«Многие подошли к стоявшим здесь танкам, забирались на них и втыкали знамена в стволы орудий. С чердаков зданий, находящихся на площади против парламента, был открыт огонь по демонстрантам и советским военнослужащим. Два венгерских танка, сопровождавшие демонстрантов, сделали несколько выстрелов и исчезли. Командир одного из наших подразделений был убит.

Советские солдаты и сотрудники госбезопасности, охранявшие парламент, открыли ответный огонь по крышам зданий, откуда стреляли. На площади Лайоша Кошута возникла паника. Люди с первыми же выстрелами стали разбегаться в поисках укрытия. Когда перестрелка утихла, многие поспешили покинуть площадь. Двадцать два демонстранта были убиты, многие ранены. Погибли несколько наших военнослужащих и венгерских полицейских…»[99]

По другой версии были убиты 61 и ранены 284 безоружных манифестантов[100].

А в городе из уст в уста уже передавалась весть: «Работники госбезопасности и советские войска стреляли в демонстрантов у парламента!»

Противники режима стали призывать будапештцев к массовой вооруженной борьбе против существующего режима и прежде всего против силовых структур.

В сложившихся условиях главный советник КГБ в Венгрии генерал Емельянов был отозван в Москву, а в Будапешт самолично вылетел председатель КГБ генерал армии И.А. Серов, известный своей жесткой хваткой: во время войны он осуществлял депортации на Кавказе и подавлял сопротивление в Прибалтике и Восточной Европе.

Генерал И.А. Серов взялся за дело с места в карьер. На состоявшемся в тот же день чрезвычайном заседании Министерства внутренних дел И.А. Серов, представленный как новый советский советник (имя его названо не было) заявил:

Ш. Копачи, начальник будапештской полиции, вскоре перешедший на сторону восставших, попытался было возразить:

Капочи Серов запомнил. Впоследствии, после разгрома восстания, тот был арестован одним из первых.

Затем генерал И.А. Серов в сопровождении первого заместителя начальника Генштаба генерала армии М.С. Малинина направился на советский командный пункт, располагавшийся в здании Министерства обороны ВНР. Не дослушав доклада, Серов высказал резкое недовольство нерешительными действиями советских частей.

Оперативная группа офицеров Генерального штаба под руководством генерала армии М.С. Малинина была оставлена в Будапеште для оказания практической помощи командованию Особого корпуса.

Особую позицию в сложившейся ситуации занял министр обороны Г.К. Жуков. По воспоминаниям Малашенко, «министр обороны маршал Г.К. Жуков в действия войск Особого корпуса не вмешивался, не звонил по телефону ВЧ, не присылал грозных шифровок и указаний, не ругал, вероятно, понимая сложность обстановки и наши трудности. Возможно, это было своеобразной реакцией на решение Н.С. Хрущева о вводе советских войск в Будапешт»[101].

Однако его мнение не играло решающей роли. Прибывшие в Будапешт 24 октября члены Президиума ЦК КПСС А.И. Микоян и М.А. Суслов поддержали позицию посла Ю.В. Андропова, который был уверен, что в Венгрии происходит «контрреволюционный мятеж» и возглавляет его Имре Надь. Вооруженное выступление в Венгрии, считал посол, имеет антисоциалистический характер, в нем участвует незначительная часть трудящихся, в основном бывшие хортисты, контрреволюционеры, деклассированные и подрывные элементы, переброшенные с Запада. И если СССР не окажет вооруженной помощи, Венгрия станет жертвой контрреволюционного переворота и агрессии со стороны НАТО[102].

Боевые действия в городе тем временем продолжались. 25 октября к Будапешту подошли 33-я гвардейская механизированная дивизия генерала Г.И. Обатурова (из Отдельной механизированной армии, дислоцированной в Румынии) и 128-я гвардейская стрелковая дивизия полковника Н.А. Горбунова (из Прикарпатского военного округа). Обе дивизии вошли в состав Особого корпуса.

Сопротивление повстанцев в центре столицы продолжало нарастать. В связи с этим 33-й дивизии была поставлена задача «очистить от вооруженных отрядов» центральную часть города. Опорные пункты повстанцев были созданы в центре венгерской столицы: в секторе Кебанья, ул. Юллеи, районах, прилегающих к Дунаю, в том числе в здании Радио, казарме им. Килиана и районе кинотеатра «Корвин». На вооружении повстанцев уже имелись не только стрелковое оружие и бутылки с горючей смесью, но и противотанковые и зенитные орудия.

Некоторые части 33-й дивизии понесли потери сразу же при входе в город. Были подбиты танк и бронетранспортер, в которых следовали командиры двух полков, уничтожены штабные радиостанции. Артиллерийский полк дивизии на проспекте Ференци попал в засаду и почти полностью потерял второй дивизион. Командир полка Е.Н. Коханович был смертельно ранен.

В последующие дни части дивизии очистили многие кварталы, однако, несмотря на все усилия, так и не смогли овладеть опорными пунктами в районе кинотеатра «Корвин» и казармы им. Килиана, где, как выяснилось в дальнейшем, находились самые сильные узлы городского сопротивления – до тысячи повстанцев, несколько танков и орудий. На сторону восставших перешли и некоторые регулярные венгерские подразделения, что позволило им грамотно организовать оборону. Обороной казармы им. Килиана командовал полковник Пал Малетер, перешедший на сторону повстанцев с рядом подчиненных ему подразделений и пятью танками.

Боевые задачи советским частям приходилось выполнять в чрезвычайно сложных условиях. Так, принимавшие пищу солдаты 6-го мехполка были внезапно в упор обстреляны автоматчиком во дворе одного из домов. В результате девять человек получили ранения, один был убит. По воспоминаниям Малашенко, «в поселке Дунакеси, в 20 км севернее Будапешта, нападению подверглись две советские машины с продовольствием и горючим. Напавшие подожгли бензоцистерну и грузовую машину, расстреляли восемь солдат охраны. Захватив старшего группы раненого капитана П.И. Моисеенкова, они начали издеваться над ним, а затем завернули в плащпалатку, облили бензином и подожгли»[103]. В самом Будапеште участились попытки разоружения небольших групп советских солдат и отдельных военнослужащих.

В ответ на это генерал Лащенко приказал оказывать решительное сопротивление. Командиры советских частей и подразделений были строго предупреждены: они будут отстранены от должности, если допустят разоружение и захват оружия и боеприпасов.

Тем не менее в отдельных случаях ситуация складывалась более чем остро. Так, в штаб Особого корпуса позвонил командир 195-й истребительной авиационной дивизии полковник П.С. Кирсанов и сообщил, что повстанцы напали на склады и аэродром. Ему было рекомендовано до прибытия подкрепления поставить самолеты в круг и открыть по нападающим огонь из пушек и пулеметов, как это делалось в годы Великой Отечественной войны. Это сразу возымело действие.

В тот же день, 25 октября, в Будапеште состоялось чрезвычайное заседание Политбюро ЦР ВПТ. Присутствовавшие на нем А.И. Микоян и М.А. Суслов от имени Президиума ЦК КПСС рекомендовали избрать на пост первого секретаря Я. Кадара вместо Э. Герё.

На другой день уже бывший руководитель венгерской компартии Э. Герё попросил у советского военного командования политического убежища и позже был переправлен в Советский Союз. Тем временем стало меняться отношение И. Надя к характеру восстания. Наметившиеся перемены были сформулированы его ближайшим окружением. Так, Ф. Донат на заседании ЦР 26 октября заявил: «То, что вначале было выступлением небольшой враждебно настроенной группы, все больше становится народным движением». 27 октября И. Надь сформировал правительство, в которое вошли как коммунисты, так и некоммунисты. Среди последних были бывший глава государства Золтан Тилди, бывший генеральный секретарь Независимой партии мелких хозяев (НПМХ) Бела Ковач и Ференц Эрдеи из Национальной крестьянской партии.

27 октября в Прикарпатском военном округе были подняты по тревоге 27-я стрелковая дивизия, 11-я и 32-я механизированные дивизии, 60-я зенитно-артиллерийская дивизия, отдельные части 8-й механизированной армии. Они начали марш в восточные области Венгрии.

В Буде продолжались активные действия повстанцев. Им удалось взять под контроль и закрепить за собой юго-восточную часть города. На сторону восставших перешли три строительных батальона ВНА. Вооруженные выступления охватили г. Дебрецен, Мишкольц, Секешфехервар, Печь, Татабанья и др.

Решающее значение для разгрома вооруженных отрядов повстанцев в Будапеште имела ликвидация сопротивления, продолжавшегося в юго-восточной части города, прежде всего объекта «Корвина» и прилегающих к нему кварталов. Окончательное уничтожение этих укрепленных очагов после серьезной подготовки намечалось на утро 28 октября совместными усилиями частей 33-й дивизии и венгерских подразделений 5-го и 6-го механизированных полков. Но на рассвете, буквально накануне атаки, венгерские части получили приказ своего правительства об отмене боевых действий. Объяснялось это тем, что повстанцы якобы готовы сложить оружие. Действительно, Имре Надь вел переговоры с руководителями вооруженных отрядов Ласло Иван-Ковачем, Гергеем Погрнацем и другими и поддержал их требования. Вслед за тем он позвонил по телефону в Министерство обороны и предупредил, что если будет осуществлен штурм «Корвина», он подаст в отставку.

С этого момента части ВНА по требованию правительства И. Надя сопротивления повстанцам не оказывали, приказов о ведении действий против восставших не получали. В Будапеште был создан Революционный Военный Совет в составе генерал-майора Б. Кирай, Л. Кана, И. Ковача, полковника П. Малетера и др.

Москва на этот раз была вынуждена смириться. В Кремле уже осознали: восстание носит массовый характер, в нем участвует значительная часть рабочего класса. Были приняты во внимание быстрота, с которой рухнула вся система органов власти в столице и на местах.

В этот день, 28 октября, Имре Надь в вечернем выступлении по радио впервые открыто заявил: «Правительство осуждает взгляды, в соответствии с которыми нынешнее грандиозное народное движение рассматривается как контрреволюция…» Центральное Руководство Венгерской партии трудящихся одобрило заявление правительства ВНР. На следующий день в передовой статье органа ЦР ВПТ «Сабад неп» происходившие события были оценены как «национальное демократическое движение», а вооруженные повстанцы уже назывались «борцами за свободу».

При подобной трактовке советские войска оказывались в более чем двусмысленном положении, ведя борьбу уже не против вооруженных боевиков и антигосударственных элементов, а против широких народных масс.

28 октября правительство И. Надя после трудных переговоров с советским командованием объявило о прекращении огня. В средствах массовой информации началась враждебная публичная кампания против советских войск с требованием их немедленного вывода из Будапешта и территории Венгрии, а также расформировании всей структуры госбезопасности. 28 октября Совет Безопасности ООН включил в повестку дня обсуждение вопроса о положении в Венгрии.

На состоявшемся в штабе Особого корпуса совещании генерал П.Н. Лащенко предположил, что «в сложившейся обстановке советские войска надо выводить из города. Они несут потери, а действовать, как того требует обстановка, им не дают». Присутствовавший на совещании Ю.В. Андропов не согласился с мнением генерала. «Что, оставим народную власть, коммунистов и патриотов на растерзание?» – спросил он. Лащенко в ответ отметил, что венгерские коммунисты должны «сами защищать себя и свою власть. Мы не должны за них воевать. Кто желает, пусть уходит с нами». «Советские войска уйдут, – продолжал Андропов, – а завтра здесь будут США и их союзники. Надо разгромить в Будапеште вооруженные отряды мятежников, и все здесь успокоится».

В эти драматические дни все по достоинству отметили хладнокровие и выдержку, которые сохранял Ю. Андропов. Один молодой советский дипломат в Будапеште позже с восторгом вспоминал, что Андропов первым «раскусил» Надя и ни на один миг не терял самообладания на всем протяжении кризиса: «Он был абсолютно спокоен, даже когда кругом свистели пули и когда все мы чувствовали себя в посольстве, как в осажденной крепости»[104].

Приостановка боев благоприятствовала в основном повстанцам. Она позволила им пополнить свои отряды людьми, оружием и боеприпасами. Напротив, партийный актив, защищавший общественные здания, министерства и райкомы, получил приказ венгерского правительства немедленно сдать все наличное оружие. Наиболее дисциплинированные коммунисты его выполнили и позже многие из них поплатились за это жизнью.

30 октября правительство Имре Надя потребовало незамедлительного вывода советских войск из Будапешта, и в 17 часов того же дня будапештское радио, прервав передачу, сообщило сенсационную новость – правительство Советского Союза удовлетворило это требование.

В тот же день Имре Надь объявил, что правительство упразднило «однопартийную систему». От имени коммунистов выступил Янош Кадар, все еще остававшийся первым секретарем ЦР ВПТ. Он поддержал эту меру, которая, по его словам, поможет «избежать дальнейшего кровопролития». Бывший руководитель Независимой партии мелких хозяев Золтан Тилди заявил, что по всей Венгрии будут проведены свободные выборы.

Венгерская политическая оппозиция, повстанцы были уверены: переговоры о полном удалении советских войск с территории Венгрии вскоре увенчаются успехом. Многочисленные революционные органы, новые политические партии и ожившие средства массовой информации безоговорочно поддерживали усилия правительства, направленные на полное избавление страны от советского контроля. В охваченном возбуждением Будапеште это казалось почти неизбежным.

И действительно, в ночь на 31 октября начался вывод советских войск из Будапешта. Вследствие уличных боев и артобстрелов немало зданий здесь превратились в развалины, тысячи домов были серьезно повреждены. К исходу 31 октября все советские соединения и части сосредоточились в 15—20 км от города. Штаб Особого корпуса разместился на аэродроме в Текеле, где базировалась одна из советских авиационных частей. В районах сосредоточения соединения и части приводили в порядок боевую технику и вооружение, пополнялись личным составом, боеприпасами, горючим и продовольствием.

В Будапеште и ряде других городов повстанцы, убежденные в своей победе, продолжали расправы над партактивом и сотрудниками госбезопасности, громили здания партийных и государственных органов, разрушали памятники советским воинам. Несмотря на объявленное прекращение огня, они предприняли штурм здания будапештского горкома партии, смертельно ранив секретаря горкома Имре Мезе и зверски убив 24 защищавших его венгерских солдата.

Однако эйфория от ощущения близкой и полной победы была преждевременной.

Определенное влияние на бескомпромиссную позицию советских руководителей по венгерскому вопросу оказал и сам ход событий в этой стране: усилившийся разгул террора, разгром будапештского горкома партии, доклады Суслова, Микояна, а также информация бывших венгерских руководителей, находившихся в Москве. Ракоши, Герё, Реваи и другие все еще надеялись возвратиться в Венгрию. Окончательному выбору военного варианта решения венгерского вопроса благоприятствовала и международная обстановка.

Разразившийся на Ближнем Востоке Суэцкий кризис приковал к себе внимание ведущих западных держав мира и непосредственно втянул в свою орбиту вооруженные силы Великобритании, Франции и Израиля. Это позволило Хрущеву воспользоваться выигрышным не только в военно-стратегическом, но и в моральном отношении шансом. Теперь он мог действовать без оглядки на Запад.

В политике Кремля, однако, было и немало сумбура, импровизации, вообще свойственных руководящему стилю Хрущева. Например, 30 октября Советское правительство выступило с декларацией «Об основах развития и дальнейшего укрепления дружбы и сотрудничества между Советским Союзом и другими социалистическими странами». В ней отмечалось, что «страны великого содружества социалистических наций могут строить свои взаимоотношения только на принципах равноправия, уважения, территориальной целостности, государственной независимости и суверенитета, невмешательства во внутренние дела друг друга». Эта декларация вызвала, мягко говоря, недоумение у всех, кто был осведомлен о происходившем в Венгрии.

Столь нелогичная политика Москвы имела свое объяснение. В эти тревожные дни, как потом признал Хрущев, Кремль пребывал в нерешительности: «применить военную силу» или «уйти из Венгрии». «Не знаю, – писал советский лидер, – сколько раз мы принимали то одно, то другое решение»[105].

Общее руководство операцией было возложено на главнокомандующего Объединенными вооруженными силами государств-участников Варшавского Договора маршала И.С. Конева, прибывший в Сольнок. В дополнение к имевшимся силам на территорию Венгрии предполагалось выдвинуть 38-ю армию и 8-ю механизированную армию из Прикарпатского военного округа. Воздушно-десантные части в готовившейся операции должны были захватить и взять под охрану венгерские аэродромы. Операция получила кодовое наименование «Вихрь».

Началась эвакуация семей советских военнослужащих, которых переправляли в Советский Союз железнодорожным и автомобильным транспортом через Чехословакию. Позднее к этой операции привлекли военно-транспортные самолеты, высвободившиеся после переброски воздушно-десантных частей. Были приняты необходимые меры к эвакуации работников венгерских партийных органов и госбезопасности. Впоследствии из числа офицеров венгерской госбезопасности были созданы группы для участия в операциях совместно с советскими войсками.

Поздним вечером 1 ноября на аэродром Текель, где находился штаб Особого корпуса, прибыл Я. Кадар. Его сопровождали три человека, один из которых был сотрудником советского посольства. Комментируя обстановку в Будапеште, Кадар ответил, что вышел из состава правительства Имре Надя и теперь думает, что делать дальше.

Для непосвященных это было, на первый взгляд, странное заявление. Ведь буквально накануне прибытия Кадара в Текель, 1 ноября в 21.50, венгерское радио передало его выступление о создании новой Венгерской социалистической рабочей партии (ВСРП), которая должна была прийти на смену «не выдержавшей испытания временем» коммунистической партии (ВПТ).

Новая партия, по словам Кадара, будет защищать дело демократии и социализма, «не рабски копируя зарубежные образцы, а идя по пути, который соответствует историческим и экономическим особенностям нашей страны». Кадар призвал «вновь образованные демократические партии» укрепить правительство «во избежание опасности» вмешательства извне. «Мы больше не хотим ни от кого зависеть, не хотим, чтобы наша страна стала полем сражений», – заключил венгерский руководитель.

В Будапеште Я. Кадар появился вновь только через пять дней – уже после подавления основных очагов сопротивления повстанцев.