Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Звездоплаватели

ModernLib.Net / Научная фантастика / Мартынов Георгий Сергеевич / Звездоплаватели - Чтение (стр. 1)
Автор: Мартынов Георгий Сергеевич
Жанр: Научная фантастика

 

 


Георгий Мартынов

Звездоплаватели

ОТ АВТОРА

Уже совсем близко то время, когда межпланетные полеты из дерзкой мечты превратятся в действительность. Наука и техника семимильными шагами приближаются к осуществлению этой грандиозной задачи. Теперь уже нельзя сомневаться, что первый космический корабль оторвется от Земли на глазах ныне растущего поколения, и как это всегда бывает, за первым последуют другие во все возрастающем количестве. И то, что сейчас кажется таким опасным, героическим, превратится в повседневную, текущую работу науки.

Вспомним полюс. Было время, когда достижение этой географической точки казалось далекой мечтой. Несколько веков люди стремились к ней. С огромным трудом, ценой жизни многих отважных исследователей, полюс был открыт. Началось его освоение. Папанинская экспедиция в течение года была в центре внимания всего мира. А сейчас работники Арктического института отправляются на полюс как в обычную, ничем не примечательную командировку.

То же самое произойдет и с межпланетными полетами.

Посещение других планет кажется теперь таким сказочным потому, что оно еще не осуществлено. Но пройдет сравнительно немного времени — и человек, побывавший, скажем, на спутнике Юпитера, не привлечет особого внимания.

Мысль стремится вперед. Если бы это было не так, остановился бы прогресс. Очередная цель привлекает всеобщее внимание, но, как только она достигнута, человек устремляется дальше, к следующей цели, и то, что недавно казалось заманчивым и необычайным, превращается в обыденное

И эго очень хорошо!

Автор далек от мысли, и го его произведение может дать действительную картину близких уже космических рейсов. Такую картину никто дать не может. Жизнь всегда отлична от вымысла, богаче его и разнообразнее.

Книга 1. 220 ДНЕЙ НА ЗВЕЗДОЛЕТЕ

ПЕРЕД СТАРТОМ

Москва, 1 июля 19… года.

Завтра старт…

Ровно в десять часов утра космический корабль, управляемый Сергеем Александровичем Камовым, оторвется от Земли.

Думал ли я когда-нибудь о возможности лететь с ним?..

Конечно нет! Как и все, я издали следил за его первыми полетами и восхищался ими. Камов и Пайчадзе казались мне особыми людьми, далекими, как то небо, в которое они проникли; и мне никогда не приходила в голову мысль, что я смогу стать их товарищем в полете, хотя бывали минуты, когда я мечтал об этом тоже, вероятно, как все.

Как странно, что такая, казалось бы, совершенно неосуществимая, мечта вдруг стала реальной действительностью!

Много чудесного предстоит нам увидеть за время нашего далекого пути. Хватит ли у меня сил описать все это так, чтобы и другие, не видевшие, увидели? Должно хватить! Для этого я принят в состав экспедиции. Мое дело — запечатлеть все на бумаге, на фотопленке, на киноленте. Мой дневник, который я начинаю сегодня, будет тем материалом, из которого я надеюсь создать книгу о полете после того, как вернусь на Землю через долгие семь с половиной месяцев. Ни одна самая мелкая подробность не должна пройти мимо этих страниц…

Сейчас только девять часов, и я могу записать многое. В двенадцать надо будет лечь спать.

Засну ли я?.. Вряд ли мне это удастся…

Когда я выразил Сергею Александровичу сомнение в исполнимости его требования спать последнюю ночь перед стартом, он сказал:

— А вы все-таки лягте, а заснете или нет, будет видно. Самое главное — это физически отдохнуть.

Я обещал ему и выполню свое обещание, а пока буду писать обо всем, что предшествовало сегодняшнему вечеру.

Начну с самого начала.

29 апреля, почти ровно два месяца тому назад, наш главный редактор пригласил меня в свой кабинет. Я только накануне вернулся в Москву, был занят приведением в порядок собранных материалов, и мысль о новой командировке не приходила мне в голову.

Когда я вошел, редактор пригласил меня сесть.

— Мы хотим предложить вам, — сказал он, — не совсем обычную командировку… — Он посмотрел на меня и, видя, что я собираюсь что-то сказать, добавил: — Экспедиция необычайна и может оказаться опасной.

За секунду до этого я твердо намеревался отказаться, так как устал и не был расположен ехать куда бы то ни было, но последние слова редактора меня заинтересовали.

— Опасностей я не боюсь, — ответил я. — Чем необычнее задача, тем она интереснее.

— Я был уверен в таком ответе, — сказал редактор. — Вы молоды и здоровы. Вы хороший фотограф и способный журналист. Кроме того, вы умеете работать с киноаппаратом. Именно те качества, которые требуются в данном случае. Но настаивать на вашем согласии я не буду. Вы вправе отказаться.

— Я не собираюсь отказываться, — сказал я. Он посмотрел на меня с выражением, которое в тот момент показалось мне непонятным, и усмехнулся.

— Тем лучше, — сказал он. — Вы, конечно, знаете, кто такой Камов?

Я вздрогнул при этом вопросе. Камов?.. Конструктор и командир первого в мире космического корабля. Человек, дважды покидавший Землю. Неужели я не ослышался?..

— Конечно, — ответил я. — Кто же его не знает!

“Так вот почему он назвал экспедицию необычайной, — подумал я. Имя Камова не оставляло никаких сомнений, что дело идет о полете в глубь солнечной системы, быть может, на одну из планет. Кто из нас не мечтал совершить такое путешествие? Но одно дело — мечтать, а другое — когда вам неожиданно предлагают такой полет в действительности…”

Если хотите, — сказал редактор, — то можете принять участие в его новой экспедиции.

— А куда она направляется?

— Это мне неизвестно. Если вы согласны, то подробности узнаете от самого Камова.

— Почему вы именно мне предлагаете это?

— Мы считаем вас наиболее подходящим человеком. Все было так внезапно и удивительно, что я почувствовал необходимость собраться с мыслями.

— Разрешите дать ответ завтра.

— Но торопитесь! — сказал редактор. — Такое предложение надо хорошо обдумать, чтобы не пожалеть впоследствии о принятом решении, каково бы оно ни было.

Сказать, что я провел спокойную ночь, — значило бы сказать неправду. Я не новичок в экспедициях. Исполняя свои обязанности корреспондента, я побывал во многих местах земного шара, я был на Южном полюсе, в Центральной Африке, на Гималайских горах. Но все это было на Земле. Теперь же мне предлагают покинуть ее и лететь неведомо куда, за десятки, а может быть, и сотни миллионов километров…

Вспомнились книги, которые мне приходилось читать по астрономии. Вселенная… Бесконечное пространство, где, подобно пылинкам, движутся звезды… Расстояния, превосходящие человеческое воображение, отделяют их друг от друга… Мрак… Холод…

Мне ясно представился крохотный космический корабль, окруженный со всех сторон безграничной пустотой, и внезапная слабость в ногах заставила меня сесть на стул.

Отказаться?.. Никто не осудит меня за это. Остаться на нашей милой, привычной Земле…

“И навсегда сохранить воспоминание о собственном малодушии, — подумал я. — Упустить такой случай и потом всю жизнь жалеть об этом”.

Было три часа ночи, а я все еще колебался. Желание и невольный страх боролись друг с другом, поочередно одерживая победу.

В конце концов у меня разболелась голова, и я настежь открыл окно, подставив лицо влажной прохладе ночного ветра.

С высоты восьмого этажа, где я жил, открывался широкий вид на город. Во многих местах уже сияли огни праздничной иллюминации. Далеко-далеко красными точками горели звезды Кремля.

Москва!.. Родной город, где я родился и вырос. Столица страны, которая дала мне все, что у меня есть.

“Чего ты боишься? — сказал я самому себе. — Разве в тех экспедициях, в которых ты участвовал, не было опасностей? Разве не приходилось тебе рисковать жизнью?”

Я подошел к столу и вынул из ящика портрет Камова. “Лунный Колумб”, как называли его некоторые иностранные газеты, был изображен в профиль. Нависшие густые брови, крупный нос и резко очерченные линии губ и подбородка делали его немного похожим на знаменитого полярного исследователя — Роальда Амундсена

“Этот человек, — подумал я, — не боится. В третий раз готовится покинуть Землю. Смело и уверенно идет он к поставленной цели”.

Меня вдруг охватило чувство нестерпимого стыда. Как мог я, хотя бы на миг, поддаться позорному страху!

Что случилось со мной? Родина зовет к исполнению долга…

Я со всей силой воображения, на которую был способен представил себе снова космический корабль, висящий в темной холодной пустоте, но… не почувствовал никакого страха.

Непонятное малодушие исчезло.

В следующее утро я сообщил редактору, что согласен. — Мы ни минуты в этом не сомневались, — сказал он.

Волнуясь, нажал я вечером того же дня кнопку звонка у двери квартиры Камова.

Сейчас, сию минуту, я лицом к лицу увижу того, кто первым за всю историю человечества покинул Землю и открыл людям путь в безграничные просторы Вселенной.

Мне открыла дверь Серафима Петровна Камова.

— Сергеи Александрович ждет вас, — сказала она, когда я назвал свою фамилию.

Я вошел в кабинет знаменитого звездоплавателя.

Мне не приходилось раньше встречаться с Камовым, но я сразу узнал его, когда он поднялся мне навстречу из-за письменного стола. Он был таким, каким я и представлял его по бесчисленным фотографиям. Выше среднего роста, с широкими плечами, немного грузной фигурой. Движения неторопливы и уверенны. Во всем облике что-то властное, внушающее мысль, что это человек сильного характера и несгибаемой воли. Больше всего меня поразили его глаза. Совсем черные, кажущиеся вследствие этого бездонно глубокими, они были полны необычайного спокойствия. Его лицо нельзя было назвать красивым: мешали слишком густые брови и немного массивная нижняя челюсть. Самое правильное было бы назвать это лицо мужественным.

Он крепко пожал мне руку и сказал:

— Рад вас видеть, товарищ Мельников.

Усадив меня в глубокое кресло, сам сел напротив.

— Давайте познакомимся, — сказал он. — Прежде всего, сколько вам лет?

— Двадцать семь.

На вид я не дал бы вам больше двадцати пяти, — сказал Камов. — Где вы так сильно загорели. В сравнении с лицом, ваши волосы кажутся… совсем белыми.

Я рассказал ему о своей двухмесячной поездке по Казахстану, из которой вернулся два дня назад.

— И сразу хотите отправиться в новую экспедицию? — улыбнулся он. — Вы твердо решили лететь с нами? Хорошо ли вы обдумали это решение? Ведь вы не знаете, куда мы направляемся.

— Это верно, — сказал я. — Цель экспедиции мне не неизвестна, но одно ваше имя говорит о том, что ее надо искать за пределами Земли. Если вы согласитесь взять меня с собой, я не переменю решения.

— А как у вас со здоровьем? Вам придется пройти очень строгий медицинский осмотр.

— В этом я уверен, товарищ Камов. В прошлом году я проходил комиссию перед участием в южной полярной экспедиции, и врачи не нашли у меня ни одного дефекта. Я абсолютно здоров.

Он взялся рукой за подбородок. Я много раз видел потом этот характерный для него жест.

— Глядя на вас, — сказал он, — легко этому поверить. Ну, что ж! Если так, я очень рад. Значит, по-прежнему будет четыре человека. Когда была решена наша экспедиция, мы предполагали взять только научных работников. Кроме меня, их было трое. Все они были давно отобраны и около года проходили специальную подготовку. Но месяц тому назад случилось несчастье, и мы потеряли одного из своих товарищей…

Он замолчал и пристально посмотрел на меня. Потом одобрительно улыбнулся.

— По вашему лицу незаметно, — сказал он, — что мои слова произвели на нас плохое впечатление. Вы имели право подумать, что человек погиб от чего-нибудь, связанного с подготовкой к экспедиции.

— Я именно так и подумал.

— И это вас не испугало?

Я пожал плечами:

— Я хорошо сознаю, что ваша экспедиция не увеселительная прогулка.

— Наш товарищ, — сказал Камов, — погиб при автомобильной катастрофе. Машина, на которой он ехал, упала с высокого обрыва. Мы потеряли одного участника будущего полета. Заменить его другим научным работником мы не можем, — осталось слишком мало времени. Для научной работы в условиях космического полета нужна длительная подготовка. — И тогда вы решили заменить его журналистом?

— Нет, не совсем так, — сказал Камов. — Это моя идея соединить в одном лице журналиста, фотографа и кинооператора. Главная задача была в том, что на корабле должен находиться специалист по астрономической съемке. Наш погибший товарищ прошел курс этого дела, и если мы сможем обойтись без него, как астронома, то без фотографа и кинооператора не сможем. Вот почему мы приглашаем вас.

— Но ведь я не имею понятия об астрономической съемке.

— Мы вас научим. Именно поэтому мы и просили дать нам человека, имеющего опыт. Научить вас специальным приемам астрономической съемки будет не так уж трудно. А то, что вы опытный журналист, тоже пригодится. По возвращении надо будет рассказать людям о полете.

— Я сделаю все, что в моих силах, — сказал я. — Но мне хотелось бы знать, куда вы направляетесь? — Желание вполне законное, — ответил Камов.

— Вообще мы не делаем тайны из наших намерений, но не опубликовали время старта. Дело в том, что, когда мы достигли Луны, некоторые из наших зарубежный “друзей” пришли в ярость, что их опередили.

— Вы говорите о Хепгуде?

— Да, о нем. Нам известно, что его звездолет почти готов, и он, конечно, захочет взять реванш и первым достигнуть одной из планет. Наша экспедиция имеет не спортивные, а чисто научные цели, но все же мы не хотим уступать и первенство. — Он улыбнулся. — Вам я конечно скажу, хотя бы потому, что вы должны знать, на что идете.

Он замолчал и довольно долго смотрел на меня своими странно спокойными глазами.

— Медицинские требования, предъявляемые к участникам полета, отличаются от обычных. Возможно, что вы не будете допущены.

Камов опять замолчал, потом продолжал уже обычным тоном:

— Но если это случится, то вы, конечно, сохраните тайну. Вы знаете, что мой первый полет был пробным и в нем участвовал я один. Корабль облетел вокруг Луны и вернулся на Землю. Второй полет я совершил вместе с астрофизиком Пайчадзе. Мы опустились на поверхность Луны и провели на ней несколько часов. Оба полета показали, что материальная часть работает безотказно, и тогда было решено осуществить третью экспедицию — достигнуть планеты Марс и по пути осмотреть, Венеру. Вас это не пугает?

Нисколько! — ответил я совершенно искренне. — Теперь я еще больше хочу принять участие в полете, но меня смущает малый объем той работы, которая мне предназначена. Оправдает ли она мое участие?

— А откуда вы знаете, что объем вашей будущей работы мал? — спросил Камов.

Я почувствовал, что краснею.

— Мне кажется…

— А пусть вам не кажется, — перебил Камов. — Ваша задача очень ответственна. Изучение тех снимков, которые вы сделаете, очень важно для науки и наши ученые дадут вам обширное задание. В свободное время вы будете помогать мне в управлении кораблем.

Я посмотрел на него с изумлением. — Не удивляйтесь! — улыбнулся Камов. — Это не так страшно. Управление космическим кораблем в полете не сложно. Другое дело — подъем, спуск или полет вблизи крупных планет. В этих случаях дело усложняется. Наша “рулевая рубка”, если можно так ее назвать, оборудована замечательными приборами. Вы с ними освоитесь в первые же дни полета. — Сколько времени продлится экспедиция?

— А как вы думаете?

Я полагаю, что года два или три.

Камов засмеялся.

— Техника ракетостроения, — сказал он, — развивается быстро. Если полеты к Луне заняли у нас — первый два, а второй один день, то с тех пор мы далеко шагнули вперед. Вся экспедиция рассчитана на двести двадцать пять дней, то есть на семь с половиной месяцев.

— Так мало!..

— За эти семь с половиной месяцев, — продолжал Камов, — мы пролетим расстояние, немного большее чем полмиллиарда километров. Средняя скорость корабля вставит сто две тысячи шестьсот километров и час.

— Это как в сказке! Камов покачал головой.

— Эта скорость не так велика, как вам кажется, — сказал он. Техника идет по пути достижения скоростей, достаточных для свободного полета на любую планету, не считаясь ни с какими сроками, а наш корабль вынужден строго придерживаться графика, так как его скорость меньше, чем скорость Земли по ее орбите. Догнать Землю мы не смогли бы.

— Мне кажется, что и сто две тысячи шестьсот километров чудовищно много. Вы в три часа будете около Луны. Через две секунды ваш корабль будет невидим с Земли.

— Нет! — сказал Камов. — Если бы мы вздумали начать путь сразу с такой скоростью, то корабль продолжал бы лететь с мертвым экипажем. Человеческий организм не может выдержать такого ускорения. Мы начнем полет относительно медленно, и только через двадцать три минуты сорок шесть секунд корабль достигнет своей максимальной скорости в двадцать восемь тысяч пятьсот метров в секунду [1] .

Он называл эти головокружительные цифры с таким невозмутимым видом, как будто дело шло об автомобильной прогулке.

— Если бы мы, — продолжал он, — летели к Луне по прямой линии, то достигли бы ее через три часа пятьдесят три минуты, но наш путь будет почти перпендикулярным к линии Земля—Луна. Луну вблизи мы вообще не увидим. Вы сможете полюбоваться на нее с расстояния большего, чем наблюдаете обычно.

— Это жаль!

— Но зато вы увидите ту ее сторону, которая скрыта от нас.

— Давно уже, — сказал я, — весь мир знает, что невидимая сторона Луны почти ничем не отличается от видимой, но взглянуть своими глазами конечно очень интересно. Разрешите задать вам один вопрос.

— Пожалуйста.

— Вы сказали, что по пути к Марсу намерены осмотреть Венеру. Это мне не совсем понятно.

— Что именно непонятно?

— Как вы попадете к Венере на пути к Марсу. Их орбиты лежат в противоположных направлениях от Земли.

— Ваше недоумение было бы законно, — ответил Камов, — если бы планеты были неподвижны. Но они движутся, и притом с различными скоростями. Часто бывает, что обе, то есть Венера и Марс, находятся по одну сторону от Земли. Чтобы вам стал яснее наш маршрут, я нарисую его на бумаге.

Он взял карандаш и быстро провел на листе несколько окружностей. Несмотря на то, что он рисовал без циркуля, круги получились замечательно ровными. Я сохранил этот рисунок на память.

— Смотрите, — сказал Камов: — точка в центре обведенная маленьким кружком, изображает Солнце. Первый круг — это орбита Венеры. Между нею и Солнцем есть еще планета Меркурий, но его орбита нам не нужна. Второй круг — это орбита Земли. Третий — орбита Марса. Если бы я соблюдал правильный масштаб, то изобразить планеты на этом листе было бы невозможно: они были бы не видны на нем. Но это не план, а схема. Кружки, которые я помечаю цифрой “1”, — это положение планет в момент, нашего старта. Движения всех планет по их орбитам направлены в одну сторону. На этом рисунке — справа налево. От кружка, изображающего Землю, я начинаю наш маршрут пунктирной линией. Вот! В этой точке мы встретим Венеру…

Он нарисовал второй кружок на орбите Венеры и отметил его цифрой “2”.

— Отсюда мы направляемся тем же путем к Марсу и встретимся с ним вот здесь, а затем — обратно к Земле, которая, за это время успеет пройти больше половины своего годового пути и будет находиться примерно вот тут.

— Ясно! — сказал я.

— Этот рисунок не более чем грубая схема, — заметил Камов. — Орбиты не замкнуты, так как Солнце, увлекая планеты за собой, само движется в пространстве; но так вам должно быть понятнее.

— Благодарю вас. Мне все совершенно ясно.

— Вот теперь вы вполне поймете, почему мы не можем ни на один день отложить старт.

— Понимаю.

— На сегодня этого достаточно. За семь с половиной месяцев пути мы успеем обо всем переговорить. Ваше участие в экспедиции начнется с завтрашнего утра после медицинского осмотра. Чтобы подготовить вас к полету, нельзя терять ни одного для.

На этом наш первый разговор с Камовым закончился.

Было за полночь, когда я пришел домой.

Над крышами домов поднималась Луна. На ней побывал человек, с которым я говорил сегодня. Кто знает, может быть, и я попаду когда-нибудь на ее сверкающую поверхность…

Сверкающую… Я вспомнил статью Камова, в которой он писал, что поверхность Луны темная и мрачная, покрыта скалами густокоричневого цвета, — и улыбнулся своей восторженности.

Там, в непосредственной близости, все выглядит иначе, чем с Земли. Блестящие планеты — в действительности темные, несветящиеся тела. Скоро я сам буду на одной из них.

Буду ли? А что если завтра приговор врача навсегда закроет передо мной такую возможность? Как тяжело будет пережить это разочарование!

Я очень плохо спал и в эту ночь. Лежа в постели с открытыми глазами, я прислушивался к медленному ходу часов на стене, и временами мне казалось, что они совсем остановились.

Я заснул под самое утро, и во сне меня не оставляла все та же мысль.

Но страхи оказались ложными. Комиссия, состоявшая из трех врачей, под председательством известного профессора, долго и тщательно выстукивала, выслушивала и измеряла меня. Проверяли зрение, слух, вращали на какой-то специальной карусели и даже заставили несколько минут провисеть вниз головой на особых петлях, после чего опять принялись за бесконечные выслушивания.

В заключение старик профессор, похлопав меня по спине, сказал слова, сладкой музыкой прозвучавшие у меня в ушах:

— Идеальный организм! Можете, молодой человек, направляться хоть на Полярную звезду, если вам так надоела наша Земля. Врачи засмеялись.

— Готовьтесь к полету! — серьезно сказал профессор. — Помните, если перед стартом у вас окажется хотя бы насморк, вы не будете допущены. Соблюдайте строгий режим. — Он указал на одного из членов комиссии: — Доктор Андреев специально прикреплен к участникам экспедиции. Советуйтесь с ним как можно чаще. Работа, отдых, пища, развлечения — все должно проходить под его контролем. Вы больше не принадлежите себе.

Пройдя комиссию, я поехал прямо к Камову, чтобы получить у него указания для начала работы. Он меня, по-видимому, ждал и обрадовался, когда узнал, что все в порядке.

— Мне было бы жаль потерять вас. Очень рад, что этого не случилось. Познакомьтесь, — сказал Камов, подводя меня к высокому худощавому человеку, сидевшему у письменного стола: — Константин Евгеньевич Белопольский — мой заместитель в космическом полете.

Имя, названное Камовым, было мне знакомо. Белопольский — однофамилец знаменитого русского астронома — был автором многочисленных астрономических книг, и я сам изучал в школе астрономию по его учебнику.

Когда Камов назвал мою фамилию и сказал, что я участник будущего полета, Белопольский пожал мне руку, но, как мне тогда показалось, сделал это совершенно равнодушно. Даже тени улыбки не появилось на его лице, покрытом глубокими морщинами (хотя ему было только сорок пять лет), и он не сказал ни одного из тех слов, которые принято говорить в подобных случаях.

Помню, что на меня произвело неприятное впечатление это молчание, и я даже подумал, что иметь такого спутника в долгом путешествии не особенно большое удовольствие.

Как я знаю теперь, крайняя молчаливость является отличительной чертой этого человека, который может долго говорить только об астрономии и математике.

Совершенно иначе встретил меня четвертый участник экспедиции — Арсен Георгиевич Пайчадзе, с которым я познакомился двумя днями позже.

Еще молодой, не старше тридцати пяти лет, он был широко известен как выдающийся знаток спектрального анализа[2] . Влюбленный в астрономию, называющий ее “верховной наукой”, Пайчадзе способен часами говорить о какой-нибудь звезде или туманности. Говорит он не очень хорошо, с заметным грузинским акцентом, но я знаю, что студенты университета, где он преподает астрономию, любят его слушать.

— Борис Николаевич Мельников? — спросил он, пожимая мне руку с такой силой, что я сморщился от боли. — Слышал про вас. Участвовали в полярной экспедиции.

— Участвовал, — сказал я.

— Тогда на полюс, теперь на Марс. Боитесь полета?

— Если говорить откровенно, боюсь немного.

Возможно, что я не ответил бы так кому-нибудь другому. Но вся небольшая, тонкая фигура Пайчадзе, его смуглое лицо с коротко подстриженными черными усиками, его ласковые глаза сразу произвели на меня такое впечатление, как будто я знал его уже много лет.

— Неудивительно, — сказал он. — Перед полетом на Луну я очень боялся. Не спал. Потерял аппетит.

— А теперь не боитесь?

— Теперь нет. Космический полет не страшен. Не надо бояться.

— Меня очень беспокоит, смогу ли я оправдать доверие.

— Будете так думать, — не оправдаете. Надо быть уверенным. Наверное, думаете, случайно попали в полет. Ткнули пальцем — попали в меня. Неверно!

Сергей Александрович не возьмет случайного человека. Наводил справки. Советовался. Не надо ни в чем сомневаться.

Он заставил меня рассказать ему мою биографию, сам рассказал о себе, и мы расстались друзьями. За два месяца, которые прошли с тех пор, я убедился, что Пайчадзе человек приветливый, общительный и будет хорошим товарищем в полете. На нашем корабле мое место в одной каюте с ним, и это меня очень радует.

Потянулись дни напряженной и увлекательной работы. Слова Камова, что мне дадут обширное задание, оправдались. Объем порученной работы был громаден. До сих пор я и не подозревал о тех применениях фотографии, которым меня научили. Снимки в инфракрасных и ультрафиолетовых лучах, снимки объектов, покрытых туманной или облачной дымкой, снимки Солнца и его “короны” и многое, многое другое. Пришлось пройти целый курс. Помимо двух специально прикрепленных ко мне консультантов по астрономической съемке, со мной занимались мои будущие спутники — Камов и Белопольский. Сергей Александрович знакомил меня с устройством корабля и работой приборов управления, а Белопольский — с основами звездной навигации.

Дней не хватало. Я работал по восемнадцать часов в сутки и часто, приехав домой, вместо того, чтобы лечь спать, садился к письменному столу.

Так продолжалось до тех пор, пока наш врач, Степан Аркадьевич Андреев, не заявил решительного протеста.

— Я не могу допустить, — сказал он Камову, — чтобы Мельников работал без отдыха. Если так будет продолжаться, то он не будет допущен к полету. Я отвечаю за него и за всех вас перед правительственной комиссией.

— Я вас понимаю, — ответил Камов, — но что я могу сделать? Мы готовились год, а Борису Николаевичу оставлено только два месяца.

— Все равно, я не разрешаю ему не спать по ночам, — стоял на своем врач. Он должен спать восемь часов в сутки. Все остальное время в вашем распоряжении.

На том и порешили. С этого дня он лично отвозил меня домой и уходил только тогда, когда я засыпал.

Кончилось это тем, что он поселился у меня в комнате, чему я был очень рад, так как Степан Аркадьевич был на редкость занимательным рассказчиком. Лежа постели, он начинал рассказывать какой-нибудь случай из своей медицинской практики. Он считал, что для моего мозга полезно отвлечься от изучаемых вопросов, но нередко, увлекшись воспоминаниями, забывал о времени. И лишь внезапно заметив, что предательская стрелка далеко ушла от положенного часа, прерывал рассказ на самом интересном месте и сердито ворчал:

— Спать! Спать! И о чем вы только думаете?! Однажды у нас зашел разговор о будущем полете и о влиянии на организм невесомого состояния, в котором мы будем находиться во время пути. Степан Аркадьевич жалел, что не сможет участвовать в экспедиции.

— Наблюдение за деятельностью органов тела в таких условиях было бы очень интересно, — сказал он.

— Меня очень удивляет, — заметил я, — что в составе экспедиции нет врача.

— Почему нет? У вас есть врач.

— Кто?

— Сергей Александрович.

— Как, разве он врач?!

— А вы не знали этого? Камов окончил медицинский институт специально для того, чтобы не было надобности в лишнем человеке, которому в межпланетном рейсе почти нечего будет делать. Он знал, что экспедицию все равно не отпустят без врача.

— Когда он успел?

Было чему удивляться. Я знал, что Камов окончил институт гражданского воздушного флота и, заочно, физико-математический факультет университета, но суметь получить еще и третий диплом…

— Когда он успел? — повторил я.

— Сергей Александрович — замечательный человек, — задумчиво сказал Андреев. — Он не только получил диплом врача, но и работал несколько лет в московских больницах. Он ничего не делает наполовину. Жизнь, целиком отданная идее, утраивает силы человека.

В напряженной работе как-то незаметно приблизился день старта. Корабль и его экипаж были готовы. За три дня до отлета Камов и сопровождении нас троих в последний раз осмотрел звездолет. Были испытаны все приборы и аппараты, проверен груз. Камов и Белопольский проверяли корабль в целом, Пайчадзе — астрономическую часть, а я — свое фото— и кинохозяйство.

В моем распоряжении три киноаппарата: один переносный и два вмонтированных в стенки корабля, могущих работать автоматически, четыре великолепных фотоаппарата, каждый с шестью сменными объективами, и маленькая фотолаборатория. Все это поражает своим техническим совершенством, как, впрочем, и весь наш корабль. Экспедиция Камова с продуманной щедростью снабжена всем, что только может понадобиться при любых обстоятельствах. Ничто не забыто, ничто не упущено из виду. Тщательно и заботливо предусмотрено и сделано все, чтобы обеспечить успех.

Следующая запись в моем дневнике будет уже сделана в полете.

На сегодня хватит. Десять минут первого.

За мной заедут в семь часов утра.

Итак, последняя ночь на Земле!

Завтра старт в неведомое!..

СТАРТ

3 июля 19… года.

Восемнадцать часов по московскому времени.

Тридцать два часа полета…

Прошли первые сутки. Идут вторые. Я знаю об этом о часам. На нашем корабле смены дня и ночи нет и не будет. Солнце непрерывно освещает правый борт, и корабль регулярно плавно поворачивается, чтобы равномерно нагревалась вся поверхность его корпуса.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42