Африканский казак

— Что ты предлагаешь?

— Объявим открыто, кто мы такие. Иначе появление такого числа вооруженных всадников всех перепугает.

— Хорошо, скажем правду, но не всю правду. Послание негуса будешь вручать ты, а о своих секретах я сообщу лично Раббеху.

В общем, поход проходил более или менее мирно. В редких селениях, расположенных по берегам полупересохших рек и возле колодцев, жители уже слышали об отряде могучих и вооруженных колдунов. Встречали гостеприимно, по мере своих возможностей снабжали едой и фуражом, с благодарностью принимали ответные подарки — полновесные серебряные талеры.

Но некоторые удальцы не хотели верить слухам о каких-то волшебниках. Молва о богатствах, скрытых во вьюках и седельных сумках путников, кружила им головы. В этих полупустынных краях ценились только сила и верность родному клану, а чужая собственность считалась законной добычей. Плату за проход по караванной тропе следовало получать не только жителям отдельных селений, по законам общины, она должна доставаться и дальней голодной родне.

Поэтому пару раз в ночное время на лагерь отряда были совершены нападения. Но часовые бдительно несли службу и вовремя подняли тревогу. Ночных гостей встречали беглым огнем и, судя по следам крови на земле, некоторые пули достигли цели. А однажды, возле одного колодца, сами устроили засаду. Накануне Айчак рыскал по округе, рассматривал следы, а потом несказанно радовался, раздобыв с десяток резвых коней местной породы. После этого налеты прекратились и ночные тревоги вызывали только бродившие у лагеря львы, а обитатели придорожных селений удвоили свое радушие.

Тем не менее дозорная и караульная служба не ослабевала и учения продолжались ежедневно. Неустанно заботились о лошадях, их кормах и отдыхе. О подковах и ковке местные всадники имели смутные понятия, и поэтому приходилось устраивать специальные смотры и зачищать копыта по мере их стирания на каменистых равнинах.

Местность заметно повышалась, скалистые холмы поднимались один за другим, все холоднее становились ночи. Наконец выехали на плато, поросшее редкой травой и низкими раскидистыми акациями. В небольшой лощине увидели кучку жалких хижин, заборы из колючек вокруг крохотных огородов и полей проса. У колодца сгрудилось стадо черноголовых овец.

— Это Эль-Моале! — радостно объявил Хасан. — Мы вышли на перевал! Отсюда все реки текут только на запад, к озеру Чад!

Это сообщение вызвало всеобщее ликование. Теперь казалось, что сухой ветер уже не так яростно сечет лицо, а дорога стала ровнее. Начался спуск в долину, и через некоторое время все увидели первый баобаб. Наглядное свидетельство того, что странствия по сухим и холодным горным плато закончилось. Все чаще стали попадаться селения, окруженные полями благодатного сорго и сладкой кукурузы, рощами бананов, манго и других плодовых деревьев. Придорожные базары были наполнены всевозможными товарами, и их продавцы не ломили цену. В первом же пограничном городке стало понятно, что отряд вступил на территорию государства, в котором соблюдается собственный закон и порядок.

У ворот всадников встретили стражники. Каждый с тремя цветными нашивками на груди, наглядным свидетельством принадлежности к исполнительной власти. Прежде всего строго спросили — кто такие и откуда? Пожелали узнать, почему некоторые всадники носят на груди перекрещенные ремни? Не подобие ли это мерзкого символа креста, которому поклоняются неверные?

В ответ Айчак молча взглянул на положение солнца, величаво достал свои массивные часы и щелкнул крышкой. Потом гаркнул так, что копавшиеся на помойке грифы испуганно захлопали крыльями и поскакали прочь.

— Время второй молитвы!

Весь отряд разом спешился, некоторые всадники даже расстелили молитвенные коврики. Хасан громко и четко произнес положенные слова молитвы, остальные хором ее подхватили.

Суровые лица стражников смягчились. Они также восславили Аллаха.

Не ожидая дальнейших расспросов, Хасан торжественно возвестил:

— Мы посланники великого негуса Эфиопии, везем его слово к славному эмиру Борну Раббеху ибн Файдулла! Согласно обычаю, послы не платят никаких сборов и пошлин. Наша охрана оружия не сдает.

Старший из стражников согласно кивнул:

— Послы священны, а братья по вере всегда желанные гости. Мы сообщим о вашем прибытии. Добро пожаловать в наш город!

— Уважаемый посол, а не ты ли Альхажди Хасан Инува из Кано? — поинтересовался один из стражников.

— Это я и есть! Как поживает ваш мясник Ахмед? Еду от самого Нила, мечтаю вновь отведать его несравненного суя11.

Городок, все его население составляли представители местных племен, выглядел почти как какое-нибудь селение в Египте. Это сходство также подчеркивалось и тем, что все его жители носили разнообразные одежды, а обнаженными были лишь маленькие дети. Приятно было ехать вдоль довольно широких и прямых улиц, застроенных двухэтажными домами и складами, стены которых были сложены из кирпичей, оштукатурены и побелены. Высокие заборы и глиняные стены закрывали дворы от взглядов прохожих, а на просторной базарной площади выстроились в ряд лавки и палатки торговцев. Отряд разместили на окраине, рядом с обширным загоном, где уже расположился на отдых караван верблюдов.

Его начальник, немолодой худощавый мужчина, радушно пригласил Хасана и Дмитрия в свой полосатый шатер, угостил кофе. Рядом с ним устроился и казначей каравана, улыбчивый и быстроглазый. После приветствий и пожеланий здоровья пошла неспешная беседа, в которой каждая сторона выставляла на обмен свои новости и старалась не продешевить.

Оказалось, что хозяин шатра, опытный торговец, побывавший в Сенегале, Алжире и Каире, сейчас направляется с грузом соли в Хартум. Его интересуют обстановка в нильской долине, действия новых английских властей. При известии о запрещении торговли рабами он остался подчеркнуто равнодушным, ни один мускул не дрогнул на его лице. Зато казначей одарил всех ослепительной улыбкой и заверил, что караван везет соль. Отличную сахарскую каменную соль с черными прожилками, ту, что в народе называют «сладкой». По четыре плиты на каждого верблюда. Еще имеются образцы пятидесяти видов соли на любой вкус. И других товаров в караване нет.

— О, вы везете ценный груз, — важно произнес Хасан. — Счастлив тот человек, кто ест соли досыта. Сейчас война закончилась и торговля начинает налаживаться. Теперь караваны повезут не оружие, а мирные товары.

— Что скажет, уважаемый посол, о французах, которые пришли на Нил? Правда ли, что они вернулись в свою страну?

Хасан подробно ответил на вопрос и в свою очередь поинтересовался, что происходит на берегах Чада и к западу от него. Услышал, что французы решили возместить свои неудачи на востоке Африки и теперь посылают войска вдоль берегов Нигера.

— Воистину, жадность турок не имеет пределов, — с печальным вздохом закончил свой рассказ начальник каравана. И вдруг картинно ударил себя в грудь, покаянно затряс головой. — Да простит мою грубость уважаемый гость! Я всего лишь необразованный караванщик! Рассказывал вам об этих неверных фарансава и случайно оговорился, назвал их турками. Не принимайте это на свой счет!

Дмитрий, который за все время беседы не проронил ни слова, слегка наклонил голову, задумчиво погладил свою разросшуюся бороду. Тихо произнес:

— Бабу коме12.

Увидел, как изумленно округлились глаза собеседников.

Вскоре беседа в шатре закончилась и Хасан вместе с Дмитрием отправились на городской рынок с намерением отведать стряпни мясника Ахмеда.

— Ну теперь они задохнутся от любопытства, решая, кто ты такой, — рассмеялся Хасан. — Для местных любой человек с белой кожей — турок. Других они и не видели. Но чтобы он еще и на хауса говорил! Давай купим что-нибудь на базаре, а ты поторгуйся. Не все же время тебе на хауса только со мной говорить. Чтобы успешно вести дела, надо поразить людей, заставить их сильно удивиться. О всадниках наших уже идет разговор, а теперь и ты слово скажешь. Тогда о нашем посольстве до столицы вести быстро дойдут и там нас встретят с почетом и вниманием!

Первый опыт в языковой практике оказался более или менее успешным, но был прерван появлением на базарной площади нарядного всадника, которого сопровождало несколько пеших слуг.

— Это ты называешь себя послом? — грозно обратился он к Хасану. Все затихли, и пронзительный голос всадника разносился по всему базару. — Говорят, что ты самозванец и в прошлом году тебя видели среди нищих и бродяг, которые брели на восток. Они якобы шли в Мекку, только после них у торговцев одеждой пропало несколько дорогих халатов и рубах.

— Что-то я тебя не видел в этом городе, хотя прихожу сюда не в первый раз.

— Я помощник младшего конюха самого галадима 13, и мне поручено следить за порядком в городе. Вы оба следуйте за мной, в суде разберемся, кто вы такие на самом деле.

Неизвестно, чем бы закончилось все это, но на площади появился десяток конников во главе с Айчаком. Видимо, кто-то вовремя подал им знак. Они молча раздвинули толпу, встали в ряд. Кони, амуниция, оружие, выражение на лицах — все одинаковое. Такое отличное от разномастных и шумных ватаг местного воинства. Эта необычная картина, а может быть, и оскаленная улыбка Айчака произвели на всадника умиротворяющее впечатление.

— С вами разберусь потом, — изрек он и тут же обратился к старосте базара. — Ты опять задерживаешь выплату торгового сбора! Немедленно плати! Сто двадцать талеров!

Толстый старичок засуетился, поспешно достал из кармана своего расшитого халата внушительный кошель. Отсчитал серебряные монеты, подал с глубоким поклоном.

— А где еще двадцать! У тебя целый караван с солью прибыл. Плати и соляной сбор! — от возбуждения голос всадника сорвался на визгливой ноте.

Словно отвечая ему, с края площади звонко прокукарекал петух. По всему базару прокатилась волна хрипов и кашля, люди давились от сдерживаемого смеха.

— За такое оскорбление заплатит весь базар! Доставай еще пятьдесят монет. Кто смеется над слугами дворца эмира, тот противится воле всемогущего правителя! Нашего непобедимого и многославного повелителя Борну эмира Раббеха!

34

В этом пограничном городке не задержались, через пару дней продолжили путь. Но уже шли не одни, местные власти приставили несколько проводников. Пояснили, что они укажут самый короткий путь в Диква, новую столицу Раббеха, и успокоят население, которое может плохо подумать и о руководстве страны, допустившем появление чужих всадников на своих землях. Хасан недовольно ворчал, говорил, что проводники ведут не тем путем и явно уклоняются к северу. Однако все заботы о продовольствии и фураже сразу же отпали, послов и их спутников снабжали всем необходимым бесплатно.

Через несколько дней с отрядом повстречалась группа всадников. Старший, верхом на поджаром беговом верблюде, выехал вперед, учтиво сказал многословное приветствие. Носил он розовый тюрбан и голубой шелковый халат, богато расшитый серебром. На груди у него виднелись не жалкие ленточки, как у пограничной стражи, а широкие полосы алой материи, каждая в форме овального шита. Сразу видно, что посольству оказали почет и для встречи прислали кого-то из больших начальников.

Спешились, и можно было вблизи рассмотреть этого смуглого и невысокого человека с живым лицом и быстрым взглядом. Вертикальные надрезы на лбу и вдоль носа, контрастно выделенные темной краской, свидетельствовали о том, что он принадлежит к племени арабов шува, много сотен лет назад перебравшимся из Аравии на берега озера Чад.

— Я Идрис аль-Ваззан, являюсь барде и по повелению эмира Раббеха буду сопровождать вас. В Диква поедем в обход озера, на юге пошли дожди и начался разлив рек. На многочисленных переправах и в болотах погубим всех лошадей, — произнес он и добавил: — Какие подарки вы собираетесь вручить эмиру?

— Подарков нет, — резко ответил Хасан. — В отношениях между людьми дары свидетельствуют о великодушии и доброте, но когда друг друга одаривают государи, это может быть истолковано как знак покорности и слабости. Нам ничего не сказано о подарках, мы везем личное послание негуса Эфиопии повелителю Борну.

— Почему с вами едет столько вооруженных людей?

— Они готовы поступить на службу к вашему эмиру, — заговорил Дмитрий. — Это испытанные воины, и только благодаря им мы смогли пройти живыми через земли, на которых сейчас нет никакой власти. Кто такой ты сам? Барде означает всего лишь всадник. Мы уже видели одного из слуг эмира, который вымогал деньги с торговцев, потому что обиделся на крик петуха.

— О, ты смелый человек, если задаешь такие вопросы. Я уже слышал о странном турке, говорящем на хауса. Так знай, того вымогателя мы уже наказали, а на тебя я не сержусь. Уверен, что со временем мы будем друзьями. Позднее Хасан объяснит тебе второе значение слова барде.

Последовал смотр отряда, и чиновник эмира остался доволен состоянием людей и коней. Немедленно набросал донесение начальству и отослал его с одним из своих людей. Отряд продолжал движение, а Хасан, в стороне от остальных, сердито выговаривал Дмитрию.

— Забыл ты, Альхаджи Муса, о правилах приличия. Привык в саванне общаться с разбойниками и неграмотными пастухами. Мы же теперь находимся на землях, где государства существуют сотни лет. Они издавна имеют собственных правителей, судей и других чиновников, торгуют со странами Средиземноморья — Египтом, Тунисом, Турцией. Раббех завоевал Борну, но сохранил власть многих местных султанов и вельмож, тех, которые поклялись ему в верности. Они согласились платить половину своих доходов, а для наблюдения за ними он поставил своих наместников. Поэтому во дворце эмира ты встретишь много людей, которые ведают управлением страны, надзирают за всеми жителями и имуществом. Одни из них командуют войсками, другие хранят запасы и ведут счет казны, наблюдают за порядком во дворце или на улицах городов и дорогах. Старший евнух со своими помощниками управляет гаремом, а мудрые пожилые жены принимают участие в приготовлении праздничного угощения или выбирают наложниц для эмира. Есть хранители сбруи коня эмира и даже смотрители отхожих мест. Все они важные люди и носят громкие титулы.

— Ну а барде?

— Ты прав, это слово значит всадник, но это также и титул. Барде везде уважают и боятся. Он со своими людьми следит за безопасностью эмира и государства, изучает дороги и переправы, узнает о намерениях явных и тайных врагов, следит за положением на границах. Ему доносят, о чем болтают служанки на дворцовой кухне и погонщики верблюдов на базаре. Он знает и о чем шепчутся со своими приближенными подвластные Борну султаны. Некоторые верят, что он обладает волшебством, потому что после беседы с ним все делают чистосердечные признания. Случалось даже, что покойники писали покаянные письма.

— Почему такой человек решил встретить нас лично? Не слишком ли большая честь?

— Этот Идрис очень умен, ко всем относится с недоверием и уважает только силу. Он происходит из старинного рода, его дед ведал главными весами городского рынка, знал все про всех. За это и получил почетное имя аль-Ваззан, или Весовщик. Думаю, что нашему посольству придают в столице большое значение. Поэтому барде и задал вопрос о подарках, без них не получится пышной встречи. Я же резко ответил ему, чтобы и он понял, кто мы такие.

После этого разговора Идрис о чем-то долго беседовал с Хасаном, а затем задал несколько вопросов Айчаку. Дошла очередь и до Дмитрия, который без обычного восточного красноречия был спрошен о некоторых проблемах. Не без удовольствия вспомнились разделы уставов и наставлений, касающиеся действий кавалерии на пересеченной местности, некоторые предписания ветеринарной службы, прошлый опыт учений и стрельб. Краткие и точные ответы, подкрепленные конкретными примерами, были выслушаны очень внимательно. Несомненно, что кое о чем барде сам услышал в первый раз. Но на его живом лице засияла довольная улыбка.

— Альхаджи Муса, теперь я понял, какой ценный подарок посылает нам эфиопский негус. Будем работать вместе. Не удивляйся, что я подобно женщине езжу на верблюде — открылась старая рана и пока пришлось расстаться с конем. Еще раз запомни — я твой друг!

Дальше отряд, в сопровождении Идриса и его людей, двигался среди серых песчаных холмов, покрытых редкими кустами и пучками травы, увенчанной пышными белыми метелками. Проводники уверенно указывали путь от колодца к колодцу и скоро вывели отряд на край узкой долины с крутыми склонами. На дне ее, среди валунов и щетины иссохшихся тростников, кое-где виднелись темные пятна влажной почвы и крохотные лужицы зеленой жижи.

Идрис приказал выкопать в песке несколько ям и набрать чистой воды. Пояснил Дмитрию, что в годы обильных дождей близлежащее озеро Чад широко разливается и избыток его солоноватой воды бурным потоком несется мимо этих скал и исчезает где-то в пустыне. Но если копнуть поглубже, то воду можно добыть и в обычные годы. Старики утверждают, что еще лет сто назад здесь текла полноводная река Бахр-эль-Газаль, на берегах которой стояли леса, а люди занимались охотой и рыбной ловлей, пасли многочисленные стада. Сейчас озеро уменьшилось, река исчезла, а местные племена с трудом добывают себе пропитание и порой ведут жестокие споры за право напоить скот у редких колодцев. Словно в подтверждение его слов, прискакали дозорные и сообщили, что за соседними холмами собралось до сотни всадников, которые явно готовятся к бою. Услыхав об этом, Дмитрий приказал принять необходимые меры.

— Следует приготовиться ко всяким случайностям, — согласился Идрис. — Сейчас войны нет, но из Сахары могут появиться шайки кочевников, которые только тем и живут, что грабят караваны или сами нанимаются в их охрану. Поехали, посмотрим, что там происходит. Скорее всего, это здешние роды что-то не поделили. Но нельзя допустить, чтобы эти горячие головы передрались опять из-за какой-нибудь девчонки или коровы. Альхаджи Муса, хочешь взглянуть на моих земляков?

Таким предложением не стоило пренебрегать.

Вскоре Дмитрий ехал в толпе отчаянно вопивших всадников, оседлавших коней и верблюдов. Некоторые из них ехали на могучих быках с огромными рогами и свисавшими до самой земли подгрудками. Все воины были вооружены копьями и длинными мушкетами, но у некоторых можно было заметить и метательные ножи — кривые клинки с торчащими во все стороны острыми лезвиями. Такое оружие, брошенное умелой рукой, способно наповал сразить коня, отрубить голову всаднику. Идрис с невозмутимым видом взирал на это разномастное скопище с высоты своего верблюда и направлялся к черным шатрам, раскинувшимся на дальнем склоне.

Навстречу уже бежали голые ребятишки — мальчишки с бритыми головами и хохолками на макушке, прикрытые бусами девочки. Седобородые старики с почтением встретили гостей, от молодых соплеменников сурово потребовали тишины и соблюдения приличий. Последовал обмен приветствиями, и в шатре старейшины рода на пестрых коврах уселись Идрис с Дмитрием, сам хозяин и представители всех семейств. Прозвучали традиционные вопросы о здоровье людей и скота, добрые пожелания и приветы, потекла неспешная беседа. Появилось и угощение, густой и терпкий чай, неизменные финики и обжаренные до черноты бараньи ребра. На особом подносе для гостей подали розовые ломти мяса с прослойками жира. Со стороны посмотреть — настоящая свинина!

Что это? Подвох? Проверка верности обычаям ислама? Дмитрий настороженно следил за Идрисом. Как приступит тот к подобному угощению?

— Ешь смело, это мясо водяного зверя аю14, — усмехнулся заметивший его колебания Идрис. — Он живет в озере, хорошо плавает и ныряет. Его мясо жирное и нежное, это любимое лакомство моих земляков. Видимо, их молодежь недавно побывала в селениях рыбаков.

За толстым шерстяным пологом шатра раздались недовольные крики, но послышался чей-то грозный окрик и все смолкло.

— Ох уж эта молодежь! Даже при гостях не сидится им спокойно, не терпится! — сокрушенно вздохнул старейшина.

— Прости их, — откликнулся один из стариков. — Это только девушки и женщины могут часами терпеливо краситься, подводить сурьмой глаза и втыкать себе в губы колючки, чтобы они казались пухлыми. Наши юноши горячи, не любят ожидания, чтобы добиться своего, моментально готовы схватиться за оружие.

— Что у вас опять произошло? — спросил Идрис.

Потянулся долгий рассказ о многолетнем споре нескольких родов, угнанных стадах и похищенных невестах. Все знают, что каждый юноша, который не боится стать мужчиной, не может не принять участия в таких набегах. Но, к сожалению, случаются порой и стычки, а кое-кто уже никогда не вернется в родной шатер. С тех пор и тянется нескончаемый счет кровавой мести.

— Да простят меня сородичи, но разбор такого спора может тянуться много недель. Я же выполняю повеление эмира и должен спешить, — прервал повествование старейшины Идрис. — Разве нельзя сегодня же помирить ваших задир и прекратить ссору? Вы же должны охранять границу, а не сражаться между собой.

— Они уже мирились, и все было хорошо до того дня, когда вернулись из последнего набега.

— В него отправились не все, некоторые семьи внесли свою долю патронами и сушеным мясом для воинов, — пояснил один из стариков. — Наша семья вошла в долю на одну конскую ногу или на четверть всей добычи, а при разделе мы получили гораздо меньше.

— Обо всем можно было бы договориться, если бы не вмешались эти старухи, — добавил другой. — Началось с перебранки, а потом начали царапаться и драть друг у друга волосы. Вмешались мужчины, и пошел счет на выбитые зубы и отрубленные пальцы.

— Немедленно миритесь, — приказал Идрис. — Пострадавшим оплатить увечья. За отрубленный палец дать пять коров, за выбитый зуб — три. С каждой подравшейся старухи взять по кувшину коровьего масла. Девушек из набега привезли?

— Трое наших молодцов отличились.

— Начинайте готовиться к свадьбам. Пусть будет обильный пир, скачки на быках, танцы, состязания по стрельбе и все остальное. Как следует отпразднуйте окончание этого года.

— Воистину, год оказался удачным! Из набега все вернулись невредимыми, и стада дали хороший приплод.

— В эти дни даже собаки вволю пьют молока!

— Ну а чтобы ваши внуки не томились от безделья и не хватались за оружие из-за перебранок старух, я забираю с собой два десятка ваших молодцов, — объявил барде. — Будут служить вместе с воинами Альхаджи Муса, который научит их военной науке турок. Через год или два они вернутся домой и станут примером для всех остальных воинов. Все знают, что эмир Раббех не скупится на награды, так что у них будут и скот и серебро!

Все старцы дружно закивали в знак согласия, а из-за полога шатра раздались ликующие возгласы и зазвучала бодрая боевая песня арабов шува.

Озеро Чад, или Большая вода, как называют его местные жители, предстало перед отрядом на следующий день. Еще на подходе к его берегам все почувствовали живительный запах воды, а затем дыма и тухлой рыбы. Бурая дымка закрывала горизонт, но довольно отчетливо можно было рассмотреть низкие мысы и пологие песчаные берега, разбросанные на серой поверхности воды, тускло светившейся под отвесными лучами солнца. О невысокий глинистый берег бились волны кофейного цвета, выбрасывали на серый песок и вновь смывали с него пучки водных растений, уже сгнивших и почерневших, издававших гнилостный запах. Десятки женщин, стоя по колено в воде, чистили и сортировали свежую рыбу, сложенную в большие корзины. Стаи пеликанов и других птиц плескались рядом на мелководье, то и дело вступали в драку из-за рыбьих голов и потрохов.

Шумные ватаги ребятишек таскали безголовые тушки и корзины с мелкой рыбешкой на берег. Там другие женщины вешали крупную рыбу сушиться на солнце, а мелочь сваливали в кучи, обкладывали сухой травой и поджигали. Несколько таких костров уже дымилось и издавало удушающий запах. Один прогорел, из него вынимали свернувшихся кольцом рыбешек, нанизывали их на прутья и оставляли вялиться на солнце. Дальняя часть берега тонула в волнах синего дыма, оттуда несло тяжелым угарным чадом и доносился гул голосов. Там рыбачки готовили незамысловатые деликатесы и шла бойкая торговля рыбой — сушеной, копченой, вяленой.

На мысу, который был повыше других, скучились хижины, окруженные глинобитной стеной. Рядом чернели вытащенные на берег узкие длинные пироги, на высоких подпорках сохли сети. Навстречу отряду уже спешили представители городской власти, разодетые в свои лучшие наряды. Впереди важно выступал старшина рыбаков с жезлом в руке, одетый в расшитую цветным бисером накидку. Следом за ним стражники вели мужчину, вся одежда которого состояла из набедренной повязки и колодки на шее.

Долго звучали обычные поздравления с благополучным прибытием, и Идрис выслушивал торжественные речи. Тем временем Дмитрий решил поближе взглянуть на прославленный водоем в центре Африки, о котором упоминали в своих сочинениях еще географы Древней Греции и Рима и который мало кому довелось увидеть из его земляков. Однако долго рассматривать эти плоские берега не пришлось, за спиной послышались звучные хлопки бича и истошные вопли. Один из слуг барде порол распростертого на песке рыбака. Того, что привели с колодкой на шее.

Рядом стоял Идрис и у всех на виду неторопливо вершил правосудие. После каждого сказанного предложения он делал паузу и в воздухе свистел бич. Когда смолкал крик рыбака, звучало следующее обвинение:

— Тебя поставили заведовать складом сушеной рыбы… Сушеной рыбой эмир кормит своих слуг и воинов… Ты поклялся верно служить эмиру, но опоздал с отправкой очередного каравана… Ты не сумел сохранить рыбу, поэтому крысы и термиты сожрали половину запаса… Ты нанес большой убыток казне Борну… Теперь отвечай, где мешки с толченой сухой рыбой?

— Они все-все лежат на складе! Пощади, великий барде! Никогда больше я не повторю подобной ошибки!

— Воистину это так! Вся рыбья мука лежит в полной сохранности, — поспешно заявил старшина рыбаков. — Убыток казне эмира мы покроем уже в этом году, великий барде!

— Освободите его! — приказал Идрис. — За этот ценный продукт ответите все. Казначейство уже договорилось о продаже рыбьей муки и получило задаток. Но мне донесли, что до сих пор вы поймали очень мало рыбы. Что случилось?

— На юге запоздали дожди, и только сейчас к нашим берегам пришла сладкая пресная вода, а с ней и косяки жирной рыбы. Сегодня утром наши наблюдатели заметили их, и вечером мы все выходим на лов. Но, как ты знаешь, часть наших рыбаков послана на другой берег. Поэтому запасные пироги оказались без гребцов. Если прикажешь своим людям помочь нам, то в озеро выведем все, что может держаться на воде.

— Ради общей пользы я и сам пойду с вами на лов, — произнес Идрис.

— Можно и мне принять в нем участие? — спросил Дмитрий, которому уже порядком надоели марши по бесконечной сухой саванне. Да и дома, Бог даст, где-нибудь на рыбалке у Дона, можно будет при случае упомянуть, как ловил рыбу на африканском озере Чад, в дыму угарных костров.

Вскоре целая флотилия пирог, в каждой по шесть-семь человек, отправилась на промысел. Рыбаки и данные им в помощь воины усердно работали шестами, но развить большую скорость не могли. Часто приходилось останавливаться и пропускать стада коров, которые вплавь спешили добраться до наступления темноты до дальних островов, где после подъема уровня вод озера пошла в рост молодая трава. Рядом с ними в воде бултыхались и блестящие черные тела пастухов с длинными посохами в руках. Они громко кричали, подгоняя скот, и били по воде, распугивая крокодилов, притаившихся среди плавучих островков, образованных стеблями папируса и плавучих растений. Следом за стадами плыли, громко фыркая, могучие быки, навьюченные горшками, корзинами и всякой утварью, поверх которой разместились женщины с малолетними детьми.

— Эти пастухи все время путешествуют с острова на остров, живут между пустыней и болотами, — пояснил Дмитрию один из рыбаков. — Отплывем от них подальше, на открытую воду. Там и начнем лов.

— Глубоко здесь?

— Обычно чуть больше человеческого роста, но есть и очень глубокие омуты. Под парусом и веслами ходим редко, чаще обходимся только шестом.

— Случаются у вас бури?

— О да! Когда приходит время дождей, огромные тучи ходят над озером. Ветер разгоняет такую волну, что топит всех, кто не успел укрыться в прибрежных притоках и зарослях тростника…

Из соседних заливов выплывали новые пироги и присоединялись к флотилии. Многие из них тащили за собой вереницы крохотных лодочек, в которых сидело по двое мальчишек. Все долго плыли, соблюдая тишину, и, когда солнце начало склоняться к горизонту, наконец-то вышли на широкий водный простор. Берег пропал из вида, а свежий ветер разгонял небольшую волну, приятно охлаждал тело. С некоторых пирог послышались радостные восклицания, но строгий окрик старшины рыбаков восстановил тишину.

Пироги разделились и быстро заскользили по озеру, охватывая довольно значительное пространство. Старшина замахал каким-то длинным оранжевым полотнищем, и лодочки с мальчишками отделились, ушли далеко в сторону. Прошло еще некоторое время, и, повинуясь новому сигналу, они подняли страшный шум и гам. Одни мальчишки работали шестами, а другие колотили палками по воде и бортам своих лодочек. Подняв тучи брызг, сплошной стеной двинулись в сторону больших пирог, неподвижно вставших между двумя едва выступавшими над водой отмелями. На них рыбаки уже приготовились и опустили в воду свои снасти — натянутые на длинные шесты-распорки сети, образовавшие своего рода гигантские сачки или совки.

Поверхность воды забурлила от множества рыбьих стай. В лучах заходящего солнца бронзовым цветом сверкала чешуя крупных рыбин, пытавшихся перепрыгнуть через опущенные сети. Словно в кипящем котле бурлила водяная мелочь. Какой-то лобастый пловец темной стрелой перемахнул-таки через заслон и со всего размаха ударился в борт пироги. От неожиданности Дмитрий и другие попадали друг на друга, рулевой схватился было за острогу. Но тут раздалась громкая команда и все поспешили схватиться за привязанные к шестам-распоркам веревки. Над водой разом поднялись огромные кошели, наполненные добычей. Восторженный рев рыбаков и визг мальчишек далеко разнеслись над озером.