Звездоплаватели

Они остановились сразу за дверью, тревожно наблюдая за ней. Закроется или нет?.. Дверь закрылась.

Они увидели, как отверстие затянулось точно прозрачной газовой пленкой, сперва чуть заметной, но затем быстро густевшей. Потом, как-то сразу, резким скачком, только что бывшее перед ними отверстие исчезло. На его месте блестела гладкая, по-видимому металлическая, стена.

Это было так странно, так необъяснимо, что несколько минут оба звездоплавателя смотрели на чудесную стену, не будучи в состоянии сказать хоть одно слово. Они задыхались от волнения.

Только что на их глазах произошло явление, совершенно неизвестное земной науке. Пустота, сквозь которую они свободно прошли, превратилась в металл! Высшей наукой — непонятной, загадочной — повеяло на них от этого феномена, который, несомненно, являлся только применением еще неизвестных им законов природы.

— С этой стороны почему-то нет граней, — сказал наконец Мельников.

— А вам не кажется странным, что мы ее видим? — спросил вдруг Второв.

— Кого?

— Стену. Здесь должно быть совсем темно.

“В самом деле”, — подумал Мельников.

Лампы на шлемах они потушили, когда вошли внутрь корабля. Голубой огонь чаши остался за дверью. Но стена была видна. Больше того, они видели свои тени, шевелившиеся на ней. Значит, за спиной свет!

Мельников обернулся и вскрикнул. В его голосе были радость и удивление.

ИЗ ГЛУБИ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ

Труба, которую они видели из-за двери, идущей в темную даль, оканчивалась в трех шагах. Смутно виднелись деревья леса. Свет был светом дня, очевидно не таким слабым, как им казалось в самом лесу. Этот свет был достаточным, чтобы видеть внутри короткого отрезка трубы, непонятным образом заменившего целую трубу. Этот свет создавал тени.

— Выход! — радостно вскричал Второв.

— Нет, — сказал Мельников. — Это не выход. Смотри внимательней.

И Второв увидел…

Неясная масса деревьев была по сторонам и сверху, но прямо впереди ее не было. Темная пустота уходила вглубь леса. Видимая труба оканчивалась в трех шагах, а дальше продолжалась труба, ставшая невидимой, какой-то призрак трубы, о существовании которой можно было лишь догадываться.

И все же это была та самая труба, по которой они пришли сюда. Только она стала по неизвестной причине абсолютно прозрачной, как пьедестал, на котором стояла чаша.

Мельников подошел к “краю”. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы шагнуть дальше. Под ногами он различал траву, казалось, что идти некуда, оставалось только прыгать вниз.

Но металлическая подошва его ботинка ступила на гладкий пол. Рука ощущала полукруглую стенку. Труба была тут, твердая, как и раньше. И невидимая!..

Они шли в полутора метрах над “землей”, как будто по воздуху. Ноги не слушались, и на каждом шагу они спотыкались, хотя пол был ровным. Ходить, не видя, по чему идешь, было не так просто.

— Если бы кто-нибудь мог на нас посмотреть? — сказал Второв. — Странное зрелище! Два человека идут по воздуху.

— Если труба прозрачна снаружи.

— А разве может быть иначе?

— Все возможно.

Мельников включил лампу на шлеме.

Луч света лег на металлическую стенку трубы. Они видели характерные блики, создаваемые светом на поверхности гладкого металла. Но одновременно они видели, и то, что находилось за трубой.

Это противоречие производило ошеломляющее впечатление.

Как раз в этом месте, вплотную к трубе, росло дерево. До того, как зажегся свет, его было плохо видно, — черный контур ствола. Но и теперь дерево осталось таким же темным, хотя находилось в метре от их глаз и на него должен был падать луч света.

— Вот доказательство, — сказал Мельников. — Металл трубы прозрачен односторонне. Внешний свет проходит свободно, но внутренний не может пройти. Снаружи нас никто не смог бы увидеть.

— Из этого материала мы будем строить стены домов, — сказал Второв, — когда узнаем, что это такое. Представляете себе, сколько света будет в таких домах, а снаружи ничего не видно.

— Ты начинаешь фантазировать, Геннадий!

— Раз мы попали в сказку из “Тысячи и одной ночи”…

— Где-то здесь, — сказал Мельников, — должно быть внутреннее кольцо.

— Да, оно недалеко. Половину трубы мы, безусловно, прошли.

Они знали, какую форму имел этот странный корабль. В центре находилось шестиметровое ядро. Его окружали три трубы-кольца, одно в пятидесяти метрах, а два других, близко расположенных друг к другу, в ста метрах. Центр и кольца соединялись прямой трубой. Первое внутреннее кольцо должно было вот-вот показаться.

“Если оно куда-нибудь не исчезло”, — подумал Второв.

Но кольцо оказалось на своем месте. Через несколько шагов они увидели его сквозь стенку трубы.

И так же, как вначале у ядра, так и теперь, в трех шагах от кольца, труба перестала быть прозрачной. Но ничего не преградило путь. Там дальше опять виднелись прозрачные стенки.

Радиальная труба проходила через внутреннее кольцо насквозь.

— Тут должен быть вход.

Лучи прожекторов освещали гладкие стоики. Никакого намека на скрытую дверь, никаких выступов, никаких признаков механизма.

И снова проявилась непонятная и пугающая в своей таинственности техника космического корабля неведомой планеты. Словно кто-то разумный и внимательный наблюдал за ними, стерег каждый их шаг.

— Тут должен быть вход, — сказал Мельников, протягивая руку к стене. И в ответ на это движение они увидели, что вход действительно существует.

Часть металлической стены резко изменила свой вид. Сразу потускнели на ней блики света. Обозначился пятиугольный контур. Металл быстро “таял”, превращаясь в пустоту. Словно обрадовавшись, лучи прожекторов рванулись вперед, внутрь кольца. Сверкнули какие-то длинные цилиндры — красные, зеленые, желтые. От двери в глубину шла узкая, как будто стеклянная, дорожка — странный, почти невидимый мостик.

Куда он вел? Что находится там, в темной неизвестности?..

Второв внезапно схватил руку Мельникова.

— Смотрите! — воскликнул он, указывая назад.

Это было новым доказательством “разумности” автоматики, управлявшей дверями и стенками космического корабля.

Прозрачная труба, по которой они только что прошли, не видя ее, превратилась в металлическую, потеряла прозрачность. Исчез лес Венеры. Плотную мглу рассеивал только свет их прожекторов.

И там, по ту сторону кольца, невидимая труба превратилась в видимую.

— Какая-то чертовщина! — сказал Второв.

— Стенки трубы становятся прозрачными, когда в ней кто-нибудь находится, — задумчиво произнес Мельников. — Двери открываются, когда к ним кто-нибудь подходит. Соединение техники телевидения с автоматикой “мыслящих” машин вполне может справиться с такой задачей. Лет пятьдесят тому назад это могло показаться “чертовщиной”, но сейчас…

— Этак мы можем, сами того не подозревая, пустить в ход двигатели корабля.

Мельников вздрогнул:

— Ты прав, Геннадий! Надо быть очень осторожными. Попробуй пойти обратно к центру. А я останусь здесь. Увидим, что произойдет.

Произошло то, чего и ждал Мельников. Едва Второв сделал три шага в сторону центра и вышел за края кольца, стенки трубы опять стали прозрачны. Это случилось почти мгновенно. Было ясно, что тысячелетняя автоматика работает с поразительной точностью, реагируя на каждое движение.

Создавалась грозная опасность.

Кто были хозяева этого корабля? Каков был их умственный уровень? Не приходилось сомневаться, что неизвестные звездоплаватели стояли на очень высокой ступени развития. Но, может быть, эта ступень была слишком высокой? Может быть, человек Земли не в силах понять то, что для них было просто и естественно?

Малейшая неосторожность могла привести к совершенно непредвиденным последствиям. Ни Мельников, ни Второв не имели никакого представления о принципах работы автоматики корабля, они блуждали по нему “с завязанными глазами”. Точно в таком же положении мог оказаться человек, не имевший специальных знаний, очутившийся в полном одиночестве на пульте управления современной атомной электростанции и вздумавший наугад поворачивать ручки и нажимать непонятные ему кнопки.

Второв вернулся обратно. Как и следовало ожидать, труба снова потеряла прозрачность.

Они стояли перед пятиугольной дверью, не решаясь пройти туда, где казавшийся хрупким “стеклянный” мостик уходил вдаль, окруженный разноцветными цилиндрами неизвестного назначения.

— Может быть, благоразумнее вернуться? — спросил Второв.

— Дверь в центр закрыта.

— Она, вероятно, откроется, когда мы к ней подойдем.

— Это вполне возможно. Но раз мы рискнули прийти сюда — пойдем дальше. Только не надо делать никаких жестов и ни до чего не дотрагиваться.

“Разве не может быть так, что на этом корабле все приводится в действие автоматикой, реагирующей на жесты? — думал Мельников. — Двери, прозрачность стен, двигатели. А может быть, и еще что-нибудь, о чем мы даже не подозреваем? Мы не знаем, какие жесты могли делать существа, о внешнем облике которых ничего не известно. Я протянул руку к стене — и открылась дверь. Это произошло здесь. Но может быть в другом месте движение моей руки приведет к пуску двигателей, и корабль вдруг поднимется. Никакие деревья, как бы крепко они ни срослись друг с другом, не удержат звездолет и будут сорваны, как бумажные. Мы рискуем улететь с Венеры, не умея управлять кораблем”.

Но, думая так, Мельников внешне спокойно ступил на мостик.

Казавшийся стеклянным, он заметно прогнулся, когда Второв вслед за Мельниковым ступил на него. Не было никаких перил. Узкая, не шире тридцати сантиметров прозрачная полоска висела в воздухе примерно на середине кольцевой трубы. На чем она держалась, было неизвестно — как будто ни на чем.

— Вернись, — отрывисто сказал Мельников, каждую секунду ожидая, что мостик сломается.

— Некуда, — ответил Второв.

Действительно, дверь позади них уже закрылась. Круглая стена казалась сплошной — никаких следов пятиугольного отверстия.

— Протяни к ней руку!

Второв повиновался. Но жест, который с той стороны привел к появлению двери, на этот раз не оказал никакого действия.

— Стой на месте!

Мельников осторожно сделал шаг вперед.

И вдруг… Неяркий, странно голубой свет озарил внутренность трубы. Источника света не было видно. Казалось, что воздух внезапно получил способность светиться.

Мельников замер. Второв боялся дышать. Оба стояли неподвижно, как статуи.

Голубой свет физически ощутимо обволакивал их со всех сторон, как легкая дымка тумана. Они не видели ни одной тени. Свет не имел направления, он был повсюду, в самом воздухе. Таинственные цилиндры странно изменили свой цвет: красные стали фиолетовыми, желтые — зелеными, а те, которые раньше были бледно-зелеными, теперь стали бирюзовыми. Мостик совсем исчез из глаз, словно растворившись в светящемся воздухе.

И вот они почувствовали едва уловимый незнакомый им запах. Воздух космического корабля проходил через фильтры противогазов и, смешиваясь с земным кислородом, проникал в легкие.

Мысль о возможном отравлении этим чужим воздухом заставила обоих звездоплавателей вздрогнуть. Это не был воздух Венеры, — они не слышали раньше этого запаха, — это был воздух какой-то другой планеты. Было вполне возможно, что он смертелен для человека Земли.

“Бежать!” — подумал Второв.

Но бежать было некуда. Выход был отрезан сомкнувшейся за ними стеной. Как открыть его, как заставить пятиугольное отверстие появиться снова, они не знали.

Кругом лежали загадочные цилиндры, длинные, окрашенные в различные цвета. Между ними, неизвестно как державшаяся в воздухе, проходила узкая дорожка, которую почти невозможно было увидеть, — в голубом свете она стала какой-то нереальной. Метрах в сорока впереди дорожка исчезала за поворотом, плавно загибаясь влево вместе со всей трубой.

Мельников машинально потушил лампу на шлеме. Симптомы отравления не появлялись, но если бы они даже и появились, отступать было некуда.

— Будь что будет, — сказал он. — Вперед, Геннадий!

Он пошел по дорожке, балансируя плечами, чтобы сохранить равновесие на почти невидимом пути. Пошевелить руками он не решался. Второв пропустил его вперед на десять шагов и, в свою очередь, отошел от стены.

Мостик упруго сгибался под их тяжестью. Его прозрачный материал был, очевидно, прочен, хотя и не рассчитан на земного человека. Неизвестные звездоплаватели, если судить по дверям, были маленького роста и, вероятно, весили немного.

Сразу за поворотом они увидели, что трубу снова перегораживает круглая стена. От первой се отделяло метров шестьдесят.

— Похоже, что труба разделена на пять отсеков, — сказал Мельников, — так и должно быть на космическом корабле.

— Похоже, что мы заперты здесь с двух сторон, — ответил Второв.

— Посмотрим!

Но, еще не дойдя до стены, они поняли, что опасения напрасны. Невидимый глаз зорко следил за ними. Отсутствующие хозяева корабля гостеприимно принимали не званных гостей — людей другой планеты.

Загадочная автоматика снова начала свою работу. На стене резко выступил уже знакомый пятиугольный контур. Быстро потускнел блестящий металл, “растворился”, “растаял” и исчез. Открылось взору темное, без света, помещение — второй отсек кольцевой трубы.

Но только Мельников, шедший впереди, перешагнул порог, повторилось прежнее явление — голубым светом вспыхнул воздух. А там позади, в оставленном ими помещении, воздух “погас”. Дверь за Второвым сразу закрылась.

Второй отсек был точным повторением первого. Так же шла ни к чему не прикрепленная “стеклянная” дорожка, такие же цилиндры лежали кругом. Все было точно таким же.

— Вероятно, это машинные залы, — сказал Мельников, — возможно, что все внутреннее кольцо занято механизмами.

— Пойдем назад?

— А как открыть двери? Нет, лучше обойти всю трубу. Может быть, по ней можно ходить только в одном направлении.

Через шестьдесят метров перед ними снова встала глухая стена. Подходя к ней, они были уверены, что и на этот раз откроется дверь. Но отверстие не появлялось. Мельников попробовал протянуть руку. Никакого действия.

— Что случилось? — недоуменно сказал он. — Или автомат испортился?

— Пойдем назад.

— По ведь и там дверь закрыта.

Они стояли, не зная, что предпринять. Дверь в радиальную трубу не открывалась, — они уже пробовали ее открыть. А здесь, казалось, и не было никакой двери.

Глубокая тишина окружала их. Светящийся туман беззвучно и мягко обволакивал разноцветные цилиндры и двух людей, беспомощно стоявших на узкой полоске прозрачного “стекла”. Что-то неумолимо приближалось, как возмездие за их дерзкое вторжение.

Они молчали, инстинктивно прислушиваясь. Слуховые аппараты их шлемов восприняли бы малейший шорох, но, кроме дыхания товарища, ни тот, ни другой ничего не слышали. Да и откуда могли бы взяться звуки жизни на “мертвом” звездолете? Может быть, там, где помещались чудесные автоматы, обладавшие “зрением” и “разумом”, проявилась бы каким-нибудь звуком их загадочно сохранившаяся жизнь, но здесь царила полная тишина.

Что-то приближалось, неотвратимое и грозное… Что они могли предпринять для своего спасения?..

И вот, когда оба человека подумали, что только другие, оставшиеся на свободе люди могут прийти к ним на помощь, это случилось.

Если бы не свидетельство фотоаппарата, которым успел воспользоваться Второв, они сами усомнились бы в виденном. Но беспристрастный и точный объектив навсегда зафиксировал невероятную картину.

Желто-серая стена, закрывавшая им дорогу, внезапно исчезла. Исчезла сразу вся целиком. Но то, что находилось за ней, по-прежнему оставалось невидимым. Там, где только что был металл, на краю “стеклянного” мостика, дрожали синими искрами перекрещивающиеся полосы, точно сетка из хрустальных нитей, бездонная глубина которой там, дальше, переходила в темно-синий мрак. И в двух шагах ошеломленные люди Земли увидели… человека другой планеты — хозяина этого странного и непонятного корабля.

Он стоял прямо перед ними и смотрел на них. Окруженный искрящимся ореолом синих нитей, он выглядел вполне реально и казался живым человеком, из плоти и крови. Маленького роста, стройный и хрупкий, во всем подобный человеку Земли, он был одет в плотно облегающий тело темно-синий костюм, похожий на трико гимнастов. Тонкая серебряного цвета цепочка висела на его шее.

Только секунду, не больше, и он и люди стояли неподвижно. Но вот за спиной Мельникова послышался щелк затвора фотоаппарата, — Второв сфотографировал незнакомца.

Медленным, плавным движением таинственный хозяин протянул вперед руки, словно приветствуя людей Земли.

И тогда оба звездоплавателя поняли, что перед ними не человек, а чудесное явление человека, вероятно давно умершего. Хрустальные нити насквозь пронизывали его тело и руки. Движения были чуть заметно прерывисты.

И они поняли смысл того, что произошло перед ними. Неведомые хозяева корабля давно, тысячи лет тому назад, предвидели их приход, подготовились к нему и с помощью своей совершенной техники приветствуют их. Перед ними была ожившая тень далекого прошлого.

И тень заговорила. Послышался певучий звук, точно песня, исполняемая в медленном темпе.

Глубоко потрясенные люди слушали голос уже не существующего жителя другой планеты, приветственные слова старшего брата, обращенные к тем, кого он не знал, но в чей приход верил много веков тому назад.

Голос смолк. Словно растаяв, исчез призрак. В стремительной быстроте перекрещивающихся нитей загустел и слился в плотную завесу синий мрак. И снова глухая стена отливала желто-серым блеском. Будто никогда не было сказочного видения.

И как бы для того, чтобы люди не усомнились в значении только что виденного, гостеприимно раскрылась дверь в следующий отсек.

Он был освещен тем же неярким голубым светом. Там не было ни цилиндров, ни “стеклянного” мостика. Совсем другая обстановка предстала их глазам.

— Из глубины тысячелетий, — сказал Мельников, — первые люди, посетившие Венеру, передали нам свой братский привет. Мы не знаем, как и почему они погибли здесь, не вернулись на свою родину. Но мы должны это узнать и узнаем. Мы — их наследники!

ПЯТАЯ ПЛАНЕТА

Наука достигла огромной высоты. С этой высоты она видит далеко. И она “видит” бесконечное число обитаемых миров, населенных, как и Земля, разумными существами, идущими по тому же пути медленного, постепенного, но неуклонного развития.

Мыслящий разум идет вперед и вверх. И, по мере подъема, перед ним открываются все более и более обширные горизонты.

Нельзя себе представить широкое развитие разума без такого же широкого взгляда на мир. В первую очередь это относится к взгляду на жизнь, как на явление не местного, а вселенского масштаба.

Смерть человека не прекращает жизни человечества. Но и смерть человечества не может прекратить жизни на других мирах. И если бы, допустим на минуту, исчезла жизнь во всей видимой нами Вселенной, жизнь осталась бы там, куда не может (пока не может) проникнуть взгляд человека.

Было время, когда Солнечная система имела не девять, а десять планет. Между Марсом и Юпитером находилась пятая планета. Она погибла. Как и почему — никто не знает. Но то, что неизвестно сегодня, станет известным завтра.

Обитатели пятой планеты исчезли с лица Вселенной. Но их мысль, прошедшая, как и везде, долгий и трудный путь развития, была уже достаточно могучей, чтобы дать знать другим мирам, другим разумным существам, что она существовала когда-то. Обитатели обреченной планеты умели строить космические корабли и смогли покинуть свою гибнущую родину. Присутствие на Венере их корабля свидетельствовало о том, что они это сделали.

Был ли этот корабль единственным? Куда улетели другие, спасая от гибели своих хозяев? Где нашли приют осиротевшие обитатели планеты? Когда-нибудь и это станет известным.

Но один корабль достиг Венеры и теперь был на ней найден. Те, кто находился на нем, хорошо знали, что их планета не единственный населенный разумными существами мир. Они верили, что рано или поздно на Венере появятся жители других планет. Они знали, что их звездолет просуществует тысячи лет. Они верили, что разум неизвестных им звездоплавателей будет подобен их собственному. И, зная это, веря в это, они подготовились к приходу тех, кто получит оставленное ими наследство знаний, расширит и разовьет его дальше, в бесконечной последовательности развития мыслящего разума.

Знания и техника передаются не только из поколения в поколение на одной планете. Они могут переходить с планеты на планету, осуществляя на практике великое братство мыслящих существ.

Те, кто прилетел на Венеру на кольцевом корабле, знали это.

Первое, что увидели Мельников и Второв, войдя в третий отсек звездолета, была схема Солнечной системы, висевшая на стене прямо напротив входа. Это был большой лист голубоватой бумаги или чего-то очень похожего на бумагу.

Оба звездоплавателя сразу заметили особенность этой схемы, отличающую ее от аналогичных схем земной астрономии. И они поняли, что схема повешена тут специально для них.

Это было первое указание на оказавшееся огромным наследство, оставленное им наукой другой планеты, исчезнувшей с лица Вселенной.

На схеме было десять орбит планет Солнечной системы. Десять, а не девять! Каждая планета была изображена маленьким кружком с соблюдением их относительных размеров и с орбитами спутников.

Мельников и Второв еще от двери увидели “лишнюю” планету и все поняли.

— Вот, наконец, бесспорное доказательство, что пятая планета действительно существовала, — сказал Мельников. — И они прилетели с нее.

— В нашей астрономии ее, кажется, называют Фаэтоном? — спросил Второв.

— Да, такое название существует.

Они подошли ближе. Отсек был гораздо короче двух предыдущих, метров пятнадцати в длину. От волнения они не обратили никакого внимания на его странную обстановку и даже не заметили, что дверь за ними закрылась. Открытие пятой планеты поглотило все их внимание. Это была новость огромного научного значения.

Вблизи они заметили, что, кроме орбит планет, на схеме, гораздо слабее, изображены три орбиты астероидов. Схема оказалась не из бумаги, а из чего-то вроде цветного плексигласа. И она не висела на стене, а находилась перед ней, как будто ничем и никак не прикрепленная.

И вот тут-то они и стали свидетелями самого замечательного явления, самого удивительного и самого важного из всего, что успели увидеть на звездолете. Из тьмы веков хозяева корабля “рассказали” им все, что случилось с ними на Венере и раньше. Это было новым доказательством продуманности, с которой они готовились к приходу людей другой планеты, свидетельством их стремления оставить после себя как можно более полные сведения. Заранее настроенные и отрегулированные автоматы “провели” гостей прямо сюда, в это помещение. Никуда больше они не могли прийти, потому что двери не открылись бы перед ними. Это стало совершенно ясно, когда все окончилось. И здесь они были выслушать короткий, но достаточно полный рассказ, чтобы понять многое из того, что до сих пор было покрыто мраком тайны. А то, что все-таки осталось непонятным, должно было проясниться впоследствии, так как им ясно указали, где искать ключ к тайнам. Хозяева корабля предусмотрели все!

Сначала “ожила” схема. Медленно двинулись с места и поплыли по своим орбитам кружки планет и их спутников. Находящееся в центре изображение Солнца засверкало, как маленький бриллиант. Вместе со всеми пришел в движение и Фаэтон. Возле него обращался крохотный спутник.

И вдруг от пятой планеты отделилась маленькая блестящая точка. На мгновение она увеличилась в размерах, и они увидели три кольца, соединенные прямой линией. Это было изображение звездолета, на котором они находились. Превратившись опять в точку, он подошел к Марсу, на секунду слился с ним и двинулся дальше, к Земле.

Демонстрировался путь звездолета, совершившего в баснословном прошлом космический рейс.

И вот, когда точка слилась с изображением Земли, что ясно показывало приземление, на месте, где находился Фаэтон, вспыхнуло яркое пламя, точно загорелся магний. Ослепительная вспышка сразу погасла, но Фаэтона больше не было на схеме. Не было и его спутника. По орбите планеты побежали один за другим крохотные огоньки. Потом они погасли, и сразу выделились орбиты астероидов.

У Мельникова и Второва буквально захватило дух. Только что на их глазах произошла катастрофа, уничтожившая пятую планету, раскрылась предполагаемая многими астрономами тайна появления астероидов в Солнечной системе. Они были “свидетелями” трагической судьбы экипажа звездолета, несомненно видевшего картину гибели своей родины. Что же дальше случилось с ними? Отчего погиб Фаэтон? Что вызвало страшную катастрофу?..

Демонстрация продолжалась. Точка — фаэтонский звездолет — отделилась от Земли и направилась к одному из обломков планеты. Обойдя его кругом, направилась ко второму, затем к третьему. Немая, но такая красноречивая картина! Двоим людям казалось, что они видят лица экипажа корабля, глаза, полные слез, устремленные на то, что осталось от родной планеты, от всего, что они оставили на ней, улетая в рейс. Может быть, каждый из них с острой болью сознавал, что никогда больше не увидит родных и близких людей, что никогда не ступит на родную землю. Нет родины, нет близких, одни во всей Вселенной на маленьком корабле, без надежды и без цели. Какая страшная участь!

Фаэтонский звездолет направился к Венере и слился с ней. Схема погасла. Перед двумя людьми был гладкий и пустой лист “плексигласа”.

И снова все повторилось сначала, в той же последовательности.

На этот раз Второв не забыл воспользоваться фотоаппаратом. Снимок за снимком он израсходовал всю пленку и с лихорадочной быстротой заменил ее новой. Каждое мгновение можно было ожидать появления еще чего-нибудь. Он жалел, что не захватил с собой кинокамеру.

И “что-нибудь” не замедлило появиться. Они поняли, что сейчас произойдет, когда лист “плексигласа” вдруг исчез, а в образовавшемся пустом пространстве появилось лицо фаэтонца.

Начался рассказ о космическом рейсе последних людей погибшей планеты.

Не только Мельников, но и Второв — специалист кинематографии, не смог потом объяснять, что это было, как была снята и продемонстрирована им эта удивительная картина. Впрочем, рассказывать о ней мог один Мельников. Второв за все тридцать минут демонстрации ни разу не оторвал глаза от видоискателя фотоаппарата и почти ничего не запомнил. Пять раз он менял пленку, проделывая это с непостижимой быстротой.

“Картина” шла при голубом свете, заливавшем отсек, но это не мешало все хорошо видеть. Она была объемной и цветной. Без экрана на месте, где был лист, возникали один за другим и исчезали ее кадры, поразительно реальные, точно куски подлинной жизни.

“Рассказ” не был связным и законченным. Скорее всего, это были отдельные куски, снятые без определенного плана, своеобразные путевые наброски.

Впоследствии Мельников высказал предположение, что фаэтонцы сначала не собирались показывать эту картину людям другой планеты, а снимали ее для себя. Только потом они решили оставить ее в наследство будущим людям.

Многое из того, что было загадочным и непонятным не только на Венере, но и на Арсене и Марсе, получило, наконец, достоверное объяснение.

Но странная вещь! В кадрах “картины” ни разу не появилась Земля, а, как показывала схема, звездолет был на ней. Ни одного снимка земных пейзажей. И — что было еще хуже — не было ни одного кадра о самой пятой планете. Ничего, что могло показать, как выглядела поверхность погибшего Фаэтона, ничего о жизни людей на нем.

Это доказывало, что “фильм” был снят в пути, в космическом рейсе, и предназначался для демонстрации на Фаэтоне после возвращения корабля. И еще это неоспоримо свидетельствовало о том, что экипаж звездолета намеревался вернуться, не подозревал о грозящей катастрофе, что она произошла неожиданно для него.

Сначала появилась во весь “экран” голова фаэтонца. Это был не тот, который приветствовал их у входа в отсек, а, очевидно, его товарищ. Длинные белые волосы обрамляли его своеобразно красивое лицо с огромными, раз в пять больше, чем у человека Земли, бледно-голубыми глазами, тонким носом и узкими губами. Глубокие морщины покрывали лоб и щеки. Он явно был в преклонном возрасте.

Мельников вспомнил, что первый фаэтонец тоже был далеко не молод. Но было трудно, почти невозможно предположить, что экипаж космического корабля составляли исключительно старики. Самым вероятным было предположение, что эти люди, лишившиеся родины, долгие годы жили на Венере и состарились на ней. Последующие кадры подтвердили правильность этой догадки.

Фаэтонец произнес несколько слов. Люди снова услышали певучие звуки неведомого языка. Потом голова исчезла, и появилась уже виденная два раза схема Солнечной системы. Вероятно, она была сделана способом мультипликации. Желто-серый звездолет перелетел с Фаэтона на Марс.

И вот, точно через открытое окно, Мельников увидел хорошо ему знакомую картину марсианской пустыни. За тысячи лет она нисколько не изменилась. Те же растения, те же озера, то же фиолетово-синее небо с Солнцем и звездами. На берегу одного из озер лежал на “земле” кольцевой корабль. Возле него ходили фаэтонцы, стояли какие-то странные аппараты — не то автомобили, не то самолеты. Один из членов экипажа подошел к самому “окну”, и можно было хорошо рассмотреть молодое энергичное лицо маленького и на вид хрупкого человека. На нем был костюм с прозрачным шлемом, очень похожий на противогазовые костюмы людей Земли.

“Сейчас мы, наверное, увидим “ящериц” и “кроликов”, — подумал Мельников.

Они их действительно увидели, но совсем не так, как ожидали. Раскрылась одна из тайн.

После рейса звездолета “СССР-КС2” среди ученых, главным образом биологов, возникли горячие споры. Присутствие на Марсе двух видов хорошо развитых животных при полном отсутствии каких-либо других и бедности флоры казалось необъяснимым, противоречило строго логичным и неопровержимым законам биологии. Одну из главнейших задач экспедиции на Марс Уильяма Дженкинса как раз и составляло разрешение этой загадки.