43

Сразу же начались бесконечные официальные пересуды о границе, торговле и остальном, что касается отношений между двумя государствами. Все это прерывалось пирами и парадами, танцами и выездами на охоту. Дмитрий, для которого местный порядок дел уже давно не был тайной, сразу же понял, что затевать ссоры с Раббехом ламидо не хочет и все эти переговоры носят не более чем формальный характер. Тем более что вести о возможной смерти эмира еще не дошли до его дворца. Владыка явно скучал на своем холме и воспринимал все происходящее, как приятное разнообразие в бесконечной череде развлечений.

Самым же любимым из них были танцы девушек. Стройные и гибкие, они то кружились под тревожный стук барабанов, то плавно скользили в такт с волнующими мелодиями флейты. На их гладкой черной коже, натертой душистыми мазями, днем вспыхивали солнечные зайчики, а вечерами плясали отсветы костров. Бусы и браслеты не скрывали их манящих форм, а ослепительные улыбки обещали прогнать все печали и заботы.

Ламидо благосклонно взирал на красавиц и в первый же вечер величественным жестом предложил гостю выбрать любую из них. Отказываться Дмитрий не стал.

Теперь и Ахмеду нашлась работа по специальности. Во время всего похода он держался в тени, не лез на глаза. Взятый по прямому приказу барде Идриса, он каждую ночь ложился у ног Дмитрия, сторожил сон хозяина, заботился о его еде и одежде. Во дворце ламидо он сразу же установил деловые отношения со своим коллегой, главный евнухом, и в полной мере продемонстрировал собственные способности.

Зная характер хозяина и его чужеземные предрассудки, поспешил заранее объяснить ему, что все эти девушки отобраны на специальных танцевальных смотрах в деревнях и считают за честь провести некоторое время во дворце. Лучшие из них останутся в гареме ламидо, а остальные вернуться домой с ценными подарками. Да и вообще, в этих краях отношения между юношами и девушками весьма свободные. Таким образом легче найти себе подходящую пару, а специальные настойки и мази позволяют избежать нежелательных последствий. Когда юноша, а точнее его семья, сможет собрать достаточно средств для выкупа невесты, самое меньшее — это стоимость восьми коров, играют свадьбу. После нее муж и жена строго соблюдают верность друг другу и все приличия.

Теперь каждую ночь в отведенном Дмитрию покое появлялась новая гостья… Порой попадались такие неутомимые затейницы, что заснуть удавалось только на рассвете, а потом весь день в блаженной расслабленности не хотелось ни о делах толковать, ни на охоту ехать. Впрочем, и сам ламидо утешался весьма активно и потом посматривал на посланца Борну с сочувственной улыбкой. Чтобы на чужой стороне хозяин не ударил в грязь лицом, Ахмед тщательно следил за его питанием. Со стола не сходили заправленные пряными травами цыплята, тушеные в пальмовом масле раки и другие кушанья, щедро сдобренные острыми приправами. Мед и пиво лились рекой.

Вскоре после такой жизни перестали мерещиться всякие тени и шорохи, а безумные глаза фатальва уже не снились по ночам.

Дмитрий полюбился ламидо, который с удовольствием слушал его рассказы о дальних странах и их чудесах. Владыка уговаривал гостя побыть у него подольше, говорил, что скоро пойдут настоящие дожди, которые не прекращаются по несколько дней. Тогда воды рек и озер затопят всю равнину и на целых шесть месяцев его дворец окажется отрезанным от всего мира. Это будет чудесное время! Главное, следует заранее сделать запасы перца и зерна для варки пива и набрать достаточное число девушек!

Но однажды утром ламидо выглядел очень озабоченным.

— Альхаджи Муса, обращаюсь к тебе с большой просьбой, — произнес он. — Визирь сообщил, что ко мне едет посол султана северной страны Джамус25. Его люди уже поселились на берегу океана, и про них говорят разное. Одни видели, что они зачем-то собирают цветы, жуков и бабочек, и считают их сумасшедшими. Другие же видели у них много дорогих товаров, а третьи упоминают об их страшном оружии. Этот посол везет мне на двух лошадях какой-то странный подарок. Ты человек опытный, поезжай с моим визирем, узнайте, что это такое. Не опасно ли иметь это в моем дворце?

— Знаю, что немцы, вы называете их джамусава, народ мастеровой. Они умеют делать много полезных вещей.

— Ха! Может быть, эти вещи полезны для них. А для нас? Слышал, что случилось со старым султаном Гаруга? Торговцы из Лагоса привезли ему заморский светильник и ящичек стеклянных дощечек. Ночью на куске натянутой материи с их помощью можно было увидеть изображения иноземных красавиц и чужих городов. Все говорили султану, что правоверному не подобает заниматься такими греховными развлечениями и уговаривали утопить в реке эти дьявольские игрушки. Так седой нечестивец не послушался мудрых советов и несколько ночей любовался на эти изображения. Неудивительно, что одна из иностранных красавиц сглазила султана. После этого он лишился последних сил и превратился в евнуха в собственном гареме! Вот таких заморских подарков мне не надо!

Караван немецкого посла встретили на следующий день. Его носильщики тащили множество мешков и корзин, их окружали босоногие солдаты в бескозырках, на которых сияли медные кокарды с изображением прусского орла. Больше всего вооруженных людей было возле двух лошадей, груженных странными ящиками. Возглавлял караван бравый офицер с лихо закручеными усиками, на синем мундире которого было нацеплено великое множество блестящих нашивок и пряжек. Скрещенные золотые якоря на его погонах вызывали чисто профессиональный интерес — какой род войск представлял этот офицер? Но он уверенно восседал на буланом коне и зычным голосом поминутно отдавал приказания.

Увидев подъезжающих Дмитрия с визирем и сопровождавших их слуг и воинов, офицер принял величественный и совершенно неприступный вид. Но его белесые брови поползли вверх, когда Дмитрий обратился к нему на английском и сообщил, что он, галадима эмира Борну, выполняет поручение ламидо.

— Я обер-лейтенант конной батареи бригады морской пехоты фон дер Бемер! — прозвучало в ответ. — По приказанию губернатора Германской области Камерун следую ко двору ламидо Буба Джемана с дружественным посланием и подарками императора Германии и короля Пруссии Вильгельма Гогенцоллерна!

На более чем надменный тон ответа Дмитрий не обратил внимания, кратко известил посла о желании ламидо предварительно ознакомить его доверенных лиц с подарком из Германии. Увидев, как этот конный моряк начал возмущенно пучить глаза, жестко добавил, что ламидо друг и союзник эмира Борну, чья регулярная армия в составе двадцати полков аламов, вооруженных винтовками и пушками, стоит на северном берегу Бенуэ. Однако, чтобы смягчить сказанное, выразил сочувствие офицеру, на долю которого выпала такая сложная миссия. Добавил, что, работая в Африке, приходится учитывать не только особенности климата, но и традиции местного населения.

Ответная реакция оказалась неожиданной.

— Все они ленивые и лживые дикари! — воскликнул офицер. — Не имеют никакого понятия о порядке! Хотя вы одеты как местный, но вижу, что вы европеец и должны понять меня. В первые же дни службы мне пришлось стать свидетелем возмутительной картины в одной прибрежной области, где умер какой-то негритянский король. Вместо того чтобы оплакивать кончину своего монарха, ее жители начали сводить счеты друг с другом. Они дрались, грабили лавки и дома. Были отмечены случаи убийств и поджогов. Оказалось, что это происходит согласно племенным обычаям и продолжается до тех пор, пока на престол не взойдет новый король. Такая анархия устраивается специально каждый раз после кончины монарха, чтобы все дикари поняли, что властитель необходим как гарант порядка и нормальной жизни!

— Взгляните на это, как на своеобразное проявление народной мудрости, наглядно объясняющей каждому, что следует соблюдать законы и платить налоги!

— Вы можете шутить, но мы быстро наведем настоящий порядок на этих землях, — упрямо промолвил офицер. — В недалеком прошлом наш славный рейхсканцлер Бисмарк говорил, что если Германия обзаведется колониями в Африке, то она уподобиться польским шляхтичам, щеголяющим в собольих шубах, но не имеющим ночного белья. Эти времена прошли! Сегодня Германия занимает подобающее место в мире, она создает мощную промышленность и военный флот. Колония Камерун процветает, и ее территория непрерывно расширяется. Ежегодно из нее вывозится кофе, пальмовое масло, ценная древесина и другие тропические продукты, более чем на пять миллионов марок. Кстати, кто вы? Говорите с явным славянским акцентом.

— Я русский.

— О! У нас в колонии проживает много европейцев. Есть и двое ваших земляков. Трудолюбивые и трезвые парни — один механик в морском порту, другой врач. Вижу, что вы знаете страну и местные обычаи, не хотите ли перебраться к нам? Работа и приличный доход вам будут обеспечены.

— Спасибо, я подумаю над вашим предложением, — кивнул Дмитрий. Что же, на худой конец можно будет податься и в Камерун. — Но скажите, что же вы везете в подарок ламидо?

— Медную двуспальную кровать, изготовленную в Гамбурге. Чтобы не было никаких недоразумений, взгляните на нее прямо сейчас.

Последовала команда, и носильщики аккуратно сложили свои грузы, а солдаты оцепили лагерь и прогнали любопытных, которые также решили взглянуть на содержимое странных ящиков. Одним только слугам, под бдительным наблюдением обер-лейтенанта, было доверено распаковать императорский дар. Вскоре кровать предстала во всей красе: массивная рама с панцирной сеткой на высоких фигурных ножках и гнутая спинка, обильно украшенная полированными шарами. Все это великолепие ослепительно сверкало под лучами африканского солнца!

Но Дмитрий не оценил этого. Его практичный ум представил, как дородный ламидо, привыкший проводить ночи на просторных циновках, в порыве страсти падает с такой высоты на земляной пол! Да, кровать может стать источником дипломатического инцидента с далеко идущими последствиями в межгосударственных отношениях. Как отнесется к этому германский император? В двух словах высказал немцу свои сомнения, и у того брови опять изумленно полезли вверх.

— Что это такое? — тихо спросил визирь. Заморская диковинка и у него вызвала опасения.

— Как же быть? Сам губернатор предложил сделать такой подарок и заверил Берлин, что это поможет наладить торговлю с подданными ламидо!

— Не беспокойтесь, герр обер-лейтенант. Сейчас я все улажу, — улыбнулся Дмитрий и повернулся к визирю. — Это трон, который германский император посылает ламидо в знак дружбы и уважения. У него в столице стоит точно такой. Этот трон накройте коврами и шкурами леопардов и поставьте в зале, той, что слева от входа. Так, чтобы лучи солнца освещали все эти шары. Уверен, что вашему повелителю, который будет возвышаться над всеми придворными и гостями, это очень понравится!

Визирь прижал руки к сердцу в знак глубокой признательности и хотел было задать еще вопрос, но раздались тревожные крики часовых. Группа всадников на взмыленных конях требовала пропустить их в лагерь. На груди переднего из них можно было рассмотреть две алых овальных нашивки.

— Пропустите их! — приказал Дмитрий. — Это гонец из Борну.

Всадник с нашивками спешился и с поклоном протянул Дмитрию плоскую кожаную сумку, в какой обычно доставляются деловые бумаги.

— Славный и непобедимый султан Хайяту, могучий повелитель Мандара и всех окрестных земель, шлет привет галадиму! Он повелевает тебе вернуться в свою ставку за новыми приказаниями! — громко объявил гонец.

Дмитрий отошел в сторону и прочел послание. Значит, Хайяту исполнил-таки свое заветное желание и стал независимым правителем. Но это возможно только в одном случае, если Раббех мертв.

— Эмир жив и также просит тебя поскорее вернуться. Он сказал, что тебе пришло письмо из страны Раша, — тихо произнес гонец и вложил в ладонь Дмитрия половинку талера, разрубленного особым образом. Осталось лишь приложить ее к той, что дал ему перед походом сам Раббех. Обе половинки сошлись.

Это отлично, что дома о тебе не забыли! Посмотрим, как теперь пойдут дела на берегах Чада. Во всяком случае дорога к океану стала известной, и на пути домой не придется тащиться по диким местам…

Попрощался с визирем, просил передать ламидо благодарность за гостеприимство.

Немцу пожал руку:

— Будь здоров, камарад. Может быть, еще и увидимся. У ламидо кончай все дела до начала сезона дождей, иначе потом не выберешься и забудешь о порядке и дисциплине!

Взглянул на своих людей — все уже были в седлах.

44

Обратная дорога всегда кажется короче, поэтому до ставки Хайяту доехали быстро. Да и Дмитрий спешил, хотелось узнать последние новости, а — самое главное — прочесть, что написано в том письме. Как расценило начальство его приключения?

Еще издали увидел, что палатки нового султана Мандара окружены рвом, из-за которого выглядывали многочисленные базингеры. На ближайшем холме из камней и бревен сооружено некое подобие форта, над ним развеваются знамена новых аламов, а из амбразур выглядывают пушки. Ого, сколько силы привалило к новому султану!

А не угодил ли он и сам в хитро расставленную ловушку?

Навстречу рысила цепь всадников. По оружию и посадке признал своих головорезов. Отлегло от сердца, когда в переднем из них узнал Айчака. На изувеченном шрамом лице сияет знакомая улыбка.

— С победой, побратим! С благополучным возвращением! Ты не посрамил наш род и великий Вака был милостив к тебе!

Обнялись, и у Дмитрия перехватило дыхание от знакомого запаха крепкого табака и прогорклого бараньего сала. На ответные приветствия не стал тратить время, спросил:

— Какие у вас новости?

— Большой войны не получилось, все это время просто бездельничали на западной границе. Чтобы кони не застоялись, охотились за антилопами, а потом вместе с аламами Фадельалла поскакали в эти горы. Ничего интересного и здесь не случилось. Вот только на границе сын Хайяту Сайд вздумал перекрыть путь нашим дозорам. Но с этими вояками разобрались за один час, порубили всех до одного!

— Так Фадельалла приехал с вами?

— Да. Сейчас он ведет переговоры с этим самозванным султаном.

Около главного шатра Дмитрий оказался как раз в тот момент, когда из него выходили сын Раббеха и Хасан. Последовали объятия и приветствия, которые были прерваны появлением слуг, выносивших из шатра длинный сверток.

Фадельалла перехватил заинтересованный взгляд Дмитрия и только горестно развел руками. Но глаза его ярко блестели, а ноздри возбужденно вздрагивали… Эх, далеко тебе до папаши! Тот настоящий политик, своим лицом управляет в совершенстве, как того требуют обстоятельства!

— Жаль, что так получилось, — горестно вздохнул Хасан. У этого на лице нет ничего, кроме рябых отметин и глубокой скорби. — Хайяту почему-то долго не хотел беседовать с нами, а потом очень обрадовался, когда узнал, что наш любимый хаким благополучно здравствует. Но его радость померкла, после того как пришлось сказать, что он недоволен поведением своего верховного судьи и советника, поторопившегося стать независимым султаном. А вот весть о случайной гибели Сайда совсем разбила его сердце. Такой пожилой человек, как Хайяту, не смог в один день пережить сильную радость и сильное горе. В старину говорили…

— Эй вы, стойте! — крикнул слугам Фадельалла. — Заверните его еще в один ковер!

На свертке проступило свежее пятно крови.

Через несколько дней вся Диква встречала победителей. Торжества и пиры непрерывно следовали одно за другим. На воинов, их начальников и доказавших свою верность придворных посыпались щедрые награды. Не обделили и галадима Альхаджи Мусу. Он стал обладателем нескольких деревень, конских табунов и овечьих отар, мешков с каури и сундучка с талерами. Но, как и прежде, продолжал жить в одном из помещений эмирского дворца.

Как-то поздним вечером, когда очередной праздник победы подходил к концу, Раббех покинул зал, и гости начали расходиться, кто-то осторожно тронул Дмитрия за плечо. Повернулся и встретился взглядом с барде Идрисом, совершенно случайно оказавшимся рядом. Стало понятно без слов, что пришло время для личной встречи с самим хозяином Борну.

Шли молча и скоро оказались в знакомой комнатушке, где провели столько ночей накануне операции. Раббех просматривал какие-то бумаги, которые подавал ему доверенный писец. Увидев вошедших, эмир деловито кивнул и продолжал свои занятия.

— Эти листы перепиши, а те сожги, — наконец сказал он и, после короткой паузы, продолжал. — Идрис, выпусти тех троих болтунов, они получили хороший урок. Остальные пускай еще посидят под стражей, подумают о своей судьбе. Иди, выполняй… Альхаджи Муса, взгляни на эту французскую газету, караванщики доставили ее только сегодня. До пира мой переводчик что-то в ней нашел, сказал, что новость важная. Но сейчас его пивом зашибло, лежит как дохлый осел.

Парижская «Фигаро» была двухмесячной давности и в ее заметке говорилось о том, что «император Борну Аль-Хаким» не погиб, как сообщалось ранее, а начал большую войну с халифом Сокото. Вся торговля в Сахаре нарушена и купцы в Триполи терпят огромные убытки. Автор заметки считал, что Франция, после того как «наведет порядок в верховьях Сенегала и Нигера», должна обратить внимание на район Чада.

Писец быстро записал слова Дмитрия, а потом исчез. Раббех долго молчал.

— Вот так всех нас и громят по одиночке, — наконец произнес он. — Мои купцы ходили на запад, донесли, что там племена все время воюют друг с другом. Но все же нашелся мудрый вождь, Самори Туре, объединил их и дал отпор французам. Он ответил на мое послание, попросил прислать винтовки. Только по суше к нему дороги нет, а плыть вверх по Нигеру поздно. Там уже ходят французские огненные суда с пушками…

Что ответить на это? Франция страна сильная, но в колониальных захватах отстает от Англии. Поэтому в Париже спешат, порой слишком полагаются на силу оружия. После унизительного поражения в войне с пруссаками хотят доказать, что наполеоновские традиции еще живы. Лондон же экономит людей, но не жалеет денег.

— Спасибо за перевод, Альхаджи Муса. Слава Аллаху, у нас дело обошлось без большой войны. Сокото посрамили, почти без потерь получили богатства Мандара и вышли к Бенуэ. Тайных недоброжелателей и изменников наказали. Теперь можно спокойно жить и работать. Если бы Аллах подарил нам еще пару лет мира! Тогда бы Борну окрепло, стало бы таким же сильным государством, как и Эфиопия. Мы смогли бы направить своих послов в Европу, заключили бы договоры с другими государствами… Что-то я размечтался, наверное, старею… Вот припас тебе подарок. Это письмо из страны Раша доставил очередной посланец негуса.

Небольшой пакет из плотной ткани был запечатан эфиопской императорской печатью и содержал в себе мелко исписанный листок бумаги и толстенькую книжечку. Письмо было написано по-русски, но после первого прочтения трудно было понять его содержание. Неизвестному «земляку» дальние и ближние родственники слали многословные и бестолковые поклоны и приветы. Какой-то Коля сообщал, что «питерская тетушка Мария Ивановна Дворская, что сиднем сидит в своем домишке на Мойке», очень сокрушается, что сможет «повидаться с тобой не раньше будущей Троицы». В конце письма сказано, что «друзья» посылают в подарок «назидательную книжку для чтения» и стоит корявая подпись — «Михалыч».

Ну а если прочесть все еще раз внимательно и вспомнить последние разговоры с Николаем Степановичем Леонтьевым, то смысл письма проясняется.

Понятно, что сочинялось оно не без участия Петра Михайловича Власова, действительного статского советника и российского посланника в Эфиопии, а сам Николай Степанович уже добрался до Санкт-Петербурга. Можно догадаться, что инициалы упомянутой тетушки указывают на российский МИД, который расположен на Дворцовой площади вблизи речки Мойки, и что начальству желательно продлить на год твое пребывание в африканских краях.

Книжечка оказалась всего лишь сборником басен Крылова, изданных в Москве попечением господина Ивана Сытина. Но к чтению таких «басен» Дмитрий был давно готов. После того, как один из чистых листов, который обычно вклеивают между обложкой и текстом книги, прогрелся на огне светильника, на нем отчетливо проступили колонки цифр. С их помощью оставалось только найти необходимые страницы, строчки и буквы. Расшифрованное послание оказалось кратким и сводилось к следующему — полученный отчет признан полезным, интерес к африканским проблемам не ослабевает, требуется точная информация о действиях в регионе европейских держав… Что же, такого приказа и следовало ожидать. Дома желают знать, что реально происходит в этом африканском захолустье. Почему европейские газеты поднимают такой шум по поводу событий на берегах Нила, Нигера, Чада, а политики делают резкие заявления и открыто грозят друг другу войной? Видимо, на Дворцовой площади задумались, а нельзя ли использовать этот шум в своих интересах? При случае указать тем, кто слишком активно сует нос в российские дела, на их собственные проблемы. А почему бы и самим не извлечь пользу? Речь идет не о создании колоний — у императора России и своих земель хватает, — а о доступе российских товаров на местные рынки. Да и африканские продукты выгоднее закупать самим, чем переплачивать западным посредникам. Кажется, в Эфиопии первый опыт удался, там уже работают российские врачи и инженеры. Появились первые предприниматели…

…Яснее становится и твоя задача. Смотри, думай и запоминай, позднее сообщи об увиденном землякам. Сколько уже было таких странников, что отправлялись в дальние края. Паломники, купцы, казаки. Многие пропали безвестно, другие вернулись и открыли путь государевым посланникам и торговым караванам. Прославились немногие…

…Ну да дело не в славе! Главное — самому увидеть и уцелеть! Ох и манят казака дальние дороги. От желания заглянуть за край земли захватывает дух!

Раббех с большим интересом следил за действиями Дмитрия. Одобрительно кивнул, когда тот сжег письмо и листок с расшифрованным текстом.

— Вижу, ты получил хороший подарок. О своих секретах молчи, скажи главное — сколько времени еще пробудешь у нас?

— Не меньше года.

— Об этом и негус упоминает в своем послании. Он пишет, что много ученых московов приехало в его страну, польза от них большая. По твоему совету мы теперь получаем газеты, узнаем много нового о том, что творится в мире. Знаем, что к слову страны Раша прислушиваются в Лондоне и Париже. Со временем хотелось бы и в Борну увидеть вашего посла, заключить договор о дружбе с вашим могучим повелителем. Поможешь в этом?

— Помогу, — Дмитрий решительно тряхнул головой. — Мои начальники хотят больше знать о том, то происходит на этих землях, поэтому я буду посылать свои письма через твоих купцов в Триполи. Так будет быстрее и надежней.

— Ты получишь такую возможность, — эмир какое-то время пристально смотрел на пламя светильника, а затем выражение его лица смягчилось, мелькнуло подобие улыбки. — Но ты должен жениться.

45

От неожиданности Дмитрий не знал, что и ответить. Какая связь между государственной политикой и женитьбой? Что за глупости! Разве для того ехал в Африку, чтобы обзаводиться семьей?

— В горах Мандара ты показал ум, решительность, верность, — негромко, но довольно решительно продолжал Раббех. — Твои победы ошеломили многих — врагов ты разрубаешь пополам, призраков расстреливаешь в упор. Твоя сабля заговорена, а пули сами находят цель. А люди у нас суеверны, они боятся нового, с подозрением относятся к иностранцам. Теперь о тебе рассказывают сказки, считают колдуном. Я же хочу, чтобы все понимали, что в бою побеждают с помощью военного мастерства и сильного оружия, а не шепча заклинания над амулетами.

— При чем тут женитьба?

— Наши воины боятся тебя. Пошел слух, что ты оборотень. Днем все видят тебя, а ночью ты исчезаешь, становишься тенью. Поэтому у тебя и нет жены. А ремесло у воина опасное, все время рядом со смертью. Поэтому он должен иметь много детей. Все знают, что единственное лекарство от смерти — это рождение ребенка. Если же начальник бесплотная тень, с ним страшно идти в бой.

— В походе и в бою не до женщин, голова занята другим. Но когда гостил у ламидо, то проводил время с танцовщицами.

— Рад был узнать, что ты здоров и весело провел время за Бенуэ. Но все эти танцовщицы и певуньи не женщины.

— Как это? Я бы сказал, что даже напротив.

— Конечно, они имеют женское естество, а на каждой из них краски, тряпок и украшений больше, чем на десятке обычных женщин. Но настоящие женщины это те, которых берут в жены. Они заботятся о доме, рожают детей, помогают мужу добрым советом. У тебя нет такой жены, поэтому люди и опасаются иметь с тобой дело.

— Через год я должен буду вернуться в свою страну. Взять с собой жену не смогу. Наших обычаев и языка она не знает, будет тосковать и заболеет.

— Не надо ее брать с собой, от ваших холодов она просто умрет. Оставишь ее дома, а сам объяснишь дело местному судье, заплатишь небольшой налог. Он прочитает положенную молитву и объявит о вашем разводе. Это может сделать и жена. Перед отъездом оставишь ей часть имущества, и она сможет опять выйти замуж, а детей воспитает родня. У нас нет сирот.

— Мое начальство будет недовольно, если я женюсь на женщине чужой веры.

— Если делаешь свое дело, то начальнику не обязательно знать, что ты ешь, пьешь и с кем спишь.

— Что скажут ваши люди, когда узнают, что на женщине вашей веры женился необрезанный? — Дмитрий решил отстаивать свою свободу до конца. Вспомнилась картина, недавно увиденная в одной из деревень. Сарай, наполненный голыми мальчишками семи-восьми лет, обмотанными повязками и лежавшими на земляном полу. Кто-то из сопровождавших сказал, что после этой операции выздоровление продолжается не меньше шести недель… Добавил самым решительным тоном. — Я на такое никогда не соглашусь!

— Ну и хитер же ты, Альхаджи Муса, — усмехнулся эмир. — Не беспокойся о соблюдении этого обычая. Во-первых, есть племена, которые не далают обрезания, а во-вторых, у нас теперь новый верховный судья. Он человек скромный и в государственные дела не вмешивается. Это раньше Хайяту начал бы причитать о чистоте веры и нарушении правил. Будь уверен, после свадьбы ты не потеряешь свободу, я сам не позволю тебе засиживаться дома. Работы прибавиться и тебе будет о чем сообщить твоему начальству. Знаешь сам, что все мои соратники и подчиненные, кроме тебя, уже обзавелись семьями. Должен жениться и ты, чтобы люди не болтали глупостей. Подумай об этом.

— Хорошо, подумаю.

Однако долго думать не пришлось. Уже через пару дней, когда Дмитрий со своими конюхами возвращался со стрельбища, с ним повстречалась дочь Раббеха Авва. На этот раз на ней была легкая голубая накидка, расшитая позументами, что-то длинное и пестрое и розовая кисея, закрученная вокруг головы немыслимым узлом. В седле она сидела уверенно и, лихо осадив свою лошадь, встала поперек дороги.

— Привет, Альхаджи Муса! Мы с Усманом женимся, приезжай на свадебный пир!

— Спасибо за приглашение! Буду обязательно! Что подарить на свадьбу — египетские туфли или американский кольт?

— Ты уже одарил меня, — Авва понизила голос и хитро улыбнулась, сморщив курносый нос. Ну вылитый отец! — Помог мне овдоветь и спас от смерти моего жениха. Я все знаю! Покажи свою Черную молнию. О ней так много говорят. Эй, Амина, подъезжай к нам!

От группы сопровождавших дочь эмира всадников отделилась одна из женщин. Эта одета скромнее, широкая белая рубашка и подпоясанные широким ремнем шаровары, лицо прикрыто концом шали с зелеными разводами. На своем невысоком коньке сидит прямо, ногу в красном сафьяновом сапожке держит в стремени не на кончиках пальцев, а уверенно упирается всей ступней.

Дмитрий склонился с седла, до половины обнажил клинок. Лучи солнца вспыхнули на полированной стали. Авва тут же протянула руку, захотела погладить сверкающую диковинку.

— Не касайся! Убьет! — грозно предупредил Дмитрий. Никому не разрешал трогать свое оружие.

Обе женщины взвизгнули, их лошади шарахнулись в стороны. Подпруга на седле спутницы дочери эмира не выдержала и лопнула. Чтобы не упасть, она ловко уцепилась за гриву своего коня. В тот же момент Дмитрий схватил ее за ремень и выдернул из седла, которое съехало под брюхо коня.

— Амина, он взял тебя в плен! — расхохоталась Авва, стегнула своего коня и умчалась прочь. — Освобождайся сама! Встретимся во дворце!

— Сейчас поправим седло и все будет в порядке, — как можно спокойнее сказал Дмитрий. Опустил Амину на землю и спешился сам. Махнул конюхам, чтобы привели в порядок седло.

— Я могу это сделать и сама, — прозвучало в ответ.

Конец шали соскользнул с лица спутницы Аввы и открыл огромные лучистые глаза, тонкий изящный нос, ослепительную улыбку… А кожа-то гладкая словно шелк и совсем светлая. Таких смуглянок встретишь порой в донских и кубанских станицах… Но насмотреться на красавицу не удалось. Следовало соблюдать приличия, да и шаль вновь прикрыла лицо.

Из-за холма показались какие-то всадники с дротиками в руках. Амина сделала им знак остановиться.