16

Ганджор золотом сверкал на солнце. Длинный путь на юг для усталой троицы наконец-то подошел к концу, и теперь они могли вволю налюбоваться видом прекрасного города, драгоценности, оправленной в бескрайнюю линию песка. Солнечный свет заставил сухую землю сверкать; ветерок разносил благоухание Ганджора — первого населенного людьми места, которое встретилось путникам.

Они проехали через Фардук и Дрил, избегая княжества Нит, переночевали в крепости Далима и двинулись вдоль реки Агора к древним перекресткам.

Лукьену, который никогда прежде не выезжал дальше Марна, Ганджор показался удивительным. Даже с расстояния в милю, город выглядел очень древним. Вот высокие стены крепости, ныне заброшенной. Золотой купол мавзолея поднимается над улицами, как и описывал Фиггис. На южной стороне города — оливковые сады. С востока приходят торговые караваны: у них много товаров и не меньше — темнокожих ребятишек. С севера тянется другая дорога, редко используемая: по ней идут путники из Дрила и Марна, или — еще реже — из Лиирии.

Лукьен натянул поводья, останавливая коня в тени. Он развязал шейный платок и вытер пот со лба. Южное солнце уже поджарило его светлую кожу. Мочки ушей горели. Он посмотрел на проходящую за Ганджором Пустыню Слез: сплошное море сияющего песка. От жуткого зрелища сердце упало.

— О Небо, посмотрите туда, — проговорил он. — Это же настоящий океан.

На лице Фиггиса засияла широкая улыбка.

— Великолепно, не правда ли?

— Великолепно?! — охнул Трагер. — Вы что, псих? Как, вы полагаете, нам перебраться через такое?

Улыбка старика не исчезла. Он смотрел на Ганджор, счастливый, что вернулся домой. Он неплохо потрудился, послужив проводником, и Лукьену это было по душе. Но рыцарь не понимал восхищения старого библиотекаря южной культурой. Дни и ночи во время похода Фиггис рассказывал о ганджисах, никогда не уставая от историй. Он поведал, что это пустынная культура, как и у джадори, и очень отличающаяся от северных. Жаркий климат сделал из ганджисов спокойных, ровных людей, никогда ни к чему не прилагающих усилий. Даже их речь отличается простотой, пояснил Фиггис. Это способ сберечь силу. Ни один человек в Ганджоре не использует два слова там, где можно обойтись одним. Это гордый древний народ, почитающий себя центром мира. Лиирийцы, скорее всего, не произвели бы на них впечатления.

Но Лукьен не собирался производить впечатление на ганджисов и не планировал проводить в городе более одного дня. Он хотел попасть в Джадор, а это означало пересечь немыслимой величины пустыню. Для этого нужно обменять лошадей на дровасы. Фиггис уверял, что сделка легко состоится, ибо дровасы есть всюду, где поблизости пустыня. Если Лукьен принюхается, то почует специфический мускусный запах. Во время пути на юг они уже видели горбатых животных. Выглядели дровасы уродливо и, по словам Фиггиса, отличались дурным нравом. Лукьен не представлял себе, как можно пересечь пустыню на таком животном.

— Ох, и устал же я, — вздохнул он. Солнце находилось в зените. — Давайте поспешим. Въедем в город, пока мы все тут не поджарились. Я бы завалился в кровать, пока ночь не наступит.

— Да, неплохо бы, — сухо подтвердил Трагер. Лейтенант отер пот с лица. Он был крепким человеком, но дорога измотала и его. Он повернулся к Фиггису: — Показывай путь, старик.

Фиггис пустил коня рысью, и они двинулись к Ганджору. Город манил, и Лукьен чувствовал, как поднимается настроение. До них уже доносился городской шум, впереди маячили белые башни, возвышающиеся над бесчисленными приземистыми постройками из коричневатого кирпича. Золотые купола и серебряные шпили, бросали на улицы благословенную тень. При въезде в город дорога стала шире, словно превратилась в глотку неведомого существа, готового проглотить. Лукьен ерзал в седле, пораженный открывающимися видами. За свою жизнь он побывал во многих местах, но нигде не наблюдал подобного. Он замедлил ход, чтобы получше все рассмотреть. И даже Трагер казался очарованным городом. Вокруг поднимались древние глинобитные стены, на улицах кишели путники, стояли палатки торговцев гончарными изделиями и шелками. Одни босоногие люди кучками сидели вокруг маленьких столиков, потягивая напитки и играя в кости, другие разворачивали пестрые ткани и зазывали народ посмотреть товар. Белолицые обезьянки, вроде той, которую Фиггис оставил в Коте, сновали всюду, сидели, вцепившись в плечи детей и торговцев. Экзотические запахи от лотков с кушаньями витали в воздухе. Желудок Лукьена стал настойчиво требовать подкрепления. Он увидел мальчика, жующего кусочки мяса, и стал искать, где можно подкрепиться. Трагер указал на мальчугана.

— Еда, Фиггис. Достань нам еды.

Библиотекарь нахмурился.

— Что за манеры, лейтенант. Вы больше не в Коте, помните это.

— Я голоден!

— Да, мы все голодны. Но успокойтесь и не устраивайте сцен. Вначале найдем место для ночлега. И еще нам всем нужна одежда.

— Одежда? — удивился Лукьен. — О чем это вы?

— Для пустыни, — пояснил Фиггис. — Мы не сможем пройти через нее в такой одежде. Нужно достать то, что носят все, гака. — Он указал на группу людей, одетых в одинаковые длинные белые рубахи и головные уборы. — Видите? Эти рубахи и есть гака. Они защищают от песка и отражают солнечный свет. Сохраняют прохладу.

— Прохладу? — Трагер рассмеялся. — Завернувшись с головы до пят в ткань? Да вы шутите!

— Неужели вы думаете, они стали бы носить такое, если бы оно не помогало? — спросил Фиггис. — Поверьте мне, они живут здесь достаточно долго, чтобы знать, как лучше поступить. Нам нужно надеть гака — либо мы вообще не перейдем пустыню.

— А проводник? — напомнил Лукьен. — Как насчет проводника? Нам нужен кто-то, кто отведет нас в Джадор.

— Во всех домах шрана есть проводники, Лукьен. Не волнуйтесь. Мы кого-нибудь найдем.

— Так, а что это за дома шрана?

— Нечто вроде таверн, я бы сказал. Шрана — самый популярный здесь напиток. Это горячая жидкость из поджаренных бобов. Увидите, люди пьют его дни напролет.

— Горячий напиток, теплая одежда; что-то не так с этими людьми, — проворчал Трагер. — Они что, не чувствуют проклятого солнца? Может, у них дубленая кожа?

— Узнаете, лейтенант. Поехали. Поищем место для отдыха.

Фиггис провел спутников по людным улицам, ловко маневрируя между повозками и группами людей. Большинство было ганджисами, с темными волосами и оливковой кожей. Но попадались и северяне. Лукьен распознал гербы Норвора и Дрила, украшающие дверцы повозок. Их вид был приятен рыцарю. Но ганджисы тоже не внушали отвращения. Все вызывало любопытство, хотя сами местные жители мало интересовались прибывшими. Странно, но большинство здесь составляли мужчины, хотя изредка попадались и женщины. Они носили такие же рубахи, как и мужчины, но лица скрывали черные вуали, так что виднелись одни глаза.

— Женщины закрывают лица, — удивился Лукьен. — Почему, Фиггис?

Библиотекарь улыбнулся:

— Потому что Вала велел им так поступать.

Еще одна загадка из уст библиотекаря.

— Вала? Это их король?

— Нет, не король. Помните Глаза Бога? Они называются Инаи ка Вала.

— Ага, значит, Вала — один из их богов?

— Не один из богов, а единственный Бог. Ганджисы и Джадори поклоняются только одному божеству и называют его Вала. Согласно воле Вала их женщины закрывают лицо.

— Но зачем? — Лукьен подозрительно оглядел проходящих мимо женщин. Молодые и старые — все были укутаны в одинаковые вуали.

— Ганджисы верят, что мужчинам и женщинам нужно соблюдать скромность и не показывать тела. Таким образом, они выбирают друг друга по интеллекту и умениям, а не по внешности. Женщины должны быть особенно скромными, не флиртовать и не соблазнять мужчин. Священная книга Вала учит женщин блюсти скромность и не демонстрировать красоту никому, кроме своих мужей.

Трагер рассмеялся:

— Вы слышали, Лукьен? Вот для чего нужна вуаль — чтобы удерживать на расстоянии гончих псов вроде вас!

— И все равно это несправедливо, — заметил Лукьен. — В Лиирии такого бы никогда не случилось.

— Верно, — отозвался Фиггис. — Но во что верят в Лиирии? — он посмотрел на Лукьена. — У вас есть бог?

Лукьен подумал минутку. Он никогда не размышлял на этим вопросом. Он вырос на улице, где у него попросту не было времени заниматься поисками бога. Как и все лиирийцы, он по-своему понимал религию. Мог верить в Судьбу, как барон Гласс, или в Великий Дух Риика, или в змеиное божество Марна. Но для него все они означали пустой звук.

— Я верю вот в это, — он указал на свой меч. — И в самого себя.

— Вот ответ лиирийца, — резюмировал Фиггис. — И, уверяю вас, вы не снискали бы себе товарищей среди здешнего населения. Они очень набожны. Просите у них все, что угодно, только не критикуйте их веру. Если попытаетесь, не сносить вам головы.

— Фиггис, я намерен как можно меньше общаться с этими людьми. — Мне бы только поскорее вернуться домой.

Они ехали в тишине, пока дорога не начала расширяться, открыв площадь, превращенную в рынок. Лукьен остолбенел при виде его. Ему еще никогда не доводилось созерцать столь экзотическое разнообразие товаров, по крайней мере, в Коте. Всеобщее внимание привлекала стройная молодая леди, неспешно пересекавшая площадь. Лукьен следил за ней глазами, не упуская и остальных женщин. Она была одета в длинные белые одежды, но под ними угадывались прекрасные очертания тела. В руках девушки была корзина с хлебом. Два маленьких мальчика сопровождали ее, но Лукьен решил, что они не годятся ей в сыновья по возрасту. Спустя минуту она исчезла за занавесом у входа в одно из зданий.

— Вот там, похоже, дом шрана, — Фиггис указал на дом, где скрылась девушка. — Пойду, расспрошу обо всем, узнаю, примут ли они нас на ночлег.

— И насчет еды, а то мы умрем от голода, — добавил Трагер.

— И насчет проводника, — сказал Лукьен. — А нельзя ли нам войти вместе с вами, Фиггис?

— Нет, — ответил Фиггис. — Оставайтесь снаружи и присматривайте за лошадьми. Здесь много воров. Если лишимся лошадей, нам не на что будет выменять дровасов, а путь через пустыню неблизок.

Лукьен открыл рот, собираясь сказать, что согласен, но тут увидел любопытное существо, появившееся в толпе. Он позабыл обо всем, уставившись на животное, огибающее угол. Гигантская рептилия в ответ воззрилась на него; черные глаза поблескивали из-под защитных мембран, заменяющих веки. У существа был длинный гибкий хвост, как у ящерицы, высотой оно было с лошадь, но намного шире, под покрытой чешуей кожей перекатывались мускулы. На спине ящера сидел наездник, одетый в черно-алый костюм, лицо его было замотано тканью. Он был весь засыпан песком и пылью. Лошадь Лукьена тревожно зафыркала.

— Великие Небеса, что это? — только и смог вымолвить Лукьен.

— Это крил, — библиотекарь соскочил с коня.

Наездник на криле приблизился, двигаясь с изяществом. Остолбеневшие от удивления, Лукьен и Трагер глазели, открыв рот. По дороге они уже обсуждали этих гигантских ящеров. Фиггис объяснил, что бояться их не стоит, но сейчас рыцари едва сдерживали страх. Толпа возле дома шраны таяла, по мере того, как зверь медленно приближался, но люди не выглядели ни удивленными, ни испуганными. Фиггис спокойно улыбнулся, будто это не ящер, а не больше, чем собака.

— Хорош, не правда ли? Прошло много лет с тех пор, как я их видел.

Крил и его наездник завидели Фиггиса и остановились. Темные глаза наездника изучали старика.

— Уф, Фиггис, думаю, вам лучше отойти в сторонку, — пробормотал Лукьен.

Но библиотекарь вместо этого протянул руки в мирном приветствии и начал произносить слова, непонятные Лукьену, причем, говорил он с усилием.

— Джадори? — догадался Трагер.

Лукьен пожал плечами. Он не мог отличить джадори от ганджиса или другого чужеземного языка. Но наездник, кажется, понимал Фиггиса. Библиотекарь с трудом справлялся с чужим языком, делая большие паузы между фразами, подыскивая нужные слова. Наездник терпеливо ждал, изумленный видом иностранца.

— Фиггис, что вы делаете? — спросил Лукьен.

— Он из Джадора, — ответил Фиггис. В его глазах светился детский восторг. — И он меня понимает!

— Ну, хорошо, только будьте осторожны при разговоре с ним, — Лукьен медленно слез с коня и подошел к Фиггису. — Помните, зачем мы здесь.

— Конечно, помню, — Фиггис улыбнулся джадори и снова заговорил с ним. Тот кивнул. — Он говорит, что прибыл по торговым делам. И только что из Джадора.

— Долго ли он пробудет в городе? — спросил Трагер. — Может быть, он смог бы взять нас с собой?

— Боюсь, что нет. Говорит, что собирается на восток. У нас нет времени ждать его.

— Точно, — согласился Лукьен. — Тогда поищем проводника в доме шрана.

Фиггис продолжил разговор с джадори, задавая вопросы. Тот терпеливо дожидался, пока Фиггис выговорит каждое слово, а потом отвечал медленно и тщательно, стараясь, чтобы старик понял его. Фиггис утверждал, что джадори — мирный народ, очень вежливый, и сейчас становилось ясно, что он нисколько не преувеличивал. У наездника даже не было меча, а его гигантский ящер выглядел безобидным, как пони.

— Пойдемте, Фиггис, — нахмурился Трагер. — Чем вы заняты? Поспешим же!

Фиггис не обратил на лейтенанта никакого внимания. Он обменивался улыбками с наездником, который слез с крила и рассматривал Лукьена и Трагера. Вдруг, к всеобщему удивлению, он поклонился им. Не зная, как отвечать, Лукьен тоже поклонился.

— Лукьен, он благодарит вас, что вы присмотрите за крилом, — объяснил Фиггис.

— Что?

— Мы собираемся в дом шрана. Я куплю ему напиток и узнаю все, что можно, о Джадоре. Я сказал, что вы присмотрите за лошадьми, так что…

— И вы решили, будто я стану смотреть за ящером? Вы сумасшедший?

Фиггис пытался загладить гнев Лукьена улыбкой.

— Все в порядке. Я не пробуду долго, и с крилом не случится беды. Они весьма миролюбивы. Просто будьте здесь и присматривайте за ним, идет? Главное, чтобы ребятишки не приближались. — Фиггис повернулся к занавесу, пропуская нового друга. — Я принесу вам поесть.

— Фиггис!

Библиотекарь исчез внутри вместе с джадори, оставив Лукьена и Трагера с крилом. Двое рыцарей смотрели друг на друга в ужасе. Крил закрыл глаза и уложил огромную голову на песок.

— Ну, и что нам теперь делать? — резко спросил Трагер.

Лукьен кивнул на отдыхающего крила.

— Будем надеяться, что он не голоден.

Прошел час, прежде чем Фиггис появился в дверях таверны. С ним был джадори, улыбающийся в ответ на слова библиотекаря. Фиггис держал в руках две большие тарелки с едой. Он протянул тарелки Лукьену и Трагеру.

— Это вам, — сказал он, продолжая беседу с джадори.

Лукьен посмотрел на еду. Это была большая лепешка, начиненная мясом со специями. Пахло восхитительно, и он жадно вонзил зубы в лепешку. Трагер последовал его примеру, сердито поглядывая на Фиггиса.

— Почему так долго? — спросил он с набитым ртом.

— Нужно было кое-что обсудить с Тамазом. Узнал целую кучу всего.

— Тамазом? — спросил Лукьен. — Это его имя?

Джадори посмотрел на него, затем указал на себя:

— Тамаз.

Трагера это не успокоило.

— Оставили нас голодать, смотреть за этим чудовищем! — Он показал на крила. — О чем вы только думали!

— Спокойно, — проворчал Лукьен. С крилом не было никаких проблем. Он поднялся, едва заметив хозяина. — Нам никто не причинил вреда. О чем вы узнали, Фиггис?

— Во-первых, я получил пропуск в Джадор, — радостно возвестил Фиггис.

— Правда? — Лукьен рассматривал Тамаза. — Он отведет нас туда?

— Нет, — ответил Фиггис, оглядываясь на двери дома шраны. — Вот он.

Из-за занавеса показался другой человек, крупный, темнокожий, бородатый, с немолодым лицом. Он был старше джадори, почти такой же, как сам Фиггис, и держался с таким достоинством, что Лукьен даже перестал жевать. Пока джадори садился на крила и прощался с Фиггисом, новый незнакомец приблизился и отвесил троице легкий поклон. Его коричневые одежды шелестели; он не отрывал глаз от чужестранцев. Из таверны вышел еще один человек. К удивлению Лукьена, это оказалась та самая молодая женщина, которую они видели прежде.

— Кто это? — спросил Трагер.

Фиггис представил мужчину:

— Это Джебел. Он предводитель каравана, который отвезет нас в Джадор. Девушка — его дочь, Кахра.

— Караван? — спросил Лукьен. — Значит, они торговцы?

— Они кочевники, Лукьен. Путешествуют с места на место. Живут повсюду и выменивают то, в чем нуждаются. В основном, проживают в пустыне, но появляются в Ганджоре, когда им что-то требуется.

На лице Трагера отразилась тревога.

— Что? Значит, вы сказали Тамазу, что мы едем в Джадор?

— Это же совершенно естественно.

— Фиггис, вы просто глупец, — заявил Лукьен. — Он может предупредить…

— Тише, — Фиггис поднял руку. Он отвернул Лукьена от Джебела и его дочери и шепнул: — Следите за речью. Джебел говорит на нашем языке.

Лукьен посмотрел на проводника, изучавшего их с напряженным вниманием.

— Простите меня, Джебел. Я Лукьен. Это Трагер.

Джебел кивнул. Его дочь Кахра не сделала этого.

Лукьен неловко улыбнулся.

— Вы отведете нас в Джадор, Джебел?

Темнокожий отвечал:

— Моя семья отправляется утром. Вы можете пойти с нами, и мы проводим вас. Но вам понадобятся свои дровасы.

— Я уже объяснил им, Джебел, — сказал Фиггис. — Мы обменяем лошадей на дровасов. А потом встретимся с вами здесь и присоединимся к каравану. Договорились?

— Договорились, — ответил Джебел. Он посмотрел на Трагера, хватавшего еду сразу обеими руками, и скривился от отвращения. Он сказал Фиггису: — Вам следует научить своих спутников хорошим манерам. — Затем повернулся и скрылся в недрах дома шраны, позвав за собой дочь. Кахра замешкалась на минуту, разглядывая чужестранцев, потом поспешила за отцом.

— О чем это он? — спросил Трагер. Его подбородок и щеки блестели от жира, кусочки мяса падали на землю.

— Это моя вина, — ответил Фиггис. — Следовало объяснить вам раньше, пока я не принес пищу. Мы в Ганджоре, поэтому нельзя есть так, как мы привыкли.

— Ух ты, не слишком ли много чести, так их и разэдак! — возмутился Трагер.

— Нет, Трагер, теперь вы должны есть только правой рукой.

Лукьен нахмурился, озадаченный:

— Только правой? Почему?

— Потому что это чистая рука. Левая предназначена для… Ну, вы знаете…

— Нет, не знаем. Что вы имеете в виду?

Фиггис улыбнулся.

— В этой культуре левая рука только для телесных отправлений, Лукьен, и для прочих телесных нужд. Например, когда вы моете себя…

Лукьен понял. Он посмотрел на свои руки, потом на остальных ганджисов вокруг.

— Не собираюсь я этого делать, — заявил Трагер. Он продолжал есть обеими руками. — Что это значит — «моете себя»?

Фиггис устало вздохнул.

— Забудьте. Давайте отправимся на поиски дровасов.

В ту ночь Лукьен и остальные отдыхали с караваном Джебела на выходе из города. Они обменяли лошадей на дровасов и встретились с Джебелом у таверны. Он отвел к каравану на закате солнца. Там были остальные члены огромной семьи предводителя каравана — добрая сотня людей, похожих друг на друга, несколько поколений. Джебел вначале представил лиирийцев своей жене и ее брату, затем выстроил в ряд младших детей. Он объяснил всем, что они — гости издалека, и что их следует обучить здешней культуре и знаниям о боге Вала. Будучи иностранцами, они могут не знать, как есть и мыться. Лукьен слушал речь Джебела, ощущая неловкость, которая усилилась, когда он увидел, что Кахра хихикает. Теперь, в кругу семьи, она сняла вуаль, показав красивое лицо. Ее красота не ослепляла, но глубокие темные глаза напомнили Лукьену Кассандру.

Караван Джебела являл собой впечатляющее зрелище, его было видно издалека. Пара дюжин кибиток, с колесами странного вида — с широкими ободьями и большим расстоянием между ними. Бесчисленное множество дровасов лениво валялось вокруг лагеря. Посреди круга кибиток установили факелы и свечи, к ним добавлялся свет луны. Лукьен, Трагер и Фиггис удобно расположились, поужинали вместе с Джебелом и его женой, выкурив кальян — странное устройство, вызывавшее приятные ощущения. Лукьен никогда прежде не видел такого. И теперь сидели, сытые и довольные, слушая странную музыку пустыни и посматривая на раскинувшийся в отдалении Ганджор. К западу лежала пустыня Слез — бескрайний песчаный океан. На закате стало прохладно. Все надели купленные Фиггисом гака. Лукьен нашел одеяние удобным. Он потянулся, зевнул, мечтая о сне. Завтра они отправятся в Джадор, и путь их пройдет вдоль караванных путей, хорошо протоптанных, так что Фиггис даже обещал устроиться в кибитках. Лукьен не был уверен, что нуждается в этом. Из них троих один Фиггис жаждал разбить лагерь. Он сидел отдельно от Лукьена, беседуя с Джебелом у дальнего края кострища. Трагер закрыл глаза, наполовину заснув. Вокруг кибиток дети играли с шелудивыми псами и тихонько хихикали. Лукьен наблюдал за беседующим с хозяином Фиггисом и не уставал поражаться запасу жизненных сил у старика. Без странного библиотекаря их поход был обречен на неудачу.

Во время покупки дровасов Фиггис передал содержание разговора с Тамазом. Он выяснил, что в Джадоре сейчас мир, как он и ожидал. У них все те же каган и кагана, хотя прошли десятилетия с тех пор, как Фиггис был молодым человеком и жил в Ганджоре. В те времена каганом был человек по имени Кадар. Каково же было удивление Фиггиса, когда он выяснил, что и поныне каган Джадора носит то же имя. Может быть, то был его сын, но Фиггис предпочитал думать, что это тот же человек, до сих пор живой и здравствующий, благодаря амулету. Жену Кадара звали Джитендра. Эта новость проделала брешь в теории Фиггиса, ибо он помнил кагану под другим именем. Но все равно — загадка манила.

Решив, что вреда от этого не будет, он объяснил Тамазу: они прибыли из Лиирии как эмиссары короля Акилы, привезли подарки кагану Джадора и хотят установить дипломатические отношения. Новость пришлась Тамазу по душе, он сообщил: каган Кадар, мол, будет рад гостям из далекой Лиирии. Но более он ничего не рассказал о Кадаре, и это озадачило Фиггиса. Библиотекарь решил не тревожить более собеседника расспросами, истолковав его уклончивость как добрый знак.

— Может быть, им не велено рассказывать о магии кагана, — предположил Фиггис.