В наладочном Никитина нет.
      Женя обежала все помещения, в которых он только мог находиться.
      Никитина в институте не было.
      Еще не зажглись фонари на перекрестках, но уже выплыла огромная, охряно-красная луна и в нерешительности повисла над перелеском.
      Женя быстро, делая вид, что спешит в магазин, прошла по улице и около домика, где жил Никитин, замедлила шаг. Посмотрела на окна. Ставни закрыты, темно. Непонятно - дома он или еще не приходил.
      В ярко освещенном магазине людно, и это кажется особенно невыносимо. Женя поспешно покупает что-то совсем ненужное и почти бегом отправляется обратно.
      Улица пустынна. На углу фонарь спокойно заливает своим желтоватым светом несколько домиков, а дальше, до следующего фонаря, и домики, и зелень погружены в голубоватый лунный полусвет.
      Теперь сквозь ставни видны яркие полосы света. Дома! Женя притаилась в тени акации у изгороди соседнего дома. Она слышит, как бьется ее сердце. Страшно оставить любимого в такие минуты и страшно от мысли, что, может быть, он... Нет, нет, не верится, надо пойти к нему. Сейчас, именно сейчас, когда ему так тяжело, хочется быть с ним и хотя бы нежностью своей помочь ему. Но удерживает не то девичий стыд, не то страх перед тем, что он оттолкнет теперь ее или убежит, как в тот вечер, когда написал "люблю"!
      Скрипнула калитка. Женя всем телом прижалась к изгороди и замерла.
      Никитин выглянул, опасливо посмотрел по сторонам и, все время оглядываясь, пошел в конец поселка, за которым начинался карьер.
      Улицу он миновал в тени изгородей и, подойдя к выгону, не пошел через него напрямик, а стал медленно и осторожно пробираться вдоль огородов.
      Последние надежды на то, что его тайна так и не будет раскрыта, рухнули после вызова к Зорину. Все кончено. Пропал! Но как это могло произойти? Как узнали, что блокнот... Он сам забыл о нем, забыл, что именно с ним пошел в ту ночь...
      "Следят или нет?" - Никитин пугливо озирался, останавливался и снова пробирался к станции железной дороги.
      Все тело пронизывал страх, противным холодком подползая от ног к сердцу, а в голове все путалось, все смешивалось воедино - и то, что было давно, много лет тому назад, и то, что происходило теперь... Была такая же ночь. Луна, поблескивали рельсы узкоколейки, и он спешил на станцию. Встретиться надо было на станции, а он опаздывал. Встретились там, на линии от завода к карьеру... И сейчас рельсы... Нет-нет, теперь рельсы проложены гораздо дальше, а на том месте... Бурьян, темные кусты встают под мертвенным светом луны, словно какие-то зорко следящие фигуры.
      "Следят, преследуют!" Вот мелькнула какая-то тень сзади и даже почуялось, что тишину прорезал крик.
      Бежать, бежать! Но куда? Все равно.
      А может быть, это показалось, может, ничего и не знают? Нет. Книжку оставили у себя. Зачем? Почему академику понадобилось, чтобы именно он делал записи? Почему присутствовал этот инженер из главка? Но как это случилось? Как узнали, что именно в этой книжке он нес листочек сплава, завернутый в кальку, и здесь передал ему? Он сам забыл о книжке и теперь... Нет, это было тогда... Или это он сейчас идет встречать _его_?.. Нет, это было тогда. Тогда не следили, но и тогда было страшно, а потом стало легко... Цепь была оборвана, и можно было жить. Все было кончено. От _него_ никто не приходил... Но как узнали?.. Блокнот лежал среди ненужных книг, беря его, он забыл, что тогда из этой же книжки он вынул и передал ему листочек. Тот вложил его в свою книжку, и теперь она вместе со сплавом... "Ведь сплав не попал никому в руки. Никому! Сплав и сейчас где-то здесь!" Вдруг волна какой-то смятенной радости охватила Никитина, и он бросился в сторону от узкоколейки, туда, к зарослям бурьяна, но там почудились шевелящиеся тени, и он ринулся назад к рельсам. Он оглянулся, позади белела чья-то фигура, а внизу, под откосом, показалась другая, темная, устрашающая.
      Светлая фигурка приближалась и что-то кричала. Темная взбиралась все выше по откосу, все ближе подползала к рельсам: запоздалый пешеход решил сократить путь и пробирался напрямик от станции к поселку по давно заброшенной дороге. Вот он уже показался над рельсами и под его ногами зашумела, осыпаясь, порода. Никитин попятился назад.
      Карабкавшаяся по насыпи фигура опять вынырнула из темноты и крикнула:
      - Дайте же руку!
      Женя подбежала к Никитину. Запыхавшись, сна не "могла выговорить ни слова и только прильнула к нему. Никитин, не спуская обезумевших глаз от протянутой" к нему руки, постепенно пятился назад, потом оттолкнул Женю и дико закричал:
      - Это он!
      - Андрей! Андрей! Что с тобой?
      Никитин бросился бежать по шпалам. Он вилял из стороны в сторону, перепрыгивал через кучки породы, падал, поднимался и снова бежал. Женя бежала за ним, не переставая звать его, но силы покидали ее. Она отставала все больше и больше и, наконец, споткнувшись, упала.
      7. ВСТРЕЧИ
      Предварительные эксперименты Эверс мог считать удачными - в период с двадцатого по двадцать пятое сентября все двадцать семь пунктов работали неплохо. Неприятно, конечно, что получились осложнения в Порто-Санто и пришлось убрать этого Питерсона, но даже это, пожалуй, не должно повлиять на дальнейший ход событий, - думал Эверс. Клифтон молодец, все же. Его ребята довольно ловко уладили дело. Хуже другое. Излучатели не только подавляли деятельность живых организмов, вызывали не только состояние, близкое к летаргическому сну, но и почему-то, по причинам совершенно не понятным Эверсу, - заболевания энцефалитом. Медики подняли шум, в прессе появилось много статей о возобновившейся эпидемии, а это уже никак не могло способствовать осуществлению планов Эверса. Впрочем, это все уже позади. Пройден первый этап, и надо готовиться к следующему. У Крайнгольца не удалось выудить ничего существенного. Для серьезных дел мощность и эффективность действия излучателей недостаточны, но ждать нельзя. Уже сейчас надо начинать действовать, а там будет видно. Надо приступать к осуществлению плана, а значит нужны громадные средства, нужно привлечь крупных дельцов-финансистов.
      Еще в Европе Эверс предположил, что наиболее полезным для проникновения к крупным финансовым заправилам будет Юджин Диринг. Эверс узнал, что Диринг находится в Майами и, уладив все самое неотложное в Вестчестерских лабораториях, отправился к нему.
      По дороге в Майами в вашингтонском экспрессе, мчавшемся во Флориду, Эверс детально продумывал план своего "наступления" на финансовый капитал. Начинать наступление было совершенно необходимо - его финансовое положение становилось катастрофическим. Средства, которыми он располагал по возвращении из Европы, затрачены на организацию лаборатории и проведение предварительных опытов. Кредиторы, в свое время так охотно отпустившие станки, приборы и оборудование новой организации, теперь требовали уплаты погашений и процентов. Еще числившаяся на его счете в банке сумма едва ли была достаточной для неотложных расчетов со служащими лаборатории, а затем - банкротство.
      Майами - фешенебельный курортный городок, излюбленное место отдыха и развлечений виднейших финансовых заправил Америки. Здесь в разгар сезона Эверс мог рассчитывать на самые разнообразные встречи с нужными ему людьми.
      Вряд ли кто-нибудь из его многочисленных деловых знакомых мог быть ему сейчас так полезен, как Диринг.
      Прежде всего он должен найти Диринга. Эверс дружил с ним еще со времени их совместного пребывания в Принстонском университете, затем они встречались в оккупированной Европе. Отпрыск могущественной династии финансовых магнатов, Юджин сразу же по окончании Принстона имел возможность занять видное положение в знаменитой банкирской конторе "Диринг, Пэйн энд компани", а затем стать вице-президентом этой компании. Война сделала его бригадным генералом и руководителем экономического отдела американской военной администрации в Германии. Диринг ловко провел спасение преступных германских монополий и очень умело возобновил и расширил "деловые связи" уоллстритовских магнатов с их компаньонами из "И.Г.Фарбениндустри". Проведение этих операций выдвинуло его в ряды финансовых дельцов. Сочетание в одном лице преуспевающего финансиста и генерала - вот в чем секрет его блестящей карьеры.
      Нельзя сказать, чтобы Майкл когда-либо завидовал карьере Юджина. Их пути в жизни всегда были несколько различны. Общим у них было только одно: вечная, неугасимая жажда наживы. Нет, Майкл, пожалуй, никогда не завидовал быстрому продвижению Юджина по лестнице, ведшей к Доллару, - скорее Майкл видел в Юджине обнадеживающий пример. В университете Эверса считали человеком незаурядных способностей, что же касается Юджина, то он принадлежал к типичному кругу принстонцев, больше всего интересовавшихся спортивными событиями и биржевым курсом. Правда, их уже не занимал "Лайф", рассчитанный на рядового обывателя. Они предпочитали "Тайм", но больше всего увлекались игрой в бридж и знали толк в рецептах по составлению коктейлей. Майкл прекрасно понимал, что Юджин и ему подобные могут не особенно утруждать себя накоплением знаний - накопленные их предками богатства обеспечивали им вполне приличное положение в обществе.
      Да, положение Юджина, пожалуй, не вызывало у Майкла досады, но иногда он не без горечи думал о том, как мало в сущности помогли ему его недюжинные способности и как преуспел за это время Юджин, за спиной которого стояли "Диринг, Пэйн энд компани".
      Но ведь теперь в руках Эверса дело, сулящее мировое могущество, за спиной удачно проведенные эксперименты - он на пути к достижению заветной цели, и очень скоро, быть может, Юджин, всегда преуспевающий Юджин станет _его_ компаньоном, _его_ помощником, Но пока что надо суметь заинтересовать Диринга, суметь с его помощью привлечь к этому делу крупных финансистов.
      Эверс в пути, еще не доезжая Саванны, детально разработал план "наступления".
      Позади Джексонвилл, Уэст, Палм-Бич, и, наконец, поезд медленно приблизился к небольшому, невзрачному вокзалу Майами. На привокзальной площади Эверс нанял машину и через деловую часть города отправился в Майами-Бич.
      Банки, учреждения, универмаги и конторы уступили место дворцам и виллам под тенью величественных пальм. По дамбе через Баскейнскую бухту машина доставила Эверса в Майами-Бич. Курортный пригород раскинулся на много километров по узкой косе.
      Среди громадного количества отелей на Колинз-авеню Майкл выбрал такой, в котором больше всего можно было рассчитывать на встречи с нужными ему людьми.
      Предположения Эверса оказались правильными: пребывание Юджина в Майами-Бич, объяснялось, главным образом, тем, что он охотился за мисс Флорой Тайсон, а вернее (учитывая далеко непривлекательную внешность этой молодой особы) за миллионами папаши Тайсона. Стремление богатых семейств заключать браки внутри финансового круга и создавать таким образом все более могущественные финансовые династии стало традицией, и Диринги, как, впрочем, и старик Тайсон, весьма благосклонно смотрели на возможность бракосочетания Юджина Диринга с Флорой Тайсон. Эверс мог быть только доволен: чем ближе будет Юджин к семейству Тайсонов, тем легче проникнуть в "Нэйшнл сити бэнк", тем ближе можно подобраться к Национальной ассоциации промышленников, вице-президентом которой был Тайсон, тем скорее удастся осуществить задуманное им предприятие. Но прежде всего надо суметь заинтересовать Диринга. Эверс знал, что этот деятельный человек, наделенный незаурядным коммерческим талантом, помноженным на откровенную беззастенчивость в вопросах наживы, мог увлечься новыми начинаниями, особенно если от них попахивало авантюрой. Диринг оживал всякий раз, когда чуял, что подвертывается "дело с огоньком". Но частенько избалованного жизненными успехами генерал-коммерсанта охватывал сплин, и тогда (Эверс это прекрасно знал) было почти невозможно заинтересовать его чем-либо.
      Майкл встретился с Дирингом в его комфортабельной вилле, расположенной на берегу залива. Один взгляд на холеное, слегка перекошенное брезгливой гримасой лицо Юджина - и Эверс убедился, что Диринг не в настроении.
      - Хелло, старина! Какого черта вам вздумалось в такую жару приехать во Флориду? - приветствовал Эверса Юджин.
      - Исключительно для того, чтобы повидаться с вами.
      - Вот как! Это чертовски любезно с вашей стороны, только не думаю, что мое общество доставит вам удовольствие.
      Эверс осмотрел стройную фигуру своего сверстника, высокого, сухощавого, с маской скучающего бездельника на лице.
      - Что, Юджин, очередной сплин? - не без участия спросил Эверс.
      - Хуже, я, кажется, оставлен в дураках этой девчонкой Тайсон.
      - Да, это хуже. Сплин проходит - и это хорошо, но когда из-под носа уходят миллионы Тайсонов - это плохо!
      - Вы неисправимы, Майкл, вы только и думаете о миллионах.
      - А вы? - быстро спросил Эверс.
      - Я? - задумался Диринг. - Я стараюсь их делать.
      - Стараетесь? Похвально! И что же этому мешает в данном случае, позвольте спросить? Конечно, если это не секрет.
      - От вас у меня секретов нет, Майкл. В данном случае мешает увлечение, и, кажется, очень серьезное мисс Флоры неким Эдди Фридзамом.
      Эверс подумал, что неудачи его друга прежде всего отразятся на нем самом: разрыв Юджина с Тайсонами закрывал почти единственный для Эверса путь к "Нэйшнл сити".
      - Эдди Фридзам? Не знаю такого. Кто же он, этот счастливчик? Военный, финансист, конгрессмен?
      - Ее личный шофер.
      Эверс свистнул.
      - О, тогда это не серьезно. Не думаю, что папаша Тайсон, поскольку я могу судить о нем, мог бы согласиться на такую нелепость.
      - Э, Майкл, папаша папашей, но вы не знаете характера доченьки!
      - Воображаю, - рассмеялся Эверс, - какой шум поднимут газеты. Флора Тайсон выходит замуж за своего шофера!
      - Это будет почище того случая, когда Джемс Стиллмен-младший женился на кухарке своей матери.
      - Нет, дружище, я думаю, мы не дадим газетчикам подработать.
      - Мы?
      - Да, Юджин, у меня уже созрела некая комбинация, которая, может быть, позволит нам устранить с дороги этого Фридзама. Где он был до службы у Тайсонов?
      - Точно не скажу, но, кажется, служил в армии.
      - Хорошо. Был в Европе?
      - Как будто был.
      - Прекрасно. Весьма возможно, что удастся кое-что сделать. А каково ваше положение у Флоры Тайсон?
      - В воскресенье я должен был сделать предложение.
      - В воскресенье? Сегодня среда. Так, я постараюсь разведать кое-что об этом парне.
      - Узнаю вас, Майкл, вы только приехали и сразу же беретесь за дело. Вы, кажется, остаетесь все таким же деловым человеком, каким были, когда мы встречались с вами в Европе. Если не ошибаюсь, это было, кажется, в Бонне?
      - Да, - усмехнулся Эверс. - Эмелькейленштрассе.
      - И много событий у вас произошло с тех пор?
      - Пожалуй, одно, но очень важное.
      - И оно привело вас сюда?
      - Да.
      - Выкладывайте!
      - Я не знаю никого, кроме вас, кто мог бы по достоинству оценить это, Юджин. Вы как военный, - Диринг отмахнулся, улыбаясь, - и как финансист можете понять, что это новое, совершенно необычное средство борьбы, о котором идет речь, затмевает все существующее. Это будет посильнее, чем атомные и водородные бомбы, и поудобнее, чем бактериологические штучки.
      - Но, но, Майкл! - вяло и все же с оттенком интереса вставил Диринг.
      - Да, да, - с энтузиазмом продолжал Эверс. - Если жара еще не совсем расплавила ваши мозги, Юджин, выслушайте сущность идеи.
      Жара и подавленное настроение, вызванное неудачами у мисс Флоры, действительно меньше всего располагали Диринга к деловому разговору, но Эверс так обстоятельно и с таким увлечением говорил о своих планах, что Диринг невольно оживился. Он понял, что Эверс действительно затеял нечто из ряда вон выходящее.
      - Последние опыты показали, - заканчивал Эверс, - что у нас в руках величайшее открытие.
      - Черт возьми, Майкл! Я всегда считал, что у вас неплохо устроена голова. Вы, как мне помнится, не хлопали ушами в Принстоне, а учились кое-чему у старых олухов, именуемых профессорами.
      - Я рад, Юджин. Я предлагаю вам участие в этом деле. Доведем его до конца и разделим его успехи.
      Диринг спокойно и довольно долго рассматривал выразительное, ставшее сейчас одухотворенным лицо Эверса. Высокий лоб, крупный нос со слегка заметной горбинкой, стального цвета глаза, в которых всегда была строгость и только временами вспыхивала смешинка, придавали его лицу выражение волевое и властное. "Да, - подумал Диринг, - если это дело осуществимо оно находится в руках сильного человека, а если так, то надо постараться не упустить тех возможностей, которые оно сулит".
      - Я благодарен вам, Майкл, за доверие, которое вы мне оказываете, хотя и не совсем понимаю, чем, собственно, я могу быть полезен?
      - Не скромничайте, Диринг. Прежде всего, финансирование - это ваша область, затем ваши возможности создать нужное мнение в военных кругах, и, наконец, расшевелить конгрессменов.
      - Это можно уладить. Конгрессмены, пресса, радио - все это, в конце-концов, в наших руках. Хуже другое.
      - А именно?
      - Поскольку я вас понял, вам до зарезу нужны эти... ну, как их... зоринские секреты?
      - Да, Юджин, - вздохнул Эверс.
      - Так в чем же дело? Ведь у вас наверняка должен быть кто-нибудь в СССР для этого дела. Не даром же вы, черт возьми, болтались там порядочное время!
      - Был.
      - Вот как! А теперь?
      - Неприятная история, Юджин. Связь прервана. В институте Зорина у меня был некий Протасов, и он...
      - Поймали?
      - Неизвестно. Он исчез.
      - Чепуха!
      - Совершенно невозможно установить, что стало с этим человеком, и я ничего не могу получить оттуда, особенно теперь, когда... ну, вы понимаете... времена "Полевого агентства" прошли.
      - Понимаю, - многозначительно протянул Диринг.
      - Юджин?
      - Да, Майкл.
      - Вы видите, я все рассказал вам.
      - Что вы мямлите, Майкл? Выкладывайте прямо!
      - Я хотел сказать, мне кажется, вы все это сможете уладить.
      - Я?
      - Да. Ведь у вас есть контакт с заведением Уолтерсона, а они держат связь с людьми в СССР.
      - Здесь какое-то недоразумение, и я...
      - Что вы мямлите, Юджин. Выкладывайте прямо!
      Диринг расхохотался.
      - Вы молодец, Майкл. Вы можете делать дела, раз вы умеете выведать о людях больше, чем они того хотели бы. Молодец! Хорошо, я свяжусь с заведением Уолтерсона.
      - Вот и прекрасно, Юджин.
      - Кончим с этим. С чего вы думаете начинать сейчас?
      - Мне кажется, хорошо бы начать с Тайсона.
      - Пожалуй... - Диринг задумался. - Пожалуй, это правильно. Если удастся заинтересовать Томаса Тайсона, то это будет гарантией. Дело примет серьезный оборот, получит поддержку Национальной ассоциации промышленников.
      Один из главных соучастников завоеван. Диринг по телефону связался с Тайсоном-старшим, и тот обещал принять Эверса сегодня же в десять вечера.
      - Встреча назначена в "Серой беседке" - старик любит разговоры такого рода обставлять некоей таинственностью и уединением. Итак, сегодня в десять вечера в "Серой беседке"!
      Увлечение мисс Флоры Тайсон автомобилем появилось сравнительно недавно.
      Избалованная наследница одного из крупнейших состояний страны пользовалась автомобилем с детства, считая его совершенно необходимой принадлежностью обихода. Пользовалась, так сказать, не замечая автомобиля, но с тех пор, как на одной из ее машин стал работать Эдди Фридзам, загородные прогулки, многомильные пробеги по автострадам сделались ее излюбленным, если не единственным развлечением. Это становилось серьезным и вызывало в семье немало неприятных разговоров. Но мисс Флора не смущалась. Ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем загородные поездки. Еще больше наслаждения доставляли ей загородные поломки.
      Для нее уже прошло то время, когда так приятно было просто сидеть рядом с Эдди, почти без всякой цели мчаться по дорогам и смотреть, смотреть, смотреть... Смотреть на его красивый профиль, изучать каждую черточку его спокойного лица с внимательными, всегда устремленными вперед глазами. Но и этого теперь мало Флоре. Хотелось говорить с ним, дотрагиваться до его руки, как это было однажды, когда на крутом повороте она испугалась (притворно или действительно) и схватилась за его руку. Хотелось прижаться щекой к его щеке... Но Фридзам невозмутим, всегда почтителен к своей хозяйке и, казалось, кроме: "Да, мисс" или "Нет, мисс", ничего не способен произнести.
      Да, поездки уже не удовлетворяли мисс Флору, поломки (они случались, к сожалению, очень редко) были все же интереснее. Тогда Эдди открывал капот машины, засучивал рукава и своими загорелыми сильными руками, покрытыми едва заметными золотистыми волосками, копался в моторе. Можно было ходить вокруг, заговаривать с Эдди, расспрашивать его об отдельных деталях мотора, делая вид, что это очень интересно. Однажды, когда Флора наклонилась над мотором рядом с Эдди, ощущая щекой теплоту его лица, он вдруг бросил ключ, выпрямился и так посмотрел на нее, что ее охватила волна стыда и жалости к себе. Она быстро села в машину, захлопнула дверцу и до возвращения домой не смотрела на Эдди. Впрочем, неправда: она _старалась_ не смотреть. Она не поднимала глаз на его лицо, довольствовалась тем, что видела его фуражку. О, как она любила эту чуть смятую, сдвинутую немного на затылок фуражку! Сколько бы она отдала только за то, чтобы снять ее и провести ладонью по, должно быть, мягким, чуть вьющимся волосам Эдди!
      Сидя в ванне, Флора не столько занималась чтением "Хаус бьютифулл", сколько продумывала план на сегодняшний вечер. Все возможные и маловозможные поездки были проделаны, и надо было придумать какой-нибудь новый, желательно вечерний, маршрут. Да, да, именно вечерний. Пальмы бросают причудливые стрельчатые тени на облитое луной шоссе, шоссе вьется по побережью, а серебристая лунная дорожка уходит далеко-далеко, туда, где океан сливается с черной бездной неба. Будет чудесно! Ехать нужно медленно, медленно...
      - Мисс Флора, - вошла горничная, - вам звонит мистер Юджин Диринг.
      Флора протянула руку к трубке.
      - Хелло, Юджин. Это я... Вы угадали: я в ванне... Что? У вас сегодня в десять небольшое деловое свидание у папы? Ну, что же, очень хорошо... Повидать меня до десяти? Нет, Юджин, сегодня у меня... Да, вы опять угадали: небольшая загородная прогулка.
      Разговор не клеился. Обменявшись несколькими, обоим совершенно безразличными фразами, они пожелали друг другу удачно провести вечер. Флора положила трубку, взялась было снова за журнал, но тут же бросила его и вызвала горничную.
      - Элзи, распорядитесь, пожалуйста, чтобы Фридзам к девяти вечера приготовил машину.
      Эдди Фридзам после того, как ему представился почти невероятный случай получить место шофера у Тайсонов, уже мог считать, что его дела поправились.
      До войны Эдди водил тяжелые автотранспорты от Балтиморы до Филадельфии, работал механиком в Патерсоне, собирал апельсины на плантациях Санта-Барбара, а большей частью слонялся из штата в штат в поисках работы. Война сделала Фридзама сержантом, встречи с русскими на Эльбе вселили веру в лучшие дни, но возвращение на родину обеспечило... безработицу. И чем больше Эдди присматривался к жизни у себя на родине, тем больше убеждался в том, что фашизм, пожалуй, не разгромлен, а перекочевал через океан. Снова потянулись годы скитаний в поисках работы.
      И вот повезло - Эдди получил место у Тайсонов. Да, все было довольно хорошо! До тех пор, пока его не перевели на машину мисс Флоры. Уже в первую поездку с молодой Тайсон он почувствовал на себе ее долгий, пристальный взгляд. Когда он изредка посматривал на нее, он видел такие лучистые, такие откровенно влюбленные глаза, что ему становилось неловко.
      Чем могло кончиться все это?
      В гараже было прохладно, зной не проникал в бетонное здание под густой тенью огромных пальм. В помещении привычно-приятно пахло бензином и маслом, и Эдди с горьким чувством думал о том, что капризы мисс Флоры могут лишить его этого убежища.
      - Алло! Я вас слушаю. Да, это Фридзам, Элзи. Я слушаю вас; Элзи... Приготовить машину к девяти часам? Слушаюсь.
      Мисс Флора могла быть довольна - вечер был очень хорош. Луна и пальмы, благоухание наступающей ночи и легкий шорох шин медленно движущейся открытой машины, а рядом любимый, но, кажется, совершенно безучастный к этой любви Эдди. С изобретательностью влюбленной Флора планировала проведение этого вечера. Она остановила машину у края дороги и вышла из нее, делая вид, что любуется спокойной гладью залива, окаймленного зажигающимися огоньками Майами-Бич. На другой стороне залива виднелись владения Тайсонов. В лунном свете белело здание палаццо, к воде террасами спускался парк, а у самого берега, входя в воды залива, темнело здание "Серой беседки". У мисс Флоры возникло желание полюбоваться заливом из "Серой беседки". Машина направилась обратно к палаццо, и, когда подъехала к парку. Флора попросила Фридзама проводить ее к "Серой беседке".
      - Это, правда, не входит в ваши обязанности, мистер Фридзам, но из любезности, я думаю, вы не откажете мне в этом, не так ли?
      - Да, мисс.
      Флора правильно поступила, когда извлекла, наконец, Эдди из автомобиля. Направляясь к "беседке", можно было говорить с ним, Фридзам чувствовал себя не так скованно, как за рулем, и постепенно становился разговорчивее. А как приятно было слышать его голос, идти с ним рядом, болтать о пустяках, украдкой посматривать на него. Инстинкт влюбленной помогал Флоре читать в лице Фридзама, как в книге, но она не могла заметить и тени чувства к себе. Флора была достаточно умна, чтобы понять, что за деньги не купишь истинного чувства, и уже теперь, в самом начале увлечения, у нее закрадывалась мысль о том, что если это чувство и появится, то она никогда не будет уверена в его искренности. Впрочем, сейчас Флоре было все равно: лишь бы быть рядом с Эдди, лишь бы смотреть в его темные глаза, ощущать его близость.
      Ажурный металлический мостик вел к серому павильону. Флора и Эдди прошли по этому единственному пути к уединенному зданию, со всех сторон омываемому водами залива. Флора уже хотела пройти с ним в беседку и выйти на балкон, висящий над водой, но вдруг насторожилась, услышав голоса. Из парка к "Серой беседке" направлялось трое мужчин, среди них нетрудно было узнать ее отца и Юджина. Третий, среднего роста, плотный мужчина был незнаком ей. Флора и Эдди, должно быть, еще не видны этой троице, но ведь сейчас они подойдут сюда! Флора быстро открыла своим ключом павильон и втолкнула туда Фридзама.
      - Умоляю вас, скройтесь за драпировкой, пока они пройдут в соседний холл или выйдут на балкон.
      Фридзам оказался за тяжелой драпировкой. Все это произошло настолько быстро, что Фридзам не успел сообразить, в чем, собственно, дело. Флора прикрыла дверь и облокотилась на перила.
      - Что ты здесь делаешь в одиночестве, девочка? - обратился к ней Тайсон.
      - Почему же в одиночестве, папа? Мы здесь вдвоем.
      - Вдвоем? - осмотрелся Тайсон.
      - Да, я и луна. С ней очень хорошо. Она так украшает все вокруг и ничего не требует взамен.
      - У тебя, кажется, минорное настроение, дочь моя. Понимаю, - луна, мечтательность... Это так хорошо в твоем возрасте. Позволь мне представить тебе мистера Майкла Эверса. Это друг нашего Юджина, ученый, занимающийся весьма интересными проблемами.
      Эверс поклонился. Юджин тихонько что-то насвистывал и искоса поглядывал на некрасивое, но сейчас чем-то возбужденное и ставшее почти интересным лицо Флоры.
      - Ты была в беседке, дитя мое, и, наверное, с балкона любовалась заливом?
      В вопросе Тайсона чувствовалась какая-то тревога.
      - Как я могла туда попасть, если это только твои владения. Ведь ключ от "Серой беседки" находится только у тебя!
      - Бедное дитя мое. Я не знал, - притворно вздохнул Тайсон, - что лишаю тебя такого удовольствия. Отныне ты будешь пользоваться павильоном. Я дарю тебе его. Ну, а сейчас, я думаю, ты позволишь нам побеседовать в нем?
      - Итак, я уже владею "Серой беседкой"? Превосходно! Я разрешаю тебе воспользоваться моей "Серой беседкой", - рассмеялась Флора.
      - Спасибо, дружок. А что ты намерена сейчас делать?
      - Я пройду к себе, папа.
      Флора попрощалась с Эверсом и Юджином и направилась к вилле.
      - Я всегда ругаю себя за то, что слишком балую своих детей, - говорил Тайсон, открывая дверь павильона своим ключом, - но ничего не могу поделать с собой.
      Тайсон вошел в вестибюль и включил освещение. Эверс спокойно наблюдал круглую суетливую фигурку этого могущественного человека. У него молодецкий, но подкрашенный чуб, зубы белоснежные, но вставные, улыбка никогда не сходит с его лица. Веселый старик, но ни его веселью, ни его фарфоровой улыбке доверять нельзя.
      - Здесь мы в полном уединении, господа. Вы, мистер Эверс, можете совершенно спокойно рассказывать о своих планах. Мы пройдем на балкон и побеседуем там, удобно расположившись в шезлонгах.
      Холл опустел. Тайсон, Диринг и Эверс прошли на балкон.
      Никогда еще Эдди не чувствовал себя так отвратительно. Как он мог очутиться в таком положении? Отвратительно было думать, что мисс Флора посягает на него. Сейчас же, сию же минуту выйти из-за драпировки, но... Черт возьми, это не так просто! Каким дураком окажешься перед этими джентльменами, беседующими на балконе, когда вдруг покажешься из-за занавески. Он вынужден будет сидеть здесь до ухода этих джентльменов и возвращения Флоры. Этого еще недоставало! Но уж погодите, мисс Тайсон, вы услышите от меня такое, что наверняка положит конец вашему увлечению!
      Время тянулось томительно долго.
      Наконец, трое джентльменов, очевидно, закончили свое совещание. Они вышли в холл.
      - Я с большим интересом выслушал вас, мистер Эверс. Ваше предложение заслуживает того, чтобы о нем подумать.
      - Да, сэр, - вставил Диринг, - оно сверхнеобычно!