Сейчас мне предстояло столкнуться с самой первой трудностью, заранее предусмотреть которую было невозможно. Как объяснить десятилетнему ребенку, что кто-то пытается убить его? Как убедить мальчика уйти из дома с человеком, которого он узнал лишь несколько дней тому назад?

Джо помог мне разбудить Пита, не испугав его. Урча, он принялся расхаживать по его ногам, радуясь тому, что появился человек, который пришел поиграть с ним в середине ночи. Когда Пит сонно потянулся, я наклонилась к его уху и внятно проговорила:

— Пит. Просыпайся. Это я — Кэти. Постарайся не шуметь.

Его рука тут же поднялась и потянулась в сторону Джо.

— Синьора? Пора вставать? Уже утро?

— До утра еще далеко. Я должна поговорить с тобой. Это очень важно. Это секрет, который будем знать только мы с тобой и Джо, конечно.

Пит уселся на кровати, потирая рукой заспанные глаза, пытаясь прогнать дремоту. Сейчас он казался совсем маленьким мальчиком: волосы его спутались во сне, косточки выпирали сквозь пижаму. Я ужаснулась тому, что мне предстоит сделать. Я так часто репетировала свою короткую речь, что она уже казалась мне неубедительной. Я сама не верила тому, что собиралась сказать Питу.

— Тебе придется выслушать меня. Выслушать очень внимательно. Кое-кто хочет причинить тебе вред. Те приступы, которые случаются с тобой, происходят из-за того, что тебе в пищу подсыпают вредное лекарство. Ты, наверное, слышал о наркотиках. Приняв такое лекарство, человек начинает делать странные и опасные вещи. Я хочу, чтобы сейчас ты собрался и пошел со мной, я отвезу тебя в такое место, где ты будешь в безопасности. И ты, и Джо. Я понимаю, тебе трудно поверить в то, что я говорю, но ты должен.

Тут меня ждал первый приятный сюрприз за всю эту бесконечно долгую ночь.

Он спокойно кивнул своей взлохмаченной головой. В темноте его глаза блестели, как кусочки отшлифованного мрамора в серебряной оправе.

— Ты веришь мне, — поперхнулась я от изумления.

— Я знаю. Это лекарство, только не знаю, какое, но я не болен, я просто боюсь. Только никто не поверит мне. Куда мы пойдем, синьора?

И я совершенно успокоилась. Теперь нам надо побыстрее выбраться из дома, потом он станет для нас обычным воспоминанием, холодным, неясным и совершенно нестрашным.

— Я знаю одно место, но сначала ты должен одеться потеплее... Давай подберем что-нибудь подходящее, — я принялась шарить в его шкафу.

Пит действовал на удивление быстро и бесшумно, моментально скинув пижаму и натянув вещи, которые я ему вручила. Его била дрожь, но, думаю, не от страха.

— Мы должны взять Джо.

— Конечно. Поэтому я купила для него корзинку. А вот тебе куртка и кепка. Никто их не видел. Если тебя станут разыскивать...

— Не волнуйся, я все понимаю. Это как в кино. Ты очень умная, если так хорошо все продумала, синьора.

Слава Богу, он совершенно спокоен, спокойней, чем я сама. Я наблюдала за тем, как Пит усаживает Джо в корзину и аккуратно засовывает в карман куртки игру, которую я купила ему. Затем, подумав еще немного, в другой карман он положил несколько комиксов.

— Я еще не успел прочитать их, — объяснил он. — Вот теперь, синьора, я готов.

Пит встал передо мной и выпрямился, не выказывая ни малейших признаков страха. Кепка, которая оказалась немного велика ему, сползла на лоб, полностью скрывая его глаза и волосы. Куртка тоже была большой, она спускалась до колен, рукава прикрывали даже ладошки. Я опустилась перед ним на колени и постаралась завернуть их так, чтобы они не мешали при ходьбе. Руки мои задержались, но я не обняла его. Сейчас не было времени для сантиментов.

— Наш план таков, — начала я. — Нам надо спуститься по задней лестнице вниз через кухню и пробраться в гараж к моей машине. Ты устроишься на заднем сиденье вместе с Джо и спрячешься там. Надеюсь, нам удастся выбраться наружу незамеченными, но если...

— Я все понимаю, синьора. Я пойду впереди, ведь я знаю дорогу лучше вас, тем более, сейчас темно.

— Слушаюсь, сэр!

Пит одарил меня довольной улыбкой, словно генерал, который подбадривает своих солдат перед боем. Я заперла дверь, а ключ положила в карман. Это тоже оттянет минуту, когда обнаружат наше отсутствие. Пит доверил мне нести Джо, который шевелился в своей корзине и едва слышно мурлыкал. Я молила Бога, чтобы он не начал орать, он и так раскачивал свое убежище, рискуя перевернуть его открытой частью вниз и вывалиться на землю. Мне приходилось прижимать корзинку обеими руками. Никакого другого багажа у нас не было, мы путешествовали налегке, я не взяла с собой даже сумочку.

Вторая неожиданная трудность поджидала нас, когда мы выбрались из дома. Мне даже в голову не приходило, что этот участок пути будет представлять определенную проблему. Я не подумала о том, что для того, чтобы вывести машину из гаража, мне придется заводить двигатель. Двор, куда выходили ворота гаража, был совершенно ровным, у нас с Питом просто не хватит сил вытолкать машину. Альберто и Эмилии я не опасалась, они спали в доме, а вот Дэвид... Он вполне мог проснуться от звука мотора, но это все-таки не его дело — следить за тем, кто перемещается по территории виллы. Я надеялась, что он не обратит внимания на происходящее. Как же порой бывают наивны наши мечты и тщетны наши молитвы.

У меня перехватило дыхание, когда, подойдя поближе к гаражу и посмотрев вверх, я увидела, что окно в комнате Дэвида ярко освещено. Сначала я решила подождать, но потом поняла, что ожидание может затянуться, если он решит работать всю ночь.

Пит взял у меня корзинку с котенком и принялся устраивать ее на заднем сиденье. Затем он повернулся ко мне.

— Синьора, — прошептал он едва слышно, — нам надо испортить «мерседес»?

Я чуть не стукнула себя по лбу, огорчившись из-за того, что эта мысль не посетила меня. Трудность состояла в том, что я не представляла себе, каким образом открыть дверцы машины. Тут мне пришло в голову, что в любой машине самое слабое звено — это шины. Я начала внимательно изучать инструменты, развешанные и разложенные на полках вдоль стен: мне вполне хватало света, который лился из открытых дверей моего автомобиля, чтобы выбрать что-нибудь тяжелое и тонкое, с хорошо заточенным наконечником.

— Надеюсь, мне удастся испортить им машину, — едва слышно пробормотала я себе под нос, потом обратилась к Питу: — Давай-ка залезай в машину и постарайся спрятаться на заднем сиденье.

Проткнуть колеса, однако, оказалось не так просто, как мне представлялось вначале. Я всегда думала, что покрышки легко прокалываются, стоит машине наехать на какой-нибудь достаточно острый предмет, но мне пришлось изрядно потрудиться, прежде чем донесся свист выходящего из колес воздуха. Я едва успела справиться с двумя задними колесами, как вдруг послышался какой-то звук. Когда я осторожно подняла голову, мне прямо в глаза ударил луч света.

От ужаса у меня даже сердце остановилось. Я не слышала приближающихся шагов, хотя была начеку.

— Уберите свет, — сказала я голосом, дрожащим от злости и ужаса.

Луч света сразу ушел в сторону, но фонарик оставался включенным. Медленно и осторожно я подошла к своей машине.

— Чем это вы тут занимаетесь? — спросил Дэвид.

— Да вот, забыла кое-что в своей машине, — постаралась ответить я как можно беззаботней.

— Что же так срочно понадобилось вам посреди ночи?

— А какое вам дело?

— Я считаю, что это мое дело. Интересно, почему вдруг у меня сложилось такое впечатление, что именно сейчас вы собираетесь улизнуть отсюда. Сейчас, когда не светит луна, исчезнуть гораздо проще, не так ли?

— Если я и собираюсь уехать, то это касается только меня, — парировала я. — Вам-то что за дело?

— Мне до этого нет никакого дела, — неожиданно согласился он. — Мне нет абсолютно никакого дела, куда или к кому вы направляетесь, но только в том случае, если вы уезжаете в одиночестве. Я всего лишь собираюсь осмотреть вашу машину. А вдруг вы невзначай прихватили с собой пассажира...

— Советую вам не подходить к моей машине, Дэвид. Клянусь, я нажму на газ, если вы посмеете сделать хоть шаг к моей машине.

До меня донеслись какие-то странные звуки, которые больше всего напоминали сдавленный смешок или проклятие. Мой первый просчет и, возможно, последний. Как же я радовалась, что нашла в себе смелость признать, что Дэвид тоже может быть вовлечен в это грязное дело. Но я не верила этому, не верило мое сердце, не верила моя душа... Если бы я верила, то поняла бы, увидев его освещенное окно, что наши шансы падают до нуля. Мне надо было продумать наши действия гораздо более тщательно. Теперь уже слишком поздно что-то менять. Мои пальцы вцепились в гладкий, отполированный деревянный руль машины. Смогу ли я осуществить свою угрозу? Мне придется пойти на это. Надо помешать ему остановить нас, поднять тревогу. Дорога к воротам свободна, но они, скорее всего, закрыты, как обычно. К тому моменту, когда мне удастся справиться с замком, Дэвид уже позовет на помощь. Кроме того, у него мотоцикл. Даже если случится чудо и нам с Питом удастся благополучно вырваться за ворота, он бросится в погоню.

— Кэти, — неожиданно произнес он другим, мягким и проникновенным голосом. — Подумай как следует, что ты собираешься делать. Еще не поздно от этого отказаться. Вероятно, ты до конца не осознаешь, что делаешь... — Он продолжал медленно двигаться к машине. До меня доносились звуки шагов, он начал спускаться по ступенькам, которые еще не успел одолеть. Затем я заметила его в дверном проеме, неотчетливая тень на фоне блестящих камней двора.

— Кэти, прошу тебя, выслушай меня, — начал он снова.

Ноги мои уже стояли на педалях. Его голос доносился до меня из темноты с расстояния не больше метра; он был уже в гараже.

Вдруг до меня донесся знакомый хриплый смех, затем прозвучала какая-то фраза на итальянском, голос звучал злобно и издевательски.

Фразу повторили, желая, очевидно, чтобы до меня дошел смысл сказанного.

— Нет, синьора, карабин... — это было все, что я поняла.

Щелкнул выключатель, и все пространство гаража оказалось залито ярким светом. Перед нами стоял Альберто, его тяжелый рот был искривлен в ухмылке, в руках он держал винтовку.

Малодушие исчезло, меня захлестнула волна холодной ярости.

— Да будьте вы все прокляты. Ты не тронешь его. Тебе придется пристрелить меня, а потом долго объяснять полиции, что это был несчастный случай.

Я захлопнула дверь машины, повернула ключ зажигания и включила фары. Внезапный яркий луч света заставил Альберто ненадолго застыть, его уродливая тень отразилась на каменных стенах гаража. Позади меня тяжело, как после пробежки, дышал Пит. Я прекрасно понимала, что у нас нет ни малейшего шанса вырваться отсюда, но я не собиралась сдаваться. При первых звуках заработавшего двигателя Альберто отпрыгнул к стене, двигаясь с удивительной грацией боксера-тяжеловеса. Ружье он теперь держал опущенным, можно было не спешить, одного выстрела будет достаточно.

В этот момент через ярко освещенное пространство метнулся Дэвид. Я знала, что это был он, но он двигался так стремительно, что рассмотреть его мне не удалось, он пронесся словно тень, налетел на Альберто и опрокинул его на спину. Ружье отлетело недалеко в сторону. Следующим порывом Дэвида было броситься за ним, но Альберто оказался на ногах раньше, проворный, как кошка. Одетой в тяжелый ботинок ногой он наступил Дэвиду на руку. Лицо Дэвида побледнело, рот раскрылся в крике, я услышала его даже сквозь плотно закрытые окна машины. Другой рукой он попытался схватить Альберто за лодыжку и изо всех сил дернул его ногу. Два тела слились в одно и покатились по полу. Я нажала на педаль газа.

Машина пулей вылетела из гаража, объехала вокруг дома на предельной скорости, мы вырвались на дорогу, ведущую к воротам. Ветки кустарников хлестали по стеклам, словно на улице был ураган, на такой скорости мне еще никогда не приходилось ездить. Наконец впереди показались закрытые ворота. Взвизгнув тормозами, я резко остановила машину и, открыв нараспашку дверцу, бросилась к привратницкому домику. Двери, к счастью, были не заперты, ключ висел на своем обычном месте — на гвозде, прямо за дверью. Когда я бежала к воротам с ключом в руках, то увидела, что Пит вылезает из машины. Я было принялась кричать, чтобы он немедленно залезал обратно, но потом поняла, что он делает все абсолютно правильно: он вылез, чтобы подержать створку ворот, когда я буду проезжать. Я видела, что он плачет, но ни одного звука я не услышала. Его лицо было бледным и влажным.

Когда мы забрались обратно в машину, я оглянулась: вся вилла была ярко озарена огнями, не только дом, но и гараж. Там было просто море огней. Я резко нажала на педаль, и машина сорвалась с места на бешеной скорости. Нас болтало из стороны в сторону, мы подпрыгивали так, что зубы стучали, а я все продолжала жать на газ.

Заговорить я смогла только после того, как мы миновали мирно спящую деревушку и выехали на шоссе.

— Как ты там, Пит? Все в порядке?

— У нас все нормально, — тихо ответил он.

— Похоже, у нас с тобой получилось. Ты самый верный и надежный партнер, какого я когда-либо встречала в жизни.

Он стал дышать ровнее, затем спустя какое-то время откликнулся.

— Я могу то же самое сказать и о вас, синьора. Жаль только, что Джо не нравится ездить в машине.

— Да, это я тоже успела заметить. — Протесты несчастного Джо становились все более жалобными. — Большинство кошек на дух не выносят автомобилей.

— Можно мне перебраться к вам, на переднее сиденье, синьора?

Я уже было принялась рассказывать ему о том, что детям запрещается ездить на переднем сиденье, о мерах безопасности, как вдруг замолчала: ведь ему просто необходимо быть рядом со мной. Мы с ним оба пережили шок и нуждались в моральной поддержке друг друга.

— А впрочем, иди сюда, только осторожно.

Пит приподнялся над сиденьем и перевалился ко мне. Я посмотрела на него, мужская гордость заставила его тщательно вытереть следы слез. Выражение лица было смущенным, но глаза — сухими.

— Синьора?

— Да, Пит.

— Ведь мы едем не к доктору Манетти, правда?

— А ты бы хотел, чтобы мы обратились к нему за помощью?

— Он сразу же отошлет меня обратно.

— Так я и думала. Слушай, Пит, а ты когда-нибудь говорил доктору Манетти, что кто-то пытается навредить тебе?

— Нет. Он все равно не поверил бы мне.

Мне стало даже нехорошо при мысли о том, как жилось мальчику в эти последние недели. У него было только одно преимущество — детское приятие алогичного. Он знал, что они ненавидят его и желают ему смерти. Он только не мог понять причины. В любом случае, это был мир взрослых, который недоступен его пониманию. Это было очередное проявление жестокости, с которой он уже успел столкнуться в своей короткой и нелегкой жизни. Как затравленный зверь, который нигде не может найти защиты, он инстинктивно научился не доверять тем, кто выступает в роли охотников.

— Не волнуйся, мы едем не к доктору Манетти, — успокоила я мальчика. — Для начала нам надо добраться до телефона и позвонить твоим дяде и тете в Филадельфию.

— Может быть, им я тоже не нужен, — печально отозвался Пит. — Я ведь написал им письмо, а они даже не ответили мне.

Его голос был вялым и невыразительным, но мне стало ясно, что это была еще одна незаживающая рана в его душе. Кто знает, сколько их еще было у этого десятилетнего мальчишки. Чтобы отвлечь Пита от грустных мыслей, я попыталась немного подбодрить его.

— Они наверняка ответили на твое послание, Пит. Просто письма не всегда доходят до своих адресатов. Ты помнишь, что случилось после того, как ты услышал об авиакатастрофе? Ты был тогда со своими дядей и тетей, да? Что они говорили тебе: они оставляют тебя в Америке или тебе придется отправиться к бабушке, может, она сама приехала и забрала тебя?

К счастью, он даже не понимал скрытого смысла моего вопроса и делился своими воспоминаниями совершенно свободно. Его незатейливый рассказ одновременно и подтвердил мои самые худшие опасения, и обнадежил меня: мы могли рассчитывать на помощь из Филадельфии. Никто не говорил о том, что ему придется покинуть Америку, пока он сам не увидел, как тетя Вера упаковывает его дорожные сумки. Она плакала все время, пока собирала его вещи, хотя и старалась не показывать ему своих слез. Дядя Бен ходил по дому очень злой и сердитый, с красным лицом, он не говорил, а кричал очень громким голосом на всех в доме. Ему пришлось оставить много вещей в доме тети Веры, ему сказали, что он может взять с собой на самолет только одну сумку.

— Кто это сказал? — переспросила я.

— Дядя Барт.

— Ты хочешь сказать, дядя Бен? — поправила я Пита. Перед нами уже появились первые огни приближающейся Флоренции. Мы были почти у цели.

— Нет, это мне сказал дядя Барт. Он сам велел называть его так. Он сказал, что он родной брат моего отца, а потом... — Неожиданно Пит замолчал и закрыл рот ладошкой. — Ой! — испуганно воскликнул он. — Ой! Я же совсем забыл... Ведь они взяли с меня обещание... Они сказали, что если я упомяну в твоем присутствии его имя, то ты очень расстроишься.

Не знаю, как мне удалось справиться с управлением и не врезаться куда-нибудь: в это время ночи движения на дороге практически не было.

— Я совсем забыл, — прошептал Пит. — Я тебя расстроил.

— Нет, нет, не волнуйся, — успокоила я его. — Ты не можешь причинить мне боль. Поверь, теперь мне лучше, в самом деле, гораздо лучше.