— Я и не думал, что вы забыли о том случае, — насмешливо отозвался он, и оба прекрасно поняли друг друга. «Вечно ему удается оставить за собой последнее слово», — недовольно подумала девушка.

— Как вы ухитрились вывести его из конюшен? Я строго приказал никому не приближаться к этому исчадию ада, — сурово произнес он, продолжая гадать над непостижимой загадкой.

— Я взяла на себя полную ответственность, приказав оседлать коня по моему выбору, — поторопилась объяснить Элисия, защищая Джимса от наказания.

— Проклятие! Вы не имели права отменять мой приказ. Мое слово — закон. Как это Джимс позволил вам взять Ариэля, зная, что он опасен, что я запретил подобное! Он, верно, сошел с ума. Я с него шкуру спущу!

— Но мне ничего не грозило, и Джимс это знал.

— Ничего не грозило! Господи Боже, если кто и знает этого коня, так это Джимс. Согласен, вы сумели удержаться на нем, но это еще ни о чем не говорит. Джимс просто болван, что позволил вам сесть на него. Господи! Он же вырастил этого коня и…

— …А я была его хозяйкой, — тихо призналась Элисия, наблюдая, как от изумления тяжелые веки на миг поднялись, и пронзительные золотые глаза впились прямо ей в зрачки.

— Вы были его владелицей? — недоверчиво переспросил лорд Тривейн.

Маркиз посмотрел на нее так, словно у нее вдруг выросли дьявольские рога. Элисию это весьма позабавило.

— Да. Ариэль был моим, пока меня не вынудили продать его на аукционе, как и остальное имущество семьи после гибели моих родителей. В уплату долгов.

Маркиз не сводил глаз с гордого лица Элисии, словно обдумывая что-то. Наконец он прищурился и мягко проговорил:

— Так, значит, вы были владелицей Ариэля. Теперь я понимаю, почему он такой упрямый и своенравный. Он берет пример со своей хозяйки, не давая на себе кататься.

Элисия ахнула от грубого намека. Окинув маркиза презрительным взглядом, она язвительно заметила:

— Мы оба весьма разборчивы в наших симпатиях.

— Как же трагично сложились для вас обстоятельства, леди Тривейн, что я оказался вашим любящим мужем. — И с этими словами он одним гибким движением подхватил Элисию с седла и перенес к себе, прижимая так крепко, что ей стало больно дышать.

— Итак, мои ласки, мои поцелуи вам не нравятся, — прошептал он безжалостно, и рот его впечатался в ее губы с такой неудержимой силой, что, казалось, раздавит их совсем. Затем болезненное давление ослабло, губы его стали мягкими, они ласкали и уговаривали, приоткрывая ее губы, проникая в их сладостную негу, захватывая ее в плен. Эта тихая атака действовала гораздо сокрушительнее прежнего молниеносного напора.

Не выпуская ее из тисков своих объятий, он решительно продолжал свои поцелуи, пока не почувствовал, как она ослабла, прильнула к нему и кротко вздохнула, покоряясь.

— Вы уверены, Элисия, что не хотите моих поцелуев? — требовательно спрашивал он, почти не отрываясь от ее трепещущих губ. Она крепко зажмурилась, чтобы не смотреть в его золотые глаза, зная, что увидит в них лишь насмешку. — Посмотрите на меня, Элисия, — не отставал он и легонько тряхнул ее.

В конце концов Элисия уставилась в его сверкающие глаза, казалось, отразившие ее ненависть к нему в своих темно-золотых глубинах.

— Настанет день, Элисия, и вы поймете свои истинные чувства и признаете их… Я заставлю вас сделать это, — высокомерно произнес он, откинув гордую голову и лаская завораживающим взглядом ее разгоряченное лицо.

Маркиз подъехал к Ариэлю, невозмутимо пощипывавшему траву, и пересадил Элисию в ее седло, звучно, почти свирепо расхохотавшись при виде ее явного облегчения, когда он выпустил девушку из своих объятий. Элисия ответила ему уничтожающим взглядом и, повернув Ариэля к дому, пустила коня в галоп. Маркиз на своем жеребце не собирался отставать.

— Ариэль быстр, Элисия, но Шейх быстрее. Вам не удастся обогнать меня, и не пытайтесь. — Он усмехнулся при виде упрямого выражения ее лица, но в голосе маркиза слышалось недвусмысленное предупреждение.

Однако она все-таки смогла небрежно ответить:

— Шейх — конь красивый, и, возможно, он быстрее Ариэля, но Ариэль вынослив. Что вы на это скажете?

— Я могу долго гнать своего коня, и выносливости ему не занимать. Разумеется, он сможет выдержать соперничество. Я смотрю, вы прекрасная наездница. Несомненно, это заслуга Джимса: он ведь был вашим семейным грумом и наставлял вас с детства. По правде говоря, должен признаться, что редко видел посадку лучше, чем у вас, дорогая, — вынужден был признать маркиз, наблюдая за Элисией. В голосе его звучало нескрываемое восхищение.

— Да, Джимс был великолепным учителем, как и мой отец. Но тем не менее благодарю вас, милорд, за комплимент, — ответила смущенная похвалой Элисия и неохотно добавила: — Замечу, что вы тоже недурно управляетесь с Шейхом.

Маркиз громко расхохотался, искренне забавляясь неожиданной похвалой.

— Это первый комплимент, который мне сделала моя жена. Поистине событие историческое: я не только обнаружил, что жена способна почти обогнать меня, притом на коне, которого никому не под силу объездить, но и то, что ее острый язычок может быть сладким, когда она этого пожелает.

Элисия нахмурилась, но он продолжал веселиться, не обращая внимания на вздернутый подбородок и надутые губки. Их путь лежал к видневшемуся в отдалении громадному зданию, чьи стрельчатые окна отражали лучи бледного утреннего солнца, отважно пробивавшегося сквозь тучи, затянувшие все небо.

Окидывая взглядом Уэстерли, Элисия восхищенно вздохнула, не замечая, что лорд Тривейн внимательно наблюдает за ней.

— Вы, кажется, в самом деле одобряете мой дом? — осведомился маркиз. — Большинство людей утверждают, что он слишком уныл и расположен чересчур уединенно, чтобы долго в нем находиться… тем более постоянно здесь жить.

— Он действительно расположен уединенно, но я всегда жила в сельской местности, в местах, еще более пустынных, чем эти. Мне по нраву открытые просторы, а не шумная скученность городов.

— Однако жизнь в Лондоне имеет свои преимущества, не говоря уже о столичных развлечениях, которых больше нигде нет.

— Да, конечно, я не сомневаюсь, что вы сполна отведали всех его… удовольствий, милорд. — Элисия деликатно помедлила перед этим словом. — Тем не менее тот, кто может позволить себе выбирать… Словом, я предпочла бы жизнь в деревне прозябанию в Лондоне. Те же, у кого имеется возможность жить и тут и там, могут время от времени менять место пребывания, когда уж слишком одолеет скука. Таким людям можно только позавидовать, потому что они обладают лучшим, что дают оба эти мира.

— Моей жене не придется никому завидовать, — надменно заявил лорд Тривейн, — потому что у меня достаточно усадеб и особняк в Лондоне, который мы будем занимать зимой.

— Я буду скучать по Уэстерли, — неохотно призналась Элисия. Ей не хотелось сознаваться в том, что она полюбила что-то принадлежащее ему. — Это очень интересный дом, особенно большой зал с его испанским мозаичным полом и украшениями.

Лорд Тривейн ответил на похвалу улыбкой.

— Можно сказать, это зал наших трофеев. Мои предки наслаждались всеми находящимися там произведениями искусства с особым вкусом, потому что эти уникальные вещи были награблены еще в шестнадцатом столетии. Тогда считалось верхом храбрости украшать свои парадные залы испанскими изделиями и вообще предметами искусства в испанском стиле, потому что Англия воевала с Испанией. Один из моих предков заявил королеве Елизавете, что ему доставляет удовольствие любоваться военными трофеями… наградой удачливого флибустьера. Я верю, что он и вправду восхищался испанскими ценностями и лелеял их, признавая по крайней мере некоторые из них бессмертными творениями художников. — Маркиз охотно распространялся о вкусах своих предков, особенно когда заметил гримаску отвращения на лице Элисии. — Интересно, дорогая, как отнеслись бы мои предки к такой строптивице, как вы? Вряд ли вам понравилось бы их обращение. Хотя я слышал, они блистали при дворе своим обаянием, соперничая в куртуаз-ности с самим сэром Уолтером Рэйли.

— По-видимому, вы немногое унаследовали от них в этом отношении, но зато пиратские инстинкты перешли к вам полностью, — съязвила Элисия.

— Я знал, что такое счастье долго не продлится: я имею в виду ваше милое обхождение. Мне надо прописать вам принимать каждое утро по ложке меда, чтобы подсластить настроение и язык, — предостерегающе произнес лорд Тривейн. — Я привык, чтобы со мной разговаривали с должным уважением. Вам придется, моя дорогая, когда мы окажемся в свете, проявлять свое благорасположение. Постарайтесь вести себя как любящая жена, а я притворюсь вашим верным рабом.

Элисию удержало от резкого ответа лишь то, что они в этот момент въехали во двор конюшни, где лорд Тривейн быстро спешился и поднял Элисию с седла прежде, чем она успела запротестовать. Его руки железным кольцом охватили и больно сжали тонкую талию. Он на миг прижал ее к себе, и они впились глазами друг в друга, как противники на поединке. Небрежным пальцем он качнул лиловое перо на ее шляпке и опустил Элисию на землю, а затем сурово взглянул на Джимса, который, безмолвно стоя поодаль, приготовился к самому худшему.

— Если бы я не знал ранее, какой обворожительной может быть моя жена, ты, Джимс, уже шагал бы из Уэс-терли по Корнуоллу за ослушание. Элисия умеет заговорить зубы любому мужчине и добиться своего, а на тебе, я уверен, она упражнялась много лет. Однако с этих пор я требую, чтобы мои желания исполнялись беспрекословно. Ты отвечаешь передо мной, Джимс, и только передо мной.

Джимс выступил вперед с явным облегчением на лице.

— Да, ваша светлость, но я не ожидал ваших возражений против того, чтобы мисс Элисия прокатилась на Ариэле. Она ведь воспитывала его с жеребенка. И по ним обоим было видно, что им стоит прогуляться, — ответил конюх, улыбаясь Элисии. — Ну как понравилась вам с Ариэлем прогулка?

— На это могу тебе ответить я, — мрачно объявил лорд Тривейн. — Увидев, как моя жена и этот чертов конь несутся сломя голову по пустошам, я глазам своим не поверил. Мне понадобилось черт знает сколько времени, чтобы их перехватить. В будущем вы будете ездить только с грумом или со мной… И никогда одна. Кстати, Джимс, могу я узнать, почему она оказалась одна? — нахмурясь, мягко поинтересовался маркиз.

— Не видел смысла посылать грума, ваша светлость, потому что мисс Элисия все равно бы его потеряла, — объяснил находчивый конюх.

— Ты, как всегда, разумен, Джимс, но леди Элисия теперь моя жена и в будущем должна брать с собой грума… или в противном случае отказаться от прогулки. — Маркиз оставался непреклонен.

Джимс только языком прищелкнул и покачал головой, глядя, как супруги направляются к дому. Красивее пары не было во всем Корнуолле. Может, Димерайсы и не захотели бы маркиза Сент-Флер в мужья своей дочери, но Джимс начинал думать, что его светлость как раз то, что ей нужно: хорошая твердая рука, способная ее удерживать от безрассудства. Возможно, его репутация подкачала и необузданности в нем было с лихвой, но он был на голову выше остальных джентльменов, хоть и не принадлежал к весельчакам, которые всех забавляют. Джимс удивился, услышав о женитьбе маркиза, но поскольку супругой оказалась мисс Элисия, мог вполне понять, почему его светлость изменил своим холостяцким привычкам. Не было никого прелестнее мисс Элисии. Должно быть, это любовь с первого взгляда, потому что Джимс лучше других знал, что денег у мисс Элисии нет никаких, а богаче его светлости не сыскать… Да и вообще взгляды милорда, которые он украдкой бросал на Элисию, не оставляли сомнений: он без ума от жены.

«Мисс Элисия на редкость везучая молодая леди», — подумал он и, весело насвистывая, вернулся в конюшню.

Элисия содрогнулась, войдя в большой зал, при виде переполнявших его свидетельств войн и кровопролитий. Они поубавили красоты, которой она ранее так восхищалась.

Словно прочитав ее мысли, лорд Тривейн заметил:

— С тех пор прошло много лет, и призраки давно не бродят в этих стенах.

— Знаю, но мне грустно думать, что все это когда-то было отнято у других, — отозвалась она, указывая на ряд золотых чаш, украшенных драгоценными камнями. Они ослепительно сверкали с мраморного столика в простенке.

— В любом противостоянии всегда есть победители и побежденные. Вам ли этого не знать? — отозвался маркиз и, крепко ухватив жену сильными пальцами под локоть, повел по широкой лестнице наверх.

Когда они вошли в гостиную, Элисия вспомнила, что так и не поблагодарила его за свой новый гардероб. Она круто обернулась к нему лицом, и робкая улыбка тронула ее губы.

— В волнении от встречи с Ариэлем я забыла поблагодарить вас за наряды, которые вы так быстро доставили мне из Лондона. Вы очень добры ко мне, — смущенно пролепетала она.

— Добр? Вряд ли, моя дорогая. Я просто не хочу стыдиться за вас перед друзьями: вы выглядели как служанка. Пожалуй, даже мои слуги одеты были лучше вас, а у них и без того достаточно поводов для сплетен, — объяснил он скучающим голосом.

— Ах вы наглец невыносимый! Я ненавижу вас еще больше! — вспыхнула Элисия. — Никогда больше не поблагодарю вас ни за что, ваша светлость! — бросила она и, стремглав выбежав из комнаты, изо всех сил хлопнула дверью, оставив лишившегося дара речи лорда Три-вейна посреди гостиной.

Сорвав с головы шляпку, она бросилась на постель и зарылась лицом в подушки. «Негодяй! — сердито думала она. — Как его понять? Одну минуту он шутит, другую — целует, а затем тут же бросает обидные слова. Нет, жить с ним невероятно сложно». Она была и расстроена, и обозлена. А ведь ей хотелось его поцелуев… По крайней мере иногда она испытывала к нему какую-то странную тягу. Впрочем, чаще она мечтала его убить… И без всяких сожалений.

Элисия устало потерла лоб и поднялась с постели. Как можно было хотеть, чтобы тебя целовал такой жестокий человек? Она досадливо вздохнула, презирая себя за слабость. Ей следовало бы теперь надеть какое-нибудь свое старье и посмотреть, что его светлость скажет на это. Вызывающе вскинув голову, она проглядела ряды своих платьев, но среди радужного перелива цветов и тканей их не обнаружила. Не смогла она также найти своих старых туфель и плаща. Наверное, Дэни выкинула их, когда они с Люси развешивали новые наряды.

Ну и ладно. Она все равно не хотела бы снова их носить даже для того, чтобы позлить маркиза. Элисия как раз боролась с сапожками, стягивая их, когда появилась Люси с двумя служанками. Они несли ванну и ведра горячей воды.

— Миссис Дэнфилд подумала, что вам захочется освежиться после прогулки верхом, леди Элисия, — робко проговорила Люси, глядя на Элисию как на привидение.

— Спасибо. Не могла бы ты помочь мне снять сапожки? — попросила она Люси, и девушка робко приблизилась с очень испуганным видом.

— В чем дело? — требовательно спросила Элисия, видя, что и служанки себя не помнят от ужаса.

— Нет-нет, леди Элисия, ничего, — пробормотала Люси, дрожащими пальцами берясь за сапожок.

— Ну же, Люси, скажи мне, — настаивала Элисия, чувствуя, как вздрагивает девушка, прикасаясь к ее лодыжке.

— Ох, ваша светлость! Вы же ездили на этом коне. На нем не может ездить даже его светлость, хотя он сам точно дьявол! — выпалила горничная, в страхе закатывая глаза.

— Послушай, Люси и вы обе тоже. Я не хочу, чтобы вы рассказывали сказки по всей округе, — обратилась Элисия к девушкам, забившимся в угол. — Прежде чем попасть сюда, этот конь принадлежал мне Я воспитала его с жеребенка-стригунка на тонких ножках и с нежной шерсткой. Он всегда признавал только меня и знать не хотел других наездников, — терпеливо объяснила она, наблюдая, как проступает облегчение на трех личиках. — Вам известен Джимс? Доверяете ему? — Головы в чепчиках энергично закивали. — Вот он как раз знает меня с детства и может поручиться, что никаких сверхъестественных сил у меня нет, — закончила Элисия, обратив к ним раскрытые ладони.

Три девушки заулыбались, захихикали и стали готовить ей ванну. Люси очень ловко помогла ей затем одеться.

Если бы она на самом деле владела какими-нибудь чарами, она нашла бы способ выпутаться из положения, в котором оказалась, а заодно раз и навсегда позаботиться о лорде Тривейне. Элисия с удовольствием мечтала о такой возможности, медленно спускаясь по лестнице. На ней было белое муслиновое платье, вышитое зелеными листьями и голубыми цветами и перехваченное под грудью зелеными бархатными ленточками. Концы их сбегали по спине к подолу. Такие же ленточки были на запястьях длинных, заканчивающихся оборочками рукавов и вокруг высокого ворота. Волосы ее были зачесаны наверх в греческий узел, от которого красно-золотые локоны каскадом ниспадали на плечи. Удивительно, как новый наряд придает женщине сил и уверенности в себе. Она могла не стыдиться больше своего вида… И никто не должен был теперь ее стыдиться!

В зеленых козловых туфельках Элисия неслышно ступала по мозаичному полу большого зала. Лакей распахнул перед ней дверь гостиной. Войдя, Элисия увидела, что маркиз занят разговором с коренастым полным джентльменом, удобно расположившимся в одном из кресел перед камином. Когда Элисия переступила порог, джентльмены поднялись, и золотые глаза маркиза окинули одобрительным взглядом ее фигуру.

— Моя жена леди Тривейн, — произнес маркиз, пожалуй, даже с гордостью. Но Элисия слишком хорошо его знала, чтобы попасться на такую приманку. — Элисия, разреши представить тебе нашего ближайшего соседа сквайра Блэкмора.

Сквайр взял руку Элисии и неуклюже поклонился.

— Очень приятно, леди Тривейн. Должен поздравить вас, лорд Тривейн, с изумительной красавицей женой!

Маркиз надменно кивнул, принимая комплимент как должное, в то время как Элисия недоуменно размышляла, какое отношение имеет он к ее красоте. Она скромно опустилась в кресло и с безмятежной улыбкой на устах стала слушать нескончаемую болтовню сквайра Блэкмора.

— Я едва мог поверить своим ушам, когда услышал в Лондоне, что вы наконец-то попались в брачные сети, Тривейн. Сердце Луизы будет разбито, — громко разглагольствовал он, словно все еще не мог поверить в совершившееся.

— А каким образом вам довелось узнать эту новость? — полюбопытствовал лорд Тривейн.

— Ну, это было напечатано в «Газетт», но еще раньше я услышал об этом в лавках, — заявил сквайр.

— В лавках? — удивленно повторил лорд Тривейн и расхохотался.

— Вы же заказали вашей новобрачной целое приданое. И, как я слышал, требовали доставить его с молниеносной быстротой. Такая новость не могла не разнестись вокруг, — объяснил Блэкмор, с извиняющимся видом обращаясь к Элисии, которая с негодованием уставилась на маркиза. Рассказ сквайра явно забавлял маркиза.

— А больше вы ничего не слышали… за исключением того, что я женился? — внезапно прозвучал тихий вопрос.

Сквайр Блэкмор на мгновение смутился, его близко посаженные глаза беспокойно забегали.

— Так, немного. Вы же знаете, сколько слухов вечно ходит о вашей светлости. — Он безудержно захохотал и вновь бросил на Элисию виноватый взгляд — До сих пор не могу в это поверить, — обратился он к Элисии. — Я так надеялся на брак его светлости с моей дочерью Луизой Она по нему просто с ума сходит. Разумеется, я прекрасно понимаю, почему он избрал вашу светлость. Прекрасно понимаю.

Сквайр торопливо поднялся, словно ему внезапно что-то пришло в голову.

— Что ж, не смею докучать молодым супругам. Однако приношу вам мои поздравления и приглашаю в один из вечеров отобедать у нас. Я прибыл из Лондона всего несколько часов назад с гостями, которые сейчас отдыхают после утомительного путешествия. Примем вас с распростертыми объятиями, хотя, если вы предпочтете оставаться наедине, не смею настаивать, — подобострастно проговорил он и расшаркался. — Честь имею, леди Три-вейн… лорд Тривейн.

Блэкмор засуетился и поспешно покинул гостиную, не дожидаясь лакея.

— Не много же понадобилось времени, чтобы эта новость достигла Лондона, — заметил лорд Тривейн, раскуривая сигару. — Впрочем, я предполагал, что сквайр заявится раньше. Я несколько разочарован.

— Почему вы ждали сквайра Блэкмора?

— Видите ли, моя дорогая, сквайр питал надежду выдать за меня свою дочь… кажется, он назвал ее Луизой. Лелеял он эту мечту уже несколько лет, и, по правде говоря, если бы я не встретил вас… так неожиданно, возможно, обратил бы внимание на мисс Блэкмор. Если я не ошибаюсь, у этой девушки есть достоинства, говорящие в ее пользу. Очень тихая и непритязательная, ее легко не заметить… есть она рядом или нет. Полная противоположность вам, моя дорогая. Единственный недостаток, что сквайр оказался бы моим родственником… Это заставляло задуматься.

— Какая жалость, что я не собираюсь порадовать вас и стать кроткой и покорной, — сладко улыбнулась Эли-сия. Впрочем, улыбка не коснулась ее глаз.

— Не бойтесь, дорогая, вам меня не разочаровать. Я редко полагаюсь на случай: играю, только если уверен в выигрыше. А с вами, моя дорогая, я ни в чем не уверен. — Он криво усмехнулся. — Хотя, должен заметить, сквайр довольно успешно скрыл свое, по-видимому, глубокое разочарование. Ведь все его помыслы ваше существование разбило вдребезги.

— По-моему, вам доставляет удовольствие наблюдать, как разбиваются чужие надежды.

— Пожалуй, нет. Однако сквайр был чересчур докучлив, пытаясь навязать мне свое чадо только ради желания заполучить титулованного зятя и присоединить мое состояние к своему. К несчастью для него, мои владения переходят к моим наследникам. Бедняга не смог бы их коснуться.

— Не понимаю. У вас есть богатство, респектабельная внешность, здоровье. И при этом вы презираете всех и вся. Почему? Возможно, на самом деле вы презираете себя… И то, чем вы стали? — отважно заявила Элисия, глядя прямо в его сверкающие золотые глаза.

Он крепко схватил ее за руки и почти прорычал:

— Не доводите меня до крайности, Элисия, в конце концов вы замужем за тем, во что я превратился.

С этими словами он оттолкнул ее от себя и гордо прошествовал из гостиной, оставив потрясенную Элисию одну.