13

Как Кассандра и предрекала, она не могла перестать видеться с Лукьеном. Он был повсюду в Лайонкипе, его имя — у всех на устах. Являясь ее телохранителем, Лукьен сопровождал ее везде, по всем королевским делам.

Это было на руку и Акиле, ибо Лукьен имел влияние на знать Кота. Норвор угрожал войной, и влияние в Доме Герцогов играло важную роль. Кассандра приписывала недавние колебания настроения мужа проблемам с королем Мором. Король вел себя тихо и держался отстраненно, ни разу не пригласив ее к себе в опочивальню. Честно говоря, это было очень кстати Кассандре, постоянно думавшей о Лукьене и его жарких ласках. Она не могла и помыслить о том, чтобы сравнить жалкие дрожащие объятия Акилы с любовью ее защитника. Она улучала каждую минуту, дабы побыть с Лукьеном, хотя они нечасто оставались одни. Когда никто не смотрел, она позволяла рыцарю целовать себя или шептать на ушко стихи со столь дурными рифмами, что оставалось только хихикать. С первого свидания Кассандра обнаружила в Лукьене выдающегося любовника, великодушного и терпеливого, помогающему из глубин ее юного неопытного тела родиться на свет настоящей женщине. То, что начиналось, как простая страсть, превратилось теперь в настоящее безумие любви. Кассандра не могла остановиться, хотя и знала, что рискует буквально всем. Или не хотела останавливаться. Она и сама не понимала, в чем заключается правда.

Но к ее чувствам постоянно примешивалась вина. Неважно, ощущала ли она любовь или удовольствие, угрызения совести неизменно сопровождали королеву, и она жила в страхе быть обнаруженной. Однако боялась она не за себя; тяжесть ее проступков была известна Кассандре. И не за Лукьена, ибо он способен выстоять и выдержать любые удары судьбы. Более всего она переживала за Акилу: как-то отразится ее неверность на его хрупком чувстве собственного достоинства? Мир знал Акилу как славного и доброго человека, но никто не ведал о его слабости, принимая ее за великодушие, а Кассандра знала, как легко он может надломиться.

Однажды ночью, вскоре после возвращения Акилы, Кассандра сказала себе: достаточно. Она ездила в Мерлоджу со своей собственной миссией доброй воли. Мерлоджа — лиирийский город недалеко от Кота. Правил им герцог по имени Джаран, имеющий большое влияние на канцелярии. Джаран был старинным другом отца Акилы и поэтому всем сердцем поддерживал Акилу. Джаран также уважал Лукьена. И вот Кассандра пыталась сделать доброе дело для Акилы и охотно отправилась в Мерлоджу. Вместе с ней поехал Лукьен и отряд королевских гвардейцев — ну и, конечно же, Джансиз. В замке Джарана их ждал теплый прием и заверения герцога, что он всегда станет поддерживать Акилу, каковы бы ни были его действия. Но Джаран также предостерег Кассандру, что его голос никогда не перевесит голоса барона Гласса, и что у Акилы не остается выбора — война с Норвором надвигается. Ее начало — лишь вопрос времени.

Кассандра оставалась в замке герцога Джарана три дня. Она была благодарна за гостеприимство и печально думала о возвращении в Кот, где ей предстояло передать мужу зловещие слова о неизбежной войне. Акилу едва ли можно считать сильным в вопросах политики человеком. Она сомневалась в его способности вести войну. Более того, она еще сильнее терзалась из-за своей неверности, ибо под тяжестью страданий Акила мог просто-напросто сломаться. Сейчас, как никогда, ему нужна ее преданность.

Но на обратном пути Кассандра снова осталась наедине с Лукьеном, и снова были объятия. Полил сильный дождь, и им пришлось прятаться в маленькой деревушке поблизости от дороги. Хотя жители были рады увидеть свою королеву, им почти нечего было предложить, кроме скромной пищи и убогого жилья. Они разместили на ночлег весь отряд, поделив воинов между сорока домами. Кассандре предоставили самый большой дом в деревне, расположенный на холме. Жилище принадлежало преуспевающему купцу и домовладельцу, дети которого покинули дом несколько лет назад. Он с радостью предоставил часть жилья королеве и ее служанке. Будучи не в состоянии оставить Кассандру без защиты, Лукьен улегся на полу возле комнаты Кассандры. Когда же опустилась ночь и старый купец заснул глубоким сном, Лукьен пришел к Кассандре. Получив хмурый взгляд от Джансиз, он проскользнул в спальню Кассандры и нашел ее в ожидании. Она не смогла сдержать сердитое обещание самой себе: стремление к Лукьену овладело ею. За окном сверкали молнии, а они сплелись в тесном объятии, и раскаты грома заглушали звуки любовных игр.

Когда все было кончено, и они, выбившись из сил, лежали, прижавшись друг к другу, Кассандра спросила Лукьена о войне с Норвором. Вопрос изумил рыцаря, он негромко рассмеялся.

— Кассандра, я что, такой плохой любовник, что ты думаешь о политике, лежа со мной?

— Нет, — с улыбкой ответила она. Раскат грома над деревней заставил их скромное убежище зашататься, но с Лукьеном она ничего не боялась. — Я не могу перестать думать о том, что сказал герцог. И еще — я не знаю, что предпримет Акила. Он не говорит со мной об этом.

Упоминание имени короля заставило Лукьена сжаться.

— Ему есть о чем размышлять, Кассандра. Куча народа следит за ним, ожидая, когда он ошибется.

— Но, если разразится война, ты же будешь вместе с ним, разве нет? Если он не станет возражать, ты ведь защитишь его?

— Я должен был бы оскорбиться таким вопросом, но я не оскорбился, — зевая, ответил Лукьен. — Ты знаешь, я никогда не допущу, чтобы с ним что-нибудь случилось.

Кассандра заговорила не сразу. Лукьен прекратил зевать и уставился на нее.

— Кассандра? Ты ведь знала это, разве не так?

Кассандра с трудом кивнула.

— Да. Знаю, что ты защитишь его.

— Я всегда его защищал, — напомнил Лукьен. — Это было моей обязанностью с тех пор, как король Балак взял меня к себе. Мне не хотелось бы лишаться этой обязанности, даже сейчас. Сомневаясь в этом, ты обижаешь меня.

— Нет, — Кассандра протянула руку и погладила его по лицу. — Я знаю, ты любишь его. И знаю, что сделаешь все, чтобы он не пострадал.

Это звучало чудовищно, учитывая, что они оба лежали обнаженными на одной постели. Они уже причинили Акиле больше вреда, чем любой норворский меч. Лукьен затих, отвернувшись от Кассандры и выглядывая в темное окно. Когда же он, наконец, заговорил, его голос звучал едва слышно, почти заглушаемый громом.

— Я всю жизнь присматриваю за королем Акилой. Он привязан ко мне. И я знаю, что он восхищается мной, это заметно. Иногда это тяжело выносить. Иногда…

Он умолк — не было слов. Затем положил голову на подушку и закрыл глаза.

— Дай мне поспать хоть немного.

Кассандра смотрела на Лукьена. Вскоре придется его разбудить, но она очень уж любит смотреть на него спящего. Свет молний играл на его белокурых волосах. В этот момент она поняла, что для нее не будет больше мира. Она может давать себе множество обещаний, но воля всегда подведет ее в последний момент. Такова его ужасная власть над ней.

Меньше, чем через неделю после возвращения Кассандры домой, Акила узнал о выступлении норворских войск. Купцы из южных караванов сообщили об оживлении в долине реки Крисс и возле Висельника — так называлась большая скала, с незапамятных времен превращенная в боевую крепость. Король Мор сосредоточил огромное количество войск на границе и возвел боевые укрепления. Подобно всяким слухам, вначале это были лишь слухи, но через неделю вся Лиирия гудела от новостей. В конце следующей недели разведчики Акилы подтвердили худшие ожидания. На берегах возвели бараки и укрепления. Знамя короля Мора, отвратительного вида двухголовый ястреб, парило ближе к границам Лиирии и Риика, чем прежде. Но хуже всего было прекращение судоходства. Торговым кораблям Лиирии и Риика запрещали проходить по реке, перегороженной баржами Норвора. Два корабля из Риика уже взяли на абордаж. Груз захватили, корабли уничтожили, а команду отправили обратно в Риик с угрожающим письмом — Крисс, мол, принадлежит Норвору.

Когда угроза войны повисла над Норвором, Кот преобразился. Хорошее настроение, царившее среди населения после подписания договора с Рииком, улетучилось, сменившись мрачной атмосферой ожидания. Площадь Канцелярий представляла арену дебатов, а в Доме Герцогов день и ночь звучали призывы к действиям. Под руководством барона Торина Гласса, канцлеры были единодушны в желании воевать. Они ежедневно слали декларации в Лайонкип на подпись Акиле, предписывающие Военной канцелярии создавать военные планы. Даже король Карис, отец Кассандры, прислал эмиссаров в Кот, призывая к действию. Карис хотел гарантий. Желал знать, что станет делать молодой король Лиирии, если Норвор вторгнется в Риик. Но Акила не мог дать ответа. Он не знал, что отвечать.

Последние две недели прошли для Акилы словно в тумане. Все еще не оправившись после ужасных обвинений Трагера, он полностью погрузился в ученые занятия, подавленный, пьющий больше вина, чем следовало. Он мало ел и почти ни с кем не виделся. Не в силах лицезреть жену, он притворялся очень занятым, чтобы избегать близости с ней. А Кассандра, вроде бы, и не возражала, так как сама в эти дни болела: она исхудала и побледнела, страдая от невыносимой боли в желудке, которую отказывалась обсуждать. Акила все еще любил Кассандру, и ее болезнь только добавила горьких переживаний в его жизнь. У него не было доказательств ее неверности, но он подозревал, что Трагер не солгал. Кассандра с ума сходит по Лукьену. Если бы он так не любил их обоих, давно смог бы в этом убедиться. К своему удивлению, он понимал Кассандру. Лукьен красив, как и она сама. Ни одна женщина не устоит перед ним — вот и королева не устояла. Власть его обаяния захватила ее, как это уже случилось с множеством девушек Лайонкипа за многие годы.

А Лукьен? Акила все еще не знал, что чувствовать в отношении старого товарища. Братья всегда соперничают, они тоже не исключение. Иногда их отношения были непростыми, но Акила всегда ощущал на себе любовь Лукьена. Будучи рядом с Лукьеном, он сам себе казался выше, чем был на самом деле. Оттого, что Лукьен охотно поддерживал в нем эту уверенность в себе, Акила любил Бронзового Рыцаря, и неважно, одинаковыми ли глазами они смотрели на мир.

Но сейчас Акила ощущал растущую ненависть, совершенно незнакомое уродливое чувство. Его предали, и о прощении говорить не стоит. Единственное, что удерживало его от действий, — отсутствие доказательств. Пока он опирался лишь на слова Трагера.

— Этого недостаточно, — шептал Акила. Он был один, как всегда в эти дни, сменив стены Лайонкипа на свою недостроенную библиотеку. День был хмурый, в точности как его настроение. Накрапывал дождь; лицо и волосы уже намокли. Когда стали поступать новости о подготовке к войне в Норворе, здешнее строительство замедлилось, дождь же и вовсе прекратил работы. Сегодня на площадке не было рабочих, даже Фиггис отсутствовал, а ведь он всегда наблюдал за процессом. Отсюда, сверху, Кот выглядел как прихрамывающий на одну ногу гигант. Ему нужен настоящий король, который сможет решительно повести страну в будущее, остановить Мора с его наглостью и успокоить недовольных канцлеров. Нужен тот, кто может принимать решения, такой правитель, каким Акила был еще недавно. Где же теперь тот пылкий молодой человек?

— Исчез? — спросил Акила у самого себя. Под ногой хрустнул камень, и взвился столб пыли, как будто мечта разрушалась, превращаясь в прах.

Нет, не исчез, решил он. Его просто напугали и предали. Но он вернется. И тогда мир поймет, что он вовсе не простофиля, а настоящий герой, получше Лукьена или барона Гласса.

— Акила Добрый, — проговорил он. Прозвище заставило его улыбнуться. Он все еще добрый. Люди любят его. Он все делает только для них, и им это известно, вот почему народ не присоединяется к воинственным призывам Гласса. Они ждут, когда заговорит король.

Акила отправился в центр постройки, где среди камней выделялся один огромный. Акила множество раз видел, как Фиггис сидит на этом камне и руководит рабочими. Король провел ладонью по поверхности камня, стерев капли воды, прежде чем сесть. Он смотрел на город, недоумевая, что предпринять. Воевать не хотелось. Больше всего на свете он стремился быть мирным правителем. Но его задевали за живое действия короля Мора, он ненавидел старика за угрозу миру. Мор весьма надменный человек. Таким его знал отец Акилы. Теперь этот король испытывал нервы сына.

— Да, — согласился Акила. — Все они меня испытывают. Абсолютно все.

Король Мор, барон Гласс, канцлер Хогон — все они состоят в заговоре, готовые уничтожить то малое, что он построил. Хотят власти для себя и ничего больше, но Акила не позволит им добиться желаемого. Он осмотрел постройку, зная в глубине души, что библиотека будет построена.

Чего бы это ни стоило.

Он услышал звук за спиной. Повернувшись, заметил скачущую под дождем одинокую фигуру всадника. Бронзовый Рыцарь был одет в золотистый плащ, на лице застыло озабоченное выражение. Он остановил коня у границы возводимого здания.

— Можно мне подойти ближе? — крикнул он.

Акила подумал минутку. Он хотел побыть один.

— Ладно, если нужно.

Лукьен спрыгнул с коня. Посмотрел на небо и заметил:

— Сегодня плохой день для мечтаний, Акила. Почему бы тебе не вернуться в Лайонкип со мной? Выпьем чего-нибудь горяченького.

— Не сейчас.

Краешком глаза Акила заметил, как нахмурился Лукьен.

— Ты в раздумьях, — сказал рыцарь. — Что занимает твои мысли?

— Мне есть о чем подумать, — резко отозвался Акила. Он повернулся к Лукьену. — Зачем ты приехал? Проверить меня?

— Да, а еще привез новости. Дом Герцогов прислал в Лайонкип новую декларацию. Барон Гласс сам привез ее. Он ждет тебя в замке.

И без того дурное настроение Акилы сменилось мрачным оцепенением. Это уже четвертая декларация, объявляющая войну, изданная Домом Герцогов, и каждую последующую подписывало большее количество лордов Лиирии. Сейчас он уже не сможет проигнорировать ее, понял Акила.

— Барон Гласс настаивает на ответе, — продолжал Лукьен. — Я думаю, тебе лучше повидаться с ним.

— Мне еще нечего сказать ему. Вот почему я здесь — я думаю.

Лукьен подошел поближе, усевшись на камень рядом с Акилой. На его лице играла нежная улыбка.

— Что ты будешь делать? Сидеть здесь под дождем весь день?

— Если это поможет, то да.

— Ты очень сердит. Пожалуйста, не выплескивай свой гнев против Гласса на меня. Я ни в чем не виноват.

Акила закусил губу. Невинное выражение лица Лукьена говорило, что Трагер, пожалуй, солгал.

— У меня сейчас куча дел, вот и все, — произнес он. — Эти проблемы с Норвором измучили меня. Видимо, у нас нет другого выхода, кроме мобилизации войск.

Лукьен кивнул.

— Согласен. Значит, можно сообщить Мору об этом, прежде чем начинать. Как только он поймет серьезность твоих намерений, он, вероятно, пойдет на сделку.

— Сделку? О, нет, я вовсе не хочу этого.

Рыцарь заморгал.

— Не хочешь?

— Мор оскорбил меня, Лукьен. Он угрожает моему миру с Рииком. Я не позволю ему разрушить плоды своего труда и сделать из меня болвана.

— И что ты будешь делать?

Акила отвернулся. Впервые в жизни он не хотел делиться с Акилой планами. Он опустил глаза, и на лице его заиграла легкая улыбка.

— Когда все будет закончено, это будет нечто грандиозное, — сказал он. — Вот увидишь, Лукьен. И барон Гласс увидит, и Кассандра, и остальные. Эта библиотека поразит всех.

Лукьен оглядел жалкое строение.

— Но сейчас оно не выглядит таковым, верно?

— Еще нет, но скоро…

— Акила, я думаю… — Лукьен наклонился ниже. — Может быть, барон Гласс прав насчет библиотеки. Может быть, тебе стоит прекратить тратить на нее деньги…

Брови Акилы поднялись:

— Что?

— Я имею в виду, пока не решены проблемы с Норвором.

— Нет, Лукьен, — прошипел Акила, поднимаясь на ноги. — Гласс неправ. Ни насчет библиотеки, ни насчет всего остального.

Лукьен поднял руки.

— Я только предложил, и все.

— Эта библиотека будет построена. Черт бы побрал Норвор и барона Гласса. — Акила медленно направил палец в лицо Лукьену. — И тебя вместе с ними.

— Что? — Лукьен быстро вскочил, отводя палец Акилы. — Я не твоя маленькая служаночка, Акила. Не вздумай еще раз сказать такое. Помни, я на твоей стороне.

— Неужели? — скривился Акила.

Выражение лица рыцаря стало жестким.

— Да. Разве ты сомневаешься? Почему ты больше не доверяешь мне?

Не находя аргументов, Акила покачал головой и вздохнул.

— Ладно. Я не должен был говорить тебе такое. — Он снова уселся на камень. — Слишком много у меня дел. Это сводит меня с ума.

Это объяснение удовлетворило Лукьена, и он кивнул.

— Я знаю, ты еще беспокоишься насчет Кассандры. Как она?

Акила не мог справиться с собой.

— Почему ты спрашиваешь о ней?

— Потому что я давно ее не видел.

— С ней не все благополучно. Что-то с желудком, я не знаю.

— Тогда нужно пригласить лекаря, — резко сказал Лукьен. — И как можно скорее, ты не находишь?

— Она не хочет видеть лекаря, Лукьен. Ничего не хочет делать из того, что я предлагаю, ты знаешь.

— Ты ведь ее муж. Ты должен настоять.

Акила горько рассмеялся.

— Я ее муж! Не думаю, что для Кассандры это имеет значение.

— Акила, о чем ты говоришь? — спросил Лукьен, пораженный. — Это бессмыслица какая-то!

Акила махнул рукой.

— Поезжай обратно в Лайонкип. Скажи барону Глассу оставить свою декларацию там же, где остальные. Когда я буду готов, я пошлю за ним.

— Так ты не вернешься со мной?

— Нет. Я еще не закончил здесь.

Лукьен воззрился на него, но Акила отвел глаза. Наконец, рыцарь развернулся и пошел к коню. Подавленный, он взобрался в седло и поехал прочь. Акила наблюдал за ним. Ему не по душе было то, как он осадил Лукьена. Но он не знал, может ли доверять рыцарю.

— Черт побери, — бормотал он. — Я не знаю!

Короткое время, проведенное с Кассандрой, кое-чему научило его. Она любила безделушки и никогда ни от чего не избавлялась. Если есть что-либо, связывающее ее с Лукьеном, она все еще хранит это, зарытое подальше.

Уверенный, что находка сведет его с ума, Акила решил докопаться до правды.

Спустя час Акила был в Лайонкипе. Не снимая мокрой одежды, он отправился прямо в покои, которые делил с Кассандрой. Встретившийся по пути Грэйг сообщил, что барон Гласс ушел. Когда Акила спросил Грэйга о Кассандре, выяснилось: королева тоже ушла. Джансиз уговорила ее встать с постели и выйти на свежий воздух. Акила велел Грэйгу не беспокоить его. Он заметно нервничал, беспокоясь, как бы его подозрения не оправдались. Кассандра в последнее время очень редко покидала покои, поэтому нужно было торопиться, пока она не вернулась.

Коридор, ведущий в ее крыло, был пуст. Слуги ушли, ведь в отсутствие Кассандры они могли отдохнуть, и никто не мешал королю обследовать спальню. Это была огромная комната с высоким потолком и широким очагом. Кровать под балдахином, застеленная льняными простынями, находилась у западной стены. Акила даже не потрудился избавиться от мокрых вещей. Он чувствовал в воздухе запах болезни, признаки страданий Кассандры — и в какой-то момент почувствовал себя пристыженным. Она больна, и он все еще любит ее, независимо от ее деяний. Но болезни проходят. А измены остаются навсегда.

Он оглядел комнату, изучая полки. Все они были уставлены безделушками, накопленными Кассандрой за годы жизни в Риике. Кофейники и тарелки, стаканы с гравировкой и статуэтки, все типично женские по форме и цвету. Ничего нового или необычного — все были известны Акиле. Он прошелся по комнате, осматривая мебель. Он решил, что Кассандра может хранить такие предметы поближе к себе. Порылся в постели, а затем его взгляд упал на платяной шкаф. Он никогда не подходил к ее шкафу, потому что нужды в этом не было; вот потому-то шкаф может быть идеальным местом для сокрытия грехов.

Акила прислушался, чтобы быть уверенным: никто не помешает, затем открыл шкаф. Пахло духами. Не зная точно, что искать, он начал перебирать одежду. Кассандра привезла с собой из Хеса кучу вещей, а еще было множество нарядов, подаренных знатными дамами Кота. Шкаф ломился от одежды, и это затрудняло поиски. Были здесь ящики, полные драгоценностей, и полки с брошками и заколками для волос. Акила осмотрел их тоже, но не нашел ничего необычного. Ему даже попался браслет, подаренный Кассандре бароном Глассом. Красивая вещица, но королеве она не нравилась, поэтому сейчас и пряталась в шкафу наряду с другими нелюбимыми вещами. Акила внезапно почувствовал себя идиотом. В шкафу не было ничего, что выдавало бы связь Кассандры с Лукьеном.

— Кто кого обманывает? — спросил он. И покачал головой со смехом: — Ну и дурак же я!

Он собрался было закрыть шкаф, но тут на глаза попалась маленькая беленькая бумажка. Сердце Акилы остановилось.

«Не в шкафу, а под шкафом», — сказал он себе.

Он опустился на колени и попытался вытащить бумажку, протиснув пальцы в щель. Но у него ничего не получалось. Акила опустил голову, стараясь рассмотреть непослушный клочок бумаги, и понял, почему он не дается в руки. Он был всего лишь одной из множества подобных бумажек, связанных в кипу желтой ленточкой. Акила исхитрился и вытащил ее. Он развязал узел и развернул первый лист. И сердце его упало.

Любовная записка. В ней вспоминалась краткая, но прекрасная встреча в яблоневом саду, использовались слова: «сладкая» и «экстаз». Руки Акилы затряслись, когда он читал это. Имя Кассандры упоминалось всюду, но имени Лукьена нигде не было. Даже подпись ни о чем не говорила. Рыцарь просто именовал себя «обожающим вас слугой». Но почерк несомненно принадлежал Лукьену, и это доказывало обвинения Трагера. Не в силах остановиться, Акила прочел следующее письмо, написанное все той же вероломной рукой.

Король почувствовал себя плохо. Он остался совсем один. Слез не было, но его охватило гневное безумие. Акила снова неуклюже связал все письма лентой. Потом бросил под шкаф. Если Кассандра обнаружит, что разоблачена — пусть.

«Сука! — яростно бормотал он. — После всего, что я для тебя сделал!»

И Лукьен, милый обманщик Лукьен! Что сделать с этим человеком? Акила закрыл глаза, представляя возможные наказания. Он мог бы казнить Лукьена, но знал, что никогда не отдаст такой приказ. Он все еще любил Лукьена.

«Измена! Всюду измена!»

Акила очень медленно поднялся на ноги. Услышал голоса в отдалении, шаги приближались. Он выпрямился. Возможно, это Кассандра возвращается с прогулки. Его гнев достиг максимума; он вышел в спальню, решив сразу обрушиться с обвинениями. Акила подошел к двери и открыл ее…

…и увидел смертельно-бледное лицо Кассандры.

— Кассандра!

Его жена бессильно повисла, опираясь на плечо Джансиз. Она сгорбилась и стонала, держась за живот и двигаясь к постели.

— Что случилось? Кассандра?

Она покачала головой, неспособная говорить.

— Она очень больна, — вмешалась Джансиз. — Помогите уложить ее в постель.

Акила подошел, бережно взял Кассандру на руки. Она закрыла глаза: из-под век выкатились слезы. Акила понес ее в спальню.

— Джансиз, что случилось? Что с ней?

Когда Акила положил Кассандру в постель, Джансиз объяснила:

— Мы были в саду, разговаривали. Я подумала, что ей неплохо прогуляться и подышать свежим воздухом. Потом она начала стонать. — Девушка посмотрела на госпожу глазами, полными беспокойства. — Мне очень жаль, милорд. Это… — Она замолчала.

— Что это? — накинулся Акила.

— Это старая хворь, милорд. Она страдает ею много месяцев, — Джансиз кусала губы. — Думаю, ей стало хуже.

— Месяцев?! — не поверил своим ушам Акила. — Он повернулся к Кассандре, тяжело дышавшей и издававшей стоны. — Кассандра, это правда?

Жена слабо кивнула.

— Прости меня, Акила. — Она начала всхлипывать. — Пожалуйста, помоги мне. Так больно…

Акила поспешно положил руку ей на лоб.