Предания нашей улицы

Арафа склонил голову в знак согласия, а управляющий продолжал:

– И чтобы ты изготовил как можно больше волшебных бутылок!

– Того, что есть, вполне достаточно, – осторожно сказал Арафа.

Управляющему такой ответ не понравился, но он скрыл недовольство и, притворно улыбнувшись, спросил:

– Разве не разумно сделать запас? Арафа ничего не ответил. В глубине души он испытывал отчаяние. Неужели пришел его черед? И так быстро?! Он предпринял последнюю попытку.

– Господин управляющий! Если я стесняю тебя, разреши мне уйти куда глаза глядят.

Управляющий сделал вид, что очень обеспокоен его словами.

– Что это ты говоришь! – воскликнул он. Арафа решил быть до конца откровенным.

– Я знаю, что жизнь моя зависит от того, насколько я тебе нужен. Управляющий невесело усмехнулся.

– Не думай, что я недооцениваю твой ум. Ты, конечно, рассуждаешь правильно. Но ты ошибаешься, полагая, что мне нужны лишь твои бутылки. Ты ведь наверняка способен изобрести нечто еще более удивительное?! Но Арафа продолжал настаивать на своем.

– Я не сомневаюсь в том, что это твои люди разнесли слухи об услугах, которые я тебе оказал. Но не забывай и ты, что твоя жизнь нуждается в…

Кадри предостерегающе нахмурился, но Арафа не обаратил на это внимания.

– Сейчас у тебя нет футувв. И вся твоя сила заключается в бутылках. Пока их достаточно, ты в безопасности. Но если я умру сегодня, то завтра или через день настанет твоя очередь.

Управляющего эти слова разъярили так, что он схватил Арафу за горло и чуть не задушил его. Но, быстро опомнившись, разжал руки, хитро улыбнулся и сказал:

– Видишь, до чего довел меня твой непотребный язык! А ведь у нас нет причин для вражды, и мы можем жить спокойно и пожинать плоды нашей победы.

Арафа тяжело переводил дыхание, а управляющий продолжал:

– А за свою жизнь не бойся, я буду оберегать ее, как и свою. Наслаждайся радостями мира, но не забывай и свое волшебство, его возможности нам так важны. Знай: тот из нас, кто предаст другого, предаст самого себя!

Вернувшись к Аватыф и Ханашу, Арафа пересказал им свой разговор с Кадри, и они опечалились еще больше. Видно, всем троим придется несладко в этой новой жизни. Но во время ужина, оказавшись за столом, который ломился от вкусных яств и тонких вин, они забыли о своих тревогах. Впервые Арафа громко смеялся, а Ханаш хохотал так, что все его тощее тело сотрясалось.

Оба они отдались на волю судьбы. Стали вместе работать в комнате, которую сами приспособили для занятий волшебством. Все новые открытия Арафа усердно записывал в тетрадь с помощью условных знаков, о которых они с Xанашем договорились заранее и которых не знал никто, кроме них двоих. Однажды во время работы Ханаш громко вздохнул:

– Мы словно узники!

– Потише! У этих стен есть уши, – остановил его Арафа. Ханаш негодующим взором обвел дверь и стены, потом, понизив голос, продолжал:

– Неужели мы не можем тайно создать новое оружие и с его помощью уничтожить нашего тюремщика?!

В окружении всех этих слуг мы не сможем испытать его тайно. Управляющему известно все, что мы делаем. Да если бы нам и удалось убить его, спасения не будет, потому что с нами расправятся жители улицы, которые жаждут отомстить нам.

– Зачем же ты тогда работаешь с таким усердием?

– Потому что ничего другого мне не остается,– грустно ответил Арафа.

Вечерами Арафа стал наведываться в дом управляющего, где они вместе выпивали и беседовали. К ночи он возвращался домой, где Ханаш готовил к его приходу в саду или на балконе кальян, и они принимались курить гашиш. Раньше Арафа никогда не увлекался гашишем. Теперь, когда тоска преследовала его, он пристрастился к нему. Даже Аватыф стала привыкать к этим вещам. Им надо было во что бы то ни стало заглушить скуку и страх, отчаяние и удручающее ощущение вины, забыть все прошлые мечты. У мужчин все же была работа, а Аватыф совсем нечем было заняться. Она ела, пока ей не опротивела еда, спала, пока ей не прискучил сон, проводила долгие часы в саду, наслаждаясь его красотами. Тут-то она вспомнила, как раньше мечтала о жизни, в тоске по которой умер Адхам. Как же она тяжела, подобная жизнь! Как можно к ней стремиться и мечтать о ней?! Быть может, Аватыф чувствовала бы себя иначе, если бы не жила узницей, если бы ее не окружали вражда и ненависть. Но она находилась в тюрьме, из которой был один выход – гашиш.

Однажды Арафа задержался в доме управляющего дольше обычного, и Аватыф решила дождаться его в саду. Караван ночи приближался, ведомый проводником – луной. Аватыф сидела, вдыхая аромат цветов и слушая кваканье лягушек. Вдруг ее внимание привлек звук открывающейся двери. Она поднялась было навстречу мужу, однако шелест платья со стороны подвала удержал ее на месте. Аватыф заметила служанку, которая шла к двери, не подозревая о ее присутствии. В двери появился Арафа, шагающий нетвердой походкой. Служанка направилась к стене саламлика, и он последовал за ней. Аватыф увидела, как они обняли друг друга, и тень от стены поглотила их фигуры.

108.

Аватыф взорвалась, как взорвалась бы на ее месте любая женщина с улицы Габалауи. Она львицей кинулась на влюбленных и что было силы ударила Арафу по голове. От неожиданности он попятился и, не удержав равновесия, упал. А Аватыф тем временем вцепилась в горло служанке и принялась трясти ее так, что та закричала на весь дом. Арафа поднялся на ноги, но не решался вмешаться в драку женщин. Прибежал Ханаш, а за ним несколько слуг. Но когда Ханаш понял, в чем дело, он отослал слуг назад. Ловко и осторожно разнял дерущихся женщин и уговорил Аватыф вернуться в дом, хотя она не переставала браниться и сыпать проклятиями. Арафа, качаясь, прошел па балкон, выходивший на пустыню, и свалился на лежавший там тюфяк. В полузабытьи он вытянулся во весь пост, а головой уперся в стену. Вскоре к нему пришел Ханаш и молча уселся возле жаровни с потухшими углями. Время от времени он взглядывал на Арафу, потом опять отводил глаза. Через некоторое время он все же не выдержал.

– Рано или поздно это должно было случиться.

Арафа поднял на Xанаша виноватые глаза и быстро проговорил:

– Зажги огонь!

– До самого утра они курили на балконе.

Служанка покинула дом, на ее место взяли другую. Но Аватыф все равно казалось, что самый воздух в доме пропитан соблазнами. Она стала следить за каждым шагом мужа, без конца подозревала его, и жизнь ее превратилась в ад. Она потеряла единственную радость, которая помогала ей выносить тяготы заключения. И дом этот – не ее дом. И муж стал чужим. Днем дом был тюрьмой, а ночью – притоном. Где тот Арафа, которого она так любила? Арафа, который бросил вызов Сантури, женившись на ней, который несколько раз рисковал жизнью ради счастья улицы Габалауи. Ведь она считала его одним из тех, о которых складывают легенды. А он превратился в такого же негодяя, как и Кадри, каким был Саадалла. Жить рядом с ним стало мучением и ужасом. Однажды, поздно возвратившись домой от управляющего, Арафа не нашел Аватыф. Бавваб сказал ему, что она покинула дом вечером и до сих пор не возвращалась. Арафа, от которого сильно пахло вином, спросил Ханаша:

– Куда бы она могла пойти?

Ханаш, чувствуя жалость к брату, сказал:

– Если она осталась на нашей улице, то, скорее всего, пошла к своей старой соседке Умм Занфаль, которая торгует вареньем.

– С женщиной нельзя по-хорошему! – гневно воскликнул Арафа. Так заведено на нашей улице. И это справедливо. Я не побегу за ней. Сама вернется и будет просить прощения. Однако Аватыф не вернулась. Минуло десять дней, и Арафа решил втайне от всех отправиться к Умм Занфаль. В намеченный час в сопровождении Ханаша он незаметно покинул дом. Но не успели они сделать и нескольких шагов, как услыхали топот ног и, обернувшись, увидели двух бегущих за ними слуг. Лрафа крикнул им:

– Возвращайтесь в дом! Но слуги отказались.

– Мы должны охранять тебя! Так приказал господин управляющий, – объяснили они.

Арафа едва сдерживал охвативший его гнев. Теперь уже вчетвером они направились к старому дому в квартале Касем. Поднявшись на последний этаж, где находилась комната Умм Занфаль, Арафа несколько раз стукнул в дверь. Вскоре ее открыла сама Аватыф с заспанным лицом. Разглядев при свете лампы, которую она держала в руке, Арафу, Аватыф попятилась назад. Арафа вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Проснулась спавшая в углу Умм Занфаль и с недоумением вглядывалась в лицо нежданного гостя. Аватыф с вызовом спросила:

– Зачем пришел? Чего ты хочешь? Возвращайся в свой прекрасный дом!

Разглядев пришедшего, Умм Занфаль испуганно прошептала:

– Арафа, волшебник! Не обращая на испуганную старуху никакого внимания, Арафа обратился к жене:

– Образумься и пойдем со мной! Но Аватыф с прежним вызовом в голосе заявила:

– Я не вернусь в твою тюрьму и не пожертвую душевным покоем, который обрела в этой комнате.

– Но ты моя жена!

– Твои жены благоденствуют в твоем доме! – почти крикнула Аватыф.

Тут в разговор вмешалась Умм Занфаль.

– Оставь ее! Дай людям спать! Приходи завтра утром. Арафа только злобно посмотрел в сторону старухи и, обращаясь к жене, сказал:

– За каждым мужчиной водятся грешки.

– Ты с головой погряз в грехах! – возмущенно воскликнула Аватыф.

Арафа придвинулся к ней совсем близко и умоляюще проговорил:

– Аватыф, я не могу без тебя!

– Зато я могу!

– Ты предаешь меня из-за ошибки, которую я совершил, будучи пьяным.

– Пьянство не оправдание. Вся твоя жизнь – сплошные ошибки, и их уже ничем не исправишь. С тобой мне суждены лишь несчастья и мучения!

– Все же жить со мной лучше, чем в этой комнате!

– Как знать! – горько улыбнулась Аватыф и насмешливо спросила:

– Скажи лучше, как удалось тебе удрать от своих тюремщиков?

– Аватыф! Но она была непреклонна:

– Я не вернусь в дом, где мне нечего делать и остается юлько зевать да общаться с любовницами мужа, великого волшебника.

Напрасно Арафа пытался переубедить ее, она стояла на своем. На его нежность она отвечала упорством, на гнев гневом, на ругань руганью. Так он и ушел, не добившись толку, в сопровождении своего друга и слуг.

– Что ты будешь теперь делать? – спросил его Ханаш.

– То же, что и всегда! – угрюмо ответил Арафа. В тот же день управляющий поинтересовался:

– Есть ли новости о твоей жене? Арафа, усаживаясь на свое место подле Кадри, пробурчал:

– Упрямая как мул, да сохранит ее Аллах!

– Стоит ли думать о какой-то женщине,– пренебрежительно заметил управляющий. – Найдешь себе лучше! Говоря это, он внимательно глядел на Арафу и думал чем-то, потом вдруг спросил:

– А твоей жене известны какие-нибудь твои секреты? Подозрительно глянув на управляющего, Арафа ответил:

– Секреты мастерства знает только сам мастер!

– Я боюсь, что…

– Не бойся ничего, особенно того, чего не существует! Несколько секунд они молчали, потом Арафа твердо сказал:

– Ты не сделаешь ей ничего плохого, пока я жив! Управляющий сдержал гнев и, указывая с улыбкой на наполненные бокалы, воскликнул:

– А кто сказал, что я желаю ей зла?

109.

Со временем дружба между Арафой и Кадри настолько упрочилась, что управляющий стал приглашать Арафу на свои кутежи, которые начинались обычно после полуночи. Иногда кутежи устраивались в большой зале. На них подавалась самая изысканная еда и лучшее вино, а красивые обнаженные женщины плясали и пели. От всего выпитого и увиденного Арафа чуть не потерял голову. Сам же управляющий в сноси безмерной разнузданности уподоблялся дикому животному. Как-то Кадри пригласил Арафу принять участие в кутеже, который он устроил в саду, под сводами деревьев, где протекал ручеек, блестевший при свете луны. Им подали туда фрукты и вино. Кроме того, с ними были две красавицы одна из них должна была приготовить угли для кальяна, а вторая раскурить трубку. Весенний ветерок доносил до них ароматы цветов и звуки голосов, поющих под аккомпанемент лютни:

Как восхитителен цветок душистый, Укрывшийся в саду, в тени росистой…

Ночь была ясная, полная луна проглядывала время от времени между ветвей, колеблемых ветерком, и казалась светлым оком в переплетении темных листьев и ветвей. Вид красавиц и кальян ударили в голову Арафе, ему почудилось, что он кружится вместе с небосводом.

– Да упокоит Аллах душу Адхама!– воскликнул он.

– И да упокоит он душу Идриса! – улыбаясь, добавил управляющий.

– Но почему ты вдруг вспомнил о них?

– Когда-то и они сидели так же, как мы.

– Да, Адхам любил мечтать, но все мечты его были лишь о том, чему научил его Габалауи, тот самый Габалауи, которого ты избавил от мучений преклонного возраста.

Сердце Арафы упало, опьянение сто развеялось, и он печально пробормотал:

– В своей жизни я убил лишь одного преступного футувву!

– А слугу Габалауи?

– Убил, но помимо своей воли!

– А ты трус, Арафа, – насмешливо заметил Кадри. Арафа отвел взгляд и принялся рассматривать сначала луну, а потом красавицу, мешавшую угли в жаровне.

– Где твои мысли? – окликнул его управляющий.

Арафа обернулся к нему со странной улыбкой.

– И такие вечера ты проводишь в одиночестве, господин?!

– Здесь нет никого, достойного моего общества!

– У меня тоже нет никого, кроме Ханаша. Кадри небрежно махнул рукой.

– Когда выпьешь как следует, уже не имеет значения, один ты или нет. Немного поколебавшись, Арафа задал вопрос.

– Разве такая жизнь не тюрьма, господин управляющий?

– Что же делать, если мы окружены людьми, ненавидящими нас?

Тут Арафа вспомнил слова Аватыф и то, как она предпочла комнатушку Умм Занфаль его прекрасному дому, и сказал, тяжело вздыхая:

– Вот проклятие!

– Ну хватит, не омрачай наше веселье! Арафа сделал очередную затяжку и пожелал:

– Пусть веселье царит вечно!

– Вечно?! – рассмеялся Кадри. – Достаточно и того, если твое волшебство немного продлит нам молодость.

Арафа полной грудью вдохнул влажный ароматный ночной воздух.

– К счастью, от Арафы есть польза! – проговорил он.

Кадри выпустил густую струю дыма, который в свете луны казался серебряным, передал трубку одной из красавиц и грустно спросил:

– Почему мы обречены на старость? Разве не едим мы самую вкусную пищу, не пьем самое лучшее вино, не живем в холе и неге? А седина все равно появляется в назначенный срок так же неумолимо, как день меняется ночью!

– Однако таблетки Арафы превращают холод старости в пыл юности!

– Но есть вещи, перед которыми и ты бессилен!

– Что ты имеешь в виду, господин? Освещенный луной Кадри выглядел очень грустным и так же грустно спросил:

– Что более всего ненавистно твоему сердцу? Арафа подумал, что ненавистнее всего тюрьма, в которой он оказался, та ненависть, которой он окружен, а может быть, то, что ему пришлось отказаться от своей цели. Но вслух он сказал:

– Утрата молодости.

– Нет, этого ты не боишься!

– Но ведь жена меня бросила!

– Женщины всегда найдут причину сердиться. Налетел порыв ветра, зашелестели листья на деревьях, в жаровне ярче запылали угольки. Кадри спросил:

– Скажи, Арафа, почему мы умираем? Арафа посмотрел на него с сочувствием, но ничего не сказал, а Кадри продолжал:

– Даже Габалауи и тог умер. Как будто игла вонзилась в сердце Арафы.

– Все мы смертны, сыновья смертных отцов, – ответил он.

– Я не нуждаюсь в напоминаниях! – рассердился Кадри.

– Живи долго, господин!

– Долго ли, коротко ли, но в конце концов нас все равно ждет могила!

– Не позволяй этим мыслям омрачать твое существование.

– Эти мысли не покидают меня… Смерть… смерть… неизбежная смерть. Она может прийти в любой момент из-за ничтожной причины, а то и вовсе без причин. Где Габалауи? Где все те великие, которых воспевают поэты? Как несправедлива судьба!

Арафа внимательно наблюдал за Кадри и видел, как побледнело его лицо, а в глазах отразился страх. В такую прекрасную ночь он чувствовал себя несчастным. Чтобы успокоить его, Арафа сказал:

– Важно прожить жизнь как следует! Кадри яростно замахал руками.

– Я живу как следует и даже лучше. У меня есть все. Даже молодость можно вернуть таблетками. Но каков смысл всего этого, если смерть следует за мной тенью? Как я могу забыть о ней, когда она напоминает о себе ежечасно?! Арафа втайне порадовался, глядя на муки управляющего, но тут же вспомнил о собственном положении и насмешливо спросил себя: «А ты, можешь ли ты быть уверен что завтра вновь увидишь луну?»

– А почему бы нам не выпить еще? – предложил он вслух.

– Правильно! А к утру мы протрезвеем! Арафа подумал, что сейчас самый удобный момент и его нельзя упустить.

– Если бы не зависть тех несчастных, которые нас окружают, вкус жизни показался бы нам совсем другим, – сказал он. Но управляющему эта тема не понравилась.

– Лучше поговорим о чудесах. Если обеспечить всем жителям улицы такую жизнь, как наша, разве смерть перестала бы подстерегать нас?

Арафа кивнул в знак согласия головой, но продолжал развивать свою мысль:

– Смерть чаще посещает бедных и несчастных.

– Она не минует и богатых.

– Да, потому что старость подобна болезни.

– Этим странным мнением ты прикрываешь свою беспомощность, – рассмеялся Кадри.

Арафа, поощренный его смехом, продолжал:

– Мы об этом ничего не знаем, но, вероятно, это так и есть. И если люди станут жить лучше, зла станет меньше. Жизнь будет цениться дороже, каждый, кто будет счастлив, захочет подольше сохранить свою счастливую жизнь.

– Все равно людей будут убивать.

– Но ученые люди объединятся для совместной борьбы со смертью. Любой, имеющий способности, сможет участвовать в этой борьбе. И тогда окажется возможным победить смерть.

При этих словах Кадри громко рассмеялся и мечтательно прикрыл глаза, а Арафа так глубоко затянулся, что угли в жаровне вспыхнули. Вновь послышался звук лютни, и голос запел «О ночь, продлись!»

– Ты просто гашишник, Арафа, – сказал Кадри, – а никакой не волшебник!

– Мы просто убиваем смерть, – отозвался Арафа.

– А почему ты не пытаешься в одиночку справиться с ней?

– Я работаю не покладая рук, но один я могу так мало! Управляющий прислушался к пению, но оно, видимо, не доставило ему удовольствия, и он вернулся к разговору.

– А если бы ты добился успеха? Что бы ты тогда сделал? С губ Арафы как– то само собой сорвалось:

– Я бы вернул к жизни Габалауи! Кадри презрительно скривил губы.

– Это волнует тебя потому, что ты его убийца. Сжавшись, как от удара, Арафа беззвучно прошептал:

– Эх, если б добиться успеха!

110.

Лишь на заре Арафа покинул дом управляющего. От всего выпилтого он был как и дурмане, и ноги едва несли его. Он шел но пустынной, еще погруженной в сон улице. Где-то на полпути между домом управляющего и его жилищем, напротив входа в Большой дом, дорогу ему преградила неизвестно откуда возникшая тень, прошептавшая:

– Доброе утро, муаллим Арафа! От неожиданности Арафа испугался. Однако сопровождавшие его слуги тут же схватили то, что казалось тенью, и, несмотря на опьянение, Арафа увидел, что это была чернокожая женщина, одетая в черную галабею, ниспадавшую до земли. Арафа приказал слугам отпустить ее и спросил:

– Чего тебе надо, женщина?

– Я хочу поговорить с тобой наедине.

– О чем?

– Хочу пожаловаться тебе на свои огорчения.

Собираясь пройти мимо, Арафа досадливо бросил:

– Да поможет тебе Аллах!

– Ради твоего деда! – настаивала старуха. – Выслушай меня!

Арафа сердито посмотрел па нее, но вдруг ему показалось, что он где-то видел это ли по. Сердце его учащенно забилось, он вмиг протрезвел. Он вспомнил, что видел его в комнате Габалауи, когда прятался за креслом в ту злополучную ночь. Это же служанка Габалауи, которая спала в его комнате. Арафу охватил страх. Он не отводил глаз от лица старухи. Заметив это, один из слуг спросил:

– Прогнать ее?

– Идите к дому, – приказал Арафа, – и ждите меня у двери!

Слуги ушли, оставив их вдвоем перед Большим домом. Арафа по-прежнему разглядывал лицо женщины, узкий лоб, тощую шею и морщины на лбу и вокруг рта. Да, это, несомненно, она. Он успокаивал себя тем, что в ту ночь она не могла его видеть. Но где она была после смерти Габалауи? И что привело ее сейчас?

– Я слушаю тебя, госпожа.

– У меня нет жалоб, – спокойно проговорила женщина.

– Я хотела остаться наедине с тобой, чтобы выполнить завет.

– Какой завет?

– Я была служанкой Габалауи, и он умер у меня на руках.

– Ты?!

– Да, я! Ты можешь мне верить. Но Арафе и не нужны были доказательства. Прерывающимся голосом он спросил:

– Как он умер? Женщина печально сказала:

– Когда он нашел тело своего слуги, он был так потрясен, что ноги ему отказали. Я поспешила поддержать его, иначе он упал бы. А ведь когда-то это был могучий силач, перед которым склонялась вся округа.

Арафа громко зарыдал и опустил голову, словно скрывая лицо от лунного света.

– Я пришла к тебе, выполняя его завет, – повторила женщина.

Арафа поднял голову. Он весь дрожал.

– Говори! Ровным, как свет лупы, голосом она произнесла:

– Прежде чем отойти, он сказал мне: «Иди к волшебнику Арафе и передай ему, что дед его умер довольный им!» Арафа отпрянул как ужаленный.

– Обманщица! – крикнул он. – Что ты выдумываешь?

– Успокойся, господин мой.

– Говори, какую игру ты затеяла?

– Я только передала его слова, Аллах свидетель!

– А что ты знаешь об убийце?

– Ничего, господин! Со дня смерти Габалауи я была прикована к попели. И первое, что я сделала после выздоровления, нашла тебя.

– Что он тебе сказал?

– Иди к волшебнику Арафе и передай от меня, что дед его умер довольный им.

– Лгунья! Ты ведь знаешь, что я… – начал было Арафа, но, спохватившись, уже другим тоном продолжал:

– Как ты узнала, где найти меня?

– Я спросила о тебе, и мне сказали, что ты в доме управляющего. Я ждала тебя.

– А тебе не говорили, что я убийца Габалауи?

– Никто не убивал Габалауи! И никто не мог его убить!

– Но его убил тот, кто убил его слугу!

– Ложь! Вымысел! – гневно возразила старуха. Он умер у меня на руках!

Арафе хотелось плакать, он он сдержал слезы и только пристально смотрел на женщину, а та просто сказала:

– Ну я пойду.

Тогда Арафа хриплым, срывающимся голосом, голосом его больной совести, спросил:

– Ты можешь поклясться, что сказала мне правду?

– Клянусь Господом! Он свидетель! – произнесла она четко. И ушла.

Край неба уже расцветила алой краской заря. Арафа провожал старуху взглядом, пока она не скрылась, потом пошел домой. Едва он оказался в спальне, как потерял сознание. А очнувшись через несколько минут, почувствовал смертельную усталость. Он лег спать, но проспал не более двух часов, душевное волнение разбудило его. Арафа позвал Ханаша и рассказал ему о встрече с женщиной. Ханаш слушал и глядел на друга со всевозрастающим беспокойством. Когда тот закончил свой рассказ, Ханаш усмехнулся и сказал:

– Все это следствие вчерашней попойки! Арафа обиделся:

– Я не был пьян! Все это чистая правда!

– Лучше ляг, поспи. Тебе надо хорошенько выспаться.

– Ты не веришь мне?

– Конечно, нет! И ты, когда проспишься, не вспомнишь об этой истории.

– Но почему ты не веришь мне?

– Я видел из окна, как ты вышел из дома управляющего. Переходя улицу, ты постоял немного возле Большого дома и пошел дальше в сопровождении своих слуг.

Арафа вскочил на ноги.

– Слуг ко мне! – крикнул он.

– Не делай этого, – предостерег его Ханаш, а то они усомнятся в твоем рассудке.

Но Арафа настаивал на своем.

– Я расспрошу их при тебе.

– Ты добьешься лишь того, что они перестанут нас уважать.

В глазах Арафы появился безумный блеск, он надменно сказал:

– Я не сумасшедший! И не вино всему причиной! Габа-лауи умер довольный мной!

– Пусть будет так,– согласился Ханаш,– только не зови слуг.

Некоторое время он размышлял, потом вдруг предложил:

– Давай позовем старуху, пусть она сама расскажет обо всем. Куда она пошла?

Арафа напрягся, пытаясь вспомнить, и растерянно сказал:

– Я забыл спросить, где она живет.

– Если в действительности все произошло, как ты говоришь, ты бы не отпустил ее так просто.

– Я говорю правду! – упрямо воскликнул Арафа.– Я не сумасшедший, и Габалауи умер, будучи доволен мною!

– Не утруждай себя! Тебе надо отдохнуть.

Ханаш подошел к Арафе, погладил его по голове и ласково подтолкнул к кровати. Тот упал на нее и мгновенно уснул глубоким сном.

111.

– Я решил бежать! – спокойно, но решительно заявил Арафа.

Ханаш так удивился, что невольно оторвался от работы и с опаской обвел взглядом комнату. Несмотря на то что дверь была плотно закрыта, он боялся, что их могут подслушать. Но Арафа не обратил внимания ни на удивление Ханаша, ни на его опасения. Руки его по-прежнему были заняты работой.

– Это тюрьма, продолжал он,– навевает мне постоянно мысли о смерти, и вино, и пение, и танцы все, кажется мне, пророчит смерть. Иногда чудится, что даже цветы пахнут могилой.

– Но на улице нас ожидает настоящая смерть,– напомнил брату Ханаш.

– Мы убежим подальше от нашей улицы. Арафа глядел прямо в глаза Ханашу.

– А однажды мы вернемся, чтобы победить!

Если нам удастся убежать.

– Эти негодяи уже успокоились и не так строго караулят нас, как прежде.

Некоторое время они молча продолжали работу, потом Арафа спросил:

– Разве ты не хотел этого?

– Я уже почти забыл об этом, – пробормотал растерявшийся Ханаш.– Но скажи, что вдруг толкнуло тебя принять это решение?

Арафа улыбнулся.

– Мой дед сказал, что доволен мной, несмотря на то что я проник в его дом и убил его слугу.

Лицо Ханаша вытянулось от удивления:

– И ты собираешься рисковать жизнью из-за того, что тебе привиделось с похмелья?!

– Думай что хочешь, но я уверен, что он, умирая, был действительно доволен мной. Его не разгневало мое вторжение в его дом и даже убийство слуги. Но если бы он увидел нынешнюю мою жизнь, то был бы страшно разгневан. Поэтому он и напомнил мне, что был мною доволен!

– Раньше ты не говорил о нашем деде с таким уважением! – удивленно покачал головой Ханаш.

– Это было давно, и тогда я испытывал большие сомнения. Теперь же он умер, а об умерших плохо не говорят.

– Да упокоит Аллах его душу!

– И вряд ли я когда-нибудь забуду, что стал невольной причиной смерти деда. Поэтому мой долг вернуть его к жизни, если сумею. В случае удачи нам откроется дорога к бессмертию.

Ханаш с горечью посмотрел на друга.

– Пока что, – заметил он, – твое волшебство помогло тебе изобрести лишь возбуждающие таблетки и разрушающие бутылки.

– Мы знакомы лишь с самыми начатками волшебства, но и представить себе не можем пределов его возможностей.

Арафа обвел взглядом комнату и продолжал:

– Мы уничтожим все, кроме тетради, Ханаш! Она хранительница всех тайн. Я спрячу ее на груди, а убежать нам будет не так трудно, как ты думаешь.

Вечер Арафа провел, как обычно, в доме управляющего. Незадолго до рассвета он вернулся домой. Ханаш не спал, ожидая брата. Они выждали еще около часу, пока не убедились, что все слуги спят. Тогда они осторожно пробрались в саламлик. С балкона доносился мерный храп слуги. Друзья тихо спустились по лестнице и подошли к входной двери, рядом с которой обычно спал бавваб. В темноте Ханаш склонился над его постелью и ударил по ней дубинкой. Раздался глухой звук удара по матрацу. Значит, бавваб еще не ложился. Они испугались, что шум разбудит кого-нибудь из слуг, и с бьющимися сердцами поспешили к двери. Арафа отодвинул засов, осторожно открыл дверь и вышел, Ханаш последовал за ним. Притворив за собой дверь, они, прижимаясь к стенам домов, направились в сторону дома Умм Занфаль. На середине улицы им встретилась бродячая собака. Она подбежала к ним, обнюхала и пробежала несколько шагов следом за ними, но потом отстала. Когда они дошли до нужного дома, Арафа шепнул:

– Жди меня здесь! А если почувствуешь опасность, свистни мне, а сам беги к рынку Мукаттам.

Арафа вошел в дом и поднялся по лестнице к комнате Умм Занфаль. Он постучал в дверь концами пальцев и услышал голос жены, спросивший: «Кто там?»

– Это Арафа! Открой мне, Аватыф! – сказал он громким шепотом.

Женщина открыла дверь Лицо ее было бледным ото сна в свете маленького фонаря, который она держала в руке. Не теряя времени, Арафа приказал:

– Следуй за мной! Мы убежим вместе! Аватыф растерянно глядела на мужа. За ее плечом появилось лицо Умм Занфаль.

– Мы убежим с улицы, – продолжал Арафа. – Все будет по-старому! Поспеши!

Аватыф все еще колебалась, потом сердито спросила:

Почему ты вдруг вспомнил обо мне? Арафа торопливо и с мольбой в голосе проговорил:

– Сейчас не время для упреков! Дорога каждая минута. Вдруг послышался свист Ханаша, а вслед за ним какой-то шум.

– Собаки! – воскликнул Арафа. – Возможность упущена!

Он выглянул на лестницу и увидел во дворе дома многочисленные огни и тени людей. Быстро оглядевшись, Арафа заметил в коридоре маленькое оконце.

– Куда оно выходит? – спросил он жену.