Виннету (№2) - Белый брат Виннету

— Мне кажется, ты ошибаешься, дядя. То, что ты хочешь сделать, бессмысленно, мало того, это — преступление…

— Ты собираешься учить меня, как вести дела? — перебил его Форстер. — Суди сам: цены на нефть упали так низко только потому, что ее добывают с избытком. А если кто-то из нас позволит нефти в течение месяца вытекать свободно, цены резко повысятся, и мы сделаем, поверь мне, очень хороший бизнес. Члены нашего картеля уже приняли решение, остается выполнить его и сорвать куш. Я выпущу нефть прямо в речку, а за то время, пока цены будут расти, мы набурим новых скважин в верховьях реки. Бочек у меня хватает, и я смогу отправить на Восток такое количество нефти, что мы заработаем не одну тысячу долларов.

— Но это нечестно! А конкуренты? В их руках богатые месторождения, и они немедленно затопят рынок нефтью. Вы разбудите спящего медведя, справиться с ним потом будет трудно. К тому же запасов, накопленных в Соединенных Штатах, хватит на целый год.

— Ты преувеличиваешь, Гарри, спрос на нефть велик и станет еще больше. Тебе трудно понять, насколько я прав, потому что ты еще слишком молод и часто ошибаешься в суждениях.

— Ты так считаешь, дядя?

— А разве ты сам не признал, что ошибся в том вестмене, или кто он там? Никогда бы не подумал, что тебе может нравиться такое общество.

Даже в неярком свете свечей было видно, как вспыхнул Гарри. Помолчав, он сдержанно ответил:

— Я вырос именно в таком обществе, и тебе это прекрасно известно. До сих пор я жил в глуши, в лесах и прериях, и мне пришлось бы презирать собственного отца, если бы я гордо отвернулся от «такого общества» только потому, что там не принято носить фраки и цилиндры. Согласен, внешний вид у них не из лучших, но среди них встречаются люди, которым многие ваши джентльмены и промышленные короли и в подметки не годятся. И сегодня я не ошибся, я ведь сказал, что мне только показалось вначале, что он настоящий вестмен.

Форстер открыл было рот, чтобы ответить ему, но не успел вымолвить ни слова. Раздался страшный гул, земля задрожала под ногами. Я посмотрел в сторону в с ужасом увидел, что в верхней части долины, там, где рабочие бурили скважины, в небо поднялся огромный огненный факел. Пылающая нефть падала на землю и растекалась во все стороны с невероятной скоростью. В нос ударил резкий запах гари.

Мне уже приходилось наблюдать это жуткое зрелище, когда огненная река пожирает все на своем пути, а раскаленный, словно пылающий, воздух испепеляет легкие. Огромным прыжком я преодолел расстояние, отделявшее меня от веранды, и крикнул оцепеневшим от страха людям:

— Тушите лампы и свечи! Немедленно! Из скважины ударила нефть, а вы не запретили разводить огонь. С нефтью идет газ, поэтому тушите свечи, иначе через минуту вспыхнет вся долина.

Я метался от одного канделябра к другому, но свечей было так много, что я все равно не успел бы их погасить. К тому же и в других домах ярко горели окна. На раздумье не оставалось времени.

— Люди, спасайтесь, бегите отсюда! Постарайтесь выбраться из долины! — кричал я.

Не думая больше ни о ком, я схватил Гарри и прыгнул с ним в седло. Не понимая, что происходит, мальчик не мог оценить размеры опасности и яростно брыкался и извивался всем телом, пытаясь освободиться, но я держал его железной хваткой, и вскоре он утих. Сволоу птицей мчался вдоль реки, подгоняемый не столько шпорами, сколько инстинктом. Я рассчитывал повернуть на тропу, по которой мы спустились в долину, но стена огня уже преграждала нам путь.

— Где выход из долины? — спросил я мальчика.

— Пустите меня, — простонал он в ответ. — Мне не нужна ваша помощь, я сам справлюсь.

Он снова попытался освободиться, но я только крепче сжал его и продолжал вглядываться в отвесные скалы впереди нас в надежде найти путь к спасению. Тщетно. Скалы смыкались, между ними бурлила река, с трудом прокладывая себе дорогу среди камней, не оставляя даже узкой щели. Внезапно я почувствовал, что мальчик прекратил сопротивление, и услышал его слова:

— Что вы собираетесь сделать со мной? Немедленно отпустите меня, иначе я убью вас!

В его небольшой, еще полудетской руке блеснул мой нож, который он исхитрился выхватить из-за моего пояса. В следующее мгновение острое, как бритва, лезвие уперлось мне в живот. Уговаривать и переубеждать мальчика не было времени, одним движением я перехватил руку Гарри и сжал ее так, что хрустнули кости.

Опасность нарастала с каждой минутой. Огненный поток достиг складов, с оглушительным грохотом начали взрываться бочки с нефтью, превращая все вокруг в море огня, разливающееся с огромной скоростью и затапливающее всю долину. Воздух стал горяч и удушлив, дыхание перехватило. Мне казалось, что нас бросили на гигантскую раскаленную сковородку, в легкие при каждом вдохе впивались тысячи игл. Голова шла кругом, и я не потерял сознания только потому, что ответственность за жизнь мальчика неожиданно придала мне силы.

— Вперед, Сволоу! — хриплым, еще слышным шепотом понукал я коня.

Жар обжигал губы. К счастью, конь и без понуканий несся сломя голову и без труда вынес бы нас в безопасное место, если бы на нашем пути не встали непреодолимые скалы. «В реку!» — пронеслось у меня в мозгу, и я, пришпорив и без того обезумевшую лошадь, направил ее в пенившийся рядом поток. Вода сомкнулась над нами, освежила наши опаленные тела и придала новых сил. Спина Сволоу выскользнула из-под меня, но это было уже неважно — река несла горящую нефть и огонь нагонял нас. Никогда в жизни мне не приходилось плыть так быстро. Я даже не плыл, а, работая одной рукой и ногами, выбрасывал тело из воды, чтобы тут же снова погрузиться в нее. Второй рукой я придерживал мальчика, потерявшего сознание и судорожной хваткой тонущего человека вцепившегося в мою одежду.

Отблески огня просвечивали реку до дна, и по нему шли дьявольски красивые отблески, при виде которых ужас охватил меня. Вдруг рядом послышалось фырканье. «Сволоу, мой верный мужественный товарищ, ты не бросил нас! А вот и берег… Там я опять сяду в седло…»

Выбравшись из воды, я взгромоздил бесчувственное тело Гарри на спину Сволоу, но вспрыгнуть в седло мне недостало сил. Лишь с третьей попытки, призывая на помощь Бога и всех святых, я сумел даже не сесть, а вползти на коня.

Мне уже было все равно, куда мы скачем, я полностью положился на инстинкт животного. Мои глубоко запавшие глаза, казалось, плавились, а свет прожигал мозг. Язык вывалился из почерневших губ, тело превратилось в уголья, еще немного, и я стану пеплом, который развеется по миру с малейшим дуновением ветра. Конь хрипел и стонал подо мной почти по-человечески. Он мчался вверх по камням, перепрыгивая через расщелины, валун и обрывы, чудом удерживаясь на краю пропасти, а я лежал на нем, обхватив его правой рукой за шею, а левой поддерживая мальчика. Последним, неимоверно большим прыжком конь вынес нас на равнину и остановился. Я медленно сполз на траву и замер, жадно глотая свежий воздух, не в силах пошевелиться.

Отдышавшись, я встал на ноги, преодолевая боль в обожженном теле, и обнял верного Сволоу за шею. Я целовал его, как жених целует невесту в минуту счастья.

— Спасибо тебе, спасибо! — бормотал я коню, дрожавшему всем телом от усталости. — Ты спас нас обоих!

Небо горело кровавыми отблесками, сплошной стеной стояли над долиной густые черные, с пурпурным отливом клубы дыма. Гарри, бледный как полотно, лежал на траве передо мной, все еще сжимая в руке мой нож. «Он мертв, — с ужасом подумал я. — Он захлебнулся в воде, когда я пытался спасти его от огня!»

Мокрая одежда прилипла к худому телу. Я склонился над ним, откинул волосы с холодного, как мрамор, лба, растер виски и прижался ртом к его губам, чтобы вдохнуть в бездыханную грудь собственную жизнь.

Наконец мальчик вздрогнул, чихнул и задышал. Сердце билось в груди часто и неровно, но все же билось! Он медленно открыл глаза и посмотрел на меня взором выходца с того света. Но через минуту-другую его мертвый взгляд ожил, и он вскочил на ноги, дико озираясь по сторонам.

— Где? Что случилось? Зачем вы меня сюда притащили? — вскричал он.

— В долине пожар, но вам ничто не угрожает. Мы вне опасности.

Звуки моего голоса и вид дыма и пламени, вырывающихся из долины, привели его в чувство.

— Пожар в долине? Боже мой, там горит! Где же Форстеры?

Вспомнив о том, что его родственникам угрожает смертельная опасность, он накинулся на меня с упреками и оскорблениями:

— Вы подлый трус! Вы койот, бегущий от лая собак! Почему вы не спасли всех? Вы цените только собственную шкуру, поэтому я презираю вас и возвращаюсь к ним.

Он отвернулся от меня и зашагал прочь, но я ухватил его за руку.

— Остановитесь! Вы идете навстречу собственной гибели. Им уже никто и ничто не поможет.

— Отпустите меня! Я не могу иметь ничего общего с трусливым койотом.

Он вырвал руку и бросился бежать, оставив в моей ладони какой-то небольшой предмет. Я поднес его к глазам. Это был перстень, соскользнувший с его пальца. Я побежал за ним, но мальчик уже исчез среди крутых скал. Я не обижался на него, он был еще очень молод, и страшная картина разгула стихии выбила его из колеи, лишила покоя и способности здраво рассуждать, поэтому мне не оставалось ничего другого, как устроиться на траве и дождаться рассвета, чтобы не сломать себе шею, спускаясь в темноте по скалам.

От усталости и пережитого меня била мелкая дрожь. Долина, где все еще бушевал нефтяной пожар, казалась мне преисподней, одежда, прихваченная огнем, расползалась на клочья при малейшем движении. Вытащив из притороченного к седлу мешка новый костюм, я натянул его.

Сволоу лежал рядом, тяжело дыша и не притрагиваясь к траве, которой там было сколько угодно. Но что случилось с жителями долины? Хотя я заранее знал ответ, я не мог уснуть, несмотря на то, что сон и отдых были так необходимы перед дальней дорогой.

Я всю ночь не сомкнул глаз, время от времени вставал и подходил к краю обрыва. Огонь немного утих, но от этого открывавшаяся передо мною картина не перестала напоминать Страшный суд. Из скважины бил фонтан огня высотой в тридцать футов, наверху он рассыпался на отдельные струи и на тысячи искр, пылающим водопадом устремлялся вниз, прямо в реку, превращая ее в поток пламени.

Так продолжалось до утра. Напор нефти несколько уменьшился, и уже можно было без особой опасности для жизни спуститься в долину, где земля и скалы были чернее ночи, огромная, покрытая сажей сковородка, содержимое которой обуглилось по вине невнимательного повара. Из всех бараков, складов и других строений уцелел только один небольшой домик, выстроенный на высоком скальном уступе.

Я направился к нему. У дверей стояло несколько человек, среди них я узнал Гарри. Отважный мальчик не побоялся спуститься туда ночью. Вдруг он взмахнул рукой, показывая на меня, и сразу же один из мужчин скрылся в доме, чтобы с ружьем в руке выйти мне навстречу.

— Стойте! — приказал он угрожающе. — Что вам еще здесь понадобилось? Убирайтесь отсюда, не то получите пулю в лоб.

— Я пришел предложить вам мою помощь, — миролюбиво ответил я.

— Знаем мы вашу помощь, — засмеялся он. Его голос не обещал ничего хорошего.

— Позвольте мне сказать несколько слов Гарри.

— Он не хочет вас видеть, поэтому я не пущу вас к нему.

— Но я хочу кое-что отдать ему.

— Не лгите! Какой подарок можете сделать вы Гарри? Вы трус и подонок, это вы подожгли нефть!

У меня перехватило дух от такого неожиданного и несправедливого обвинения. В замешательстве я не смог произнести ни слова в свое оправдание, и, по-видимому, мое молчание приняли за признание вины, потому что человек на берегу добавил:

— Вы испугались расплаты? Убирайтесь!

Он вскинул ружье, и я наконец обрел дар речи.

— Вы с ума сошли! Газ взорвался от ваших свечей. Несчастье случилось из-за вашей же беспечности.

— Не пытайтесь оправдаться! Вон отсюда!

— Разве стал бы я с риском для жизни спасать мальчишку, если бы поджег нефть сам?

— Если бы вы на самом деле хотели нам помочь и не сбежали, как последний трус, уцелели бы все. Идите и полюбуйтесь на обгорелые трупы. Это дело ваших рук! Примите же нашу благодарность.

Он выстрелил в меня. Возмущенный до глубины души несправедливым обвинением, я стоял как вкопанный и даже не дрогнул. Именно это обстоятельство и спасло мне жизнь, так как мужчина промахнулся, а пытаясь уклониться, я бы наверняка попал под пулю. Моя рука потянулась к револьверу, чтобы ответить обидчику верным выстрелом, но я сумел сдержаться. Повернувшись к нему спиной, я медленно побрел вверх по тропинке, вскочил на коня и уехал, унося в душе чувство обиды. Когда человека, рисковавшего жизнью ради спасения ближнего, обвиняют в преступлении, ему не остается ничего другого, как молча удалиться.

Несколько дней спустя я добрался до прерии Гревел, где мне целую неделю пришлось ждать Виннету. Я не испытывал недостатка в продовольствии, так как дичь там встречалась на каждом шагу, да и скучать было некогда: вокруг рыскали шайки индейцев сиу, и мне время от времени нужно было спасаться бегством, путать следы и скрываться. Когда мы наконец встретились с Виннету, он, услышав о том, что в прерии хозяйничают краснокожие враждебного племени, предложил мне покинуть негостеприимные края и навестить Олд Файерхэнда.

Я охотно принял приглашение, так как давно мечтал познакомиться с легендарным вестменом. Но путь к нему был небезопасным, в чем мы убедились на следующий же день, увидев следы индейца. Я внимательно осмотрел их. Конь краснокожего, по-видимому, был привязан к колышку, вбитому в землю, и выщипал вокруг всю траву. Его хозяин лежал рядом и играл колчаном со стрелами. Одна из стрел сломалась у него в руке, но он, вопреки обычаям краснокожих, не удосужился собрать обломки. Я поднял их и рассмотрел: стрела предназначалась не для охоты, а для войны.

— Краснокожий вышел на тропу войны, — сказал я, — но он молод и неопытен, иначе он позаботился бы о том, чтобы собрать все щепки и вытащить из земли колышек. К тому же следы его ног меньше следов взрослого мужчины.

Мы еще раз осмотрели отпечатки его ног. Они были четкие, с твердыми, еще не осыпавшимися краями, а примятая трава еще не успела распрямиться.

Мы шли по следу, пока тени не удлинились и не стало смеркаться. Въехав на один из холмов, я вытащил подзорную трубу и глянул в нее. Мне повезло — я сразу же увидел длинную прямую линию, тянущуюся с востока до самой отдаленной точки на западе. Обрадовавшись, я передал трубу Виннету и показал, куда надо смотреть.

— Мой брат знает, что это такое? Это похоже на тропу, но никакое стадо бизонов и ни один отряд краснокожих не оставит в прерии такой след.

Виннету оторвался от подзорной трубы и удивленно посмотрел на меня.

— Знаю, — ответил я. — Это тропа для огненного коня. Еще сегодня мы будем там.

Он снова поднес трубу к глазу, рассматривая приближенные оптикой рельсы. Внезапно он резко спрыгнул с лошади и быстро спустился вместе с конем с холма. Зная, что Виннету не делает ничего без серьезной на то причины, я, не задумываясь, последовал за ним в лощину.

— Там, у дороги, по которой бежит огненный конь, лежат краснокожие воины, — объяснил он мне, когда мы остановились. — Они укрылись за холмом, но я заметил их лошадей.

— Как думает мой брат: что хотят сделать краснокожие? — спросил я.

— Они собираются разрушить дорогу огненного коня.

Мы пришпорили лошадей и поскакали к ним, стараясь держаться в лощинах и не показываться на открытой местности. Предосторожность была явно нелишней: у краснокожих очень зоркий глаз, а кроме того, во время моих путешествий я не раз видел у индейцев подзорные трубы. Цивилизация наступала на примитивный быт коренных жителей Америки, оттесняла их в глушь, но и давала им более совершенные средства для борьбы с белыми. Ружья и револьверы уже не были редкостью, да и другие дьявольские выдумки белого человека все чаще попадали в руки краснокожих.

Приблизившись незамеченными к индейцам на достаточное расстояние, я попросил Виннету подождать меня, а сам, скрываясь в густой высокой траве, пополз на разведку. Мне удалось подобраться к ним так близко, что я смог сосчитать их: тридцать краснокожих в боевой раскраске притаились за холмом у самой железной дороги. Лошадей у них было значительно больше, из чего не составляло труда сделать вывод, что они собирались напасть на поезд и взять богатую добычу.

Внезапно за моей спиной послышалось чье-то тихое дыхание. Выхватив нож, я молниеносно повернулся, готовый схватить противника за горло и всадить клинок ему в сердце. За мной лежал Виннету — он не выносил бездействия и решил прийти мне на помощь.

— Уфф! — еле слышно прошептал он. — Мой брат осмелился подобраться очень близко, но зато он своими глазами увидел индейцев понка из племени суиксов, с их белым вождем Паранохом.

Я с неподдельным удивлением уставился на Виннету.

— Белый вождь?

— Разве мой брат никогда не слышал о Паранохе, жестоком вожде атабасков? Никто не знает, откуда он прибыл к ним, но он был отважным воином, и совет старейшин решил принять его в племя атабасков8. А когда поседевшие вожди ушли в Страну Вечной Охоты, ему отдали трубку мира племени. Он снял скальпы с многих врагов, но затем потерял рассудок, стал обращаться с воинами атабасков, как белые люди обращаются с черными, и вынужден был спасать свою жизнь бегством. Теперь он сидит у костра старейшин индейцев понка и водит их отряды за добычей.

— Мой брат видел его лицо?

— Виннету бился с Паранохом на томагавках, но вероломный бледнолицый сражается нечестно и сумел избежать смерти.

— Я сразу понял, что он предатель. Ведь он собирается остановить огненного коня, чтобы ограбить и убить моих белых братьев.

— Убить и ограбить белых людей? — удивился Виннету. — Но ведь он из их племени! Что сделает мой брат Сэки-Лата?

— Мы подождем и посмотрим, разрушит ли он дорогу огненного коня, а потом поедем навстречу моим братьям, чтобы предупредить их об опасности.

Виннету кивнул в знак согласия. Тогда нередко случалось, что краснокожие и белые грабители пускали под откос поезда, чтобы потом обобрать до нитки их пассажиров. Темнело, и наблюдать за индейцами становилось все труднее. Я попросил Виннету вернуться к лошадям и ждать меня там, он согласился.

— В случае опасности позови меня криком лисицы, и я сразу же приду на помощь.

Он ушел, а я решил воспользоваться темнотой и подкрасться к краснокожим поближе. Медленно и осторожно, прислушиваясь к каждому шороху, я пополз к насыпи, пересек железнодорожное полотно и вскоре увидел тени индейцев. Они тащили к железной дороге большие камни, до меня долетали глухие удары каменных глыб по рельсам и сопение краснокожих.

Не оставалось никаких сомнений, что шайка готовит нападение на поезд. Нельзя было терять ни минуты. Я отполз подальше, вскочил на ноги и помчался к Виннету, на ходу пытаясь определить, откуда появится поезд. К сожалению, я не знал, где мы находимся и когда можно ждать его появления здесь, а чтобы предостеречь машиниста и пассажиров, надо было удалиться на безопасное расстояние.

В волнении я забыл подать Виннету условный знак, и он, не ожидая меня, в последний момент опустил руку с ножом. Мы поняли друг друга с полуслова и мгновение спустя уже сидели в седлах и ровным галопом мчались на восток. Луна еще не взошла, и только бледно мерцающие звезды освещали нам путь.

Следовало отъехать подальше, чтобы грабители не увидели огни приближающегося поезда и не поняли, что их замысел раскрыт. Наконец мне показалось, что мы достаточно удалились от места засады. Спешившись и стреножив лошадей, мы из пука сухой травы приготовили фитиль, посыпали его порохом и, расположившись на одеялах, принялись ждать, напряженно всматриваясь в темноту.

Вдруг вдали показался отблеск огня, вскоре превратившийся в яркий свет, и мы услышали стук колес на стыках. Я вытащил револьвер и выстрелом зажег порох на фитиле. Размахивая горящим факелом, я встал у самых рельсов, пытаясь привлечь внимание машиниста.

Поезд несколько раз пронзительно свистнул, заскрежетали тормоза, цепь вагонов, теряя скорость, остановилась. Я сделал Виннету знак следовать за собой и, не обращая внимания на кондукторов и пассажиров, выглядывающих в окна и двери, побежал к паровозу и громко сказал:

— Немедленно погасите свет!

Служащие железнодорожной компании «Пасифик» — люди сообразительные и наделенные здравым смыслом, они сначала выполняют то, что от них требуют, и только потом задают вопросы. Огни погасли, а из окошка локомотива спросили:

— Какого черта вы нас остановили, сэр? Мы не берем пассажиров в прерии!

— Может быть, когда-нибудь мне и захочется прокатиться с вами, но только не сейчас, когда впереди вас поджидает шайка краснокожих, готовых пустить поезд под откос.

— Что? Тысяча чертей! Если это правда, то лучше парня, чем вы, не найти во всей стране! — воскликнул машинист и спрыгнул на землю. Это был огромный, звероподобного вида усатый мужчина, который, выражая свою благодарность, пожал мне руку так крепко, что я едва не вскрикнул от боли.

Вокруг нас собрались пассажиры.

— Что случилось? Почему стоим? Кто вы? — сыпались со всех сторон вопросы.

Я вкратце рассказал им, что впереди их ждет засада.

— Прекрасно! — рокотал басом машинист. — Мы, правда, выйдем из графика, а может быть, нарушим движение на целые сутки, но зато проучим как следует краснокожих негодяев. Нас не так уж много, но все не робкого десятка и с шайкой справимся. Сколько там краснокожих?

— Тридцать индейцев понка9.

— Хорошо! Мы с ними расправимся в один момент. — Он победно огляделся вокруг и вдруг увидел Виннету. — Боже мой, да ведь это краснокожий!

И машинист, пытаясь на ходу достать револьвер, бросился к Виннету, с гордым видом стоявшему в полный рост поодаль.

— Остановитесь! Это мой друг, который с удовольствием познакомится со смелыми всадниками огненного коня.

— Это другое дело! Позовите его сюда. Как его имя?

— Виннету.

— Виннету? — воскликнул кто-то из толпы, и какой-то мужчина, расталкивая зевак, протиснулся вперед. — Разве Виннету, великий вождь апачей, здесь?

Перед нами встал высокого роста человек, крепкого телосложения, одетый, в отличие от остальных, не как джентльмен и не в форму железнодорожного служащего, а в охотничий костюм. В темноте я не смог разглядеть его лица.

— Виннету не помнит своего друга? — радостно спросил он.

— Уфф! — ответил вождь с такой же радостью в голосе. — Разве Виннету может забыть Олд Файерхэнда, лучшего из охотников прерии? Я много месяцев не видел моего брата, но нс забыл его.

— Олд Файерхэнд? Неужели? Он самый! — посыпались со всех сторон восклицания.

С его именем было связано столько легенд, столько подвигов он совершил, что не было на Западе человека, не слышавшего об Олд Файерхэнде.

— Почему же, садясь в поезд, вы не назвали нам свое имя? Уж мы бы устроили вас получше, чем тех, кого мы только из вежливости и за их деньги согласились везти на Запад, — воскликнул машинист.

— Премного благодарен, сэр, но я вполне доволен своим местом. Пора подумать, что делать с сидящими в засаде индейцами.

Все сразу же столпились вокруг него, будто само собой подразумевалось, что его план окажется лучше любого другого. Я еще раз подробно рассказал о том, что видел.

— Значит, вы друг Виннету? — спросил Олд Файерхэнд, внимательно выслушав меня. — Я трудно схожусь с людьми, но тот, кого уважает Виннету, может всегда рассчитывать и на меня. Вот вам моя рука.

— Он мой брат, — объяснил Виннету. — Мы пили кровь братства.

— Так вы и есть… — произнес Олд Файерхэнд, подходя ко мне вплотную, чтобы лучше разглядеть меня, — тот самый…

— Ты прав, он и есть Олд Шеттсрхэнд, чей кулак валит с ног любого, — закончил за него Виннету.

— Олд Шеттерхэнд! Он тоже здесь! — послышались вокруг возгласы.

— Вы Олд Шеттерхэнд? — воззрился на меня машинист. — Виннету, Олд Файерхэнд и Олд Шеттерхэнд собрались здесь. Трос известнейших воинов Запада! Краснокожим грабителям не уйти от расплаты. Приказывайте, джентльмены, мы беспрекословно подчинимся вам.

— Вот и прекрасно, — сказал Олд Файерхэнд. — Нас достаточно, чтобы перестрелять краснокожих негодяев, вздумавших напасть на нас.

— Проучить их следует, сэр, но зачем же убивать? — возразил я.

— Они ведут себя как дикие звери, — ответил он. — Я слышал, что вы, даже когда вам наносят удар в спину, пытаетесь оправдать врага. Однако я сделан из другого теста. Если бы вам довелось пережить то, что пережил я, вы бы не щадили негодяев. Во главе шайки стоит Паранох, изменник и убийца, а у меня с ним свои кровавые счеты.

— Хуг! Ты сказал правду, — подтвердил обычно мягкий в суждениях Виннету. По-видимому, у него были свои причины, не считаясь с моими доводами, требовать столь сурового наказания.

— Щадить их нельзя, вы правы, — вмешался машинист. — Что же мы предпримем?

— Вам придется остаться у поезда, — сказал Олд Файерхэнд, — иначе, если вас ранят, некому будет вести поезд, но все остальные джентльмены могут и должны принять участие в сражении, чтобы показать негодяям, где раки зимуют, и навсегда отучить их грабить поезда. Мы подкрадемся к ним в темноте и бросимся на них сзади. Главное — сделать все неожиданно, чтобы они не успели даже взяться за оружие. Как только мы покончим с ними, подадим знак огнем, и поезд подойдет, а тем временем мы разберем завалы из камней на рельсах. Кто идет с нами, джентльмены?

— Я! Я! Я! — чуть ли не хором отозвались мужчины. Никто не хотел упустить редкую возможность сразиться с индейцами, чтобы затем рассказывать о своих подвигах друзьям и знакомым.

— Тогда к оружию. Вперед! У нас мало времени. Если мы задержимся, Паранох может заподозрить неладное.

Мы с Виннету встали во главе отряда и повели его в нужном направлении. Мы продвигались бесшумно, ничем не нарушая царившую в прерии тишину. Через час пути пришлось лечь на землю и пробираться вдоль железнодорожной насыпи ползком. Тем временем взошла луна и озарила все вокруг ровным бледным светом. В воздухе, казалось, были разлиты мир и покой, и ничто не предвещало бойни.

Лунный свет был нам на руку, так как уменьшал опасность столкнуться нос к носу со скрывающимися в темноте индейцами. В то же время увеличивалась вероятность, что нас обнаружат. Я чуть ли не на каждом шагу осторожно приподнимался и осматривался, и, как выяснилось, не зря: на вершине ближайшего холма стоял часовой и, не всматривайся он с напряжением в сторону, откуда должен был появиться поезд, непременно заметил бы нас.

Через минуту мы увидели и остальных индейцев, укрывшихся за насыпью. На железнодорожном полотне напротив них высилась гора из огромных валунов, при столкновении с которой поезд непременно сошел бы с рельсов. Позади лежащих в засаде краснокожих стояли их лошади, что лишало нас возможности подкрасться к шайке с тыла: животные непременно учуяли бы нас и предупредили хозяев фырканьем. Поэтому нам пришлось отказаться от первоначального замысла и залечь за насыпью с противоположной стороны дороги.

Однако, прежде чем броситься на негодяев, надо было снять часового — задача исключительно трудная, если учесть, что стоящий на холме краснокожий видел в свете луны малейшую тень и слышал в глубокой тишине любой шорох. Сделать это мог только Виннету, и никто другой. С полуслова поняв, что от него требуется, апач уполз в темноту, а я остался с белыми, напряженно вглядываясь в фигуру часового, истуканом застывшего на вершине. Вдруг я увидел, как часовой взмахнул руками и беззвучно свалился на землю, но через мгновение вскочил на ноги и снова занял свой пост: Виннету прикончил его и, зная, что исчезновение часового вызовет подозрение у индейцев, занял его место.

Я уже собрался было подать знак к нападению, как за моей спиной раздался выстрел: кто-то из пассажиров поезда, непривычный к схваткам, не сумел справиться с волнением и нечаянно нажал курок. Тотчас же мы вскочили на ноги и бросились через полотно на краснокожих, которые, несмотря на неожиданность, не потеряли хладнокровия и метнулись к лошадям, чтобы вырваться из западни, в которой оказались, а затем уж решить, пускаться в бегство или принимать бой.

— Стреляйте по лошадям, — приказал Олд Файерхэнд.

Прогремел залп, индейцы смешались, в небольшой лощине в панике заметались кони и люди. Олд Файерхэнд и Виннету, размахивая томагавками, ринулись на врагов. Как я и ожидал, от остальных белых толку было мало, они палили издали, совершенно не попадая в цель, и сразу же бросились бежать, как только несколько индейцев понка с диким воем атаковали их с фланга.

Я расстрелял все патроны из штуцера, отложил его в сторону и поспешил на помощь Олд Файерхэнду и Виннету, оставшимся наедине с разъяренной шайкой.

Зная хорошо Виннету, я был уверен, что он сумеет справиться со своими противниками, поэтому решил поддержать Олд Файерхэнда, окруженного десятком неприятелей. Знаменитый вестмен напомнил мне старинного рубаку, о каких приходилось читать в юности: он яростно размахивал томагавком, отражая многочисленные удары, сыпавшиеся на него со всех сторон, грива волос развевалась вокруг его непокрытой головы, а на лице, ярко освещенном луной, застыло жесткое выражение, в котором читалась уверенность в победе.

Продираясь сквозь толпу мечущихся краснокожих, я увидел Параноха и попытался пробиться к нему, но он бросился бежать от меня и столкнулся нос к носу с Виннету. Увидев перед собой смертельного врага, апач воскликнул:

— Паранох! Теперь ты не уйдешь от меня! Уста земли жаждут твоей крови, стервятники разорвут твое тело на части, а твой скальп украсит мой пояс.

Он отбросил томагавк, выхватил из-за пояса нож, но ему помешали нанести смертельный удар. И помешал не кто иной, как Олд Файерхэнд. Отбиваясь от напирающих противников, он мельком увидел Параноха и узнал в нем человека, которого ненавидел всеми фибрами души. Встречи с Паранохом он искал долгие годы, и вот теперь судьба неожиданно отдавала врага прямо в его руки. Разбросав, как снопы, наседавших на него индейцев, он встал между Виннету и предводителем шайки и удержал занесенную для удара руку апача.