Глава шестнадцатая

Все время, пока изящно одетый сэр Алистэр Кеймерон — одна из ключевых фигур на мирных переговорах в Бреде — занимался обсуждением дипломатических тонкостей разного рода, он не переставал думать о своей возлюбленной, гадая, где она и что сейчас поделывает.

Как только сэр Фрэнсис приехал в Бреду, Стэр кинулся к нему, расспрашивая о Кэтрин. Херролд заверил его, что после освобождения Кэтрин из тюрьмы он лично проводил ее на корабль. Он, правда, не сказал, что выгнал Джорди и оставил себе кошелек, который Стэр просил передать им. Точно так же он не стал откровенничать о том, что подкупил клерка, отвечавшего за отправку корреспонденции из Бреды, так что ни одно из страстных писем Стэра к Кэтрин не дошло до Англии. Сэр Фрэнсис слишком долго дожидался оказии расквитаться со Стэром и теперь торжествовал победу.

Стэр надеялся, что Кэтрин ответит на его любовное послание, когда вернется в Англию, однако не получил от нее ни строчки и недоумевал, в чем дело. Он несколько раз писал на Коб-Лейн, но ответа не было. Спустя некоторое время он начал беспокоиться, что с Кэтрин и Джорди стряслось что-то непредвиденное. Ему оставалось утешаться тем, что почта в дни войны всегда ненадежна, но он решил добиться разрешения вернуться домой, как только это будет возможно…

Май прошел, наступило лето. В Бреду ненадолго приехал Арлингтон, и Стэр воспользовался случаем, чтобы попросить уволить его с государственной службы.

— Я оказал державе немалые услуги, — настаивал он. — То, что я узнал от Грэма о намерениях голландцев на мирных переговорах, и информация, которую я передал вам о скором нападении на наш флот…

Арлингтон перебил его:

— Кстати, Стэр, ты должен знать, что никто не поверил в эти бредовые выдумки о планируемом уничтожении нашего флота. Мне кажется, Грэм придумал это, надеясь заслужить прощение. Ясное дело, мы вовсе не собирались прощать его, какие бы сведения он нам ни передал. Нам повезло, что Шоотер взял на себя труд избавить нас от этого перевертыша.

Стэр яростно взглянул на него.

— А я-то, дурак, искренне верил, что он будет прощен.

Арлингтон расхохотался.

— Да ладно тебе, Стэр, ты же знаешь, в таком деле никто никому не доверяет. Кроме того, ты наверняка славно позабавился с малышкой, которую мы тебе подсунули.

Стэр готов был придушить его, но сдержался.

— Она тоже рисковала жизнью! Надеюсь, ты распорядился щедро вознаградить ее. Между прочим, неужели было так необходимо отсылать ее домой?

— Разумеется, ей заплатили, — ответил Арлингтон, понятия не имея о том, что стало с Кэтрин. — Согласись, ты не мог появиться на переговорах в роли служаки Тренчарда и привезти с тобой эту хорошенькую пустышку. Мы оказали тебе услугу, вот и все.

— Мне так не кажется, — сухо возразил Стэр, — но неважно. Клянусь, как только я вернусь в Англию, Кэтрин получит куда более приятную награду, чем деньги.

Арлингтон был слишком тактичен, чтобы поинтересоваться, что имел в виду его старый друг, который почему-то становился излишне чувствительным, едва только речь заходила об этой малышке. Кто бы мог предвидеть такой поворот?

Два дня спустя уставший нарочный доставил ему ужасные новости из Англии. Арлингтон вскрыл депешу в присутствии Стэра, Джорджа Даунинга[19], британского посланника в Голландии, а также остальных членов делегации, собравшихся на утреннее совещание.

Лицо Арлингтона залила смертельная бледность. Он швырнул бумагу на стол и вскочил, тщетно пытаясь сохранить самообладание.

— Сам дьявол проклял эту войну! — заявил он наконец. — Мне принесли худшее известие из всех, какие можно себе представить. Двенадцатого июня адмирал де Райтер[20] сжег Ширнес, поднялся вверх по реке Медвэй и разгромил Чэтэм. Почти весь наш флот уничтожен, а его гордость «Принц Карл» захвачен голландцами.

Говоря это, он старался не смотреть на Стэра, догадываясь, о чем тот сейчас думает. Прежде чем Арлингтон продолжил речь, на улице послышались радостные крики — голландцы праздновали победу.

— Единственное, что нам остается делать в данной ситуации, — с расстановкой произнес Арлингтон, — это притвориться, что мы раздавлены этим унижением, а потому отказываемся от каких-либо притязаний на владения в Тихом океане и соглашаемся принять территории в Северной Америке — те самые, что так нам нужны.

Стоящие вокруг него согласно закивали. Вскоре мирные переговоры будут закончены, и им придется, поджав хвост, возвращаться домой.

Стэр задержался в кабинете и подождал, пока все уйдут.

— Я не стал говорить при всех, — резко начал он, — однако, если бы к сведениям, которые мы прислали вам, отнеслись с большим вниманием, от унизительного поражения страдали бы сейчас голландцы, а не мы. Именно поэтому я снова прошу позволить мне незамедлительно вернуться домой. Я знаю, что всегда буду для тебя упреком и напоминанием о несчастье, которого можно было избежать.

Он улыбнулся. Шантаж и обман были неотъемлемой частью игры, так что Стэр ни минуты не колебался, намекая на возможность шантажировать Арлингтона.

Отпусти меня домой, ясно читалось на лице Стэра, или всему свету станет известно, что ты знал заранее о нападении голландцев, но проигнорировал это сообщение, да еще и открыто издевался над теми, кто его прислал.

Министр коротко рассмеялся: — Да, Стэр, из тебя вышел бы первоклассный политик! Признаюсь, не ожидал от тебя такого тонкого хода. Можешь отправляться домой и развлекаться со своей милашкой. Правда, Херролд уверен, что ты уже подустал от нее.

Стэр снова улыбнулся. Теперь все кончено, и он смело может возвращаться в Англию — вот только сперва снова станет честным воякой и поквитается с Херролдом. А шпионить он больше не согласится никогда: от этой работы у него до сих пор горчит во рту.

Однако ему не удалось уехать сразу. Переговоры пошли так, что Арлингтон чуть ли не умолял Стэра задержаться.

— Ты нужен мне, — убеждал он. — Нужен, чтобы противостоять недальновидным тупицам вроде Херролда.

— Ты просишь меня о большом одолжении, Хал, — серьезно ответил Стэр. — Может статься, придет время, и я напомню тебе об этом дне.

Арлингтон проницательно взглянул на него. Да уж, Стэр Кеймерон изменился. Может быть, он просто возмужал — все-таки ему уже далеко за тридцать, а в этом возрасте большинство мужчин начинают задумываться о прожитой жизни. К тому же Стэр недавно признался другу, что планирует остепениться, взяв в жены свою подружку с театральных подмостков.

Кеймерон проявил себя поистине бесценным советчиком на переговорах — в отличие от Херролда, чья неприязнь к «Тому Тренчарду» заставляла его автоматически перечить всему, что предлагал Стэр.

Стэр избегал встреч с Херролдом и его прихлебателем Boy, пока они находились в Бреде, но в последний вечер перед отплытием домой делегация решила утопить в вине горечь поражения, устроив разгульный кутеж.

В середине попойки Джеймс Boy, шатаясь, подошел к Стэру, который ничего не пил, и тяжело плюхнулся напротив него.

— Я думал, ты уедешь раньше нас, Кеймерон.

— Хал Арлингтон уговорил меня остаться, — холодно ответил Стэр. У него не было никакого желания вести беседы с Boy, и он поднялся, намереваясь уйти.

Boy наклонился вперед и, схватив его за локоть, проговорил с горячностью изрядно выпившего человека:

— Поверь, Кеймерон, мне до сих пор противно думать о том, как Фрэнк Херролд обошелся с твоей малышкой. Помни об этом, что бы ни случилось.

Стэр освободил руку, с недоумением глядя на Boy.

— «Что бы ни случилось»? А что такое может случиться? И с кем?

Boy открыл было рот, но рука человека в алом атласном камзоле схватила его за плечо.

— Не стоит обращать внимание на бедняжку Boy, — улыбнулся сэр Фрэнсис Херролд, рывком поднимая Boy на ноги. — Он сам не знает, что говорит. Это ведь просто пьяная болтовня, верно, Джем? Зря ты так напился — и в который раз.

Стэр смотрел, как Херролд уводит Boy в сторону, шипя что-то ему на ухо. Что же такое пытался сказать Джеймс Boy, если Херролд так торопливо оттащил его прочь? На душе у Стэра снова заскребли кошки.

— Сдается мне, хозяйка, я видел сегодня Амоса Шоотера. Вот ведь незадача — бродит за нами, как призрак, от самого Амстердама!

Кэтрин передала Джорди тарелку супа, а затем налила брату.

В день, когда на улицах Лондона кричали о разгроме британского флота, а горожане так настойчиво требовали крови, что чуть не вспыхнул бунт, Роба выпустили. Он притащился домой небритый и исхудавший и поклялся, что после всего, что ему довелось пережить в Тауэре, ни за что не станет снова лезть в политику.

— Неплохое решение, — сухо откликнулась Кэтрин. — Мою жизнь с тех пор, как мы с тобой расстались, тоже вряд ли можно назвать раем.

Она коротко поведала ему о своих приключениях в Нидерландах, упомянула Тома Тренчарда, но не призналась, что он оказался знатным дворянином. Кроме того, она умолчала о том, что отправилась за море, чтобы спасти брата от петли.

Слава Богу, она успела предупредить Джорди, попросив его не перечить смутьяну брату, так как, поев и умывшись, Роб саркастически заметил:

— Вот как, у нас завелся дворецкий? И что же, мы можем его прокормить? Черт возьми, сестра, где ты выкопала это пугало?

— Том Тренчард бросил нас, и Джорди был так добр, что помог мне добраться до дома. Кстати, он наш постоялец, а не дворецкий, и именно благодаря ему я не умерла с голоду, пока снова не поступила в театр.

Беттертон был в восторге от «Женитьбы Хвастуна». Репетиции шли полным ходом, а афиши были расклеены по всему городу.

Как ни странно, Роб с Джорди поладили и даже подружились, хотя это была необычная дружба. После заключения в Тауэре Роб стал молчалив, и они с Джорди частенько молчали в полном согласии, посиживая у камина.

Однажды, когда они только-только приступили к обеду, в дверь постучали. Роб болезненно дернулся: после ареста его пугал любой шум.

Джорди неохотно опустил ложку и, ворча, направился к двери. Он открыл ее — и тут же резко захлопнул. Стук повторился с удвоенной силой.

— Господи, да кто там? — удивился Роб.

— Кое-кто, с кем вам незачем знаться, — насмешливо протянул Джорди, уселся за стол и набросился на еду.

Кэтрин пронзило ужасное подозрение. Вскочив, она распахнула дверь.

Так и есть — на пороге стоял сэр Алистэр Кеймерон, он же Том Тренчард. Не успел он сказать хоть слово, как Кэтрин захлопнула дверь, едко заметив:

— Мы ничего не покупаем у бродячих торговцев.

Роб сообразил, что этот статный мужчина не похож на торговца, и поинтересовался:

— Что за игру вы затеяли?

Он сам открыл дверь, и на сей раз Стэр Кеймерон, гневно сверкая глазами, ворвался в комнату.

— Какого черта вы не хотите даже впустить меня? В чем дело? — Господи, как долго он мечтал о встрече с любимой, а она захлопнула перед ним дверь! Да и Джорди хорош. Друг называется!

— Об этом, — холодно ответила Кэтрин, смерив его неприветливым взглядом, — надо спросить у вас, сэр Алистэр Кеймерон! Что, позвольте узнать, вы тут забыли? Уж не ждете ли вы, что мы обрадуемся вам после того, как вы бессовестно бросили нас в Амстердаме, не попрощавшись и не оставив даже записки?

— У нас было четыре гроша на двоих, — кипя от гнева, добавил Джорди. — Да и то два из них дал мне ваш друг. Ничего не скажешь, щедрая награда за годы верной службы!

Кэтрин увидела, как Том — она и теперь не могла даже в мыслях назвать его иначе, чем Том, — на мгновение отвернулся.

Вот, значит, что пытался сказать ему Джеймс Boy! Выходит, Херролд не передал Кэтрин письмо и присвоил деньги, которые предназначались Кэтрин и Джорди!

Кэтрин истолковала его молчание как признание вины.

— Как только у вас хватило наглости явиться к нам!..

— Постой, Кэтрин, — прервал ее Роб, на лице которого застыло недоумение. — Что, черт возьми, тут происходит? Ты же говорила, что в Нидерландах вас подло бросил какой-то бывший наемник Том Тренчард, а сама называешь этого человека «сэр Алистэр Кеймерон». Их что же, было там двое?

— Да, — ответила Кэтрин.

— Нет, — ответил Джорди.

— Что? — раздраженно вскричал Роб. — Кому из вас прикажете верить?

— Обоим, — заявила Кэтрин. — Я знала этого обманщика под именем Тома Тренчарда, пока сэр Фрэнсис Херролд не просветил меня. Сэр Стэр Кеймерон не менее двуличен, чем Том Тренчард.

— Просветил, говоришь? — сардонически переспросил Стэр. — Я мог бы назвать это иначе, но, боюсь, ты не привыкла к таким выражениям.

— Оставьте нас! — страстно воскликнула Кэтрин. — Прошу вас, уходите, не заставляйте меня выгонять вас.

— Нет уж! — возмутился Роб, в котором взыграл будущий юрист. — Все это очень странно, и я требую объяснений.

Стэр вдруг подумал, что Кэтрин никогда не выглядела столь ослепительно-прекрасной, как сейчас. Глаза ее сияли, как звезды, щеки разрумянились, и каждая клеточка ее тела дышала праведным гневом.

— Давайте присядем и поговорим спокойно, — предложил Стэр. — Я готов объяснить, почему вы подумали, будто я предал вас, хотя на самом деле это совсем не так. Кстати, не угостите ли вы меня глоточком эля?

Кэтрин перевела дух. Боль, пронзившая ее сердце при виде человека, которого она до сих пор любила, чуть притупилась, и она сообразила, что гость пришел вовсе не разряженным в пух и прах, как мог бы сделать высокородный сэр Стэр Кеймерон, но и не в одежде простолюдина, какую предпочитал Том Тренчард. Нет, перед ней был чисто и опрятно одетый джентльмен, не наемник и не придворный.

— Отлично, — неохотно процедила она. — Но извольте сказать, как прикажете вас называть.

— Стэр, — ответил он, впервые улыбнувшись. — Можно, я присяду?

Роб, как зачарованный, кивнул в ответ. Стэр сел на стул возле Джорди и принял от Роба кружку эля.

— Мы ждем ваших объяснений, сэр Алистэр, — холодно напомнила ему Кэтрин.

— Стэр, — поправил он ее. — Кэтрин, расскажи, что было, когда тебя освободили из тюрьмы, а ты, Джорди, скажи, как сэр Фрэнсис обошелся с тобой, когда ты наконец явился на постоялый двор.

— Со мной сэр Фрэнсис обошелся как с последней шлюхой, — без обиняков ответила Кэтрин. — Он сказал, что я тебе надоела, и велел убираться. Оплатил мой проезд в Англию, и только. У меня не было ни гроша на еду и на то, чтобы добраться из доков на Коб-Лейн. Слава Богу, Джорди сумел пробраться на пакетбот. Он был так добр, что выручил меня, и с тех пор верой и правдой служит мне. Он даже кормил меня, пока я не нашла работу. И после этого вы еще удивляетесь, что мы не желаем вас больше видеть? — Чувствуя, что вот-вот расплачется, Кэтрин прерывающимся голосом добавила: — Ах, Том, я и подумать не могла, что ты так поступишь со мной — просто возьмешь и исчезнешь, не оставив ни письма, ни записки!

— А если я скажу, что ничего подобного не совершал, что тогда?

Кэтрин непонимающе уставилась на него.

— Но тот нарядный джентльмен, сэр Фрэнсис Херролд, сказал…

Стэр перебил ее, прорычав столь непристойное ругательство, что Джорди укоряюще покачал головой.

— Должно быть, этот нарядный джентльмен уничтожил письмо, которое я оставил тебе. В нем я писал о своей любви и о том, почему вынужден уехать в Бреду, не попрощавшись с тобой. Херролд шантажировал меня, угрожая расправиться с тобой, если я задержусь.

Кэтрин закрыла лицо руками и наконец расплакалась, не в силах больше сдерживаться. Стэр быстро опустился на колени возле нее.

— Нет, моя хорошая, не плачь. Как ты могла подумать, что я оставил тебя? А как же письма, которые я писал тебе из Голландии? Неужели и они до тебя не дошли?

Кэтрин, дрожа, покачала головой.

Стэр поцеловал ее в щеку.

— Ах, любимая, я готов отдать все на свете, лишь бы вам с Джорди не пришлось пережить этот кошмар. Кстати, вы говорите, что я оставил вам лишь два гроша. Джорди, что сказал тебе сэр Фрэнсис, когда ты вернулся на постоялый двор? Помимо письма для Кэтрин, я оставил вам кошелек с золотом.

— Кошелек! — воскликнул Джорди и в свою очередь выругался. — Скажите, хозяин, это не тот кошелек, что лежал на столике у кровати? Сэр Фрэнсис достал оттуда две монетки — а я-то подумал, что это его кошелек.

— Когда я отдал ему деньги, он положил их на столик, — ответил Стэр.

— Ах, мерзавец! — взорвался Джорди. — Ах, подлец! Обманул и меня, и хозяйку! Украл ваше золото и выгнал нас! Да я ему глотку перережу, вот помяните мое слово!

— Брось! Не хватало еще, чтобы тебя повесили из-за этого негодяя. Он за все заплатит, и очень скоро. Обещаю.

Кэтрин стало страшно при мысли о том, что сэр Фрэнсис мог навсегда разлучить ее с Томом. Она крепко обняла его, упрекая себя за то, что все эти долгие недели была уверена в его коварстве. Роб, не проронивший ни слова во время их объяснения, вдруг заговорил каким-то новым, совсем взрослым голосом:

— Сэр Алистэр, позвольте задать вам один вопрос. Каковы ваши намерения по отношению к моей сестре? Как глава семьи, я имею право знать, готовы ли вы поступить, как полагается человеку чести?

Три пары глаз изумленно уставились на него. Кэтрин была потрясена: впервые в жизни Роб говорил так рассудительно и разумно. Стэр молчал, чувствуя, что вопросы Роба загнали его в угол, а Джорди не верил своим ушам — никто никогда не требовал от его хозяина ответа в столь категоричной манере.

Стэр медленно встал. За три недели разлуки он настрадался так, что окончательно убедился в своей любви к Кэтрин.