Дьявольское желание

— Я понятия не имел, миледи, что вас это волнует, — прошептал он только для нее, но золотые глаза, пронзительно вперясь в ее встревоженные, казалось, потеплели. — Чарлз, что привело вас сюда? — настойчиво обратился он к незнакомцу, совершенно не расположенный принимать сейчас гостей.

— Это из-за… — начал было тот, но был прерван прибытием во двор второго экипажа, который подъехал прямо к ним.

— Что за дьявол? — произнес Алекс, узнавая свою собственную карету. — Ну-ка объясните, Чарлз, будьте так любезны, — добавил он угрожающим тоном и потря-сенно замолчал, впившись взглядом в открывшуюся дверцу, за которой показалась чернокудрая голова с изможденным, бледным лицом и лихорадочно блестящими голубыми глазами. — Питер! — изумленно воскликнул Алекс, охватывая быстрым взором больной вид брата и его пустой рукав. Он успел подхватить обмякшее тело Питера и с помощью Лэктона понес потерявшего сознание брата в дом.

Временно позабытая, Элисия следовала за ними по пятам. Значит, это был брат Алекса, Питер. Он выглядел хуже некуда. Поспешив догнать их, она молча наблюдала, как два лакея под присмотром лорда Тривейна несли Питера Тривейна по длинной лестнице наверх, оставив обескураженного, беспомощного Чарлза внизу.

— Могу ли я чем-нибудь помочь? — спросила Элисия домоправительницу, спешившую с подносом, полным бинтов и темных лекарственных пузырьков.

— Ах нет. Я выхаживала эту парочку, когда они попадали в худшие переделки. Они крепче дубленой кожи, — уверенно ответила та, хотя в карих глазах ее угадывалась тревога. — Вы можете помочь, занявшись присутствующим здесь молодым джентльменом, леди Элисия, по-моему, он нуждается в поддержке, — заметила Дэни, окинув беглым взглядом посеревшее лицо Чарлза и капельки пота, выступившие у него над верхней губой, а затем заторопилась вверх по лестнице в комнату Питера.

— Прошу в гостиную. Не хотите ли чашку чаю или чего-нибудь покрепче? — предложила Элисия, ободряюще улыбаясь взволнованному молодому человеку. — Я уверена, вам следует подкрепиться.

Как потерявшийся щенок, он отправился за ней в гостиную, где они уселись в неловком молчании, думая каждый о своем. Чарлз одним глотком опустошил принесенный ему по распоряжению хозяйки бокал бренди, а она не спеша прихлебывала душистый чай.

— Насколько серьезна его рана? — спросила Элисия, когда молодой человек наконец немного пришел в себя. Наверное, все свое спокойствие он растерял во время безумной скачки. Судя по тому, что видела Элисия из окна, он дал лошадям волю, почти не управляя ими. Вряд ли ему приходилось за свою короткую жизнь попадать в такую переделку.

— Достаточно серьезна… Ручаюсь, дырка в нем вот такого размера. — И он сложил в кружок большие и указательные пальцы обеих рук.

— Дырка? — растерялась Элисия. — Она не сразу уловила смысл слов, сказанных огненноголовым молодым джентльменом в аляповатом канареечно-желтом жилете с бирюзовыми полосками и визитке цвета сливы. Молодая женщина не могла отвести завороженных глаз от вычурных кисточек, болтающихся на отворотах гессенких сапог в такт рассеянному покачиванию его ног.

— Она в плече… как раз над сердцем. Ему повезло, что он остался жив. Врачу пришлось выковыривать пулю чертовски долго. — Он оборвал себя на полуслове и смущенно добавил: — Пожалуйста, простите меня. Я не хотел выразиться грубо. — А затем, не в силах отвести от нее недоумевающих глаз, выпалил: — Еще раз прошу прощения. Но кто вы такая?

Элисия усмехнулась, вопрос ее позабавил.

— Я — леди Тривейн и, боюсь, тоже не знаю, кто вы, так что не стоит извиняться.

Он быстро вскочил с видом растерянного школьника и, заикаясь, поспешил объяснить:

— Прошу прощения, леди Тривейн, я — Чарлз Лэктон, друг семьи. Почту за честь с вами познакомиться. — Он элегантно склонился над ее рукой, так что ярко-рыжий локон упал ему на лоб. — Совершенно запамятовал… такой встряской было услышать весть о женитьбе его светлости… Весь Лондон был в изумлении. Никто поверить в это не мог.

— Да, такое должно было удивить всех, — согласилась Элисия, не уточняя, что также относится к числу этих удивленных. — Как случилось, что Питер ранен? Это произошло на охоте?

— Это случайность… Была дуэль.

— Дуэль? — ужаснулась Элисия.

— Да, Питер сумел постоять за себя, лорд Тривейн может им гордиться. Честь быть его другом, — торжественно объявил Чарлз.

— Но из-за чего?.. Что послужило причиной поединка? — продолжала расспросы Элисия.

— Ну-у, видите ли… гм, — промямлил Чарлз, поеживаясь. — Об этом не рассказывают леди. Это был вопрос чести… Его было необходимо уладить. Я был секундантом Питера.

— А что сталось с противником?

— Мертв.

— Питер убил его? — недоверчиво переспросил, . Элисия.

— Он был обязан это сделать… Бекингем смошенничал… выстрелил, не дожидаясь конца отсчета, — сказал Чарлз с явной брезгливостью.

— Бекингем? Вы сказали — Бекингем? — слабым голосом проговорила Элисия. — Не сэр ли Джейсон Бекингем?

— Да, именно тот самый… трус и прихлебатель… По-моему, невелика потеря! — с чувством глубочайшего отвращения произнес Чарлз.

Элисия осторожно поставила недопитую чашку на чайный поднос, руки ее дрожали. Значит, сэр Джейсон умер. Она ненавидела его, но смерти ему не желала. Действительно, ее пугала осведомленность Бекингема об обстоятельствах их брака с лордом Тривейном, тревожило то, что негодяй мог воспользоваться этими сведениями и снова напакостить. Однако она не сомневалась в способностях Алекса успешно защитить честь новоиспеченной семьи. Хотя… удалось бы это ему или нет? По словам этого юноши с красивым, открытым лицом, сэр Джейсон смошенничал и выстрелил раньше времени. Алекс легко мог быть убит… или ранен, как его брат. Да, несомненно, пусть Бог ее простит, но то, что сэра Джейсона нет в живых, к лучшему. По крайней мере теперь опасность им не грозит.

— Если сэр Джейсон, как вы сказали, выстрелил преждевременно, как же ухитрился Питер справиться с противником? — не удержалась от вопроса Элисия.

Мальчишеское лицо Чарлза, который сидел, не сводя с нее глаз, и зачарованно молчал, залилось краской, когда она поймала на себе его восхищенный взгляд.

— Видите ли, у сэра Джейсона была сомнительная репутация из-за нескольких дуэлей, которые он выиграл при весьма туманных обстоятельствах. Мы приготовились к подвоху, и я велел Питеру не упускать меня из виду, сказав, что в случае чего сразу подам знак. Тем не менее, когда Бекингем повернулся, не дожидаясь конца счета, я едва мог этому поверить… хотя и ждал подобной гнусности. — Чарлз смущенно поднял глаза на Элисию. — Словом, я промедлил с сигналом, и Бекингем успел выстрелить, но Питер, уловив мое предупреждение, уже сделал движение в сторону, и пуля попала ему в плечо… а не в сердце, как рассчитывал Бекингем. Питер сделал ответный выстрел, который и сразил Бекингема наповал. Но знаете, что странно? Он умер с улыбкой. — Чарлз содрогнулся при этом воспоминании, словно при мысли о собственной смерти.

Питер сдержал приступ нестерпимой боли, когда Алекс и лакеи бережно опустили его на кровать.

— Как ты, Питер? — озабоченно произнес Алекс, придирчиво оглядывая брата. Глаза его замерли на груди, где проступившее сквозь рубашку ярко-алое пятно указывало на то, что рана открылась вновь.

Питер тщетно попытался улыбнуться, но улыбка вышла похожей скорее на гримасу.

— Пока еще не умер. Чтобы меня прикончить, потребуется нечто большее, чем рука трусливого негодяя и неуклюжесть твоих лакеев.

Бодрая речь была прервана невольным стоном, так как в этот момент Дэни, разрезав рубашку и бинты, обнажила воспаленное плечо с открытой, но чистой раной.

— Дэни, — недовольно воскликнул он, когда она начала обследовать рану, — что ты во мне копаешься? Врач уже обо всем позаботился. Мне ли не знать, больно было до жути.

— Я не допущу, чтобы за моим дитятком плохо присматривали. У этих лондонских лекарей в голове одна пустота. Дай только Дэни взяться за тебя и увидишь, что для тебя лучше, — ворчала старушка, обильно смазывая рану какой-то вонючей мазью и плотно бинтуя его плечо чистыми полосками холста.

— Питер, тебе давно пора привыкнуть, что с Дэни спорить бесполезно, — рассмеялся Алекс и сморщил нос, когда повеяло домашним снадобьем. — В следующий раз предупреди, чтобы я не подходил к тебе близко. — И он содрогнулся с нарочитым отвращением.

— Ха! Как же, по-твоему, должен себя чувствовать я, весь обмазанный этой гадостью? — возмущенно возразил Питер, беспомощно глядя на брата.

— А теперь откиньтесь на подушки, и я принесу вам крепкого бульону, — пообещала Дэни, пропустив мимо ушей требование подать чистого бренди. Она взбила подушки, подложенные под спину своему питомцу, подоткнула простыни, сопровождая все это причитаниями и уговорами лежать спокойно, пока она не приготовит ему свой особый целебный отвар.

После того как домоправительница удалилась, Алекс уселся на стул поближе к изголовью и сурово уставился на брата.

— Адская боль, не так ли? — В голосе его звучало сочувствие с долей гнева вследствие пережитого потрясения и тревоги за брата. — Если ты сейчас не хочешь разговаривать, я уйду, но не худо бы узнать, что, черт побери, с тобой случилось. Если я не ошибаюсь, это огнестрельная рана?

— Алекс, не уходи, мне нужно с тобой поговорить. — Питер помедлил в нерешительности, а затем выпалил с отчаянием: — Я убил человека.

— Неужели? — небрежно произнес Алекс. Скрывая удивление, он продолжал невозмутимым тоном: — Уверен, что у тебя были на это причины.

— О да, я же не убийца какой-нибудь! Это — дело чести, Алекс, но… — В смятении он смотрел на брата. — Я так скверно себя чувствую при одной мысли об этом. Я всегда мечтал защищать нашу честь и имя на дуэли, но теперь, когда я отнял жизнь у человека… Меня просто от всего этого тошнит. — Он уныло повесил голову, залившись краской стыда и смущения.

Алекс нагнулся к нему и, приподняв пальцами за подбородок, заглянул младшему брату прямо в глаза.

— А теперь послушай меня, Питер. Ни один джентльмен не испытывает радости, лишив жизни другого… будь то из-за преступления или из-за обиды. Ты был бы истинным безумцем, если бы наслаждался убийством другого человеческого существа. У тебя не было иного выбора. Если бы не победил ты, победил бы другой. В подобных ситуациях кто-то должен проигрывать; здесь только один исход. Тебе оставался лишь один путь, Питер… Ты должен был драться, чтобы победить и жить. — Алекс сурово глядел в глаза брату. — Всегда стремись победить в бою.

— Наверное, ты прав, Алекс, но я никогда не думал, что буду из-за этого так мучиться… Как-то по-женски… Мне даже хочется плакать… — признался он, чувствуя себя совсем глупцом. — Ты всегда казался мне таким сильным после своих дуэлей, торжествующим победителем, у тебя никогда не было угрызений совести или сожалений. Я решил, что мои чувства какие-то недостойные… как у какого-нибудь труса.

— Нет, Питер. У тебя сердце честное и открытое, это выдает в тебе человека искреннего. — Он с любопытством посмотрел на брата. — Неужели ты правда думал, что я, сразив другого, не чувствую сожаления или раскаяния? Поверь, Питер, чувствую, и еще как. Просто я привык держать свои переживания при себе и поэтому являю свету невозмутимое лицо. Но внутри меня жжет боль, такая, будто сердце разрывается…

Тем не менее бывают случаи, когда условности света загоняют тебя в ловушку, из которой нет иного выхода. Тогда оказывается, что для защиты своего имени и чести остается только дуэль. Печально, но, увы, неизбежно. Однако я хочу предостеречь тебя: не привыкай разрубать гордиевы узлы подобным образом, не давай этой привычке управлять твоей жизнью. Будь хозяином своей судьбы, а не ее игрушкой.

— Что ж, теперь у меня на душе гораздо легче. А то я уж было решил, что стал жалким трусом, — проговорил младший брат, чувствуя, как у него гора свалилась с плеч. — Кстати, должен тебе попенять: ты сделал меня в Лондоне посмешищем! Почему, Алекс, я последним узнаю, что ты женился? Каждый трубочист, каждая служанка в городе знали об этом раньше меня! — огорченно заметил Питер. — Я вычитал это известие в «Газетт». А до этого повсюду, как чума, разнеслись какие-то гадкие слухи насчет тебя и какой-то благородной девицы… в постели в гостинице… Языки сплетников поработали вовсю… И сразу за этим новость, что ты женился! Должен сказать, что эта весть вообще меня попросту сразила наповал. — Он с недоверием поглядел на старшего брата. — Так ты женат?

— Да. Очень даже, — ответил Алекс, и счастливая улыбка озарила его орлиное лицо.

— Мне все-таки не верится. Ты — и женитьба! Это несовместимо! И я ничего не знаю. Ты же ничего похожего не говорил, Алекс, если не считать каких-то туманных слов перед отъездом из Лондона о том, что тебе все это надоело… Я им не очень-то и поверил… А ты, значит, уже в то время собирался жениться на этой девушке? Я ее знаю?

— Нет, но скоро будешь иметь это удовольствие, — пообещал Алекс.

— Я слышал, она красавица. Но это меня не удивило, я ведь знаю твои вкусы.

— Да, Элисия очень красива, необычной красотой… Совсем не похожа на модный нынче в Лондоне идеал, то есть она отнюдь не кроткий голубоглазый, белокурый ангел. Я оказался женатым на истинной чертовке с изумрудными глазами, буйными кудрями червонного золота, огненным характером и язычком ему под стать. — Он перечислял эти качества, явно наслаждаясь таким дьявольским сочетанием.

— Держу пари, ты с ней справишься, — уверенно отозвался Питер, зная властный и, пожалуй, диктаторский характер брата, который превыше всего ставил свои желания. Тем не менее в голубых глазах, устремленных на маркиза, светилось недоумение.

— Иногда я в этом не уверен. — Алекс задумчиво покачал головой.

— Я ведь по-прежнему ничего не знаю об этом. Не знаю, как вы встретились, хотя если ты собирался жениться, когда покидал Лондон… Тогда все эти слухи не могут быть правдой, что бы там ни болтал Джокер, — решительно заключил Питер. У него еще оставались кое-какие сомнения насчет событий, предшествующих женитьбе брата, но он из деликатности не хотел обсуждать их с Алексом. Все же Питер не удержался, чтобы не сказать: — Правда, цвет волос и глаз вроде бы такой же, как у той девицы, про которую…

— Бекингем? Что же именно этот подонок тебе сообщил? — поинтересовался Алекс ледяным тоном, скривив губы от омерзения, что должен произносить его имя.

— Я не собирался тебе рассказывать, потому что не был уверен в правдивости его слов… В любом случае спрашивать тебя об этом чертовски неловко. Я не видел другого выхода и решил вызвать его на дуэль. Если он говорил мне чистую правду, то заслужил смерти за свою подлую выходку, а если все это лишь сплетня, тогда — за гнусную клевету на тебя.

— Так ты дрался с Бекингемом? — Алекс был так изумлен, что на миг лишился привычной невозмутимости.

— Да, а с кем же еще? У меня ведь не было никаких причин стреляться с кем бы то ни было. Разве не так? — в замешательстве спросил Питер.

— Итак… ты убил Бекингема!

— Да, это я и пытаюсь тебе изложить. Он наговорил мне кучу чертовски неприятных вещей наедине, и я счел своим долгом с ним разобраться. Знаешь, по-моему, он хотел, чтобы я его вызвал. После всех его рассказов я просто не мог этого не сделать. По какой-то причине он хотел меня убить, — недоуменно произнес Питер. — Не знаю, я никогда не питал к нему неприязни и не понимаю причины его вражды ко мне.

— Он ненавидел меня, Питер, и, по-видимому, надеялся тебя убить. Зная, как мы близки, он рассчитывал глубоко меня этим ранить. К несчастью для него, все вышло наоборот, — объяснил Алекс, впервые до конца понимая глубину ненависти, которую питал к нему сэр Джейсон.

— Ему почти удалось добиться цели: он смошенничал и выстрелил прежде времени. Чистое везение да еще наша неуверенность в его честности уберегли меня от выстрела в сердце. Я обязан жизнью Чарлзу. Если бы он не подал мне знак, я был бы уже в могиле, — мрачно сообщил Питер.

Алекс любовно поглядел на брата, представив себе, как легко мог его потерять.

— Что ж, Питер, тебе удалось расплатиться с Бекингемом за меня. Я благодарен, но сожалею, что это стоило тебе глубокой раны.

— Рад тебе служить, Алекс, — гордо откликнулся Питер, у которого, казалось, боль в раненом плече утихла после похвалы брата. — Когда я встречусь с новоиспеченной леди Тривейн?

— Скоро. Теперь тебе надо отдохнуть, не то Дзни спустит с меня шкуру, — улыбнулся Алекс, заслышав позади знакомый шорох юбок. Домоправительница вошла в комнату с подносом, на котором стояла чашка с ароматным, горячим бульоном.

— Но мне же надо задать тебе тысячу вопросов, Алекс! Пожалуйста, не уходи, — взмолился Питер вдогонку брату.

— Вы, голубчик, откиньтесь на подушки, а вы, милорд, идите подобру-поздорову. И так слишком долго здесь пробыли… Ну-ка, слушайтесь оба, — строго скомандовала Дэни, напомнив обоим детство.

— Здесь я боюсь спорить, Питер, — пожал плечами Алекс, отступая. А Питеру пришлось сдаться на милость Дэни.

Медленно спускаясь по лестнице, Алекс размышлял о том, как побледнел и осунулся Питер. У него сжались кулаки при мысли о двойном вероломстве Бекингема. Он почти желал, чтобы тот восстал из ада, чтобы иметь удовольствие вновь его туда отправить. У маркиза никогда и в мыслях не было, какую сильную ненависть он может вызвать у постороннего человека. Право, этот Бекингем, наверное, совсем обезумел. Пожав плечами, лорд Тривейн постарался выкинуть из головы сэра Джейсона.

Входя в салон, Алекс услышал голоса. Он молча остановился в дверях, незаметно наблюдая за женой, которая увлеченно слушала Лэктона, возбужденно описывавшего их с Питером приключения. Он усмехнулся уголком губ при виде недоверчивого ужаса на лице Элисии, когда Чарлз приступил к подробностям дуэли. Он поднял бровь, забавляясь выражением лица молодого лорда, зачарованно уставившегося с простодушным восхищением на Элисию, сидевшую напротив в изящной позе. Она же, казалось, совершенно этого не замечала, углубившись в свои мысли, словно не допуская в них никого.

Шагнув в гостиную, маркиз невольно прервал их разговор.

— Кажется, Питер обязан вам жизнью, а я — вечной благодарностью, Чарлз. — С этими словами Алекс искренне и крепко пожал руку молодому человеку.

— Ничего особенного, право… — смутился Чарлз, чувствуя, что стал на голову выше от непривычной теплоты в голосе лорда Тривейна. — Дружба есть дружба.

— Мы гордимся и счастливы тем, что вы — наш друг, Чарлз. Уверен, что со мной все согласятся. Мы очень признательны вам за благородный поступок. Не так ли, Эли-сия? — Он бросил на жену невинно-вопросительный взгляд, который Элисия вернула спокойно, не дрогнув ни единым мускулом лица.

— Ты совершенно прав, Алекс. Расскажи, что с Питером? Как он себя чувствует?

Алекс налил себе бренди и, подойдя к камину, небрежно облокотился на каминную полку.

— Он выживет, — мрачно произнес маркиз, — но ему понадобится хороший отдых, и здесь, несомненно, лучшее место для его выздоровления. Если его не прикончила эта безумная скачка из Лондона, сомневаюсь, что его прикончит что бы то ни было. — Он покачал головой, представляя мучительное для Питера путешествие в карете и безумную скачку Лэктона, вцепившегося в поводья неумелыми руками.

Элисия поднялась, намереваясь покинуть гостиную. Извинившись, она сказала:

— Я пошлю Блэкморам наши сожаления по поводу невозможности приехать нынче вечером…

— Нет, мы вполне можем отправиться, потому что сейчас ничем не сможем помочь Питеру. Дэни позаботится о своем мальчике. Она без лишних слов выставила меня из его комнаты, и он, вероятно, уже спит сном младенца. Старушка приготовила ему свой особый питательный бульон. Когда я уходил, она кормила им Питера с ложечки, так что сомневаюсь, что мы до утра о нем услышим. — Поглядев на Чарлза, на котором уже стали сказываться последствия суматошного дня, Алекс добавил: — Чарлз, вы погостите у нас немного.

Слова его прозвучали не как вопрос, а как утверждение.

— Благодарю, ваша светлость, за оказанную честь. Однако, прошу прощения, мне необходимо переодеться, боюсь, мой вид оскорбляет окружающих: я весь забрызган грязью. — Он поспешно покинул комнату, торопясь умыться и отдохнуть, а также попытаться воспроизвести затейливый узел галстука лорда Тривейна, завязанный каким-то совершенно новым фасоном.

Элисия помедлила в нерешительности. Она первый раз осталась наедине с мужем после прошедшей ночи. Решив, что лучше достойно отступить, она направилась к двери.

— Миледи, — тихо окликнул ее маркиз, делая шаг к ней со своего места перед камином. Элисия повернулась ему навстречу.

— Да, милорд? — робко прошептала она.

— Я хотел бы получить свой утренний поцелуй, — сказал Алекс, заключая ее в свои объятия и прижимаясь твердым ртом к трепещущим губам Элисии. Жаркий поцелуй, казавшийся бесконечным, разжег в ней страсть, вспыхнувшую огнем. — Видите, миледи, вам не надо меня бояться. Я вовсе не такое чудовище, каким вы меня считали. — И он улыбнулся, глядя в ее зеленые глаза.

— Нет, милорд. Полагаю, вы вовсе не чудовище, — согласилась Элисия, отдаваясь его жадным поцелуям. Лишь стук в дверь и появление лакея, объявившего, что завтрак подан, заставили их оторваться друг от друга.

— Меня мучит голод, но отнюдь не по нежному мясу фазана, миледи, — мягко произнес Алекс, сопровождая Элисию к двери, а взгляд его потемневших золотых глаз сделал намек еще более прозрачным.

Глава 10

Правитель Ксанаду, великий Кубла Хан,

Велел величественный возвести дворец

Там, где священный Альф струится сквозь туман

Пещер бесчисленных, чтоб влиться в океан

И в нем найти конец.

С. Колридж

Карета с Элисией, лордом Тривейном и Чарлзом Лэктоном подкатила по окаймленной деревьями подъездной аллее к дому сквайра Блэкмора. Блэкмор-Холл замыкал ее, красуясь своей громадой. Он представлял собой смешение всех стилей. Готические башенки нависали над многоярусными, как у пагоды, крышами, скопированными с китайского павильона принца Уэльского в Брайтоне, контрастируя с фасадом в индийском стиле и греческими колоннами. Перед входом была размещена, наверное, тысяча факелов, пылавших как полуденное солнце.

Элисия ахнула, не веря своим глазам.

— Да, подавляющее зрелище, — сухо заметил Алекс. — Все это весьма помпезно, а днем выглядит еще хуже. Первоначально здание было небольшим барским домом, который сквайр купил несколько лет назад и перестроил. Как видите, он не думал о цене… или о стиле. Однако, миледи, это еще не последнее потрясение.

Чарлз Лэктон высунулся в окошко кареты, изогнув шею, как журавль. Затем он втянул ее назад и ошелом-ленно уставился на спутников.

— Поверить не могу! Фантастика! Я видел обиталище принца в Брайтоне, но это… это, как побывать в Китае! — восторженно воскликнул он.

Алекс с тоской посмотрел на Элисию.

— О, пощади нас, юношеская импульсивность. Не дай Бог, чтобы подобные… — он замялся в поисках слова, подходящего для описания Блэкмор-Холла, — ужасы распространились по священной земле Англии.

Элисия, разделявшая мнение мужа, рассмеялась.

— Поистине, милорд, такое должно быть запрещено законом и подлежать строгому наказанию. Вы, разумеется, упомянете об этом в палате лордов при своем следующем в ней появлении? — Наивность вопроса прекрасно сочеталась с проказливым огоньком в ее глазах.

— Не премину, миледи, ведь не могу же я, пэр королевства, позволить подобному уродству существовать буквально у моего порога! — насмешливо заявил он.

Растерянный Чарлз переводил глаза с маркиза на маркизу, совершенно обескураженный их игрой.

Как только карета остановилась, на них набросился целый рой лакеев сквайра и сопроводил их в шумный холл. Посредине, затмевая все вокруг, находился огромный, вычурно изукрашенный фонтан. Вдоль обода его чаши изящно возлежали русалки, вода изливалась из разинутых пастей дельфинов, а вокруг были каменные сиденья, исполненные в форме гигантских раковин и листьев кувшинок. Раззолоченный фонтан сверкал своим великолепием. Элисия подняла глаза на Алекса, который, забавляясь, наблюдал за ней.

— Поистине смертельный удар, милорд, — промолвила она.

— Поистине, миледи. Не хотите ли, чтобы я построил вам такой же в Уэстерли? — проговорил маркиз с невинным простодушием и ехидным блеском в глазах.

— Как вы догадались, милорд? Я просто вижу его посреди вашего кабинета!.. — откликнулась Элисия самым серьезным тоном.

— Вы глубоко раните меня, миледи, — еле слышно пробормотал маркиз, потому что приближался хозяин дома. Сквайр Блэкмор приветствовал их лучезарной улыбкой и пространной благодарностью за оказанную ему честь принимать в своем доме дорогих гостей.

Он был радушным хозяином, славившимся своим гостеприимством на всю округу. Сквайр считал своим долгом лично развлекать всех и каждого. Его желтые бриджи, малиновый атласный кафтан и ярко-зеленый жилет мелькали тут и там среди толпы приглашенных, затмевая своими красками даже вычурные туалеты модных лондонских щеголей и щеголих.

О чем думала миссис Блэкмор, неприметная жена сквайра, трудно было догадаться, так как она говорила мало и старалась не быть на виду. Это была маленькая некрасивая женщина, одетая в бледно-лиловое платье с единственным украшением — скромной жемчужной брошью. Она представляла разительный контраст со своим похожим на павлина мужем, который гордо расхаживал во всем великолепии, сверкая рубинами и бриллиантами перстней, насаженных на его короткие толстые пальцы.

Элисия мельком увидела свое с Алексом отражение в одном из многочисленных огромных, от пола до потолка, зеркал. Они выглядели очень красивой парой. Она с гордостью окинула взглядом темно-красный сюртук Алекса, его белые атласные панталоны и серебристый парчовый жилет. Большой кроваво-красный рубин мрачно светился в складках его белоснежного галстука.

Зеленые глаза в зеркале уставились на Элисию, соперничая цветом с морской зеленью шелка, нежно переливавшегося при каждом ее движении. Вплетенные в ткань тончайшие золотые нити казались звездной пылью, которой небрежно осыпала ее рука шаловливой феи. Золотые ленточки подхватывали ее грудь и струились вниз, исчезая под газовым треном, придававшим наряду царственный вид. Элисия невольно дотронулась до стройной, лилейной шеи, на которой красовалось великолепное украшение.

Изумруды Тривейнов… сверкающие драгоценности… Они струйкой зеленого огня обвивали ее шею, двойными змейками украшали запястья, кошачьим блеском мерцали в ушах и среди локонов прически.

Алекс принес их в инкрустированной золотом шкатулке к ней в спальню, когда она одевалась. Бережно передал шкатулку ей в руки. Ему доставили удовольствие изумление и восторг на ее лице при виде прекрасных камней, сияющих на ложе из белого бархата. Маркиз был особенно тронут тем, что Элисия решительно отклонила его предложение переделать на современный лад оправы, оценив оригинальность старинных украшений, не одно поколение пребывавших в клане Тривейнов.

Лорд Алекс бросил на жену непроницаемый взгляд и мысленно улыбнулся ее словам, будто какой-то шутке, понятной только ему. Элисия не подозревала, что по легенде, передававшейся в роду Тривейнов от мужчины к мужчине, брак главы дома и его невесты будет счастливым и многодетным, если изумрудные украшения сохранятся в первозданном виде, таком, как на портрете первой леди Тривейн.

Элисия увидела в зеркале среди джентльменов ярко-голубой сюртук Чарлза Лэктона. Оглядев полный гостей зал, она попыталась отыскать Луизу Блэкмор, однако не нашла ее среди яркой толпы гостей, устремившейся к маркизу, чтобы поздравить с женитьбой и поглазеть на женщину, которой удалось наконец взять в плен неприступного лорда Тривейна.

Она стоически терпела придирчивые взгляды женщин с оттенком зависти и ехидства, равно как и восхищенные, дружелюбные взгляды мужчин. Они отчаянно флиртовали с ней, когда Алекса не было поблизости. Их взгляды ласкали ее сверкающие волосы, лилейно нежные плечи, пышную грудь в глубоком декольте. Низкий вырез платья и легкая полупрозрачная ткань заставляли ее чувствовать себя почти голой, пока она не увидела, как одеты некоторые из присутствующих леди. Прозрачность их нарядов открывала взорам каждый изгиб и каждое движение их раздушенных тел.

Элисия отыскала взглядом Алекса, занятого разговором с джентльменами и красивой женщиной в блестящем платье из золотой парчи. Бриллианты сверкали на ее шее и руках, темные волосы венчала бриллиантовая же тиара. Собеседница лорда Тривейна была обворожительна, и Элисия не могла оторвать от нее глаз, особенно после того как увидела, что муж, смеясь, склонился над красавицей, а она прошептала ему что-то на ухо, положив прекрасную руку на его рукав.

Резко отвернувшись, Элисия приняла из рук лакея бокал ледяного шампанского. Она ощутила непонятный укол тревоги при виде Алекса с незнакомкой. Отхлебнув вина, она улыбнулась молодым щеголям, пытающимся вовлечь ее в разговор, но почти не слушала их, постоянно возвращаясь глазами к тем двоим в уголке зала.

Бальный зал сиял позолотой, это был поистине золотой шатер: золото на золоте, залитое слепившим глаза светом огромных хрустальных люстр. Блэкмор-Холл не обладал выдержанным, как старое вино, обаянием Уэстерли с его потемневшими от непогоды стенами и теплым старинным деревом панелей, Уэстерли, который помнил многие поколения Тривейнов, оставивших на нем свой неизгладимый отпечаток, где прошлое было частью настоящего.

Элисия еще раз огляделась вокруг. Кричащий узор обоев, все свободное место занято столиками с какими-то вазами, бюстами, предметами искусства, диванами, горками, стульями самого экзотического вида. Все заявляло о новизне, яркие цвета сталкивались, подавляя друг друга. Блэкмор-Холл был воплощением безвкусицы, пышной и аляповатой, словно не в меру разодетая содержанка, которая из-за неуверенности в себе нацепляет сразу все свои побрякушки.

Элисия почувствовала чьи-то пальцы у себя на руке и, оглянувшись, увидела Луизу Блэкмор. На девушке было скромное муслиновое белое платье, на шее — нитка жемчуга. Одна. Она выглядела хрупкой и нежной, как ангел или голубка, которой не место в этом пестром зверинце, переполненном экзотическими животными.