Советский Союз в локальных войнах и конфликтах

На этот раз ими была применена знаменитая еще по временам войны в Корее тактика «людских волн»: одна за одной цепи китайских пехотинцев шли вперед под пулеметный и автоматный огонь советских пограничников. К концу дня пограничники вынуждены были отступить и оставить остров. В бою погиб начальник 57-го Дальнереченского пограничного отряда полковник Д.В. Леонов. Советская сторона потеряла тогда секретный танк Т-62. Забегая вперед, отметим, что этот танк, провалившийся под лед, в мае месяце был китайцами вытащен из воды, изучен и скопирован при разработке своих вариантов боевых машин. Сам же танк Т-62 был выставлен в качестве постоянного экспоната в Центральном музее НОАК в Пекине.

Бой 15 марта показал, что советская сторона в политическом смысле не была готова к негативному развитию ситуации на границе с Китаем. Москва молчала, никаких инструкций ни пограничники, ни войска Дальневосточного ВО не получали, взаимодействие между силами и средствами в районе конфликта не было налажено.

Спасло ситуацию решение командования 135-й мотострелковой дивизии применить дивизионную артиллерию. В артиллерийском налете на позиции китайцев, закрепившихся на острове Даманский, и по противоположному берегу реки Уссури на глубину 5—6 км участвовал также отдельный реактивный дивизион БМ-21 «Град». Сокрушительная мощь этого огневого удара шокировала китайцев и продемонстрировала решимость советской стороны дать отпор любым провокациям. В бой был введен мотострелковый батальон под командованием подполковника А. Смирнова, который совместно с пограничниками за несколько часов полностью очистил остров. Мотострелки потеряли 7 человек убитыми и 9 ранеными.

В целом вооруженный конфликт на острове Даманский продолжался со 2 по 16 марта 1969 г. В этих боях погибло в общей сложности 58 советских пограничников и военнослужащих; 94 человека было ранено. Четыре советских пограничника были удостоены звания Героя Советского Союза: полковник Д. Леонов и старший лейтенант И. Стрельников (получили это звание посмертно); старший лейтенант В. Бубенин и младший сержант Ю. Бабанский. Героем Советского Союза (посмертно) стал младший сержант В.В. Орехов, командир пулеметного отделения из 199-го мотострелкового полка. Потери китайской стороны составили около 600 человек.

В Китае события марта 1969 г., естественно, вплоть до настоящего времени оцениваются иначе:

«2 марта 1969 г. группировка советских пограничных войск численностью 70 человек с двумя БТР, одной грузовой и одной легковой автомашинами вторглась на наш остров Чжэньбаодао уезда Хулинь провинции Хэйлунцзян, уничтожила наш патруль и затем огнем уничтожила много наших пограничников. Это вынудило наших воинов принять меры самообороны.

15 марта Советский Союз, не обращая внимания на многократные предупреждения китайского правительства, развернул наступление на нас силами 20 танков, 30 бронетранспортеров и 200 человек пехоты при поддержке с воздуха своей авиацией. Мужественно оборонявшие остров в течение 9 часов бойцы и народные ополченцы выдержали три атаки противника. 17 марта противник силами нескольких танков, тягачей и пехоты попытался вытащить подбитый ранее нашими войсками танк. Ураганный ответный артиллерийский огонь нашей артиллерии уничтожил часть сил противника, оставшиеся в живых отступили»[292].

Самый опасный в истории советско-китайских отношений пограничный инцидент, едва не переросший в вооруженный межгосударственный конфликт, закончился. Вместе с тем, обстановка как на этом участке, так и в целом по всей линии государственной границы продолжала оставаться сложной. За последующие четыре-пять месяцев советские пограничники более 300 раз вынуждены были применять оружие в районе острова Даманский для противодействия китайским провокациям.

Китайские провокации, в том числе и с применением оружия, организовывались и на других участках советско-китайской границы.

23 апреля группа китайских граждан численностью 25—30 человек нарушила границу СССР и вышла на советский остров № 262 на реке Амур, расположенный вблизи населенного пункта Калиновка. Несмотря на требования советских пограничников покинуть остров, китайцы демонстративно оставались на нем. В то же время на китайском берегу Амура сосредоточивались группы военнослужащих[293].

К) июня 1969 г. в районе речки Тасты в Семипалатинской области группа китайских военнослужащих вторглась на территорию СССР на 400 метров и открыла огонь по советским пограничникам из автоматов. По ним был открыт ответный огонь в целях самозащиты, после чего нарушители покинули территорию СССР[294].

8 июля того же 1969 г. группа вооруженных китайцев, нарушив государственную границу СССР и укрывшись на советской части острова Гольдинский на реке Амур, открыла огонь из автоматов по советским речникам-путейцам, прибывшим на указанный остров для ремонта навигационных знаков. Нападавшие применили также гранатометы и ручные гранаты. В результате один речник был убит, а трое ранены[295].

Очередной крупномасштабной вооруженной провокацией китайцев на границе с СССР стал конфликт в районе озера Жаланашколь в Казахстане летом 1969 г.

12 августа наряды на постах наблюдения погранзастав «Родниковая» и «Жаланашколь» 130-го Уч-Аральского пограничного отряда Восточного пограничного округа заметили на сопредельной территории перемещения усиленных групп китайских военнослужащих. Пограничники были приведены в состояние повышенной боевой готовности, были отрыты окопы, соединенные в некоторых местах траншеями и ходами сообщения.

13 августа 1969 г. около 5 утра китайские военнослужащие двумя группами в количестве 9 и 6 человек вышли на линию государственной границы СССР на участке погранзаставы «Жаланашколь». Спустя полчаса они перешли границу и к 7.00 проникли на 400 и 100 метров вглубь советской территории. После этого китайские провокаторы начали демонстративно окапываться, игнорируя все предупреждения советских пограничников. За линией границы в это время сосредоточивалось еще около сотни китайских военнослужащих.

Примерно через час со стороны китайских провокаторов раздалось несколько выстрелов в направлении советских пограничников. Ответный огонь из крупнокалиберного пулемета, установленного на бронетранспортере, не заставил себя долго ждать. Завязался огневой бой.

К оборонявшимся пограничникам подошло подкрепление с соседней заставы – маневренная группа на трех бронетранспортерах, которые сразу же вступили в бой. В результате решительных действий советских пограничников китайские нарушители были отрезаны и окружены на небольшой высоте – сопке Каменной. К 9.00 утра захваченная китайцами высота, несмотря на ожесточенное сопротивление оборонявшихся провокаторов, была полностью отбита, нарушители были частично уничтожены, частично рассеяны. Китайская провокация потерпела полный крах.

В 9.30 начальник погранвойск Восточного пограничного округа генерал-лейтенант Меркулов доложил в Москву о произошедшем столкновении и о том, что есть убитые и раненые с двух сторон. Тут же последовало распоряжение: «Захватить как можно больше трофеев и по возможности тел убитых нарушителей, а лучше пленных, чего мы не сделали на Уссури»[296].

К 10 часам утра обстановка прояснилась. В ходе короткого, но ожесточенного столкновения погибло два советских пограничника, а 8 человек были ранены. Китайцы потеряли убитыми 19 человек, трое провокаторов были взяты в плен. Пленных немедленно отправили в Уч-Арал, однако по пути двое из них скончались от полученных в бою ран.

После событий у Жаланашколя китайская сторона не позволяла себе крупномасштабных провокаций на казахстанском и среднеазиатском участках советско-китайской границы. Однако обстановка на границе по-прежнему оставалась тревожная.

Крупномасштабные вооруженные провокации Китая на советско-китайской границе весной-летом 1969 г. убедили Пекин в решимости Советского Союза защитить свою территорию. Именно решительный силовой отпор явился главной причиной, побудившей Китай все-таки согласиться на многократные советские предложения начать пограничные и дипломатические консультации.

11 сентября 1969 г. глава советского правительства А. Косыгин, возглавлявший советскую партийно-правительственную делегацию на похоронах вьетнамского президента Хо Ши Мина, сделал остановку в Пекине на пути из Ханоя в Москву. В аэропорту Косыгин встретился с премьером Госсовета КНРЧжоу Эньлаем для обсуждения «некоторых вопросов советско-китайских отношений», в том числе и ситуации на границе.

Об этой встрече известно крайне мало, однако ее значимость в истории советско-китайских отношений огромна. В те тревожные дни осени 1969 г. реальность военного столкновения СССР и КНР была столь высока, что мало кто на Западе сомневался в этом. Весь мир, кто с тревогой, кто с тайной радостью, ждал казалось бы неизбежной войны между двумя социалистическими державами. В том, что этого не случилось, большая заслуга лично Чжоу Эньлая и Косыгина, которые за три с половиной часа переговоров смогли достичь консенсуса. Стороны договорились, что Китаю и СССР не следует начинать войну из-за пограничных вопросов, что советско-китайские переговоры должны продолжаться в условиях «отсутствия угрозы» и в этих целях стороны подпишут промежуточное соглашение о сохранении статус-кво на границе, предотвращении вооруженного конфликта и выводе своих вооруженных частей со спорных территорий, а также будут добиваться решения пограничного вопроса входе переговоров[297].

Обмен мнениями был потом продолжен в официальной переписке, и 20 октября 1969 г. в Пекине начались переговоры по пограничным вопросам.

А судьба Даманского решалась своим чередом. После «замораживания» ситуации вокруг спорного острова, весной 1970 г., китайцы стали завозить в район острова Даманский гравий и камни для укрепления берегов. Остров «срастили» с китайским берегом, вскоре на нем появился взвод боевого дежурства. К лету остров, ставший по существу частью китайского берега Уссури, китайцами был уже обжит и обустроен.

Остров Даманский и поныне – теперь уже официально – находится под юрисдикцией Китая. То, чего Китай не смог достичь силой весной 1969 г., он достиг путем переговоров. Такой поворот дела неизбежно ставит мучительный вопрос: насколько оправданны те жертвы, которые понесли советские пограничники. Сегодня мы можем констатировать, что позиция Советского правительства (прежде всего МИД) по вопросу пограничного размежевания с Китаем была непоследовательной, крайне ортодоксальной и негибкой и в целом очень слабой. Китай же гордится тем, что большие жертвы, понесенные им в ходе боев за Даманский с «советскими провокаторами», не напрасны. Китайские солдаты отдали свои жизни за свою родную землю. И в этом смысле военное поражение китайцев на Даманском явилось настоящей моральной победой Китая.

Весь накал страстей и динамику советско-китайских взаимоотношений в 60—70-е гг. невозможно оценить изолированно, без учета фактора международной обстановки в целом и политики США в частности. Не случайно именно тогда возникли и получили широкое распространение как в отечественной, так и зарубежной дипломатической теории и практике концепции «треугольника», в рамках которого рассматривался весь комплекс связей СССР-КНР-США. Суть этой концепции сводилась к одному: все три «угла» имели определенный политический, военный, экономический вес, который, однако, не позволял ни одной из сторон доминировать на международной арене. Доминирование могла бы обеспечить лишь та или иная комбинация объединения двух «углов» против третьего. К достижению такой комбинации стремились все три игрока – США, СССР и КНР, которые активно играли на взаимных противоречиях, подозрениях и амбициях.

В свете этого китайско-американское сближение на рубеже 60—70-х гг. было взаимным: обе стороны находили его крайне выгодным для себя и прежде всего для скоординированного устранения с международной арены третьего «угла» – СССР.

Для США сближение с коммунистическим Китаем обеспечивало окончательный раскол советско-китайского «монолита», устранение опасности совместных, скоординированных действий двух социалистических государств на мировой арене, и прежде всего против Вашингтона.

В КНР сближение с США рассматривалось как форма борьбы с СССР. Не случайно антисоветская составляющая первых шагов Вашингтона и Пекина превалировала над всеми иными.

Решение о сближении с Вашингтоном было утверждено на пленуме ЦК КПК в октябре 1968 г. Через месяц Китай предложил США возобновление переговоров в Варшаве и заключение соглашения о пяти принципах мирного сосуществования. Вашингтон в 1969—1971 гг. предпринял целую серию ответных жестов в политической, военной и экономической областях. Начался зондаж по поводу контактов на высшем политическом уровне, и вскоре Пекин передал президенту США Р. Никсону приглашение посетить Китай[298].

В апреле 1971 г. Китай официально пригласил высокопоставленного американского посланника посетить КНР. В качестве такого посланника китайцы просили прислать помощника президента по национальной безопасности Г. Киссинджера, госсекретаря У. Роджерса или «даже самого президента США лично». В Вашингтоне взвесили все возможные варианты, и Р. Никсон в мае месяце направил свое решение в Пекин: сперва в КНР прибудет с секретной миссией Киссинджер, а затем туда прибудет он сам.

2 июня 1971 г. Пекин направил свой ответ в Вашингтон: китайцы заявляли о своей готовности принять обоих американских посланцев, а Никсону обещали организовать встречу с самим Мао Цзэдуном. Получив эту новость, Р. Никсон так приободрился, что открыл «очень старую бутылку бренди „Корвуазьер“ и вместе с Киссинджером поднял тост „за поколения, которые придут нам на смену и которые будут иметь возможность жить в мире благодаря тому, что мы сделали“[299].

В документе ЦК КПК, адресованном партийным работникам, указывалось: «Приглашение Никсону, отправленное от имени премьера, – это личное решение председателя Мао. И, несмотря на то что часть членов ЦК придерживалась иных взглядов, путем неоднократного обсуждения все пришли к одинаковому мнению, и в конце концов решение было принято единогласно. Приглашение Никсону есть форма борьбы против американского империализма и никоим образом не влияет на нашу последовательную позицию, которой мы придерживались и придерживаемся в борьбе против американского империализма и всех реакционеров».

Китайскому партийному активу в документах ЦК Китайской компартии доводился главный вывод: «Наша борьба против двух гегемонов – это лозунг. По существу, мы выступаем главным образом против того самого реального врага, каким является социал-империализм советских ревизионистов, мы нападаем главным образом на этот социал-империализм. В данном вопросе у нас полная ясность, и США также прекрасно понимают ситуацию… из двух гегемонов мира, в конечном счете, один – Советский Союз – является самым прямым, самым опасным и самым реальным в настоящее время»[300].

Начавшееся на рубеже 60—70-х гг. сближение Вашингтона и Пекина, с точки зрения китайского руководства, было мерой вынужденной. В закрытом выступлении в декабре 1971 г. накануне визита Р. Никсона премьер Госсовета Чжоу Эньлай заявил: «Когда США увязли во Вьетнаме, советские ревизионисты воспользовались случаем, чтобы расширить зону своего влияния в Европе и на Среднем Востоке. Американскому империализму ничего другого не остается, кроме как пойти на улучшение отношений с Китаем для сдерживания советских ревизионистов… Почему Китай согласился принять президента Р. Никсона?.. Необходимо извлечь все выгоды из противоречий между США и СССР и увеличивать их»[301].

Официальное начало развитию американо-китайского диалога положила секретная поездка в Пекин помощника президента США по вопросам национальной безопасности Г. Киссинджера. В июле 1971 г., находясь с официальным визитом в Пакистане, он неожиданно под предлогом болезни «исчез» из поля зрения журналистов. По предварительной договоренности с китайскими лидерами Киссинджер тайно посетил Пекин, где встретился с премьером Госсовета КНР Чжоу Эньлаем.

Это был прорыв в американо-китайских отношениях, «замороженных» после победы народной революции в Китае. Во время переговоров Г. Киссинджер заявил, что «США более не являются врагом Китая, не будут более изолировать Китай, поддержат предложение о восстановлении членства КНР в ООН, но выступают против изгнания из ООН представителей Чан Кайши»[302].

В своих мемуарах Г. Киссинджер неоднократно отмечал, что американо-китайское сотрудничество с самого начала мыслилось в Вашингтоне, а равно и в Пекине, как направленное против СССР. Взаимодействие между США и КНР, подчеркивал Киссинджер, «отражало геополитическую реальность, проистекавшую из беспокойства в связи с увеличением советской мощи», и должно было побудить Советский Союз к «сдержанности и сотрудничеству». Именно Г. Киссинджеру принадлежит авторство термина «гегемонизм», который вскоре вошел в политический язык Пекина для обозначения Советского Союза[303].

Во время своего визита Киссинджер намекнул китайским лидерам на возможность развития некоторых форм сотрудничества двух стран в сфере безопасности и представил им разведывательную информацию о советском военном развертывании на Дальнем Востоке, а также пообещал проинформировать их обо всех договоренностях США с СССР, которые так или иначе затрагивают интересы Китая»[304].

Вслед за секретным визитом Киссинджера в Пекин отношения между двумя странами активизировались и стали наполняться реальным содержанием.

28 июля 1971 г. американское правительство объявило о временном прекращении полетов разведывательных самолетов SR-71 и беспилотных летательных аппаратов ВВС США в воздушном пространстве КНР с разведывательными целями[305]. Тем самым практически утрачивало силу соглашение между гоминьдановским Китаем и США от 21 ноября 1945 г. о предоставлении американским ВВС права осуществлять бесконтрольные аэрофотосъемки всей территории Китая, прежде всего областей, граничащих с СССР[306].

В октябре 1971 г. помощник президента США по вопросам национальной безопасности Г. Киссинджер во время своего второго рабочего визита в КНР в знак особо доверительных отношений с Пекином передал китайской стороне фотоснимок советских военных объектов, сделанный из космоса[307]. Однако главное внимание в ходе октябрьского визита доверенного американского посланца в Пекин было сосредоточено на подготовке официального визита в КНР американского президента.

В это же самое время на XXVI сессии Генеральной Ассамблеи ООН КНР была восстановлена – или скорее принята – в Организацию Объединенных Наций. Длительная американская блокада этого решения ООН закончилась, Тайвань лишился места в этой организации, а КНР получила фактически статус великой державы. Это была великая победа китайской дипломатии, которая, однако, стала возможной только благодаря изменившейся позиции Вашингтона.

В феврале 1972 г. с официальным визитом в Пекин прибыл президент США Р. Никсон. В ходе шести раундов переговоров Р. Никсона с премьером Госсовета КНР Чжоу Эньлаем при сопоставлении позиций двух сторон по международным проблемам были выявлены как точки соприкосновения, так и серьезные противоречия. Это нашло свое отражение в совместном Шанхайском коммюнике от 28 февраля 1972 г.

Общность позиций проявилась прежде всего в явно антисоветской направленности совместного коммюнике, что было закодировано термином «борьбы против гегемонизма». Как подчеркивалось в тексте этого документа, «каждая из сторон не стремится к установлению своей гегемонии в азиатско-тихоокеанском регионе; каждая из сторон выступает против усилий любой другой страны или блока государств установить такую гегемонию». Китайские источники прямо отмечают, что это положение «в действительности провозгласило борьбу против советского гегемонизма стратегической основой китайско-американских отношений»[308].

Начав движение в направлении взаимодействия с Китаем, Вашингтон не упускал из виду и отношения с СССР. Американское военно-политическое руководство трезво оценивало военно-политическую обстановку в мире и понимало, что решающим фактором ее развития является комплекс советско-американских отношений. Разыграв «китайскую карту», Вашингтон приступил к «игре» с Москвой по крупному.

Первый ход в этой «игре» был сделан американцами, и был он как две капли воды похож на начало «китайской партии».

В апреле 1972 г., всего через два месяца после официального визита Никсона в Пекин, в Москву тайно приехал Генри Киссинджер. Инициатива этой акции принадлежала самому президенту Р. Никсону. Последний не доверял своему госдепартаменту, считая, что в его стенах, как воду в сите, никаких тайн не удержишь[309]. О пребывании Киссинджера в СССР до самого его отъезда в США не знал даже американский посол в Москве Дж. Бим.

Состоявшиеся переговоры Брежнева с Киссинджером были достаточно продуктивны: уже 22 мая 1972 г. в Москву впервые в истории США с официальным визитом прибыл президент США Ричард Никсон. В повестке дня переговоров стояли вопросы международной обстановки, ситуация во Вьетнаме, однако главным их содержанием было стремление сторон установить личные, доверительные отношения между лидерами двух сверхдержав. В прямой постановке на тех переговорах скорее всего проблемы советско-китайских отношений не обсуждались.

В мае 1973 г. в Москву для подготовки ответного визита советского лидера в США вновь прибыл Г. Киссинджер. На этот раз встреча американского посланника с Л. Брежневым происходила в Завидово, любимом месте отдыха Генерального секретаря ЦК КПСС. Именно там, в один из дней после успешной охоты на кабанов, в неформальной обстановке охотничьего домика за нехитрой трапезой состоялся доверительный обмен мнениями между Брежневым и Киссинджером по китайской проблеме.

В.М. Суходрев, личный переводчик Л. Брежнева, описывает в своих мемуарах тот разговор и связанные с ним проблемы:

«Дело в том, что проблема развивающихся отношений между США и Китаем была для советского руководства крайне важной и острой. Существовали большие опасения, что США могут, как тогда говорили, разыграть „китайскую карту“, то есть шантажировать СССР перспективой установления особых отношений с Китаем в ущерб нашим интересам. Отношения СССР и КНР тогда были обострены до крайности.

Брежнев без обиняков взял быка за рога, прямо спросил Киссинджера:

– Как объяснить политику сближения с Китаем, которую проводит президент США? Как совместить ее с заявлениями Никсона о желании развивать и укреплять дружественные отношения с СССР?

При этом Брежнев вспомнил о заявлении, сделанном президентом в феврале 1972 г. Тогда, выступая с речью на банкете в Шанхае, Никсон, обращаясь к главе китайского правительства, сказал: «Наши два народа сегодня держат будущее всего мира в своих руках…»

Генри Киссинджер внимательно выслушал Генсека и стал довольно пространно объяснять, что политика США в отношении КНР никоим образом не направлена против интересов СССР, отношениям с которым США придают приоритетное значение. Что же касается упомянутого заявления президента Никсона в Шанхае, то, мол, сделано оно было на банкете, без подготовленного текста, экспромтом, да еще после хорошей дозы китайской рисовой водки маотай.

Брежнев, казалось, был удовлетворен ответом Киссинджера, и дальнейшая беседа уже не носила политического характера»[310].

И все же, несмотря на удовлетворение Л.И. Брежнева ответом Киссинджера по поводу американской политики в отношении Китая, опасения у Москвы остались. К сожалению, эти опасения были не беспочвенны.

В 1975 г. Г. Киссинджер, уже будучи госсекретарем США, откровенно высказался о целях американо-китайского сближения: «Соединенные Штаты и Китайская Народная Республика вновь сблизились после двух десятилетий по прагматическим соображениям. Обеими нашими странами руководил взаимный интерес, без иллюзий, в стремлении открыть новое начало… Мы и Китайская Народная Республика заинтересованы в том, чтобы мир был свободен от доминирования посредством военной силы и угроз, того, что наше совместное коммюнике охарактеризовало в качестве „гегемонии“. Мы заявили, что наши страны не будут стремиться к гегемонии и каждая из них будет противостоять попыткам других добиваться гегемонии…»[311]

С этого времени борьба против «гегемонизма», под которой в Пекине однозначно понимали Советский Союз, стала превалирующей тенденцией внешней политики Китая. В Пекине была провозглашена концепция «трех миров», в соответствии с которой внешнеполитическая стратегия КНР нацеливались на противоборство двум «сверхдержавам» «первого мира» – США и СССР при сохранении строгой дифференциации в отношении них. В официальных китайских источниках отмечалось: «Советский социал-империализм является империалистической державой, следующей по пятам США и являющейся потому более агрессивной и авантюристической… Из двух сверхдержав СССР – самый свирепый, наиболее безрассудный, наиболее предательский и наиболее опасный источник мировой войны»[312].

Итак, на рубеже 60—70-х гг. Советский Союз оказался перед лицом серьезной опасности, возникшей в связи с установлением и развитием американо-китайских отношений. И без того крайне натянутые, а то и откровенно враждебные советско-китайские отношения с начала 70-х гг., когда в большую советско-китайскую «игру» вступили США, стали еще более сложными.

Обстановка, создавшаяся тогда в международных отношениях, была уникальна для Вашингтона. Кризис в советско-китайских взаимоотношениях позволил ему занять место «мудрой обезьяны», наблюдающей с высокой горы за схваткой двух «тигров». Сам Киссинджер, касаясь политики США в отношении Москвы и Пекина, в своем докладе президенту Никсону по итогам визита в КНР в феврале 1973 г., перефразируя известную американскую пословицу, отмечал: «…Нам нужно иметь наш „маотай“ и пить нашу водку»[313]. Суть такой политики заключалась во взвешенном подходе по отношению к двум другим сторонам «треугольника». Киссинджер, как главный архитектор внешней политики США, с самого начала считал, что «геополитическим интересам Соединенных Штатов отвечает обеспечение независимости и территориальной целостности Китая перед лицом советской угрозы. Однако в то же время Америка не хотела быть вовлеченной в грубую конфронтационную политику, к которой призывал Пекин»[314].

В нужный момент Вашингтон делал реверанс в ту или иную сторону, разжигая недоверие и враждебность между Москвой и Пекином. Так, в частности, директор ЦРУ США Р. Хелмс еще до нормализации отношений с Китаем неоднократно организовывал «утечки» сведений о «предстоящем нападении» СССР на КНР. Вашингтон немедленно доводил до сведения китайцев предложения, которые Л.И. Брежнев якобы делал президентам Р. Никсону, а затем Дж. Форду относительно создания «формального союза против Китая»[315].

Такое крайне выгодное для США положение сохранялось практически до конца 80-х гг., до развала Советского Союза. «Китайская карта» в конечном счете помогла Вашингтону выиграть «холодную войну» и устранить главную угрозу своим интересам, политике и ценностям со стороны некогда мощной сверхдержавы – СССР.

Глава 13.

На африканском континенте

Политика глобального противоборства СССР и США в конце концов «докатилась» и до африканского континента. Здесь, как и в других регионах мира, развернулась борьба за сердца и умы людей, а через них – за влияние на нации и государства. Избегая прямого столкновения, сверхдержавы сделали ставку на увеличение числа лояльных стран-сателлитов, проводников нужной политики в субрегионах.

До середины 50-х гг. Советский Союз был в состоянии оказывать преимущественно политическую, идеологическую и частично экономическую помощь африканским государствам – потенциальным союзникам. Таких – где были образованы коммунистические партии – вначале было немного: Египет, Алжир, Тунис…

С момента развертывания национально-освободительной борьбы на африканском континенте – с середины 50-х гг. – Советский Союз начал осуществлять здесь посильную военную помощь. Около трети африканских стран (из 47) пришлось завоевывать свою политическую независимость вооруженным путем.

«Революции „надо помогать“, – в свое время говорил В.И. Ленин. – Ей надо уметь помогать». И в Москве не стали жалеть средств на поддержку дружественных политических режимов. Советский Союз внес немалый вклад в благоприятный исход войны Алжира с французскими колонизаторами (1954—1962 гг.), отражении Египтом англо-франко-израильской интервенции (1956 г.), борьбу народов Анголы, Гвинеи-Бисау, Мозамбика, островов Зеленого Мыса против португальских колонизаторов (1961—1974 гг.).

После завоевания власти новое руководство африканских государств в первую очередь должно было позаботиться о сильной армии для удержания этой власти. Выбор для ее форсированного формирования и оснащения был ограничен и сводился к простой формуле: Советский Союз или США. Определившись с покровителем, африканские союзники, пользуясь поддержкой сверхдержав, нередко пытались решить в свою пользу накопившиеся проблемы в межгосударственных отношениях. В том числе вооруженным путем. Тогда в орбиту кризиса неизбежно втягивались государства-тяжеловесы.