Ежедневно в течении двух недель я проводил с ним занятия. Жун Лу научился неплохо стрелять, а меня он наградил атласным халатом с иероглифом "Счастье" на груди. Дома в Кяхте лежит, - улыбнулся Минаев.
      - И вы думаете, что он вас запомнил? - с сомнением спросил Гирс.
      - Обязательно. Я, по молодости лет и служебному рвению, обходился с ним как с солдатом-новобранцем, был весьма строг, заставлял по многу раз выполнять упражнения, а он терпеливо выполнял мои распоряжения. Нет, забыть меня он не мог никак. Психологически это невозможно. Давно замечено, что сам процесс обучения военному делу персонифицируется в преподавателе, и тот невольно закрепляется в памяти.
      - Хорошо, предположим, что он помнит вас. А захочет ли он разговаривать с вами, не отправит ли сразу в тюрьму?
      - Он умный человек и понимает, что я пришел в качестве посредника. Да и любопытно ему будет узнать, что я имею через него сказать императрице.
      - Тогда, - чуточку поколебался посланник Гирс, - для полной гарантии успеха вашей миссии, не забудьте добавить, что в случае разгрома Посольского городка и гибели его обитателей, державы потребуют значительных территориальных уступок и колоссальной контрибуции. А Россия - всей Маньчжурии! И им, маньчжурам, есть над чем задуматься.
      - А как вы собираетесь проникнуть в Китайской город и в дом Жун Лу?
      - Встану на скользкий путь подпоручика Ивашникова, - засмеялся Минаев. - Немножко грима, фальшивая коса, плюс вера в удачу. Ночью по каналу Юй-хэ проберусь под стеной в Китайский город и за день-другой, а Жун Лу должен быть в Пекине, постараюсь встретиться с ним и прежним путем вернусь назад.
      - Ну, удачи..., - резюмировал господин Покотилов.