2 августа 1990 г. в 2.00 по местному времени Ирак вторгся в Кувейт. По западным оценкам, силы вторжения Ирака составляли 120 тысяч человек и 350 танков. К исходу дня практически вся территория страны оказалась под контролем иракских войск, только кое-где еще тлели очаги сопротивления. Власть в захваченном Кувейте была передана ставленнику Багдада полковнику Ала Хуссейну Али, возглавившему «Свободное временное правительство Кувейта».

8 августа «Свободное временное правительство Кувейта» обратилось к президенту С. Хусейну с просьбой: «Кувейт должен вернуться в лоно родины – великий Ирак». Эта «просьба» была удовлетворена, и Ирак объявил о включении Кувейта в состав страны на правах девятнадцатой провинции[370].

Агрессия Ирака против Кувейта с осуждением была воспринята во всем мире. Уже 2 августа Совет Безопасности ООН принял резолюцию 660, в которой осудил иракское вторжение в Кувейт и потребовал «немедленно и без всяких предварительных условий» вывести все иракские войска из Кувейта. Совет Безопасности ООН призвал стороны начать «немедленные, интенсивные переговоры для разрешения существовавших между ними различий».

Главным обличителем действий Ирака в отношении Кувейта стали США. Богатый нефтью регион Ближнего Востока, традиционно считавшийся зоной жизненных интересов Вашингтона, немедленно стал «насыщаться» американскими войсками. Не довольствуясь политическими декларациями и мало надеясь на миролюбие Саддама Хусейна, США уже на седьмой день войны, 8 августа, перебросили в Саудовскую Аравию части 82-й воздушно-десантной дивизии из состава Центрального командования вооруженных сил США. Президент Египта Мубарак разрешил ВВС США использовать воздушное пространство страны и позволил авианосной группе из шести боевых кораблей во главе с атомным авианосцем «Эйзенхауэр» пройти через Суэцкий канал. Для американских войск открыли свои военные базы Испания и Италия. Под эгидой США в регионе начала создаваться многонациональная группировка сил и средств для противодействия Багдаду.

Какова же была в тех условиях позиция СССР?

3 августа Советский Союз, как и большинство других стран мира, осудил действия иракской армии. В соответствующем заявлении Советского правительства объявлялось о решении приостановить поставки Ираку вооружения и военной техники.

На следующий день после иракского вторжения в Кувейт в московском аэропорту «Внуково» состоялась экстренная встреча советского министра иностранных дел Э.А. Шеварднадзе и госсекретаря США Дж. Бейкера для обсуждения обстановки в Персидском заливе.

Распоряжением Президента СССР от 8 августа в Москве была создана рабочая межведомственная группа для решения вопросов, связанных с обстановкой в Персидском заливе.

Еще до начала агрессии американцы информировали советскую сторону о возможности такого развития событий. Накануне об этом говорил Дж. Бейкер советскому министру иностранных дел на рабочей встрече в Иркутске, при этом он ссылался на данные американской разведки, прежде всего космической. Советский Союз к этой информации отнесся с определенной долей недоверия. К тому времени Багдад входил в число близких союзников Москвы. С 1972 г. СССР и Ирак связывал Договор о дружбе и сотрудничестве. К 1990 г. в самом Ираке находилось около 5 тысяч советских специалистов и членов их семей.

Безоговорочно осудив иракскую агрессию против Кувейта, СССР вместе с тем с самого начала с определенной долей подозрительности относился к наращиванию военной мощи США в регионе. По мнению Москвы, конфликт между двумя арабскими государствами мог быть и должен был быть решен мирными средствами ими самими, без вмешательства третьих стран. В такой позиции Вашингтон не без основания усматривал слабость Советского Союза, становившуюся все более зримой к началу 90-х гг.

10 августа МИД СССР выступил с заявлением, в котором отмечалось: «После вторжения иракских войск в Кувейт 2 августа в этом регионе произошли такие серьезные события, как объявленное вчера так называемое слияние Ирака и Кувейта и размещение американских военно-морских и военно-воздушных сил в Саудовской Аравии, которое Вашингтон мотивирует интересами защиты этой страны». По мнению советской стороны, главная роль в ликвидации конфликта должна была принадлежать Совету Безопасности ООН, в частности, его Военно-штабному комитету, а не вооруженным силам США.

Однако мнение советской стороны в тех условиях менее всего интересовало Вашингтон. Более того, у советской стороны тогда и не было единой позиции по ситуации в зоне Персидского залива. Об этом пишет хорошо осведомленный в секретах Кремля Евгений Примаков:

Советско-американская встреча на высшем уровне, посвященная обсуждению ситуации в зоне Персидского залива, состоялась 9 сентября 1990 г. в Хельсинки. В ходе переговоров М.С. Горбачев высказался за активизацию роли ООН в деле урегулирования кризиса и отказался от посылки советских войск в состав многонациональных сил. Эта принципиальная позиция Советского Союза, с одной стороны, позволяла Москве выступать в роли миротворца и посредника в мирном процессе, но с другой стороны, полностью лишала СССР инициативы в кризисе в Персидском заливе.

В течение августа – ноября 1990 г. между Советским Союзом, США, Ираком, рядом арабских и западноевропейских государств состоялось несколько серий консультаций, обменов мнениями и переговоров на различных уровнях с целью найти политический выход из углублявшегося кризиса в Персидском заливе.

В октябре 1990 г. в Багдад вновь прибыл специальный советский представитель Е.М. Примаков, который встретился с Саддамом Хусейном. Последний дал понять, что при «сохранении лица» он уйдет из Кувейта. О своеобразном начале той встречи пишет сам Е. Примаков:

Несмотря на все усилия ООН и некоторых стран, принявших на себя посреднические функции в ближневосточном конфликте, кризис углублялся и ситуация становилась тупиковой. За неполных четыре месяца, прошедших с момента вторжения Ирака в Кувейт, Совет Безопасности принял одиннадцать резолюций, но С. Хусейн по-прежнему игнорировал мнение мирового сообщества. Когда стало ясно, что добровольно Ирак не покинет Кувейт, 29 ноября 1990 г. была принята двенадцатая по счету резолюция под номером 678. В ней объявлялось, если Ирак до 15 января 1991 г. полностью не выполнит предыдущие резолюции ООН, то Совет Безопасности будет вынужден «использовать все необходимые средства с тем, чтобы поддержать и выполнить резолюцию 660».

Это был ультиматум мирового сообщества Саддаму Хусейну и одновременно предупреждение о готовности применить в полном объеме военную силу против Ирака. Полтора месяца до провозглашенного в резолюции срока объявлялись «паузой доброй воли». Это был последний шанс Саддама.

Со второй половины декабря 1990 г. шансов на мирное урегулирование кризиса в Персидском заливе практически уже не оставалось. В своих выступлениях в Багдаде, в интервью журналистам С. Хусейн заявлял о неизменности политики Ирака в отношении Кувейта. Более того, иракский лидер настойчиво пытался использовать антиизраильские настроения в арабском мире, завоевать союзников из числа других стран Ближнего Востока. Он предупредил, что в случае войны Тель-Авив будет первой целью иракских войск.

В первых числах января 1991 г. С. Хусейн собрал высших чиновников и военачальников на специальное совещание в Багдад. Иракский диктатор прочитал целую лекцию своим соратникам о том, «насколько судьба Ирака важнее, чем судьба Кувейта». В конце своего выступления Хусейн потребовал от слушателей советов и рекомендаций, что делать в сложившихся условиях. Президент Ирака ждал предложений до 15 января. Такое поведение Саддама Хусейна, привыкшего принимать все решения единолично, вызвало удивление у приглашенных на совещание. Обращение за советом к ним было расценено как желание багдадского диктатора услышать совет уйти из Кувейта[374]. С. Хусейну, казалось, нужно было снять с себя моральный груз ответственности за капитулянтское решение.

Однако вскоре после этого знаменательного совещания Багдад получил сообщение из Москвы, в котором М. Горбачев информировал Хусейна о предложении США провести встречу между Бейкером и Азизом. Эта информация вдохновила иракского президента. Американское предложение, направленное исключительно на формирование образа Вашингтона как миротворца в глазах мирового общественного мнения, Багдад интерпретировал как признак слабости США. Саддам Хусейн уверовал в свои силы и в правоту своего дела.

9 января 1991 г. в Женеве состоялась встреча госсекретаря США Дж. Бейкера и министра иностранных дел Ирака Т. Азиза. Иракской стороне было передано письмо Дж. Буша С. Хусейну с требованием покинуть территорию Кувейта до 15 января. Это было неожиданным для Азиза, он ожидал увидеть в послании Вашингтона совсем другое.

Прочитав письмо, Азиз заявил: «Я не могу принять письмо. Оно полно угроз и написано на языке, который неприемлем в общении между главами государств».

Бейкер в ответ на пассаж иракского министра заявил, что Ирак сделал огромную ошибку, вторгнувшись в Кувейт, и не должен делать еще одной ошибки теперь. «Вопрос стоит только так, – сказал Бейкер, – покинете ли вы Кувейт добровольно, или вас заставят это сделать силой». Американский посланник пытался убедить иракскую сторону в необходимости немедленно принять условия резолюций ООН и покинуть Кувейт, в противном случае Ирак «окажется перед лицом такой войны, которую он даже себе не представляет. Технологическое превосходство США будет направлено на уничтожение самой возможности Багдада руководить своими войсками». Бейкер пообещал, что в войне «не будет пауз перемирия, чтобы перевести дыхание», что «это не будет второй Вьетнам» и что война «будет вестись быстро и решительно до победного конца»[375].

Ответ Азиза на американские доводы был не лишен пафоса: «Моему младшему сыну сейчас 11 лет. Его жизненный опыт связан с войной, с ожиданием иранских воздушных налетов и ракетных ударов. Поэтому война не является чем-то чуждым для нас». Далее иракский министр изложил свое видение перспектив войны: «Вы – держава, которая располагает мощным вооружением. У вас свои оценки эффективности этих вооружений. У вас свои планы, и вы уверены, что если начнете войну с Ираком, вы победите и раздавите нас. Мы убеждены в обратном. Я искренне и без преувеличений заявляю вам, что 19 миллионов иракцев, включая иракское руководство, убеждены в том, что если война с вами возникнет, мы победим»[376].

Переговоры длились шесть часов, но закончились безрезультатно: стороны не смогли найти общий язык.

Переговоры в Женеве Дж. Буш назвал «последней попыткой пройти еще одну милю во имя мира». Немедленно после окончания переговоров в Женеве Дж. Буш выступил перед журналистами у себя в Белом доме. Он был крайне разочарован и в определенном смысле обижен: Т. Азиз отказался даже принять послание американского президента иракскому лидеру. Это была пощечина Вашингтону. В ответ Буш, стараясь «сохранить лицо», отметил: «Я послал госсекретаря Дж. Бейкера в Женеву не для того, чтобы вести переговоры, а для поддержания контактов; я хотел бы, чтобы иракские лидеры знали, насколько серьезно мы настроены в том, чтобы иракские войска покинули Кувейт без всяких условий и задержек»[377].

В заключение своего короткого обращения к прессе Дж. Буш заявил, что он «еще не отказался от мирного разрешения конфликта», что «еще не поздно» предпринять шаги к миру. Однако сделать это должен Саддам Хусейн. Американский президент проинформировал о своих постоянных телефонных контактах с главами государств-союзников по коалиции. О Советском Союзе он не обмолвился ни словом, равно как и высокопоставленные представители США и Ирака на переговорах в Женеве.

Ирак воспринял итоги женевской встречи по-другому. Принимавший в ней участие брат Саддама Хусейна – Барзан Такрити – позвонил в Багдад и сказал: «Американцы не хотят воевать. Они хотят „заболтать“ дело. Они слабы». Саддам услышал то, что он хотел услышать, и поверил в сказанное. Это было крупнейшей стратегической ошибкой С. Хусейна.

Буквально накануне войны, в январе 1991 г., иракский президент в одной из своих речей заявил: «Американцы придут сюда, чтобы продемонстрировать акробатические трюки, подобные тем, что показывают в фильмах о Рэмбо. Но здесь они столкнутся в реальной обстановке с народом, который будет сражаться с ними. Мы – народ, который имеет восьмилетний опыт ведения войны, опыт боевых действий».

Накануне истечения срока ультиматума Совета Безопасности ООН С. Хусейн посетил части иракской армии, развернутые на границе с Саудовской Аравией, и заявил о «полной уверенности в победе».

15 января 1991 г. стало последним мирным днем в регионе Персидского залива. Ирак не выполнил требований резолюции Совета Безопасности ООН 678, применение силы в отношении него становилось законным с точки зрения международного права.

К этому времени в зоне Персидского залива была создана мощнейшая группировка многонациональных сил общей численностью 680 тысяч человек, из которых 415 тысяч являлись американскими военнослужащими. Им противостояли 545 тысяч иракских солдат, успевших к тому времени «закопаться в землю», создать мощную систему обороны вдоль всей границы с Саудовской Аравией.

Война была неизбежна, вопрос заключался лишь в том, когда грянут первые залпы. Решение должен был принять президент США Дж. Буш.

15 января 1991 г. в 11.00 после совещания со своими советниками в Овальном кабинете Белого дома Дж. Буш подписал директиву, санкционирующую удар по Ираку в 2.30 ночи 17 января, «если на последней минуте не будет дипломатического прорыва».

В конце следующего дня конгресс США и послы союзных государств узнали о принятом решении. Одним из последних проинформирован был Советский Союз. Госсекретарь США Дж. Бейкер позвонил в Москву новому советскому министру иностранных дел А. Бессмертных примерно за час до нанесения удара. Немедленно это известие было доведено до Президента СССР М. Горбачева.

Советский лидер позвонил американскому президенту и предложил предпринять дополнительные шаги – через прямой контакт с Саддамом Хусейном добиться безотлагательного объявления им о выводе войск из Кувейта. Несмотря на явную бесперспективность такого шага, американский лидер, более в угоду общественному мнению, чем реально желая мирного разрешения кризиса, вынужден был согласиться с советской инициативой.

Подготовленное от имени М. Горбачева послание было немедленно передано в Багдад, а советский посол получил задачу передать его С. Хусейну. Однако эти действия были напрасными. Советский посол не смог получить доступ к президенту Ирака и был вынужден передать послание министру иностранных дел Азизу уже в бункере, когда американский удар стал реальностью. Воздушная война против Багдада началась.

17 января 1991 г. в полночь по Гринвичу, когда в Багдаде было около 3 часов ночи, военная машина многонациональных сил была приведена в действие. Мощным авиационным и ракетным ударам подверглись иракские военные и экономические объекты, узлы коммуникаций, центры по производству ядерного, химического и биологического оружия, пусковые установки ракет класса «земля-земля». Операция «Щит пустыни» американских вооруженных сил переросла в операцию «Буря в пустыне».

Первый удар многонациональных сил производился в два эшелона. Крылатые ракеты морского базирования «Томагавк» были запущены с американских боевых кораблей в Персидском заливе с дальности 1100 км. Главными целями для 14 ракет стали ядерные, химические и бактериологические центры Ирака. Одновременно с ними взмыли в воздух 27 истребителей-»невидимок» F-117, созданных на основе технологии «Стеле». Вслед за этим бомбардировщики с больших высот и дальних дистанций ударили крылатыми ракетами по артиллерийским и ракетным средствам ПВО Ирака, его аэропортам и авиационным базам.

Во втором эшелоне первого авиационно-ракетного удара приняли участие бомбардировщики и истребители-бомбардировщики многонациональных ВВС.

К вечеру первого дня войны авиация союзников совершила 1300 самолето-вылетов, при этом ее потери составили всего два самолета. К исходу четвертых суток войны, 20 января, авиация многонациональных сил совершила 4 тысячи самолето-вылетов, потеряв в обшей сложности 10 самолетов, из которых 6 были американскими[378].

В ответ на американские авиационные и ракетные удары в ночь с 17 на 18 января Ирак нанес удар по Израилю ракетами «Скад» класса «земля-земля», выполнив тем самым свою угрозу в отношении этого государства. В последующие дни ракетные удары со стороны Ирака наносились не только по Израилю, но и по соседней Саудовской Аравии. Мобильные пусковые установки передвигались от одного укрытия к другому, поэтому американской разведке было трудно засечь их. За первую неделю войны Ирак выпустил 25 ракет, за вторую – 18 и за первую половину третьей недели – 4 ракеты.

Что же представляли собой иракские «Скады»?

Ракета «Скад – Б» – это модернизированный вариант советской жидкостной ракеты Р-300, принятый на вооружение в нашей армии еще в 1962 г. Эти ракеты были созданы советскими специалистами на основе технологии фашистских ракет «Фау-2» и предназначались для поражения целей на дальности до 300 км. Вес фугасной боеголовки 700 кг. В начале 80-х гг. в СССР на вооружение были приняты новые ракеты Р-400 (по западной классификации SS-23), а партию Р-300 – по разным оценкам, от 500 до 800 единиц – Советский Союз продал Ираку. На их базе при научной и технической помощи Великобритании, Франции, Германии, Италии и Бразилии (но не СССР!) Багдад создал ракеты «Аль-Хусейн» с дальностью пуска 625 км и «Аль-Аббас» с дальностью 870 км. Теперь новые иракские ракеты могли поражать цели практически в любой точке Ближнего Востока, правда, точность попадания значительно снизилась: круговое вероятное отклонение составило 1,5—2 км. Из-за большой разрушительной силы при низком технологическом уровне западные специалисты метко окрестили эти иракские ракеты «опасными динозаврами»[379].

Уже 17 января, когда первые самолеты и крылатые ракеты США устремились к целям в Ираке и оккупированном Кувейте, началась крупномасштабная переброска американских войск вдоль саудовско-кувейтской границы из приморских районов на запад. Иракская сторона не ожидала таких действий. Отсутствие у Багдада авиационной и технической разведки позволило американцам скрытно осуществить стратегическую переброску войск на западный участок фронта, где иракцы их не ожидали.

Ко второй декаде февраля 1991 г. американские войска и части других стран антииракской коалиции были полностью готовы начать наземные боевые действия для достижения окончательной победы в войне.