ГЛАВА IV

КАНОНИК

Мы наблюдали священника сначала в приходе, потом в школе; теперь же посмотрим на него в капитуле, наделенного бенефицием или пребендой. Такой священник служит в кафедральном храме — местопребывании епископа или архиепископа, таком, как соборы Богоматери в Париже и Шартре, Святого Креста в Орлеане, святого Стефана в Бурже, или в коллегиальной церкви, не являющейся епископской, как Сен-Кантен, соборы Святого Духа в Корбее, святого Мартина в Туре, святого Илария в Пуатье. Храмы эти обслуживались общиной или коллегией дьяконов и псаломщиков. Говорят, что каноники (canonici) названы так по совокупности канонов, уставу, определявшему их совместное существование. Но это не основание для подобного «прозвища», поскольку то же можно сказать и об обычных монахах, подчиненных крайне строгому уставу общинной жизни. К тому же в изучаемую нами эпоху каноники соборов и коллегиальных церквей собирались вместе только в часы проведения капитула или совершения богослужения. Помимо этого они пребывают в монастыре или за его пределами, в собственном доме, где могут пообедать и поспать, то есть живут домашней жизнью. Они находятся в определенном контакте с верующими в церкви, где служат, и даже вне ее, ибо кое-кто из них выполняет функции приходского священника. Они не оторваны от мира постоянно, как монахи. Их монастырь, несмотря на то же наименование, не «монашеский монастырь» — это лишь пространство, часто довольно обширное, где стоят их частные дома, правда, пространство рядом с церковью, но даже не всегда обнесенное стенами.

Таким образом, общины каноников определенно отличаются от монашеских общин: там царит далеко не один и тот же дух и весьма отличен жизненный распорядок. Особо осторожно следует обращаться со средневековыми названиями, часто неточными, и толковать характер средневековых институтов, крайне сложных. Некоторые монахи, живущие общиной, также называются канониками, но являются истинными монахами, подчиненными настоящему монастырскому уставу: этих каноников именуют черным духовенством в противоположность священникам соборов и коллегиальных церквей — белому духовенству. Таково черное духовенство конгрегации Сен-Виктора и Премонтре, живущее в аббатстве затворниками, подчиненными по меньшей мере такому же строгому уставу, как и устав бенедиктинцев Клюни или Бернара Клервоского. Они каноники только по имени, ибо принадлежат к монашескому сообществу.

Не являясь монахами, белое духовенство тем не менее отделено от простых клириков, поскольку живет общинами и в своей совокупности составляет духовную и светскую сеньорию, обладающую землями, вассалами и подданными. Капитул является коллективным сеньором, занимающим свое место в феодальной иерархии. Наконец, все каноники отличались от простых клириков одеждой: стихарь (superpellicium) — ниспадающая льняная с широкими рукавами туника с накидкой (pellicium), чем-то вроде нынешней сутаны; на голове — подбитая мехом шляпа из черной материи с плоским верхом, загнутая по сторонам наподобие рогов.

Каноники нужны по двум причинам. Прежде всего, именно они отправляют религиозную службу при длительных молениях и празднованиях великих христианских торжеств. Они, так сказать, функционеры общественной молитвы, выражающие общий интерес, то, что не может прерваться или исчезнуть без угрозы для безопасности народа. Затем, они образуют совет епископа и являются вместе с самим епископом управляющими диоцеза; ибо в эпоху Филиппа Августа, согласно всеобщему правилу, епископ избирается капитулом, и архидьяконами, его помощниками, становятся лишь каноники. Молиться и время от времени управлять — вот их двойное призвание.

Слово «каноник» тотчас же вызывает у нас представление о человеке со свежим цветом лица, толстом и хорошо оплачиваемом за ничегонеделание. Пребенда стала синонимом синекуры. Нельзя говорить о канониках, чтобы тут же не вспомнить о тех, кого так хорошо изобразил Буало, — прелатах с двойным подбородком, служителях Изнеженности, сражающихся за аналой. Ясно, что в эпоху Людовика XIV, с упрощением религиозной службы и намного снизившимися, вследствие упадка народной веры, потребностями верующих, церковные бенефициарии жили не перетруждаясь, вполне довольные своими бенефициями. Многие не проживали на положенном месте, а заменяли себя викариями, обременяя себя только получением львиной доли доходов. Нельзя сказать, чтобы подобных злоупотреблений не случалось в средние века, а монахи во времена Филиппа Августа не стремились бы заработать при минимуме трудов как можно больше. Но служба общественной молитвы была тогда, безусловно, сложнее, верующие были слишком озабочены собственными нуждами и, как следствие, более требовательны.

Если мы хотим точно представлять себе, что творилось тогда в коллегиальных церквах, нужно читать те книги, которые называли «повседневными», «папскими», «ритуальными» или еще «руководствами», поскольку они имелись в каждом епископстве и в каждом храме. Они содержат скрупулезное перечисление песнопений и церемоний, отдельных для каждого дня года и каждого церковного праздника. В средние века придавали много больше значения точному соблюдению ритуалов, чем в Новое время: традиция была всемогущей, церемониал — священным; звуки голоса, самые мелкие шаги и жесты служителей были предусмотрены заранее и крайне тщательно зафиксированы. Достаточно просмотреть хотя бы одну из этих книг, например, книгу ежедневных служб кафедральной церкви в Лане, составленную деканами капитула именно в эпоху правления Филиппа Августа, чтобы поразиться бесконечному перечню антифонов, ответствий хора, молитв, гимнов и церемоний — шествий и процессий — руководимых канониками.

У каждого дня своя служба или, скорее, набор служб. Наименее праздничный и перегруженный день обычной недели содержал пять служб или, как тогда говорили, пять «канониальных часов»: заутреня перед восходом солнца; перед обедней — утреня; после полудня — вечерня и на закате солнца — повечерие (completorium), полунощница. По воскресеньям работы добавляется — служб уже девять: заутреня, дневной час, первый и третий час, месса с пением, шестой час, девятый час, вечерня и повечерие. И речь идет об обычных воскресеньях, ибо по великим праздникам отправление службы усложняется. Чтобы еще больше вникнуть в детали, возьмем наугад службу в один из дней недели, например, шестой будничный день, или пятницу, после Вознесения Господня. Утренняя служба включает пение, называемое «предначинание» (invitatorium), три антифона и молитвы, месса — традиционные песнопения, вечерня — антифоны и псалмы, повечерие — гимн и молитвы. И это минимум. В праздничные дни количество песнопений возрастает, и в значительной степени, да и праздники в средневековом календаре были, как мы знаем, весьма многочисленны. К регулярным праздникам добавляются поминовения святых, почитаемых в диоцезе, праздники мучеников, реликвиями которых обладала местная церковь. И, наконец, эта обычная, столь перегруженная служба дополнялась еще службами чрезвычайными, заупокойными — по тем, кто оставлял пожертвования. Следовало отмечать годовщины кончин благотворителей и знатных светских и духовных лиц, которые в силу каких-то обстоятельств заслужили признательность капитула. Конечно же, церковная служба каноников в средние века не была синекурой.

Добавим к этому, что капитул был выборным институтом, призванным избирать епископа и некоторых сановных каноников, назначать определенное количество приходских настоятелей; он также был коллегией собственников, владевших и управлявших светской сеньорией. В храме, как и в капитуле, каноники были достаточно заняты. Правда, в качестве служителей культа во время богослужений они призывали себе на помощь некоторое число священников, капелланов и клириков не из капитула. Правда и то, что для управления своим имуществом они делегировали кого-либо из числа своих, кому поручалось под именем прево блюсти материальные интересы общины. Несмотря на все это, в капитулах оставался значительный объем работ, распределявшихся между их членами: профессиональные обязанности были тяжкими, настолько тяжкими, что каноники (и это по-человечески понятно) изыскивали средства уклониться от них или, по крайней мере, облегчить свое бремя. Соответственно, верхам церковного общества в интересующую нас эпоху постоянно приходилось противодействовать этой тенденции и заставлять, в принудительном порядке или как-то иначе, членов капитула выполнять свои обязанности.

Это было весьма трудно. Каноники всегда были готовы получать доходы со своих пребенд, то есть части собственности, которая была им выделена из имущества капитула, но в отношении проживания на своем месте и участия в службе проявляли меньше рвения. Некоторые подчас и не заглядывали в церковь, к которой были прикреплены: это были каноники in partibus, имевшие в другом месте иные бенефиции. Они состояли в капитуле только ради денег, для получения ренты. Другие, под предлогом обучения в школах или совершения паломничества, вечно путешествовали за пределами города, в котором обязаны были проживать. Наконец, третьи просто отлучались, чтобы заняться торговлей или отправлять адвокатские должности, не удосужившись даже испросить у главы капитула разрешения на отсутствие. Об этом нас подробно осведомляет письмо, посланное папой Урбаном III в 1187 г. прево капитула в Магелоне:

Вместо того чтобы наказывать и искоренять творящееся зло, Церковь сочла за лучшее его упредить, пойдя на кое-какие уступки человеческим слабостям, и наконец подчинила капитулы строгому уставу. В конце XII — начале XIII ее. капитулы приняли сами или получили от высшей власти, епископов или Папы, подробные предписания касательно повседневных обязанностей и проживания на месте. Эти предписания очень схожи по своим основным положениям: достаточно ознакомиться с некоторыми из них, чтобы знать все. Можно привести в качестве примера статуты Нуайонского собора 1213 и 1217 гг., статуты коллегиальной церкви Святого Духа в Корбее 1203 г., статуты Шартрского собора 1208 и 1222 гг. и реформы коллегиальной парижской церкви Сен-Марсель 1205 г. Везде одни и те же положения. С одной стороны, каноникам предоставляют возможность временно отсутствовать при определенных обстоятельствах, признанных законными: пребывание в школах или в университете, паломничество, служба у епископа. От них перестают требовать постоянного присутствия в течение целого года: им дают право то на шесть месяцев отлучки, как в Шартре, то на четыре месяца, как в Нуай-оне и Париже, при условии, что они на это время заменят себя викарием, которому оставят часть своих доходов. Чтобы числиться каноником, «живущим на своем месте», то есть каноником при исполнении обязанностей, пользующимся своей пребендой в полной мере, следует сначала пройти в капитуле нечто вроде сверхштатной службы в течение шести месяцев, а затем выполнять условия реального проживания на месте, указанные выше. Допускаются каноники, не живущие на месте, каноники чужие, посторонние (foranei); но таковые не получают доходов со своей пребенды. Часть этого дохода изымается для викария, который их замещает, а остаток делится между «местными» канониками. Всякий каноник, виновный в слишком длительном и неоправданном отсутствии, рассматривается как «чужой», то есть лишается пользования своей пребендой.

Таковы общие правила, но статуты о местожительстве содержат и более детальные предписания с целью помешать каноникам обойти закон. Статуты 1213 и 1217 гг. собора в Нуайоне впадают в этом отношении в забавные по своей мелочности разъяснения. Предполагается, например, что «местный» каноник просит позволения отправиться на год в школу. Это может быть косвенным способом избавления от службы, дабы отсутствовать, ничего не делая и продолжая пользоваться пребендой. Но такой вариант не предусмотрен. Каноник-студент действительно числится учащимся в течение отпущенного ему года: ему разрешают взять только три месяца каникул. Если же он покидает университет раньше, то обязан вернуться на свое место в капитул. Чтобы предпринять длительное путешествие, например, паломничество в Рим, требуется разрешение капитула, и когда путешественник возвращается, считается, что он все же был некоторое время на своем месте. Каноника могут послать и на отдаленную службу к епископу. При этом он не перестает считаться живущим на месте, но ему не разрешается покидать епископа. Если же он преждевременно уходит от него, то должен вернуться в капитул и определенное время отправлять свою должность в порядке компенсации.

Общеизвестно, что даже самые суровые и до мелочей разработанные положения нарушались. В средние века более, чем в какую-либо иную эпоху, личные привилегии, предоставленные Папой или самим капитулом, позволяли обойти закон. В Нуайонском статуте 1217 г. появляются многозначительные оговорки вроде: «не иначе, как при получении отпуска, не иначе, как по специальной милости». Они давали возможность людям ловким или пользовавшимся поддержкой в верхах пройти, как говорится, сквозь игольное ушко. Чтобы заставить каноника реально присутствовать на месте, прибегали к другим методам. Поскольку должного уважения к уставу оказывалось недостаточно, людей брали интересом и деньгами. Если каноник, чтобы не лишиться пребенды, и не покидал свой монастырь и город, то все же он мог позволить себе не приходить регулярно в церковь. Или же он проводил целые дни, не показываясь на хорах, уклонялся от некоторых служб, особенно заутрени, уходил до конца службы. Таким образом он совершал то, что во времена Филиппа Августа называли marrantiam, то есть мошенничал. Некоторые соборы устанавливали за это денежные штрафы. В октябре 1219 г. капитул Ланского собора среди прочих реформ утвердил ряд карательных взысканий за каждое нарушение профессионального долга: так, пропущенная служба, неисполненное песнопение стоило правонарушителю штрафа в несколько су или денье. Но эту систему не всегда было легко применить: она раздражала каноников, не добавляя им прилежности. Вместо того чтобы наказывать штрафами, нашли более удачным привлекать стимулами вроде жетонов для получения вознаграждения за присутствие, как их тогда называли, «раздач». Раздачи деньгами или натурой — одна из характерных черт профессии каноника, одна из любопытных сторон института. У каноника не только есть более или менее установленное жалование, поступающее из его пребенды — ему, кроме того, платят каждый или почти каждый раз, когда он появляется на хорах, дабы заняться своим делом. Чем усерднее он ходит, тем больше зарабатывает. И эти продолжительные раздачи су и денье каноникам и капелланам должны были превращаться в достаточно своеобразный спектакль, которым нисколько не возмущалось средневековье. Ибо они производились на месте, в самом храме, часто при заполненных хорах, когда за проведенную службу, за пропетый антифон выдавали непосредственную плату. Или еще лучше: каноники получали плату не только деньгами, но и натурой — вином и почти четвертью мясной туши. Им даже задавали при некоторых обстоятельствах целые обеды, pastus, которые проходили в трапезной капитула и обслуживались капитульным служкой, называемом поваром, coquus, прикрепленным к общине.

Откроем, например, «календари» Ланского собора и возьмем расписание служб на неделю, предшествующую Рождеству Христову. В понедельник один из чинов капитула начинает антифон «О clavis David» и раздает своим сотоварищам по два мюида вина. Во вторник — очередь великого архидьякона: после антифона он велит дать канонику два мюида вина. В четверг вино доставляется смотрителем гостиницы, в пятницу — экономом или монастырским казначеем. В дни великих праздников в службах участвует епископ, но это участие для него далеко не бесплатно. На рождественской мессе, пишет составитель ритуала, он становится перед алтарем в окружении каноников, священников, дьяконов и псаломщиков. Он произносит «Confiteor», и каждый из присутствующих выходит вперед и целует его, как целовали в средние века, в уста. Потом он читает молитву, и два каноника в шелковом облачении поют перед ним предобеденную молитву. Затем они подходят, и каждому из них епископ дает 12 денье «доброй монетой». Далее следует наделение деньгами певчего и других служащих капитула. После службы шестого часа епископ с деканом и канониками идут в трапезную и занимают места. Сенешаль (ибо у капитула, как у всякого феодального сеньора, есть свои чиновники) звонит в колокольчик и произносит «Benedicite». Капеллан благословляет, а два псаломщика подают епископу воду и полотенце. Распорядитель на церемониях (regnarius) или любой другой читают молитвы; в присутствии епископа гимны поются всю трапезу. Ко второй службе опять звон колокольчика; благословение произносится капелланом, и ему дают баранью заднюю ножку, большой хлеб и полсетье вина. Затем второе благословение изрекает смотритель странноприимного дома: ему дают кусок свинины и блюдо. Два каноника у стола епископа поют гимн, и епископ подает им денег. В Великий четверг все следует тому же ритуалу, а по окончании церемонии омовения алтаря епископ выдает мюид вина, которое каноники выпивают в той же зале капитула. На Пасху, как и на Рождество, епископ устраивает раздачу денег, и то же самое происходит по всем большим праздникам.

В парижском соборе Богоматери поют антифоны, если можно так выразиться, денежного характера — те, кто их поет, имеют право на вознаграждение. Расходы, кои они влекут, ложатся то на епископа, то на декана, то на каноников, исполняющих функции прево. Восемнадцать из этих прибыльных антифонов поются в предшествующую Рождеству неделю. Один из них сопровождается наделением клириков собора семьюдесятью хлебцами и семьюдесятью квартами вина.

Существовали раздачи в связи с появлением нового каноника, на его вполне понятные расходы. Были также раздачи по случаю всякого административного акта капитула — при освобождении сервов, при продажах земли, при изменениях в составе служащих и управляющих капитульным имуществом. Но не следует полагать, что каноники наделялись лишь от случая к случаю и в дни великих праздников. Они получали вознаграждение ежедневно, даже за обычную службу, в особенности когда присутствовали на заутренях.

Утренним деньгам (denarii matutinales) придавалось особенное значение, ибо, поскольку добиться постоянного присутствия клириков на заутрене было трудно, а обычных средств капитула для этого не хватало, многие частные лица ради спасения своей души делали вклады или оставляли завещанное имущество, специально предназначенное для раздачи денег участвующим утреннем богослужении. Такого рода документов хватает; достаточно вспомнить среди вкладов времени Филиппа Августа вклад сыновей сен-марсельского декана Аселена, которые в годовщину смерти своего отца, скончавшегося в 1180 г., предоставляют собору Богоматери 20 су ренты «ad denarios matutinorum»; ренту 1189 г., также предназначенную для вознаграждения клириков и каноников, являющихся на хоры с рассветом; наконец, вклад епископа Мориса де Сюлли, который завещал значительную сумму, 100 ливров, бедным клирикам, служащим заутреню, «ad denarios matutinales pauperibus clericis». Возможно, это говорит о том, что каноники по званию, наделенные хорошей пребендой, неохотно ходили на эту службу и оставляли доход с нее посторонним капитулу клирикам, священникам-помощникам, которыми был полон собор.

Вклады в годовщину смерти за упокой души некоторых лиц, вклады благодетелей и благодетельниц капитула были особенно многочисленны: это было новым и очень прибыльным источником, откуда черпали средства для новых учреждений. Здесь фактов больше, достаточно наугад открыть «Картулярий собора Парижской Богоматери». В 1200 г. — годовщина смерти Гуго де Шелля — раздача шести денье всем, кто будет присутствовать на службе. В 1204 г. годовщина Симона де Монси, парижского каноника — 40 су для раздачи. В 1205 г. годовщина каноника Ден-ле-Руа — 60 су, которые будут поделены таким образом: в день годовщины члены капитула получают 15 су на мессе, 15 су на вечерне, и им заплатят 30 оставшихся су в день, когда будет отмечаться годовщина епископа Парижского Тибо. В 1208 г. другой парижский епископ, Эд де Сюлли, завещает капитулу необходимые суммы, чтобы учредить многочисленные раздачи су и денье (одну в день св. Стефана, другую в годовщину смерти донатора, третью в день святого Бернара для клириков, которые будут на заутрене, и, наконец, четвертую — в Страстную пятницу по случаю «mande», то есть церемонии, заключавшейся в омовении ног бедняков. В 1211 г. именно так обеспечивает службу в день годовщины Петр Немурский, епископ Парижский: каждый из присутствующих каноников получит по 12 денье накануне и столько же во время мессы. В 1219 г. декан капитула Гуго Клеман оставляет собору Богоматери еще более значительное завещание. Все дни поста, за исключением воскресений, в трапезной капитула будут омывать ноги тринадцати беднякам и раздавать деньги этим самым беднякам и прислуживающим им клирикам; еще одна раздача в годовщину смерти донатора — все члены капитула получат по шесть денье накануне и по шесть во время мессы. Это обычная плата для служащих.

Всех вышеприведенных фактов достаточно, чтобы дать представление о количестве специальных церемоний и распределя-мых денег, сопровождавших вклады на годовщины смерти и заупокойные службы. И нам известны еще далеко не все подобные завещания: в картуляриях находят упоминания только о сановниках капитула или о других известных лицах. Но завещали не только деньги: люди благочестивые или те, кто хотел, чтобы их душа не слишком долго страдала в мире ином, оставляют средства на раздачу продуктов. Они учреждают то, что называют «paste», «station», так сказать, выдачу хлеба, вина и мяса каноникам и клирикам клироса. В «Картулярии собора Парижской Богоматери» от 1230 г., то есть через семь лет после смерти Филиппа Августа, мы находим описание обычаев, принятых у каноников собора Богоматери на этот случай в его правление и, вне сомнений, ранее. Помимо раздач продуктов, основанных частными жертвователями, были общественные и традиционные раздачи, происходившие в определенные дни за счет епископа, кое-кого из членов капитула или некоторых парижских церквей. Распределение такого рода обходилось в среднем в десять ливров. К примеру, видно, что на Пасху и на Рождество клирики хора получали сто полусетье вина и сто больших хлебов; на Троицу раздача свинины состояла из ста тридцати семи кусков мяса, или «frusta», которые каноники и клирики делили между собой, причем самые высокие по рангу получали, как всегда, двойную порцию. В день праздника свв. Гервасия и Протасия раздавались девять баранов, разрубленных каждый на пятнадцать кусков, которые присутствовавшие на службе клирики уносили с собой. Повар капитула имел право на всю шкуру, а трое его помощников («minores servientes de coquina») забирали копыта и головы. На местах же раздачи свинины монастырский эконом и повар капитула брали себе кровь и кишки.

Все было регламентировано до мелочей. Но надо признать, что эти детали наталкивают нас на своеобразную мысль о том, что же все время происходило внутри коллегиальных церквей. Постараемся представить себе это смешение церковных служб и раздач денег и продуктов, шум, ежечасно прерываемый пением и дележом монет, странный облик капитулов, одновременно касс и трапезных, где каноник должен был присутствовать и петь, чтобы ему заплатили и накормили его.

Правда, в момент составления положения 1230 г. уже начинали ощущаться неудобства наделения пищей, которое заменялось мало-помалу денежной раздачей на соответствующую сумму. Это становилось общей тенденцией: благодаря экономическим успехам в феодальном мире натуральные повинности, барщину, личную службу также замещали денежными сборами, и их, таким образом, становилось легче взимать. В храмах же служба от этого только выигрывала в тишине и достоинстве. Тем не менее обычай распределения продуктов и даже проведения настоящих обедов и пиров просуществовал долго. Так, в 1177 г. граф Шампанский основал в коллегиальной церкви Богоматери в Ульши для торжественного богослужения по случаю годовщины своей смерти раздачу двух обедов, которые должны были последовать после заупокойной мессы. На первый обед допускались все без различия клирики, какие бы ни явились за стол каноников. И меню было также установлено донатором: первая перемена — блюдо холодной свинины; вторая — блюдо с гусиными ножками; третья — куриное фрикасе, «политое, — говорится в акте о вкладе, — добрым соусом, заправленным яичными желтками». Таким образом, предусмотрено буквально все. Второй обед походил на первый, разве что вместо холодной свинины подавали говядину. Каждому гостю полагалось полсе-тье вина. И качество этого вина также оговорено: это доброе, пригодное для питья вино, среднее между самым тонким и самым дешевым.

Традиция этих пиров продержалась в капитуле Ульши в течение двадцати лет. Только в 1203 г. графиня Бланка Шампанская предложила превратить оба обеда в денежные раздачи. Каждый из них стоил приблизительно 30 су, и присутствующие клирики получали деньги. Вряд ли перемена им понравилась больше — эти пиры доставляли радость нашим отцам. Ведь было так приятно вкушать и пить в святом месте пред очами Господа!

Когда каноники изволят жить на своем месте, их жизнь проходит в хорах своей церкви и в соседнем с ними монастыре.

Всякая кафедральная или коллегиальная церковь состоит из двух весьма различных частей: пространства, открытого для верующего народа, и места, оставленного для каноников. В алтарях боковых нефов, трансептов, апсид, в общем, во всех окружающих храм капеллах мессы и поминовения по случаю годовщин со дня смерти служились клириками, не принадлежащими к капитулу, — капелланами. В больших соборах, вроде парижского собора Богоматери, это вспомогательное духовенство бывало чрезвычайно многочисленным, ибо верующие имели право основывать маленькие капеллы при условии предоставления необходимой ренты на поддержку служителя и на расходы по богослужению в них. Именно так в 1217 г. некий парижский горожанин и его жена назначили в церкви Богоматери капеллана, занятого все время исключительно служением мессы во спасение их душ. Поскольку все богатые и набожные люди могли позволить себе роскошь сделать вклад на постоянное или временное служение мессы, число клириков, которые, не будучи канониками, жили со службы в коллегиальных церквях, было значительным, можно даже сказать — неограниченным. У некоторых из этих клириков, или капелланов, была привилегия проводить службу в хорах, большом алтаре, с сановниками и членами капитула. Глава таких клириков был важной персоной: его называли «великий капеллан», или совсем кратко «капеллан». Посредничество этого священника было необходимо каноникам, многие из которых не получили духовного сана; у него было свое место, обозначенное на торжественных церемониях, и он получал свою долю при раздачах.

Итак, церковь капитула наполнялась клириками, проводившими богослужение то в капеллах, то в хорах. Но по большей части хоры — достояние каноников, они принадлежат им на правах собственности; только там их место, их скамья, более или менее близкая к алтарю соответственно их достоинству и возрасту.