Английский подснежник - На алтарь любви

Говоря это, Том проклинал себя: перед глазами у него была картина ужасной смерти Ньюмена. Они ведут рискованную игру, однако он, Гоуэр и Арлингтон хладнокровно решили использовать Кэтрин против Грэма, зная, что он падок на смазливые мордашки.

Однако тогда Том еще не был знаком с Кэтрин. Сейчас же он вдруг понял, что, как это ни глупо, любит ее, и дал себе слово сделать все возможное, чтобы ни один волос не упал с этой умной головки.

Ему страстно хотелось защитить Кэтрин, уберечь от опасности, одеть в шелка и бархат, лечь с ней в постель и… и… Но он поклялся Гоуэру и Арлингтону и должен сдержать свое слово. Как и Кэтрин, ее брату грозит смерть на плахе, если их постигнет неудача. Чем чаще Том думал обо всем этом, тем больший стыд охватывал его.

Он так неожиданно умолк, что Кэтрин заглянула в его искаженное мукой лицо и тихо спросила:

— Что такое, Том?

— Ничего! — отозвался он и крепко обнял ее, желая хоть на мгновение укрыть от невзгод. — Клянусь, я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Ах, если бы можно было повернуть время вспять, снова оказаться у рампы театра герцога Йоркского в Лондоне! Том отправился бы к Гоуэру и сказал, что им придется подыскать на роль соблазнительницы Грэма другую плутовку. Когда и как прокралось к нему в сердце нежданное чувство, Том не знал.

Глава одиннадцатая

— Итак, жена, теперь ты знаешь, что делать и говорить. Джорди будет сопровождать тебя, а я последую за вами, не показываясь, и останусь у дома Грэма.

То и дело припоминая печальную участь Джайлса Ньюмена, Кэтрин кивала и благодарила. Достойно, но неброско одетый Джорди держался чуть позади, а Кэтрин направилась в сторону Нового собора, гордости Амстердама. Рыночная площадь была запружена народом — то и дело приходилось пробиваться сквозь толпу или отходить в сторону, пропуская неуклюжие кареты.

Проходя мимо импровизированной сцены, на которой давала представление труппа бродячих артистов, Кэтрин вдруг замерла, заметив Амоса Шоотера. Ой стоял спиной к выступающим, оживленно беседуя с высоким человеком в простом платье.

Что тут делает Шоотер? Прощаясь с Томом и Кэтрин, он ни словом не обмолвился о том, что намеревается отправиться в Амстердам.

Должно быть, ей показалось. Кэтрин оглянулась, однако он уже исчез вместе с собеседником. Появление человека, который, как она считала, остался в прошлом, встревожило Кэтрин, но она ничего не сказала Джорди, продолжая шагать сквозь гомонящую толпу.

Дом, в котором поселился Грэм, стоял в одном из боковых проулков. Румяная хозяйка провела Кэтрин и Джорди вверх по лестнице. Если визит соотечественницы и удивил Уильяма Грэма, он не подал виду и с улыбкой пригласил Кэтрин и Джорди в свои комнаты.

— Миссис Тренчард, клянусь, я счастлив принять вас в моем убогом жилище! А супруг не сопровождает вас?

— Увы! Он занемог, так что мне пришлось взять с собой Джорди. Муж просил передать вам привет и поручил сказать, что мы получили из Лондона ответ на ваше предложение. — Кэтрин кокетливо кашлянула, прикрывая рот кружевным платочком, и добавила: — Мы навестили вас в Антверпене и узнали, что вы уже уехали в Амстердам. Муж настоял на том, чтобы мы немедленно последовали за вами, дабы сообщить новости. И вот я здесь.

Она улыбнулась ему, как улыбалась на сцене, играя роль покорительницы мужских сердец Белинды Белламур, и Уильям Грэм расцвел в ответной улыбке, позабыв спросить, откуда им известно, где его искать.

— Как мило с вашей стороны, миссис Трен-чард!

— Благодарю вас, сэр. — Кэтрин очаровательно порозовела. — Не угодно ли вам выслушать, что пишут из Лондона?

— Да, сударыня, но сначала отдохните. Вам пришлось проделать нелегкий путь от самой Хиренграхт. — Сказав это, он сообразил, что допустил промах. Нельзя было выдавать, что он знает, где поселились Том с Кэтрин, раз гостья не упомянула название улицы, — такое признание означало, что за ними следят или же что Грэма предупредил кто-то из тех, с кем они встречались.

Впрочем, глядя на Кэтрин, Грэм решил, что она ничего не заметила. Однако он просчитался. Кэтрин привыкла подмечать малейшие оттенки интонаций на сцене, а подобные оговорки нередко составляли основу запутанного сюжета популярных пьес. Она ответила Грэму, не выдавая своих мыслей:

— Да, сэр, это правда, но в Лондоне мне частенько приходится совершать долгие прогулки. Муж просил передать, что наши хозяева согласны даровать вам полное прощение, однако они не решаются отправлять по почте письмо, в котором это сообщалось бы открытым текстом. Полученное нами послание, было, разумеется, зашифровано. Нам поручено заверить вас, что Лондон сдержит свое обещание, если и вы будете с нами откровенны и сообщите все, что вам известно о намерениях голландского флота.

— Вам, сударыня, или вашему мужу? — Грэм в упор посмотрел на Джорди. — Кстати, ваш слуга тоже должен присутствовать, когда разговор пойдет о военной тайне, от которой зависит судьба двух держав?

— О, я уверена, мой верный Джорди согласится выйти. Конечно, он останется в прихожей для приличия, но не услышит ни слова из нашей беседы. — Кэтрин с улыбкой обернулась к Джорди: — Я нисколько не сомневаюсь, что мистер Грэм — джентльмен. Тем более ты будешь рядом.

Как только слуга удалился, оставив дверь приоткрытой, Уильям Грэм поднялся и пересел поближе к гостье.

— Нельзя допустить, чтобы нас подслушали, — прошептал он.

— Вы правы, мистер Грэм. — Увидев, что он собрался придвинуться к ней вплотную, Кэтрин поспешно добавила сладким голоском: — Мне отлично вас слышно, так что не беспокойтесь. Понимаете, я боюсь, как бы наш слуга не подумал ничего дурного, ведь мы с вами остались наедине. Надеюсь, сэр, вы понимаете, что молодой жене следует оберегать свою репутацию — ведь и вы бережете свои секреты!

Он кивнул и тихо заговорил:

— Меня очень тревожит, что ваши хозяева в Лондоне не хотят вести со мной открытую игру.

— Вы не доверяете моему слову? — Кэтрин поджала губы, и на лице ее отразилось крайнее волнение. — Положа руку на сердце, скажу: сам сэр Томас Гоуэр говорил мне перед тем, как мы покинули Лондон, что ваши заслуги перед нашим королевством очень велики и награда будет столь же внушительной.

Грэм был так тронут горячностью гостьи, что взял ее ручку в свою.

— Разумеется, милочка, я вам верю, — сказал он, заглядывая в темно-синие глаза. — В доказательство моих слов я скажу вам все, что мне известно о намерениях голландских военно-морских сил. Голландия планирует совершить внезапное нападение. Они собираются подняться вверх по реке Медвэй и уничтожить все стоящие на якоре корабли, лишив Великобританию военного флота. Если учесть, как дорого обошлись казне чума и прошлогодний пожар в Лондоне, это будет смертельным ударом.

Кэтрин резко отняла руку и уставилась на него.

— Какой ужас! Мне такое и в голову не могло прийти! Неужели это правда?!

— Да, миссис Тренчард. Более того, я знаю, чего голландцы намерены добиваться на мирных переговорах в Бреде.[17]

На такой успех ни Том, ни Кэтрин даже не надеялись. Теперь, если Грэм сообщит ей все, что знает, а они передадут эти сведения в Лондон, можно спокойно возвращаться домой. Роб будет освобожден, а она сможет выйти на сцену. И попрощаться с Томом Тренчардом, подсказал ей внутренний голос.

— Что касается переговоров, сэр, почему бы вам не рассказать об этом прямо сейчас?

— Как! Вы хотите, чтобы я сдал все козыри? Нет, сударыня, сначала принесите мне письмо, в котором черным по белому будет сказано, что я прощен. И приходите одна, без вашего увальня мужа. Он вас недостоин — и я надеюсь доказать вам это при нашей следующей встрече. Слугу вашего тоже оставьте дома. Выполнив мои условия, сударыня, вы получите нужную вам информацию — но не раньше, чем я получу от вас то, о чем так страстно мечтаю.

Кэтрин содрогнулась. Она мечтала сейчас лишь об одном: сбросить с колена его липкую руку и заявить, что он может оставить при себе свою бесценную информацию, если она должна заплатить за нее добродетелью. Но ничего подобного она не сделала, так как помнила, чем грозит брату ее неудача. Послав Грэму соблазнительную улыбку Белинды Белламур, Кэтрин притворилась, что готова оплатить нужные сведения так, как ему угодно.

— Я согласна, — ответила она, почти не шевеля губами, — и, как только мы получим письмо, которое вы требуете, я сама принесу его вам.

— Отлично, — тихо отозвался Грэм, — мы прекрасно поняли друг друга. — Подтверждая свои слова, он грубо стиснул ее грудь широкой ладонью.

Кэтрин встала и мягко отвела наглую руку в сторону.

— Нет, милый Уильям, не сейчас. Полагаю, нам с вами не хочется, чтобы слуга уведомил моего мужа о том, что наше с вами сближение происходит не только на деловой основе.

— Какая же вы умница! — с искренним восхищением воскликнул Грэм.

Кэтрин громко позвала Джорди:

— Мы с тобой можем вернуться и сообщить моему бедному мужу о полном успехе. Клянусь, эта новость излечит его!

— Что? — взревел Том. — Как это «Джорди не было в комнате»? — С искаженным яростью лицом он обернулся к слуге: — Черти бы тебя побрали, Джорди, я же приказал ни на минуту не покидать ее.

Выпятив нижнюю губу, Джорди засверкал глазами, не смея возражать. Кэтрин бросилась на выручку:

— Черти бы побрали тебя, Том Тренчард, за то, что ты напустился на бедного Джорди, который всего-навсего исполнил то, о чем я его попросила!

Они вернулись на постоялый двор и поведали Тому о результатах посещения Грэма. Том поздравил Кэтрин, но, узнав, что Грэм потребовал от Кэтрин стать его любовницей, обезумел от гнева.

— Ах, вот как, сударыня, вы попросили Джорди покинуть комнату, чтобы беспрепятственно отдаться Грэму? Я этого не допущу! — воскликнул он и затряс ее. — Не желаю становиться рогоносцем!

Джорди хрипло рассмеялся, услыхав столь необычное заявление, а Кэтрин медленно ответила:

— Рогоносцем ты не станешь, поскольку я тебе не жена. К тому же, насколько мне известно, по вашему с сэром Томасом плану я должна соблазнить Грэма, если это потребуется, чтобы «разговорить» его. Так на что же ты жалуешься? Я всего лишь исполняю свой долг, чтобы спасти брата!

Том посмотрел на нее сверху вниз и сквозь маску хладнокровной бравады увидел, что она смертельно напугана. В ее словах не было ничего, кроме правды, но он вдруг понял, за что Отелло прикончил невинную жену. Если верить «Песне Песней» Соломона, «люта, как преисподняя, ревность». Кто знает, что можно натворить, потеряв голову!

Он разжал руки. И девушка, и Джорди вздохнули с облегчением.

— Прости, — робко пробормотал Том, и Джорди недоверчиво покачал головой. Чтобы Том Тренчард оробел! Вот это да! — Мне не следовало так говорить, но ты не …

Кэтрин не дала ему закончить:

— Ясное дело, нет — даже чтобы спасти Роба. — Она содрогнулась. — Впрочем, разве можно сказать наверняка? Человек способен на многое ради спасения тех, кого любит.

— Ты права, — дрожащим, как и у нее, голосом отозвался Том. — Постой, дай мне прийти в себя. Грэм не сказал, о чем именно собирается повести разговор? Или с кем в Амстердаме он встречается?

— Нет, но кое-что меня удивило. Когда мы шли по рынку, мне показалось, что в толпе стоит Амос Шоотер, но я не успела как следует рассмотреть.

Том взглянул на Джорди:

— Ты тоже его заметил?

— Нет, хозяин. Я охранял хозяйку, как вы мне приказали, — с нажимом откликнулся слуга.

Том предпочел не заметить явный упрек.

— Я шел следом за вами, но тоже его не видел. Впрочем, это вовсе не означает, что его тут нет. Ты очень наблюдательна, моя хорошая.

Ну вот! Он снова называет ее «моя хорошая», а не «жена» и не «вы».

— Что же касается Грэма, я сдерживала его, притворяясь, будто уступаю, — проговорила Кэтрин.

— Ты отлично справилась, просто отлично. Теперь надо зашифровать эти сведения и отослать в Лондон не позже завтрашнего утра.

— А что, если Лондон откажется даровать Грэму прощение? — В голосе Кэтрин прозвучало беспокойство, и Том ласково обнял ее за плечи.

— Ну, тогда мы что-нибудь придумаем. Не бойся, моя хорошая, — что бы ни затеяли дармоеды, просиживающие штаны в Лондоне, тебе не придется продаваться Грэму — даю честное слово.

Как же хорошо в его объятиях! Как спокойно! Вот и Джорди любуется ими с одобрительной ухмылкой! Кэтрин почувствовала, что живет, живет по-настоящему, как никогда не жила прежде.

Глава двенадцатая

— Ну и что вы на это скажете?

Сэр Томас Гоуэр швырнул лорду Арлингтону расшифрованное послание, в котором сообщалось о плане голландцев уничтожить флот Великобритании. Сэр Гоуэр восседал во главе длинного стола в кабинете военно-морского министра. Сэм Пепис устроился неподалеку, готовый записывать принятые решения. Возле него сидели лорд Клиффорд и Джордж Вилльерс, герцог Бэкингем, который откровенно скучал и не переставал зевать, пока Арлингтон дважды перечитывал документ.

— Прошу прощения, что пригласил вас, — заговорил Гоуэр, — но письмо получено вчера вечером, а дело не терпит отлагательств.

— Так оно и есть, — согласился Арлингтон и передал письмо Бэкингему, а тот кинул документ Сэму Пепису.

— Прочтите нам, что тут говорится, — приказал он. — У меня раскалывается голова, и я не желаю разбирать каракули ваших писцов. — Он был не только умнейшим из сидящих за этим столом политиков, но и самым своевольным из них.

Когда Пепис закончил чтение, в кабинете повисла тягостная тишина.

Наконец Клиффорд взял со стола письмо и помахал им в воздухе.

— Не иначе как ваш человек в Голландии был пьян, сочиняя эту белиберду. Судя по всему, он надеется получить награду, посылая вам бредни, годные лишь для сюжета театральной пьески.

Арлингтон кивнул.

— Я доверяю нашему человеку в Голландии, — медленно проговорил он, не желая признаваться, что «наш человек» был еще и одним из его ближайших друзей. — Но я согласен, что план, о котором он сообщает, звучит несколько фантастично, если не сказать иначе.

— Жаль, что герцог не смог прийти, — тактично, как всегда, заметил Сэм Пепис, имея в виду герцога Йоркского, брата короля, который проявил себя как талантливый флотоводец.

— Пока, — сказал Клиффорд, не обращая внимания на слова Сэма, — предлагаю ничего не предпринимать и забыть об этом письме. Даже голландцы не столь безрассудны, чтобы решиться на такую рискованную вылазку.

Собравшиеся закивали, и только Томас Гоуэр нахмурился. Как и Арлингтон, он верил Стэру Кеймерону.

— А как же со второй частью письма? — спросил он.

— Отправим Грэму новые заверения в нашей искренности. Прощение будет даровано ему в обмен на ценные для нас сведения, — ответил Клиффорд.

На том и порешили.

Чуть позже Арлингтон обеспокоенно сказал сэру Томасу:

— Вряд ли Стэр Кеймерон стал бы посылать нам такую чушь, это совсем на него не похоже… И все же мне кажется, что его предостережение бесполезно до передачи сведений, которые обещал им Грэм.

Сэр Томас согласился. Они вышли из комнаты, оставив письмо на столе, откуда позже, по приказу Сэма Пеписа, его убрал один из младших писцов — и на ближайшие триста лет оно затерялось в архивах министерства иностранных дел.

Не подозревая, что в Лондоне решили отмахнуться от добытой с таким трудом информации, Том Тренчард и Кэтрин деловито обсуждали свои дальнейшие действия.

Они уже привыкли спать на кровати, поделенной подголовным валиком. Впрочем, это не означало, что Кэтрин перестала волновать близость Тома. Делу помогало только то, что Том ложился намного позже ее.

Они с Джорди обычно заканчивали вечер в буфетной внизу. Том хорошо играл в шахматы, и другие постояльцы постоянно звали его помериться силами. Кэтрин чаще всего уже спала, когда Том забирался в постель, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить ее.

Кэтрин не догадывалась, что сны Тома были такими же беспокойными, как и у нее. Только растущее уважение к ней удерживало его от бурного проявления страсти.

Наконец настал день, когда Грэм сообщил, что готов передать Кэтрин самые важные сведения.

Поднимаясь вечером к себе, Том испытывал смертельную усталость. Минуту назад он закончил длинную и трудную партию в шахматы. К радости Джорди, который поставил на удачу хозяина свое недельное жалованье, побившись об заклад с одним из зрителей, Том выиграл, хотя это было нелегко. Войдя в комнату, он зажег свечу и, подойдя к постели, тяжело повалился прямо на жесткий валик, однако тут же вскочил как ужаленный.

— Ах ты, дьявол! Черти бы побрали все валики на свете! — И он раздраженно швырнул валик на пол.

Испуганная, вырванная из объятий сна, в котором они с Томом прогуливались рука об руку по набережной реки Амстель, Кэтрин села на постели, сонно моргая.

— Что такое? Что-нибудь случилось?

— Еще как случилось! Проклятый валик! Хватит, я избавился от него! — с гордостью заявил Том. — Больше нам не придется ушибать об него бока.

— Что? — Кэтрин вскочила и, подобрав валик с пола, прижала к себе, словно щит. — Я не лягу, пока ты не согласишься положить его на место!

Том откинулся на высокие подушки. Освещенная мерцанием свечи, Кэтрин показалась ему прекрасной, как ангел.

— Хоть ты и прелестна, моя хорошая, — весело ответил он, — я ни за что не соглашусь. Можешь забрать валик себе и спать на полу.

Кэтрин гневно топнула босой ногой.

— Ты негодяй, Томас Тренчард, самый настоящий негодяй и мерзавец. Совести у тебя нет, если ты оставляешь меня на полу, а сам спишь на кровати!

— Я тебя на полу не оставляю, — отпарировал Том. — Это ты выбираешь ложе, так что я тут ни при чем.

— У меня нет выбора, и ты это прекрасно знаешь! — рявкнула Кэтрин.

Внезапно дверь гардеробной отворилась, и в щели появилось измученное лицо слуги.

— Да перестаньте же препираться! Вспомните, что кое-кому хочется спать, даже если вам и не спится. Если никак не можете поделить несчастный валик, дайте-ка его мне, а то моя подушка слишком мала.

Честное слово, это была последняя капля! Взвинченная до предела, Кэтрин размахнулась и швырнула валиком в Джорди. Он поймал его на лету и поклонился, прижав добычу к груди.

— Вот спасибо, хозяйка. И спокойной вам ночи. Дай-то Бог, теперь вы утихомиритесь.

Что же она наделала? Теперь, если она уляжется на полу, ей не на что будет даже откинуться, а она так устала…

Обескураженная своим промахом, Кэтрин имела неосторожность взглянуть на Тома. Он, как и следовало ожидать, расхохотался.

— Ах ты! Ах ты! — Она задохнулась и подскочила к кровати, занося руку для удара. Это, как она сообразила позднее, было еще одной ошибкой.

Том сел на постели.

— Ну, что я? Что, моя хорошая? Ведь не я бросил валик Джорди. Это сделала ты.

Усмехнувшись, Том стремительно, как леопард, бросающийся на свою жертву, скользнул вперед и привлек Кэтрин к себе; не успела она опомниться, как оказалась рядом с ним.

Недолго думая, он быстро перевернул девушку на спину, не отрывая взгляда от ее лица, а она задыхалась от бессильной ярости под тяжестью его тела. Впрочем, едва губы Тома коснулись ее, как гнев исчез, и Кэтрин почувствовала, что тает в его объятиях.

Ах, эти долгие дни и ночи, которые они провели, разделенные проклятым валиком! Том в мгновение ока стащил с Кэтрин ночную сорочку, а она принялась нетерпеливо дергать шнурки его рубашки. Потом благоговейно погладила завитки золотистых волос на его широкой груди, пока ладонь Тома дразнила ее грудь — такую маленькую и такую безупречную.

Кэтрин стонала и извивалась под ним. Малейшее его прикосновение воспламеняло ее; Том был нежен и осторожен, словно знал, что грубость и бесцеремонность всегда внушали ей отвращение. Казалось, он боготворил и ее атласные губы, и ямочку на подбородке, и стройную шею, и плоский живот, и вот уже Кэтрин не смогла сдержать нетерпеливый крик.

Они прижимались друг к другу все крепче, и едва ноги Кэтрин сами собой обвились вокруг Тома, как ей показалось, что их захлестывает огненная волна. Мгновение — и Том достиг цели, о которой мечтал с тех пор, как увидел Белинду Белламур на сцене театра герцога Йоркского.

Его ожидало невероятное открытие — в его объятиях была прекрасная девственница, которая вскрикнула от боли, когда он стал одной с нею плотью.

Том попытался было отстраниться, желая облегчить ее боль, но она с силой притянула его к себе.

— Нет! Нет! Не уходи! О Господи, я и не думала, что может быть на свете такое блаженство!

— Но, моя хорошая, — он произнес это без тени насмешки, с бесконечной нежностью, осторожно целуя ее, — ведь я сделал тебе больно. Ах, если бы я только знал! Ты должна была сказать мне.

— И ты бы поверил?

Он виновато рассмеялся в ответ:

— Да, моя хорошая, вот я и попался. Я только и делал, что посмеивался над твоим целомудрием, полагая, что, как большинство женщин, ты им давно уже не обладаешь. А теперь я сам отнял его у тебя.

Кэтрин покачала головой: — Нет, не говори так. Разве я этого не желала? Для настоящей близости всегда нужны двое, и ты не принуждал меня. Странно, но стоило мне швырнуть в Джорди валиком, как я поняла, что пропала.

Ее слова и то, с какой любовью она произнесла их, возымели на Тома волшебное действие. Он ощутил, как плоть его вновь окрепла, и сообразил, что не должен больше ласкать Кэтрин, чтобы не причинить ей боли. Господи! Ведь завтра Кэтрин отправится к Грэму, который спит и видит, как бы овладеть хорошенькой соблазнительницей. Ревность снова обожгла Тома.

Нет, он не может этого допустить, просто не может — и не допустит! Соглашаясь на участие молодой актрисы в рискованном предприятии, он был уверен, что она охотно уступит всякому, кто того пожелает — или заплатит. Но теперь-то ему известно, что это не так! Том отпустил ее, и они легли рядом. Голова Кэтрин удобно устроилась на его плече, и он поцеловал ее в макушку, не рискуя целовать в губы, но даже такой малости было достаточно, чтобы плоть его нетерпеливо напомнила о себе.

Помолчав, он заговорил:

— Кэтрин, мне кажется, тебе не следует идти завтра к Грэму.

Кэтрин не хотелось спорить с ним после только что пережитых мгновений блаженства, но их задание еще не выполнено до конца, а от этого зависит жизнь Роба.

— Еще как следует! — ответила она. — Поступить иначе — значит нарушить обещание, которое я дала в Лондоне.

Том покачал головой, чувствуя, как горло его сжимается от волнения.

— Он не станет с тобой говорить, пока ты не согласишься переспать с ним. Ты не должна делать это хотя бы ради себя самой, хорошая моя.

Он не добавил: «И ради меня тоже», хотя мысль о том, что к ней может прикоснуться другой мужчина, бесила его.

Его слова не поколебали Кэтрин, поскольку слова «честь» и «долг» были для нее не просто пустыми понятиями.

Кэтрин сказала фразу, которая помогла Тому примириться с мыслью о ее предстоящей встрече с Грэмом:

— Я не стану его любовницей, Том, обещаю тебе.

— А вдруг он, поняв, что не добьется своего, откажется передавать нам информацию?

— Тогда я сочту это знаком того, что моя миссия провалилась. Но по крайней мере я попыталась добиться успеха.

Том задумчиво кивнул:

— Мы всегда можем сказать, что Грэм водил нас за нос, притворяясь, что у него есть еще какая-то информация.

— Но, Том, это же ложь! — возразила Кэтрин.

— Ложь во спасение. А теперь спи, моя хорошая. Завтра будет трудный день.

Чуть позже Джорди, озадаченный тишиной в спальне, заглянул в щелочку и увидел, что Том и Кэтрин спят, сплетясь руками и ногами.

— Давно пора, — с одобрением пробормотал слуга, возвращаясь на свой тощий тюфяк.

Утром Кэтрин проснулась, чувствуя себя совершенно разбитой, однако все отступало перед ощущением переполняющего ее счастья. Она не жалела о том, что уступила Тому, и не лелеяла иллюзий насчет возможной свадьбы. Сказки сказками, но Кэтрин была прежде всего трезвой реалисткой — бывший вояка и искатель приключений едва ли будет рад повесить себе на шею жену-актерку. Кэтрин благодарила судьбу за ночь любви с прекрасным возлюбленным, зная, что на долю большинства женщин не выпадает даже такой малости.

Итак, вооруженная любовью, Кэтрин зашагала по улицам Амстердама в сопровождении Джорди. Том держался далеко позади. Слуга должен был ожидать Кэтрин у входа в дом Грэма, а Том обещал не сводить глаз с Джорди. Кэтрин думала, что все это смахивает на детскую игру — но, с другой стороны, с тех пор как арестовали Роба, ее жизнь мало чем отличается от жестокой детской забавы. Хотя грех жаловаться — в этой игре ей достался Том. Надо жить настоящим и радоваться каждому мгновению, стараясь запечатлеть его в памяти.

Хозяйка кисло взглянула на Кэтрин, отворяя дверь на стук.

— Что, опять гости? — Она потыкала большим пальцем за плечо, указывая на лестницу. — Хватит, не стану я вас провожать. Третий посетитель за утро — слыханное ли дело! Сначала оборванный недомерок, потом кавалер из богатеньких — мы тут не часто таких видим! — а теперь еще и вы, сударыня! Его дверь всегда открыта, так что поднимайтесь и не вздумайте звать меня, когда будете уходить. Я ему не прислуга! — Хозяйка выразительно подбоченилась и зашаркала по коридору прочь.

Кэтрин дважды постучала и сообразила, что Грэм, вероятно, вышел. Странно… Когда они проходили мимо рынка, часы на колокольне пробили полдень, а Грэм особенно настаивал на том, чтобы она явилась без опоздания. Кэтрин захотелось уйти и сказать Тому, что Грэма не оказалось дома, но что-то ее остановило. Хозяйка упомянула, что дверь Грэма всегда открыта. Что ж, значит, надо постучать еще раз и войти. Может быть, он задремал и не слышит.

Кэтрин забарабанила по двери чуть настойчивее, а затем повернула железное кольцо, служившее ручкой, и вошла, тихо окликая Грэма.

В комнате было пусто, но Кэтрин поразил царящий в ней беспорядок. Разорванные книги сброшены с полок, на полу валялась разбитая посуда. Ящики выдвинуты из высокого комода, черепки мисок и осколки стекла усеивали пол вперемешку с бумагами из явно взломанного секретера.

Кэтрин стояла, оглядываясь по сторонам, как вдруг приоткрытая дверь в спальню Грэма распахнулась и на пороге показался хозяин. Сделав пару шагов, он, шатаясь, остановился. Лицо его было серым, из уголка рта струилась кровь. В правой руке он что-то сжимал, но Кэтрин не поняла, что именно. Мгновение-другое он невидящими глазами смотрел на нее, а затем, как подкошенный, рухнул на пол.

Кэтрин не сомневалась, что минуты жизни Грэма сочтены, и убедилась в этом окончательно, увидев вонзенный в его спину кинжал.

Кровь пропитала его камзол и медленно стекала по нарядным панталонам и чулкам.

Она не испытывала к нему никакой симпатии, но жалость заставила ее склониться над ним. Не вытащить ли из раны кинжал? Позже Кэтрин была рада, что не сделала этого, так как его кровь неминуемо запятнала бы ее. Грэм с трудом повернул голову и заплетающимся языком произнес:

— Голубушка… вы пришли. Кэтрин беспомощно кивнула:

— Да, я же обещала.

Он сделал попытку приподняться, и лицо его исказила мучительная гримаса.

— Нет-нет! — быстро воскликнула Кэтрин. — Постарайтесь не двигаться.

Он покачал головой и вытащил из-под себя правую руку с зажатым в ней листком бумаги, бормоча что-то неразборчивое. Вроде бы пытался сказать: «Это для вас». Внезапно ее осенило: он хотел передать ей какой-то документ!

Она тихо произнесла:

— Не двигайтесь, а я приведу доктора.

На этот раз его слова прозвучали совершенно отчетливо:

— Нет, нет. Поздно! Уходите!

Она собралась возразить ему, хотя рассудок подсказывал ей, что никакой врач уже не поможет, и тут голова Грэма дернулась и изо рта его хлынула кровь.

Все было кончено — смерть призвала его.

Кэтрин не знала, как долго она простояла на коленях возле его холодеющего тела. Ей казалось, прошло несколько часов, но Том и Джорди заверили ее потом, что она пробыла в доме от силы пять минут. Она понимала, что нужно закрыть его широко открытые, словно от изумления, глаза и передвинуть тело с черепков посуды и обрывков бумаг, среди которых он умер.

Однако здравый смысл властно запретил ей что-либо делать. Следует прежде всего думать о Томе, и Джорди, и о себе самой. И о документе, который Грэм так отчаянно пытался передать ей.

Она поднялась и трясущимися руками запихнула бумагу в сумочку, что висела у нее на локте. Ощущая, как дрожат ноги, вышла из разгромленной комнаты, оставив в ней тело убитого хозяина. Потом спустилась по лестнице и отворила дверь, натолкнувшись на стоящего на пороге Джорди. Он сразу заметил, как она бледна.

— Что такое, хозяйка? Что случилось? Да я прикончу его, если только этот пес посмел вас обидеть!

— Поздно, Джорди, ты опоздал. Разыщи Тома — мы возвращаемся домой. Только скорей! Нас не должны тут видеть!

Глава тринадцатая

— Сначала коротышка, а потом нарядный кавалер? Может, это ван Слайс? Ладно, после подумаем.

Когда они вернулись на постоялый двор, Том налил Кэтрин бренди и заставил ее прилечь, а уж потом попросил рассказать о случившемся, не упуская ни одной мелочи. Сообщив наконец, что Грэм передал ей бумагу, она достала документ из сумочки и протянула его Тому.

— Думаю, убийца напал на него в спальне, счел его мертвым и, услышав мои шаги, быстренько ретировался. А Грэм сумел продержаться до тех пор, пока не вручил мне документ. По-моему, это шифр, только не такой, как у нас, — закончила Кэтрин, глотнув еще бренди.

Благодаря успокаивающему действию напитка ей начинало казаться, что все это происходило давно и не с ней.

Том внимательно рассмотрел документ, а Кэтрин рассеянно пробормотала:

— Должно быть, это и правда важно, но что толку, если у нас нет ключа?

Том ухмыльнулся:

— А вот я думаю, ключ у нас найдется. Постой-ка. — Он подошел к своему сундуку, порылся в нем и извлек молитвенник Джайлса Ньюмена. — Абзац в самом начале явно использовали как основу шифра. А что, если попробовать расшифровать это послание, воспользовавшись шифром Ньюмена? В случае неудачи мы ничего не потеряем. Кэтрин лениво вздохнула: