Дьявольское желание

— Я так рада, что вы пришли, — порывисто пролепетала Луиза и, взяв Элисию за руку, повела ее прочь из толпы.

— Я тоже рада видеть вас. Вы первое знакомое мне лицо, — ответила Элисия. — Скоро я попаду впросак, потому что меня представляли стольким лордам Таким-то и сэрам Разэтаким, что их имена и лица перепутались, и я не знаю теперь, кто есть кто.

— Я никогда не знаю, с кем разговариваю, впрочем, и они редко знают, кто я. — Луиза невозмутимо пожала плечами.

— Ах, леди Тривейн, — прервал их подоспевший сквайр Блэкмор, — если позволите сделать вам комплимент, вы поражаете своей изысканностью. Луиза, — он строго посмотрел на дочь, — ты не должна уводить от гостей нашу почетную гостью. Я не раз предупреждал тебя об этом. Ты слишком надоедлива… Пойди займись своими обязанностями.

— Да, папа, — стушевавшись, пролепетала Луиза и исчезла прежде, чем Элисия смогла ее удержать.

— Ваша дочь любезно развлекала меня, сквайр Блэкмор. — Раздосадованная грубостью сквайра, Элисия постаралась защитить подругу.

— Да-да, но она бывает совершенно несносным ребенком, — объяснил он, не сводя алчных глаз с драгоценностей Элисии. — Это и есть знаменитые изумруды Тривейнов?

— Дорогой, разве вы не собираетесь представить меня новоиспеченной леди Тривейн? — раздался у них за спиной медлительный женский голос.

Элисия обернулась и оказалась лицом к лицу с брюнеткой в золотом наряде, недавней собеседницей Алекса.

— Разумеется. Я и представить себе не мог, что вас не познакомили. Леди Тривейн, разрешите представить вам леди Марианну Вудли, королеву лондонского света, — подобострастно произнес он медоточивым голосом.

— Только лондонского? — поддразнила его леди Марианна. Однако улыбка ее стала несколько натянутой, когда она как следует разглядела красоту Элисии и знаменитые изумруды, которые, по ее мнению, обязаны были принадлежать ей.

Элисия улыбнулась прекрасной леди Вудли и получила сдержанную улыбку в ответ. А затем улыбка застыла у нее на губах, потому что она прочла в блистающем взоре карих глаз такую неприкрытую ненависть и злобную ревность, что сомнений на этот счет у нее не оставалось. Элисия оглянулась по сторонам в отчаянной попытке найти Алекса.

Она почувствовала, как по спине у нее пробежал озноб, когда леди Вудли с треском раскрыла веер.

— Мы все были несказанно удивлены, услышав, что Алекс обзавелся женой, — проговорила леди Марианна, морщась, как от неприятного запаха. — Алекс такой… или был таким… повесой. Интересно, надолго ли его хватит, удалось ли вам приковать его к своей постели? — нахально полюбопытствовала красавица.

Элисия вздернула подбородок, чувствуя закипающую ярость от такой неприкрытой наглости.

— Алекс — настоящий мужчина. Теперь, когда он покинул свет, в Лондоне остынет много постелей, — ядовито добавила леди Вудли с гнусной усмешкой в глазах.

— И ваша тоже окажется в числе этих остывших, леди Вудли? — как ни в чем не бывало поинтересовалась Элисия, не в силах больше сдерживать свое негодование.

Леди Вудли ахнула от неожиданности. Элисия отплатила ей ее же монетой, и теперь светская красавица приподняла веер, словно стремясь ударить соперницу. Но тут появился Алекс и небрежно стал между ними.

— Я вижу, вы уже познакомились, — спокойно произнес он, заметив пылающие щеки и сверкающие глаза Элисии, а также хмурый вид Марианны. — Дорогая, — продолжал маркиз, обращаясь к жене, — я хочу кое с кем тебя познакомить. Прошу прощения, леди Вудли. — И плавным движением повел Элисию прочь.

— Одна из ваших любовей, милорд? — осведомилась Элисия, стараясь скрыть волнение.

— Возможно. Уж не ревнуете ли вы, миледи?

— Нисколько, милорд. Хотя, по слухам, не все дамы избежали этой участи.

Лорд Тривейн от души рассмеялся, чем привлек внимание изумленных гостей, никогда не видевших надменного маркиза смеющимся.

— Я припоминаю строку неизвестного поэта, которая в точности выражает мои чувства. Как там он говорит? — Лорд Тривейн задумался. — А, вот оно, начинается так: «Садись как следует, Любовь сказала, и плоть мою отведай не спеша…» Согласны ли вы с этой мыслью? — Он вызывающе поглядел на жену. — Я не из тех, кто отказывается от приглашения отобедать, особенно если еда… аппетитна.

— Вы уверены, милорд, что не сами сочинили это однажды вечерком в клубе после обильного ужина, когда вино и скука затуманили вам голову?

— Ах, дорогая, у вас мания недооценивать мои достоинства, — ухмыльнулся он.

— Я и не подозревала, милорд, что они у вас имеются.

— Боюсь, миледи, мне не дождаться от вас лести или похвалы. Чувствую, если вам вздумается высказаться на мой счет, это будут проклятия, и я отправлюсь прямехонько в ад.

Оставив таким образом последнее слово за собой, он подвел ее к сквайру, который должен был сопровождать ее к обеду, и удалился. За столом Элисия оказалась по правую руку от хозяина, восседавшего во главе длинного стола, напротив Алекса, который сидел по левую руку сквайра. Единственные два человека, с кем ей было бы приятно общаться, затерялись где-то на дальнем конце длиннейшего стола. Чарлза и Луизу усадили среди наименее важных гостей.

Элисия старалась не смотреть через стол: там рядом с Алексом восседала леди Вудли. На ее красивом лице играла самодовольная улыбка. «Она выглядит как кошка, проглотившая канарейку, — подумала Элисия, глядя, как та игриво кокетничает с Алексом. — Чтоб она ею подавилась!»

Слегка прищурившись, Элисия придирчиво рассматривала волоокую красавицу. Значит, та была вдовой… Поистине сквайр был кладезем сведений, особенно когда речь зашла о пленившей его прелестной вдовушке, заслужившей в Лондоне прозвище «Несравненная». Даже поверхностному наблюдателю было очевидно, что вдовица весьма заинтересована Алексом и, видимо, коротко с ним знакома.

— Позвольте мне поговорить с вами. Это жаркое тре манифик[5]. Не правда ли? — обратился к Элисии, мешая английские и французские слова, француз по левую руку от нее. Он сильно грассировал, произнося букву «р» так, что она рокотала. — Вуаля, леди Тривейн! — церемонно провозгласил он, передавая ей серебряную солонку.

— Мерси, месье, же не се па вотр ном? — Элисия извинилась, что не знает его имени. Ее французский был безупречен.

Выражение неподдельного восторга озарило смуглое лицо молодого француза.

— Ах, мадам, вы обворожительны, — заворковал он. — Я Жан-Клод Д'Обержер, граф де Кантер. Какое наслаждение разговаривать на родном языке! Я перестаю чувствовать себя чужеземцем в этой туманной стране… Звук вашей речи согревает меня, словно я вновь очутился под солнечным небом Франции. За этот жест, мадам, я — ваш вечный раб. А вы, конечно, прекрасная леди Тривейн. Нас представили друг другу, но вряд ли вы запомнили неприметного француза, — грустно произнес он.

— О нет, граф, я вас запомнила, потому что вы весьма удачно прервали нудный монолог жены викария о тонкостях вышивания по канве.

— Я счастлив, что смог спасти вас от сей устрашающей дамы. — Он по-мальчишески лукаво ухмыльнулся. — Вы так добры, леди Тривейн, что пожалели несчастного француза, истосковавшегося по звукам родной речи. Ваш чарующий голос напомнил мне молодых женщин прекрасной Франции, смеющихся, щебечущих… Увы, всего этого больше нет. — И он с истинно галльской выразительностью пожал плечами. — Это наша трагедия… И вот теперь я нищий… попрошайка.

— Вы ведь эмигрант, граф. Вам, наверное, нелегко здесь, в Англии, но вы не должны считать себя попрошайкой. Ваши имения были конфискованы?

— Вот именно, — вздохнул он. — Это моя печальная правда. А теперь еще маленький капрал[6] разбил все мои надежды на возвращение домой.

— Наполеон! — раздался пронзительный голос соседа графа по столу. — Граф, как по-вашему, нападет он на Лондон?

Сидевшие поблизости гости прекратили светскую болтовню в ожидании ответа француза на вопрос, заданный джентльменом с бегающими глазками, в высоком накрахмаленном воротнике, острые углы которого вздымались выше подбородка, успешно препятствуя его попыткам повернуть голову к французу.

— Нон, я в это не верю. Думаю, все это лишь слухи. Он недостаточно силен, этот генерал от буржуа, чтобы победить сильных духом англичан. Разве не так?

Громкие одобрительные выкрики послужили ему ответом. За ними последовали многочисленные тосты за Англию, за короля, за все, что только приходило в голову кому-либо из гостей.

— Вряд ли Наполеон всерьез попытается напасть на нас. У нас сильнейший в мире флот, и не надо забывать, что Наполеон сейчас сражается на многих фронтах. Он может грозить нам лишь со стороны пролива. Напасть на нас с севера он не осмелится: приближается зима на Северном море… Если, конечно, он в своем уме, в чем, по правде говоря, я иногда сомневаюсь, — произнес тихим, скучающим голосом лорд Тривейн, беря порцию фазана с предложенного лакеем блюда.

— Однако мы не защищены с побережья! Эти фран-цузишки могут переплыть пролив и перерезать нас в наших постелях, прежде чем мы успеем открыть глаза! — истерически взвизгнула жена викария. Ее тут же поддержало несколько голосов.

— Вздор! — пылко вмешался сквайр Блэкмор. — Наш флот этого не допустит. Чертовски славные ребята. — Он вспыхнул и с виноватым видом огляделся вокруг. — Прошу прощения, дамы, но у меня кровь закипает в жилах при звуках испуганных речей.

— Флот слишком занят выслеживанием контрабандистов, чтобы поймать хоть одного лягушатника, даже если он поплывет вверх по Темзе. Врагов примут за актеров «Ковент-Гардена», устраивающих представление, — протянул скучным голосом кто-то с дальнего конца стола, вызвав смех и веселые отклики.

Элисия посмотрела на графа, от лица которого отхлынула кровь при этом презрительном прозвище французов. Он надменно вздернул подбородок.

— Не обижайтесь на них, граф. — Элисия успокаивающе положила руку ему на локоть и ощутила, как напряглись его мускулы. — Думаю, они прикрывают смехом свой страх.

Блистающие темные глаза графа встретились с ее огромными зелеными глазами, полными искреннего сочувствия, и он поднес к губам ее пальцы.

— Благодарю вас. Вы ангел, я вас обожаю, — страстно выдохнул француз, сжимая ее ладонь.

Элисия тихонько высвободила руку, смущенно отвернулась от его ласкающего взора и… уставилась прямо в яростные золотые глаза Алекса. Насупив густые черные брови, он неустанно наблюдал за ней.

— Если бы не контрабандисты, не баловались бы вы сейчас этим великолепным коньяком из своих подвалов, — язвительно заметил маркиз, ни к кому не обращаясь, — и не сидели бы элегантные леди в гостиных за чашкой чаю.

— Держу пари, у вас припрятано несколько беглых бутылочек, — ухмыльнулся какой-то человечек непрезентабельного вида.

— Вы оскорбляете меня, лорд Тэнвил, я пью лишь то, что заложено в подвалы моим отцом или дедом. Неужели вы можете вообразить, что я стану прикасаться к более молодому вину? Вы меня огорчили, — с напускной обидой покачал головой лорд Тривейн.

— У Тривейнов, наверное, достанет нахальства пригласить Наполеона отведать коньяку времен Людовика Шестнадцатого. Не вашей ли семье был прислан ящик лучшего сорта из Версаля?

— Только не упомяните об этом в присутствии Принни[7], не то его королевское высочество приберет его к рукам, — отозвался под общий смех лорд Тривейн и, немного помолчав, добавил: — В день, когда Наполеон усядется обедать в Карлтон-Хаусе, я подарю каждому из присутствующих здесь по бутылке этого отличного коньяка.

Хор одобрения отозвался на его предложение, сопровождая его многочисленными нелепыми дополнениями и пари.

— А по-моему, все эти разговоры о вторжении и контрабандистах яйца выеденного не стоят, — раздался голос сквайра, когда затих смех. — Не так уж много этих негодяев, больше пустых разговоров. Все какие-то дорожные байки. Послушать их, так чуть не каждый здесь занимается контрабандой. Может, и меня в этом обвинить? — Блэкмор рассмеялся от нелепости подобного предположения.

— С вашими способностями определять направление вы закончите свое плавание не в Дувре, а в Марселе, — предсказал кто-то, и оглушительный смех вновь загремел над обеденным столом.

После этого разговор перешел на другие темы, которые сменялись так же часто, как бесчисленные перемены блюд. Если бы не усердие графа и Алекса, Элисия вряд ли что-нибудь попробовала, потому что как только был съеден нежный протертый суп, все накинулись на огромные блюда с кровавыми ростбифами, холодной телятиной и рыбой под пряными соусами или в желе. Подана была также дичь, домашняя птица, овощные блюда и салаты в изобилии. Завершали трапезу генуэзские бисквиты с кофейной начинкой и миниатюрные шоколадные суфле. Все это сопровождалось разнообразными винами, предназначенными для отдельных блюд. Хрустальные бокалы без устали наполнялись напитками.

Насытившись, Элисия и другие дамы покинули зал, предоставив джентльменам наслаждаться сигарами и портвейном.

Элисия приняла предложенную ей рюмку мадеры и сидела, молча слушая легкомысленную болтовню дам, а те хихикали и сплетничали, пересказывая друг другу пикантные подробности жизни своих друзей и подруг. Разумеется, новейшим предметом обсуждения оказалась она сама. Ей невозможно было не почувствовать свою изолированность от остальных. Все эти люди совсем не походили на тех, кто бывал у ее родителей. Они казались какими-то вульгарными и, как она догадывалась, отнюдь не принадлежали к сливкам лондонского общества. Элисия понимала, что Алекс принял приглашение сквайра, желая представить ее леди и джентльменам из Лондона. Он не сомневался, что гости Блэкмор-Холла разнесут новости о его молодой жене по городам и весям, тем самым раз и навсегда прекратив сплетни и лживые измышления об их браке. В другое время маркизу и в голову не могло прийти осчастливить сквайра и его прихлебателей своим присутствием.

Отыскав глазами Луизу, Элисия обнаружила подругу в плену у толстой, пожилой матроны на другом конце гостиной. Луиза поймала взгляд маркизы и улыбнулась ей, а затем с легкой гримаской снова вернулась к разговору с навязчивой дамой, орудовавшей лорнетом как рапирой. С притворным интересом Элисия приблизилась к горке с фарфором и оказалась невольной свидетельницей беседы двух кричаще разодетых молодых дамочек из Лондона.

— Кто бы мог вообразить… рыжая! Это совсем не модно, — защебетала блондинка с мелкими кудряшками и кукольным личиком, самодовольно любуясь своим отражением в зеркале.

— Да уж, такой сюрприз, — откликнулась ее пухленькая подружка и доверительно добавила: — А ждали со дня на день объявления о помолвке маркиза и леди Вудли. Господи, по утверждению Джона, перед ней не может устоять ни один мужчина… даже лорд Тривейн.

— Она, наверное, просто кипит от злости, — злорадно промурлыкала блондинка. — Я имею в виду ее разглагольствования о фамильных тривейновских изумрудах и о том, как прекрасно они будут на ней смотреться. — Поглядев на Элисию, казалось, поглощенную созерцанием фарфоровых фигурок, она неохотно заметила: — Должна сказать, они ей к лицу… удачно сочетаются с волосами и глазами… и вообще.

— Леди Вудли, должно быть, позеленела от зависти и стала точь-в-точь как эти изумруды, — ехидно хмыкнула вторая, посматривая искоса на леди Вудли. И подруги снова захихикали, прикрывшись веерами.

Элисия двинулась дальше, еле сдерживая улыбку, которая, впрочем, сменилась задумчивостью, когда она окинула взглядом леди Вудли. Значит, Лондон ждал, что Алекс женится на известной столичной красавице? Теперь стало понятно, почему очаровательная вдовушка бросала на нее убийственные взгляды: Элисия разрушила ее планы на будущее. Но что этому предшествовало? Почему Алекс оставил леди Вудли? Наверное, ей, Элисии, никогда этого не узнать, и все же леди Тривейн испытывала неуютное чувство, сознавая, что леди Вудли не из тех, кто проигрывает с достоинством или хотя бы признает свое поражение. В лице кареглазой вдовушки она приобрела несомненного врага.

— Мне очень жаль, что я не смогла с вами сегодня поговорить. — Луиза тихонько подошла к стоявшей в одиночестве Элисии.

— Ничего страшного. Вам надо было развлекать гостей, а я любовалась вашими фарфоровыми статуэтками. У вас их целая коллекция.

— Да, эти изящные куколки — мамина слабость. Я не возражаю против того, чтобы беседой занимать гостей, только не умею любезно ретироваться, когда мне уж слишком наскучит. Пожалуйста, Элисия, позвольте мне Показать вам еще одну матушкину коллекцию. — Луиза схватила маркизу за руку и увлекла за собой. — В библиотеке мы сможем уединиться.

Они незаметно выскользнули из гостиной, и Луиза повела Элисию в библиотеку, где стоял высокий шкаф с расписными восточными вазами и тарелками. Сама библиотека была просто скудной по сравнению с собранием книг в Уэстерли и почти не оправдывала своего названия. Большую часть помещения занимали разнообразные коллекционные собрания. В одном из них было представлено холодное оружие, в основном вычурно украшенные ятаганы и рапиры. Содрогнувшись, Эли-сия отвернулась от них.

— Я так рада видеть вас с маркизом на нашем вечере сегодня, хотя мне было грустно услышать о несчастном случае с Питером Тривейном. Надеюсь, с ним все будет хорошо.

— Да, он должен поправиться. Дэни, наша домоправительница, просто изумительна, она лечит лучше любого врача. В противном случае вряд ли Алекс счел бы возможным оставить брата и отправиться в гости.

— Да, конечно… — Голос Луизы нерешительно прервался, она явно колебалась, стоит ли продолжать. На ее личике отразилась робкая озабоченность.

— В чем дело? — подбодрила девушку Элисия при виде волнения подруги.

— Как узнать, пришла ли к тебе любовь? — внезапно выпалила Луиза, несказанно изумив Элисию. Этого вопроса она ожидала меньше всего.

— Трудно сказать, — в замешательстве ответила Элисия.

— Но вы должны это знать. Я имею в виду, вы уже состоите в браке с лордом Тривейном. Как вы догадались о своем чувстве? — не отставала Луиза, мечтательно глядя в пространство. — Какое счастье сознавать, что твоя любовь взаимна! От меня не укрылись взгляды маркиза, которые он бросал на вас… Господи, да он чуть с ума не сошел от ревности, когда за обедом этот французский граф напропалую флиртовал с вами, держа вас за руку. Лорд Тривейн не спускает с вас глаз, когда вы на него не смотрите.

— Неужели? — удивилась Элисия. Она-то думала, что он полностью поглощен леди Вудли, которая, казалось, куска не могла проглотить, не спросив сначала его совета, и почти не убирала унизанных кольцами пальцев с его рукава.

— Ну так как? — повторила Луиза.

— Что как? — переспросила Элисия, мысли которой унеслись совсем далеко.

— Ну когда вы поняли, что любите маркиза? И как вы узнали, что это истинная любовь?

Элисия, собираясь с мыслями, вгляделась в обращенное к ней лицо Луизы, напряженно ждавшей ответа. Как могла она признаться девушке, что не любит Алекса, что ничего не знает о любви и что отнюдь не любовь толкнула ее на этот брак? Как могла она разрушить романтические грезы девушки? Имела ли она право отравить их своей горечью? Судя по всему, Луиза была отчаянно влюблена… По-видимому, впервые в жизни. Когда-то Элисия мечтала о тех же вещах, что и это юное существо, но теперь она знала, что это были всего лишь наивные грезы невинного девичьего воображения.

— По мне, любовь — это когда ты не можешь больше думать ни о ком, кроме человека, которого любишь. Когда его нет поблизости, ты чувствуешь себя потерянной, а когда он рядом, сама не своя от волнения и теряешь голову. Тебе хочется угодить этому человеку, сделать его счастливым. Ты ревнуешь его ко всем подряд. Но самое главное, ты ставишь его здоровье, счастье и благополучие выше своих собственных… И нет такой жертвы, которую ты не могла бы принести ради него. Ты беспокоишься за него, боишься, как бы с ним чего не случилось… — Элисия продолжала говорить торопливо, почти бессвязно, с каждым словом открывая свои истинные чувства к Алексу, которые до этого мгновения таила от себя самой. Теперь они невольно вышли на свет Божий. — Ничто не может отнять его у тебя… увести из твоей жизни, потому что если это случится, твоя жизнь утратит всякий смысл.

Элисия замолчала, взволнованно дыша, смущенная и встревоженная дошедшей до нее наконец правдой. Она полюбила Алекса. «Я его люблю», — недоверчиво повторяла она себе. Как такое могло случиться? Она же его презирала… ненавидела. Она давно сбежала бы от него, если бы представилась такая возможность. А теперь она с радостью заперла бы дверь своей тюрьмы и выбросила ключ в окошко. При одной мысли, что он может быть ранен, она вела себя как одержимая… Или бесконечно влюбленная. Именно тогда открылась истина, однако Элисия боялась ее увидеть. Она считала происходящее между ними желанием, вожделением, но не любовью. Решила, что любовь не для нее…

Лицо Алекса возникло перед ее мысленным взором, и молодая женщина побледнела: что хорошего принесет ей это чувство? Безответная любовь принесет одни лишь мучения. Да, конечно, он ее желал, но не испытывал к ней ни нежности, ни сострадания… то есть не любил ее так, как ей того хотелось. Они делили одну постель, но слов любви она ни разу не слышала. Он шептал ласковые слова, которые возбуждали ее и переполняли восторгом, но ни единожды не упомянул о любви. Она была всего лишь одной из многих женщин, той, которая занимала его чувства сию минуту. Скоро она ему наскучит, и ее постигнет участь леди Вудли и многих других красавиц. Сможет ли она пережить, когда он оставит ее для другой, отправится в Лондон, а она будет коротать дни и ночи в Уэстерли! Этого ей не вынести. Нет, ему никогда не узнать о ее любви. Она не доставит ему такой радости — пополнить список разбитых им сердец!

Не ее ли открытое презрение и очевидная неприязнь привлекли пресыщенного победами маркиза? Он привык одерживать блестящие победы над женскими сердцами. Если она продолжит выказывать неприязнь, то, возможно, и не надоест ему… По крайней мере не так быстро. А там, глядишь, и удастся завоевать его любовь. Но как притвориться, когда ты уже сдалась целиком и полностью, и он теперь знает, что твоя любовь безгранична… безрассудна… Он так проницателен, ничто не может укрыться от орлиного взора. Пусть какая-то доля враждебности исчезла из их отношений, но Элисия продолжала чувствовать их зыбкость. Как будто они с Алексом негласно заключили перемирие. Они подтрунивали друг над другом, обменивались ироническими замечаниями, но с дружелюбной подоплекой. Их отношения вступили в новую фазу… которая была такой непрочной.

Нет, поклялась себе Элисия, она никогда не даст Алексу понять, что любит его. Никогда… Если только он не ответит ей такой же любовью. Она будет защищаться. Она доиграет эту игру до конца, каким бы он ни был… И по своим собственным правилам.

— Элисия, Элисия, — Луиза с тревогой смотрела на молодую женщину, — с вами все в порядке? Вы так побледнели. Вам, наверное, дурно?

— Нет, со мной все хорошо, — тусклым голосом отозвалась Элисия, невесело подумав про себя: «Настолько, насколько можно хорошо себя чувствовать с разбитым сердцем».

— Знаете, вы сейчас удивительно точно выразили мои мысли. Любовь должна быть такой. О, я именно так и чувствую. — Оглянувшись через плечо и убедившись, что они одни, Луиза доверительно продолжала: — Элисия, я встретила самого замечательного человека на свете. Он высокий, красивый, у него изумительные синие глаза и рыжевато-каштановые волосы. — Она перевела дыхание. Щеки ее порозовели, глаза сияли звездами. — Его зовут Дэвид Фрайдэй. Он самый добрый, самый ласковый на свете. У него нежная душа. В первый раз я повстречалась с ним две недели назад. Я поехала на прогулку верхом, а Голубка неожиданно захромала. Мы были еще недалеко от конюшни, так что грум вернулся за другой лошадью, а я осталась около бедной Голубки. Вдруг откуда ни возьмись появился этот молодой человек и сумел достать камешек из копыта моей бедняжки. Разговаривал он как джентльмен, так что я уверена, это так и есть, хоть он был одет матросом. Я чувствовала себя с ним на удивление легко и раскованно, не то что с этими лондонскими джентльменами. С ними я проглатываю язык и не могу вымолвить ни слова.

— Матрос, Луиза? — с сомнением переспросила Эли-сия, опасаясь, что эта встреча принесет ее подруге только горе. — Но твои родители наверняка не…

— Разумеется, — перебила ее Луиза. — Они будут очень недовольны. По правде говоря, если бы папа узнал, что какой-то матрос осмелился со мной заговорить… Боже, страшно представить его в гневе. У них умопомрачительные надежды на мое успешное замужество… Даже пускай маркиз теперь недосягаем. — Она фыркнула, но тут же прикусила губку, и огромные серые глаза ее налились слезами. — Ох, Элисия, если бы вы увидели того джентльмена, то сразу бы поняли, что он достоин моей любви. Вот только достойна ли я его любви?

— Что у нас здесь происходит? — раздался с порога насмешливый голос леди Вудли. — Школьные секреты? Лучше вам вернуться в гостиную, милочка: ваша матушка встревожена вашим отсутствием, равно как и исчезновением ее почетной гостьи. Поторопитесь и передайте маме, что мы вскоре к ней присоединимся… Прежде чем она отошлет вас в детскую за то, что вы были так невежливы и похитили ее гостью. К счастью, я заметила ваше исчезновение и сочла своим долгом предупредить ее, — добавила она не без яда, а когда Луиза поспешила прочь, бросив на нее раздосадованный взгляд, злорадно рассмеялась. — О, пожалуйста, не уходите, леди Тривейн, — продолжала леди Вудли. Она приблизилась к Элисии, не сводя завороженных глаз с тривейновских изумрудов. — Я рада возможности поговорить с вами.

— Неужели? — любезно отозвалась Элисия, не вполне доверяя намерениям молодой вдовы. — Вряд ли мы будем интересны друг другу.

— Ошибаетесь, есть целый ряд подробностей, о которых вам следует знать. Мне не хотелось бы, дорогая моя леди Тривейн, чтобы вы пребывали в неведении об истинном положении вещей, — отвечала вдовушка, неохотно отрывая взгляд от зеленых изумрудов лишь для того, чтобы встретиться с такими же зелеными глазами. — Я заменила бы эту древнюю оправу на нечто более современное, — проговорила она почти себе самой. Затем глаза ее сузились и на губах заиграла змеиная улыбка. — Вам ведь доподлинно известно, что титул ваш — пустышка. Вы добились его и заполучили Алекса отнюдь не из-за своей ловкости или успешных трудов. Вы стали маркизой лишь потому, что я отказала Алексу, когда он сделал мне предложение. Он женился на вас из-за уязвленной гордости, лелея свое оскорбленное самолюбие. Алексу известно, что вскоре я выхожу замуж за одного герцога, и после всех слухов о нас с ним… Вы можете себе представить мнение общества. Алексу грозила репутация посмешища на весь Лондон, поэтому, естественно, он принял самые решительные меры, чтобы выглядеть счастливым и явить свету невозмутимое лицо. Что могло быть лучше, как не женитьба! Весьма выгодно надеть личину преданного мужа. Никто тогда не поверит, что он глубоко ранен моим отказом. Но он продолжает меня любить, а я все еще люблю его. Имейте в виду, мы с Алексом, разумеется, возобновим наши прошлые отношения, как только он преодолеет свою обиду. А он всегда исполнял мои желания. — Она злорадно посмотрела на Элисию. — Неужели вы всерьез вообразили, что он может влюбиться в вас? Я была его любовницей больше года и знаю его как свои пять пальцев. А вы… вы знаете его всего какие-то две недели или того меньше. Может ли это сравниться с моим давним знакомством?

— Возможно, вы знакомы с ним слишком долго и ему надоели ваши… прелести? — с видимым спокойствием возразила Элисия, хотя внутри у нее все заныло от отчаяния. Но она не собиралась показывать этой особе, что ее укус достиг цели.

— Надоели? Я ему надоела? — недоверчиво повторила Марианна. Она пришла в ярость от сознания правдивости этих слов. Но она не могла оставить без ответа замечание молодой, красивой женщины. — Да как ты смеешь… Ты, потаскуха! Неужели ты думаешь, что сможешь удержать такого мужчину, как Алекс? — Она смерила Элисию уничтожающим взглядом и оскорбительно рассмеялась. — Он вернется ко мне… Он всегда возвращается. И он все еще меня хочет, меня, а не тебя! Ты владеешь только его именем… но не его любовью.

Леди Вудли повернулась, чтобы выйти из комнаты. На губах ее играла торжествующая улыбка: ей удалось заронить зерно сомнения в душу леди Тривейн.

— Да, я владею титулом. Я ношу имя Алекса и буду носить его детей. Вы сказали, что я удержу лишь звание жены? Что ж, это звание отдает мне драгоценности, которые вы так жаждете, земли Уэстерли и высокое положение в обществе. Алекс женился на мне, и это навсегда. Да. Мои владения обширны, — проговорила ей вдогонку Элисия, остановив на полдороге к двери. — Вы обманываетесь, думая, что мне не удержать Алекса. Я удержу его самого, а не только его имя. Это вы, леди Вудли, остались ни с чем. Вам не принадлежит ничего из тех вещей, на которые вы с такой самонадеянностью претендовали: у вас нет ни Алекса, ни его титула, которого вы добивались. Я могла бы предостеречь вас, что цыплят по осени считают. Доброго вам вечера, леди Вудли. — И, надменно расправив плечи, Элисия выплыла из библиотеки мимо лишившейся дара речи вдовы, направляясь в гостиную, откуда доносились веселые мужские и женские голоса.

На обратном пути из Блэкмор-Холла карету подкинуло на очередном ухабе, и Элисию бросило на маркиза. Она отпрянула, словно обжегшись, и отодвинулась подальше на сиденье. Отвернувшись от его удивленного взгляда, она уставилась в окошко, пристально разглядывая царившую за ним темноту. Мысли ее снова и снова возвращались к колкостям леди Вудли, в голове звенел ее злобный смех. Неужели Алекс все-таки вернется к вдовице? Неужели он на самом деле просил ее руки и был отвергнут? Судя по сплетням, которые она невольно подслушала, он подобного предложения прелестной вдовушке не делал. Но если она сказала правду, то женитьба на Элисии действительно избавляла его от насмешек и прибавила весу в обществе. Алекс не должен узнать о том, что она в него влюблена… особенно теперь, когда оказалось, что его связь с леди Вудли еще далека до завершения.