Зеленая мать

      Орб быстро сжалась в точку возле пруда с русалкой, но опоздала. Там уже плескалась лава. Орб метнулась во Францию и увидела, что вся гора опрокинулась в огромную трещину. Тинка и ее родные погибли.
      Обезумев от горя, Орб снова увеличилась до размеров планеты. Мир погибал. Землетрясения сровняли с землей все, что еще оставалось от городов, а вулканы залили руины горячей лавой. Земная кора сморщилась, как слоновья шкура. Все кругом рушилось, вздымалось и снова рушилось. Дым и пепел заволокли небо, и день превратился в ночь. Воздуха для дыхания тоже не осталось — только дым и пар, порожденные катастрофой.
      Орб открыла страницу с Ионой, но нашла там одну только лаву. Силы разбушевавшейся земли стерли огромную Рыбу в порошок. Иона погиб, а вместе с ним и все, кто в нем был. Иезавель скорее всего выжила, но она затеряна в Хаосе. Орб осталась одна.
      Так она и парила над землей — в оцепенении, не в силах даже решить, что же она чувствует. Из-за глупой обиды она погубила мир. Что ей теперь делать? И, главное, зачем?
 
 

16. ВЕНЧАНИЕ

      Орб понятия не имела, сколько времени провела в таком состоянии. В какой-то момент она оглянулась и увидела рядом с собой крохотного паучка.
      — Мама! — воскликнула Орб, понимая, что настоящих паучков больше не осталось.
      Ниоба приняла свой обычный вид.
      — По-моему, нам надо поговорить, детка.
      — А по-моему, слишком поздно, — вяло ответила Орб. — Все, что можно было, я уже уничтожила.
      — Не обязательно. Хронос еще в силах помочь.
      — Хронос сказал, что я должна решить все сама.
      — И ты решишь, дорогая моя. Пойдем со мной.
      Орб позволила матери увести себя и оказалась в апартаментах Хроноса. Там уже собрались остальные инкарнации.
      — Мы все находимся в критическом положении, — заявил Мима, не тратя время на лишние предисловия. — Противоборствующие силы Добра и Зла пришли в равновесие. Мне видятся сейчас три возможных варианта развития событий, из которых Гея должна выбрать один. Во-первых, она может оставить все, как есть…
      — Нет! — крикнула Орб. — Из-за меня все погибли! Я хочу только восстановить все, что восстановимо, и с позором удалиться от дел!
      — Во-вторых, она может в последний раз спеть Песнь Хаоса, — продолжал Мима, будто не слыша ее слов.
      — Каждое новое повторение оказывалось хуже предыдущего! — воскликнула Орб. — Что же даст пятое?
      Слово взял Танатос. Он наклонился вперед, и из-под капюшона мелькнул белый череп маски Смерти.
      — Ты призвала в мир Стихии Хаоса. Каждое повторение вызывало свою Стихию. Сначала это была Вода, потом Воздух, Огонь…
      — Стихии! Вода — это наводнение. Воздух — бури… А я-то не поняла! Но при чем тут Огонь? Я его не призывала…
      — Отрицание Огня, — объяснил Танатос. — Вместо огня получился мороз.
      — О!
      Только теперь Орб вспомнила то, что узнала раньше. Каждая Песнь Ллано имела отношение к какой-нибудь Стихии. Она пыталась отрицать Песнь Хаоса, а вместо этого лишь призвала «Огонь наоборот».
      — А потом я призвала Землю, и она уничтожила все. Так что же сделает пятая Стихия? Что может быть хуже того, что уже сделано?
      — Пятая Стихия — Пустота, — ответил Танатос. — Она вернет Вселенной первоначальный вид, и не будет ни времени, ни пространства.
      — Абсолютный Хаос, — добавила Ниоба. — Все вернется на круги своя.
      — И в пустоте Бог и Сатана начнут свою вечную войну сначала? — спросила Орб. Оказывается, ей еще есть чего бояться! — И все, что случилось до сих пор, все, что вы сделали — не считается? Как я могу позволить такому случиться?
      Теперь она поняла, почему Сатана сказал, что Песнь Хаоса — последнее, самое страшное оружие и цена его слишком высока.
      — В-третьих, — закончил вместо Мимы Хронос, — Орб может позволить мне обратить время вспять и вернуть мир к тому состоянию, в котором он был до того, как она спела Песнь Хаоса.
      — О да! — воскликнула Орб. — Если это возможно…
      — Тут есть одно «но», дорогая, — предупредила ее Ниоба.
      — Не важно! Если все, что я натворила, можно так легко исправить — конечно, именно этого я и хочу! А потом я удалюсь от дел, петь больше не буду, и пусть мое место займет кто-нибудь более компетентный и уравновешенный.
      Мима покачал головой:
      — Ты не можешь уйти, Орб. Таковы условия. Если Хронос повернет время вспять, ты должна остаться Геей.
      — Хорошо! Я останусь! Я сделаю все, что потребуется, только верните моих друзей, верните все, что…
      — Что именно потребуется, надо решить отдельно, — сказал Танатос. — Вопрос так важен, что требуется согласие всех инкарнаций.
      — А разве вы не согласны? Неужели кто-то из вас против?
      — Здесь собрались не все, дорогая моя, — сказала Ниоба.
      — Ну конечно, есть еще малые инкарнации, вроде Эроса или Мора… Они же не будут возражать, правда?
      — Никто из них и не возражает, — подтвердил Мима. — Но есть еще две старшие инкарнации. Что касается одного из них, я осмелюсь предположить, что Он согласен. Он никогда не вмешивается в дела смертных, каким бы заманчивым это ни казалось.
      — Ах да. Бог, — сказала Орб. — Воплощение Добра. Конечно. Но…
      — Но есть еще и воплощение Зла.
      — Сатана! — воскликнула Орб. Она наконец поняла. — Тот, кто всегда противится Добру, в любой его форме!
      — Тут, кажется, произнесли мое имя? — раздался знакомый голос. И в комнате возник улыбающийся Наташа.
      Орб отвернулась. В душе ее бушевали те самые чувства, которые она выплеснула на ни в чем не повинный мир. Что же он с ней сделал!
      — Я думаю, ты в курсе, — сказал Марс Сатане. — Согласен ли ты с нашим решением?
      — Меня можно уговорить, — заявил Сатана.
      Орб твердо решила не разговаривать с ним вообще, но слова вырвались у нее против воли.
      — Да разве тебе можно верить? Ты ведь хочешь только одного — погибели рода человеческого!
      — Вовсе нет, — мягко произнес Сатана. — Я хочу лишь, чтобы моя чаша весов перевесила и мой Извечный Враг был отброшен на вторые роли. Зачем же мне нужно, чтобы все человечество попало в Царство Загробной Жизни, пока весы стоят не так, как мне надо?
      — Значит, такое положение устроило бы Бога? — спросила Орб, уже понимая, что это правда. — И если все сейчас умрут, то Он победил?
      — Именно.
      — Тогда ты должен согласиться вернуть все, как было! — воскликнула Орб.
      — Ты же не хочешь проиграть!
      — Нет.
      Орб уставилась на него, не в силах понять происходящего.
      — Если ты не можешь победить в сложившейся ситуации…
      — То я проиграл, — медленно произнес Наташа. — Но и ты проиграла. Хочешь ли ты, чтобы все твои друзья и миллионы других невинных людей погибли, только чтобы ты могла досадить мне?
      Орб подумала о Тинке, о Луи-Мэй, о молодых музыкантах и русалке, обо всех, кто жил на Земле еще несколько дней назад. Конечно, их души попадут на Небеса, но никто из них так и не прожил свою земную жизнь… А ее дочь, Орлин, совсем ребенок…
      — Нет, — ответила Орб, и на глазах ее выступили слезы.
      — Значит, ты готова пойти на компромисс, чтобы спасти своих друзей?
      — Я сделаю все, чтобы исправить то зло, которое причинила миру, — с трудом выговорила Орб. Ее душили спазмы.
      — И ради этого ты даже готова пойти мне навстречу?
      — К чему ты клонишь? — резко спросила Орб.
      — Я сделал тебе предложение. Оно еще в силе. Ты выйдешь за меня замуж?
      — Боже мой! — выдохнула Орб. — Такова твоя цена за спасение мира?
      — Верно.
      — И с помощью Природы ты намерен нарушить существующее равновесие Сил и взять верх над самим Богом?
      — Всему свое время. Но мои намерения действительно таковы.
      Наконец-то Орб поняла, что означал тот давний сон. Или свадьба — или погибший мир. Ей выбирать.
      Орб с отчаянием посмотрела на окружающих:
      — Что же мне делать? Если я пойду с ним, Бог проиграет. А если я ему откажу…
      — Это и есть то решение, которое ты должна принять, — сказал Хронос. — И никто не может выбрать за тебя.
      — Однако в любом случае мир погибнет! — воскликнула Орб. — И ты все это пережил?
      — Нет, — сказал Хронос. — Но, как я собираюсь объяснить тебе позже, мое прошлое колеблется. Возможно, я сейчас изменю его.
      — Что же мне делать? — в ужасе повторила Орб.
      — Мы ничего не можем тебе посоветовать, дорогая, — сказала Ниоба. — Пожалуй, тебе стоит задать себе один вопрос…
      — Какой? — спросила Орб безнадежным голосом.
      — Теперь ты знаешь, кто такой Сатана и что он такое. Ты любишь его?
      Потрясенная, Орб закрыла лицо руками и пошатнулась. Как ей хотелось воскликнуть «нет»! Но она не могла этого сделать.
      — Боже, помоги мне! — хрипло прошептала Орб. — Я люблю его!
      — И я люблю тебя, — сказал Сатана. — Люблю и предлагаю тебе целый мир!
      — Но я говорю правду, — вяло запротестовала Орб. — А ты всегда лжешь.
      — Возможно, — согласился Сатана и протянул ей руку. — Я снова спрашиваю тебя, Гея: ты выйдешь за меня?
      Орб честно боролась с собой, однако сердце победило. Она знала, кто такой Наташа, знала, что он — воплощение Зла, но все равно любила его и хотела всегда быть рядом с ним.
      Медленно, медленно Орб протянула руку и коснулась руки Сатаны.
      — Да, — сказала, а может, всхлипнула она. Зачем она соглашается — ради спасения мира или потому, что ей просто этого хочется?
      Сатана взял беспомощную руку, свидетельство своего успеха, и повернулся к остальным:
      — Кто-нибудь возражает против этой свадьбы?
      Инкарнации молчали.
      — Свадьба состоится в Аду сейчас, в это самое время, — сообщил Сатана.
      — Вы все приглашены как почетные гости и свидетели — вы и все, кого вы захотите взять с собой. Заранее благодарю вас за участие и поддержку. Никто не посмеет усомниться в законности этого союза.
      — Учтите, что в результате моих действий «сейчас» наступит только через несколько дней, — напомнил Хронос.
      — Совершенно верно, — кивнул Сатана. — Потому что теперь мы все вернемся в то время, когда Гея еще не спела Песнь Хаоса. Этого никогда не случится, и мы забудем о том, что было. Но наше соглашение останется в силе, и все вы в нем участвуете. Соглашение будет выполнено.
      — Будет, — подтвердил Хронос.
      — Итак, я снимаю свои возражения, — сказал Сатана. — Соглашение достигнуто. Мир не будет разрушен. Действуй, Хронос.
      Хронос поднял руку, и в ней появились огромные Песочные Часы. Песок в них ярко блестел, переливаясь тоненькой струйкой из одной колбы в другую. А потом он стал ярко-голубым.
 
      Орб сидела одна на своем острове. Наташа только что ушел. В душе девушки смешались гнев, обида и разочарование; больше всего ей сейчас хотелось сделать то, что, как она знала, делать не следовало — спеть Песнь Хаоса.
      Появился Хронос. Струйка песка в Песочных Часах на глазах из голубой превратилась в красную.
      — Гея, ты не должна этого делать.
      — Что? — вздрогнула Орб.
      — Не должна призывать Хаос, — сказал Хронос. — Он уничтожит весь мир. Помнишь?
      Орб вспомнила:
      — За несколько дней… Все мои друзья… Весь мир погиб! Это было видение?
      — Теперь — да, — кивнул Хронос. — Той реальности больше не существует. Но ты должна выйти за Сатану.
      — За Сатану! — возмутилась Орб. Потом она и это вспомнила. — Я… я согласилась. Я люблю его.
      — Ты согласилась выйти за него замуж, чтобы спасти мир. Теперь ты должна выполнить свое обещание. Только при этом условии мне было позволено повернуть ход истории. Понимаешь?
      — Значит, ничего не было? — спросила Орб. — И мои друзья…
      — Мир цел и невредим.
      Невозможно даже описать, какое Орб испытала облегчение.
      — Значит, я должна выйти замуж за Сатану?
      Хронос молча кивнул и исчез.
      Орб еще немного посидела на берегу, глядя на волны. Потом вздохнула.
      — Сатана! — шепнула она.
      Появился Наташа:
      — Ты приняла решение?
      — Я выйду за тебя.
      — Ты все помнишь?
      — Как во сне. Но суть одна: ты вернул мне мир, а я согласилась выйти за тебя.
      — И это все?
      Орб посмотрела на него. Перед ней стоял высокий, красивый, привлекательный мужчина — тот, которого она уже привыкла называть Наташей.
      — А почему у тебя нет ни рогов, ни хвоста? Ведь притворяться уже незачем!
      — А я действительно так выгляжу — точнее, так выглядело мое смертное тело, когда я стал инкарнацией. У воплощения же Зла действительно рога и хвост. И то, и другое — правда. Но с тобой я предпочитаю быть таким, как сейчас. И ты действительно ничего больше не хочешь мне сказать?
      — Я люблю тебя.
      Может, Нат и сделан из одной лишь лжи, но Орб просто обязана сказать ему правду.
      — Эти слова я и хотел услышать, Гея, — улыбнулся Сатана. — Позволь мне обнять тебя.
      — Тебе нужно разрешение?
      — Да, сегодня — впервые. Я не хочу принуждать тебя.
      Принуждать! Разве она в силах отказать ему?
      — Да, ты можешь обнять меня, Сатана.
      Нат привлек ее к себе, и она задрожала в его объятиях, даже зная, что он такое на самом деле.
      — А поцеловать можно?
      Орб хотела бы сказать, что делает это с отвращением, только из чувства долга, но это была бы неправда. Она всем сердцем жаждала этого поцелуя.
      — Можно.
      Он поцеловал ее, и Орб поняла, что ее чувства остались прежними, несмотря на саморазоблачение Наташи.
      — А можно…
      — Только после свадьбы!
      Нат рассмеялся, и она тоже рассмеялась, и мир вновь стал прекрасен, несмотря ни на что. Какими бы черными ни были предзнаменования, Орб хотела этого брака.
      — Я теперь проклята, да. Сатана? — спросила Орб.
      — Инкарнация не может быть проклята. Но будь ты даже смертной, это зависело бы только от твоих поступков и, главное, их мотивов. Ведь ты выходишь за меня ради спасения мира?
      — Да, но еще и потому, что люблю тебя.
      — Ни любовь, ни спасение мира не могут навлечь на тебя проклятия.
      — Однако моя сила укрепит твою, а значит, я помогу тебе творить Зло!
      — И ты любила бы меня меньше, если бы я воспользовался твоей силой?
      — Я… мне пришлось бы.
      — Тогда я не буду прибегать к твоей силе, Гея.
      — Разве тебе можно верить?
      — Ты не можешь доверять моим словам, но мои поступки скажут все сами за себя. И тогда ты поймешь, что я люблю тебя.
      — Как бы я хотела, чтобы это было правдой!
      — Придет время — и поверишь.
      Орб боялась, что на этот раз он не лжет.
 
      Свадьба была грандиозной. Та часть Ада, где она проходила, представляла собой внутренность огромного собора — такого высокого, что казалось, будто под куполом проплывают облака. Каменные своды были покрыты великолепной резьбой. Множество витражей изображали разные мифологические сцены.
      Впереди, на помосте, стояли полукругом семь кресел из черного дерева. Искусный мастер вырезал каждое из них в форме, присущей той инкарнации, для которой оно было предназначено. Первое кресло изображало скелет; ноги его служили ножками, руки — подлокотниками, а череп — подголовником. Второе напоминало огромные песочные часы. Третье было вырезано в форме паука. Еще одно символизировало огромный красный меч и ножны, а пятое было в форме дерева, чьи ветви, изгибаясь, создавали удобное место для сидения.
      Крайние кресла с обеих сторон были заметно больше остальных. Одно из них украшали изображения чертей с вилами, другое — ангелов в окружавшем их сиянии.
      Все эти детали Орб наблюдала как бы со стороны — сама она в подвенечном платье стояла в другом конце зала, дожидаясь начала церемонии.
      В какой-то миг пустые скамьи вдруг оказались заполнены народом. Здесь сидели все — абсолютно все! — знакомые Орб, включая тех, кто давно уже умер. Товарищи по детским играм, учителя, родственники и случайные знакомые, друзья и те, с кем она за всю жизнь перемолвилась лишь парой слов…
      Орб очень хотелось подойти и поболтать с ними — ведь среди гостей был и ее отец, Пасиан, и много других людей, которых она не видела целую вечность. Но сделать этого было нельзя. Она — невеста и не должна покидать своего места. Кроме того, возможно, многие из этих этих лиц — иллюзия. Вряд ли Бог отпустил Пасиана в Ад на ее свадьбу.
      Вошли инкарнации и расселись по местам. Вот они — Танатос, Хронос, Ниоба в роли Судьбы, Мима — Марс и Сатана. Место Геи осталось пустым — не могла же Орб находиться в двух местах одновременно.
      Кресло, предназначенное для Бога, тоже оставалось пустым. Его, конечно, пригласили, но Он никогда не вмешивался ни в дела смертных, ни в дела бессмертных. В любом случае глупо было бы ждать от Него поддержки, ведь этот союз должен был изменить соотношение сил в пользу Зла. Орб подумала, что ей жаль Бога. Если только Он не…
      А что Он, собственно, сделает? Испепелит их всех на месте, чтобы предотвратить этот брак? Нет, так Он поступить просто не может. Но если Он ничего не сделает, свадьба состоится, и сила рано или поздно окажется в руках Сатаны.
      А если Бог решит как-то отреагировать на это событие? Что станет тогда с самой Орб? Что ж, она принимала решение с открытыми глазами.
      Огромное пустое кресло никак не отвечало на ее немой вопрос. Интересно, Бог смотрит на них? Если бы Он подал хоть какой-нибудь знак!..
      Мима поднялся со своего места и направился к ней.
      И все началось. На хорах появились дети — ой, нет, маленькие демоны в белом и с нотами в руках. Наверное, их подбирали по росту. Демоны запели, и в любом другом месте такие голоса, не колеблясь, назвали бы ангельскими. Орб никогда не слышала, чтобы смертные пели так хорошо. Каждый звук, каждая нота были самим совершенством.
      Потом в хоре началось какое-то странное движение. Орб вгляделась пристальнее и обомлела: то один, то другой маленький демон вспыхивал и исчезал в воздухе. Их место тут же занимали другие, так быстро, что пение не прерывалось.
      Подошел Мима.
      — Готова, Орб? — спросил он.
      — Как водится, коленки дрожат, — вымученно улыбнулась Орб. — Что происходит с хором?
      — Ангельское пение, — объяснил Мима. — Для демонов это не полезно.
      — Они гибнут? — в ужасе спросила Орб. Она совсем не испытывала симпатии к демонам, но это, пожалуй, было уже слишком. — Только потому, что хорошо поют?
      — В нормальной ситуации демоны ничем не могут походить на ангелов. Ради сегодняшнего события им выдано специальное разрешение. Но когда они поют лучше, чем им позволяет природа, то превращаются в падшие души. Это более высокая ступень. Падшие души не могут петь в хоре демонов. Они пропадают, и их место занимают другие демоны, которые тоже не хотят упускать такой возможности.
      — Значит, Сатана поступает порядочно?
      — Похоже на то, — ответил Мима. — Тут все честно, вся церемония. Он хочет, чтобы ни к одной мелочи или формальности нельзя было придраться и заявить, будто ваша свадьба недействительна.
      — А почему вы все пришли? Вы же против!
      — Мы заключили сделку и хотим поддержать тебя. Ты это заслужила.
      Орб рассмеялась, быть может, немного нервно:
      — По-моему, пора начинать.
      Она взяла Миму под руку и медленно двинулась вдоль колонн, совсем как тогда, в детском сне. Звуки прекрасной музыки наполнили храм, но это не был обычный свадебный марш. Они решили устроить все совсем по-другому.
      Сатана подошел сбоку и остановился, дожидаясь новобрачной. Лучи света падали на его неподвижную фигуру. Самый красивый мужчина из всех, кого Орб когда-либо встречала. И все те уловки, к которым он прибегал, чтобы вынудить ее согласиться на брак — Орб уже начала забывать, что именно случилось в те дни, которых не было, — все его хитрости были на самом деле не нужны. Она любила Наташу и сама хотела выйти за него.
      Орб подошла к помосту, и Сатана взял ее за руку. Мима оставил их и снова занял кресло Марса. Орб и Сатана повернулись лицом к гостям.
      — Мы с Геей решили принести наши клятвы в виде песен, — сказал Сатана и улыбнулся. — До сих пор неизвестно, кто из нас поет лучше. Пора наконец разрешить этот вопрос. Лучше поет тот, у кого сильней любовь. А решать вам.
      Наташа повернулся к Орб, и в руках у него неожиданно появилась арфа. Он с поклоном отдал инструмент хозяйке.
      — Первую песню я уступаю тебе — женщине, которую действительно люблю.
      Орб взяла арфу — и чуть не выронила ее. Ведь это же ее собственная арфа! Тут не может быть ошибки! Но как же тогда вышло, что Сатана, Отец лжи, сумел взять ее в руки? Более того, держа ее в руках, он сказал, что любит Орб. Конечно, Сатана очень силен, и арфа не смогла бы ему повредить, даже если бы он солгал. Но такое противоборство должно было уничтожить инструмент.
      Впрочем, сейчас некогда обдумывать происшедшее — нужно петь. Сатана вернулся в свое кресло. Орб осталась одна.
      Она села на пол, прямо в подвенечном платье, и установила арфу. Можно не волноваться, что из-под юбки видно что-нибудь не то: платье было таким огромным, что укрыло ее всю и изрядную часть пола в придачу. Орб заиграла и запела.
      Она пела Вечернюю Песнь, ту тему из Ллано, которую еще называли Песнью Любви. Слов в ней не было, да они и не требовались. Каждый звук этой Песни дышал любовью.
      В огромном соборе наступил вечер. Сгустились сумерки, и заходящее солнце осветило розовеющие облака. Все зрители застыли, потрясенные, — никогда в жизни они не слышали ничего подобного. Волшебная сила любви околдовала присутствующих и преобразила, казалось, самый Ад. Восторг, нежность и страсть вытеснили все остальные эмоции. Орб действительно любила Ната, пусть даже это было и неразумно с ее стороны, и сейчас пыталась выразить чувство в Песни.
      Когда она допела, в храме стояла звенящая тишина. Орб совсем не старалась победить в состязании и думала только о своей любви, но теперь она знала, что даже Сатане трудно будет спеть лучше.
      Она поднялась с пола и отошла к своему месту, к креслу Геи.
      Сатана тоже встал и вышел вперед. У него не было никакого музыкального инструмента — только голос.
      Он запел, запел a capella, и Орб снова была потрясена. Он пел гимн! Но ведь это невозможно! Сатана способен на многое, однако есть вещи, которые ему недоступны, и пение гимнов — одна из таких вещей.
      Меня, ничтожного, навек Спасла Твоя любовь.
      Бродяга, я обрел ночлег, Слепец, я вижу вновь!
      Это действительно было прекрасное исполнение гимна «Любовь Господня». Орб думала, что Сатана никак не сможет обойти ее после того, как она спела Песнь Любви. Но он сделал невозможное — спел Песнь Любви к Богу. Хотя по определению не мог этого сделать.
      Сатана начал второй куплет, и в помощь ему вступил хор демонов. До сих пор его пение можно было назвать прекрасным, теперь оно стало сверхъестественным. Орб подозревала, что даже ангелы на Небесах не способны петь так чудесно. Однако вспышки в хоре случались все чаще. Ни один из хористов не мог продержаться дольше мгновения — нельзя петь гимны, оставаясь демоном.
      Сатана повернулся лицом к Орб. От его взгляда ее бросало то в жар, то в холод. Он был прекрасен и пел так убедительно…
      В тот час, когда в душе моей Зажегся Веры свет, Исчезли все сомненья в ней, И страха больше нет.
      Сатана — Отец лжи и не может говорить правду. Но сейчас Орб не могла заставить себя усомниться в его искренности. И она чувствовала, что, обращая к Богу слова любви, Сатана на самом деле обращается именно к ней. Он любит Орб не меньше, чем она любит его, и это правда.
      Как же вышло, что Князь Тьмы, призванный лишь ненавидеть, сумел полюбить что-нибудь, кроме власти? Или это и есть объяснение? Вдруг Сатана любит не Орб, а ее силу, силу воплощения Природы, которая поможет ему увеличить свою собственную мощь? Она, Орб, — дурочка и любит его по-настоящему, а он думает лишь о тех выгодах, которые сулит ему этот союз!
      Сатана снова повернулся к гостям. Они застыли в оцепенении, так же как и сама Орб. Сатана не может петь гимнов!.. Вспышки в хоре стали почти непрерывными, казалось, он весь охвачен сиянием. Сам Сатана тоже начал светиться.
      Может, это опять видение? Тогда все объяснимо. Сатана не может петь гимнов, не может произносить запретные для демонов слова, вот он и создал иллюзию, чтобы усилить эффект…
      Но если так, свадьба недействительна. Стало быть, эта идея неверна. Конечно, Сатана мог бы заставить Орб поверить, что они женаты, и таким образом подчинить ее своей воле. Но он не сумел бы обмануть ни Хроноса, который уже жил в будущем, ни Судьбу, приходившуюся Орб родной матерью, ни Марса, который любил ее. Инкарнации не признают законным венчание, если оно будет лишь иллюзией, а тогда Сатана не получит и ее силы. Значит, все это правда.
      Мысли вихрем проносились в мозгу Орб, но сама она была не в силах даже пошевелиться. Сатана на ее глазах делал нечто невозможное, и она верила ему, и все гости верили, даже инкарнации. Вероятно, просто нельзя было объяснить это иначе. Сомнения Орб развеялись. Она верила Князю Лжи и любила того, кто всех ненавидит.
      Хор исчез — не осталось больше ни одного демона, все они превратились в падшие души. Сатана снова пел один. Он обернулся к Орб, и странное сияние усилилось. Теперь, окруженный этим сиянием, Сатана стал похож на самого Бога. Он смотрел Орб прямо в глаза и пел так искренне, что она не могла не верить его словам:
      Ужель, согбенный под крестом, Лишь Ты идешь, скорбя, В том мире праздном и пустом, Где каждый за себя?
      Сияние вокруг Сатаны стало таким ярким, что больно было глазам. Орб заморгала, как будто смотрела на яркое пламя. Что с ним происходит?
      Нет! Искупленья пробил час.
      Иного нет пути.
      И крест свой каждому из нас Назначено нести.
      Сатана допел, и сияние стало ослепительным. Орб вздрогнула, моргнула, а когда открыла глаза, он уже исчез!
      Орб вскочила на ноги.
      — Сатана, любовь моя! — крикнула она. — Где ты?
      Мима тоже поднялся:
      — Его больше нет, Гея.
      — Но…
      — Сатана был обречен еще тогда, когда принял свой крест. Он знал это, но не мог поступить иначе. Он оставил тебя у самого алтаря и вернул тебе мир.
      — Какой еще крест? — в ужасе спросила Орб.
      Ниоба встала и подошла к дочери.
      — Крест своей истинной любви к тебе, — объяснила она.
      — Значит, он не лгал, — проговорила Орб. — Он действительно…
      — Действительно любил тебя, дорогая. Он знал, что никогда не сможет по-настоящему жениться на тебе, но постарался подойти к этому как можно ближе. Он хотел любить тебя, получить взамен твою любовь и произнести брачные клятвы. Но теперь ты вдова.
      — Это сияние… — пробормотала ошеломленная Орб.
      — Это было сияние душ, освобождавшихся из Ада. Сатана не мог больше удерживать их — он спел свою Запретную Песнь. Он действительно любил тебя, как никогда раньше никого не любил, и отдал все ради тебя.
      Орб посмотрела на пустое кресло, предназначенное для Бога. Неужели Он сознательно решил не смотреть? Ведь наверняка Он знал…
      И тут до Орб наконец дошел весь ужас ее потери. Она упала в объятия матери и горько зарыдала. Ее сердце было разбито.
      — Потише, потише, дорогая, — прошептала Ниоба. — Когда ты плачешь, Гея, весь мир плачет вместе с тобой.
      В самом деле повсюду в мире начался дождь. Но это был мягкий, безвредный дождь, и вслед за ним обязательно выглянет солнце.
      Настало время вплотную заняться тем, на что Орб так долго не обращала должного внимания. Надо учиться быть Матерью-Природой.