Африканский казак

Как в этом вооружении воины выдерживали жару, сказать трудно, но было общеизвестно, что стрелы и дротики не могли причинить им вреда. А уж пышные перья, яркие разноцветные ткани и пестрые вышивки на кафтанах, блеск оружия, кольчуг и всяких металлических украшений вызывал у врагов трепет. В бою же эти всадники выстраивались клином и когда шагом, а когда и легкой рысью, более быстрый аллюр для них был невозможен, двигались на врага. Под их прикрытием наступали легко вооруженные всадники, пешие копейщики и остальные воины. Такой боевой порядок назывался «конная стена» и обычно приносил победу тому, кто имел на поле боя достаточное количество этих могучих витязей.

Правда Раббех и его молодые командиры считали, что такой способ ведения боя уходит в прошлое и против плотного ружейного огня, не говоря уж о пушечных ядрах и картечи, «конная стена» не устоит. Зная военную историю и вспоминая о судьбе западноевропейской рыцарской кавалерии, Дмитрий соглашался с их мнением.

Первый залп базингеров и стрелы лучников не произвели на всадников никакого впечатления.

— Да они все нажрались веселящих корешков, а коней накормили моченым в пиве зерном, — произнес Хасан. — Теперь не остановятся до тех пор, пока не протрезвеют.

— Им смерть не страшна! — воскликнул кто-то из султанов.

— Мы пропали! — ахнул Сайд.

Но Хайяту, осознавший всю серьезность положения, приказал всем замолчать и оставаться на местах.

Действительно, зрелище было устрашающее. Ощетинившаяся длинными копьями «конная стена» двигалась словно сказочное многоногое чудовище. Нестройная ружейная пальба, Умар явно потерял управление над своими молодыми подчиненными, велась наугад и не причиняла заметного вреда наступающим всадникам. Стрелы перестали лететь в сторону неуязвимого врага. Его безостановочное приближение внушало ужас.

Первыми побежали лучники манга, за ними последовали базингеры.

— Струсил! Умар бежит! — радостно закричал Сайд.

— Все видят его позор. Теперь будет объясняться с самим эмиром, — усмехнулся Хайяту. За его спиной захихикали подручные султаны.

Но вдруг все замолчали.

Из-за «конной стены» вылетели полуголые всадники, принялись рубить и колоть бегущих. Лучники манга, которые по своей резвости не уступали лошадям, ловко уворачивались от ударов, ныряли в кусты и высокую траву. Хуже всего приходилось базингерам. Приученные действовать в строю и слушаться команды, они растерялись. Лишь немногие лихорадочно перезаряжали ружья и делали выстрел-другой, но большинство бежало без оглядки. Их алые кафтаны и амуниция привлекали врагов, и возле каждого убитого, раненых добивали мгновенно, сразу же скапливалось несколько всадников и начинался шумный дележ добычи.

Умар кричал и ругался, размахивал саблей. Около него уже собралась кучка ошалевших от неожиданности базингеров, которые тем не менее уже смогли отбить несколько стремительных налетов вражеских всадников. В этой схватке не было героев, в облаках пыли и порохового дыма все бестолково метались, просто пытаясь спасти собственную жизнь. Даже те, кто мечтал разжиться добычей, ухватив хотя бы пуговицу, удирал из этой свалки.

Тем временем от войска Додо Санда спешил новый отряд, который мог довершить истребление еще не оправившихся от испуга молодцов Умара. Впереди скакал всадник на вороном коне, крытом леопардовой шкурой. За ним следовал второй, высоко поднимавший стяг — копье, украшенное человеческим черепам и конским хвостом. Эти двое далеко вырвались вперед, потому что и их воины не могли равнодушно проехать мимо порубленных базингеров, подбирали то, что второпях оставили их земляки.

Дмитрий, который все это время находился рядом со своими арабами и внимательно следил за происходящим, понял, что действовать надо немедленно и самостоятельно. Дал шпоры гнедому и скомандовал:

— Всадники, за мной!

Наметом пошел наперерез этой паре, понимая, что смерть вождя сильно смутит его мародеров. А тот и сам оказался опытным воином, понял, откуда грозит опасность. Смело повернул навстречу и весело оскалился из-за своего круглого щита, поднял над головой кривую саблю.

Сближались стремительно. Перебросив Черную молнию в левую руку, Дмитрий взял чуть вправо. Увидел, как улыбка исчезла с лица противника и он не очень ловко поворачивается в седле для непривычного выпада влево и слишком высоко поднимает щит, чтобы прикрыть свою голову. Заученным приемом отмахнул саблю противника и в полную силу рубанул по его незащищенной пояснице. Следующим был знаменосец, с помертвевшим лицом видевший, как конь его командира уносит на себе нижнюю половину хозяина. Длинный меч взвился над головой Дмитрия и скрестился с Черной молнией…

…Хороши кузнецы в городах Судана, только не каждому из них ведомы секреты выделки оружейной стали. Поэтому порой и появляются на прилавках торговцев мечи, о которых знающие люди говорят — «таким рубанешь врага сегодня, а умрет он только в будущем году». Видимо, когда-то сам знаменосец или его хозяин поскупились и решили сэкономить на оружии. Поэтому сегодня «кум-хунды», черная сталь индийских мастеров, легко рассекла пополам базарную дешевку…

Выхватив стяг из разжавшейся руки знаменосца, Дмитрий высоко поднял его над головой. Его арабы добивали последних всадников, которые замешкались возле базингеров Умара, а остальные охотники за трофеями уже бросились наутек. Очень скоро пыль осела, и на поле боя остались лишь раздетые догола трупы да примятая трава. «Конная стена» продолжала медленно наступать, а за ней щетинились копья многотысячного вражеского воинства. На холме, где вчера проходила встреча с Додо Санда, уже развевались на ветру знамена и конские хвосты на стягах военачальников.

— Почему начал бой без моего приказа? — недовольно произнес Хайяты, когда Дмитрий бросил к ногам его коня захваченный стяг. — Захотелось похвастаться своей удалью?

— Это еще не бой, просто конная схватка. Выручал своих, пока их всех не перерезали.

— Уцелело почти семьдесят базингеров, — вмешался Хасан. — Сейчас Умар приведет их в порядок и они опять вступят в строй. А вот Сайд пусть скажет, куда подевались его лучники?

— Какой бой! Мы не выдержим удара «конной стены»! — воскликнул Хайяту. — Отступаем в лагерь, там есть пушка!

— У нас свежие кони, враг нас не догонит! — радостно объявил Сайд.

— В лесу враг устроил засады, из долины никто живым не уйдет, — мрачно произнес самый старший из султанов.

Хайяту хотел было что-то возразить, но Дмитрий тронул своего гнедого и встал так, что отсек его и Сайда от остальных. Тихо, но внятно произнес:

— Будем сражаться. Вздумаете бежать, убью обоих.

Затем повернулся к султанам и, указав на старшего из них, добавил:

— Этот мудрый воин прав, отступать поздно. Со своими арабами я остановлю «конную стену». Потом, по моему приказу, вы все пойдете в атаку на дикарей. Уважаемый Хайяту, верховный судья эмира Раббеха обещает за каждые пять отрубленных голов заплатить полновесный серебряный талер! Хасан, возьмешь Умара с его базингерами и стреляйте в каждого, кто вздумает сбегать помочиться в кусты!

— Ты сошел с ума! — испуганно зашептал поспешно подъехавший Хасан. — Неужели с тремя десятками пойдешь против всего войска. Лучше начнем переговоры, поторгуемся о подходящих условиях.

— Какие сейчас переговоры! Мы будем расстреливать их на расстоянии, но не подпустим к себе близко. Смотри и учись, это называется «атака с фланкерами»! — Дмитрий подлетел к своим ребятам, которых только распалила короткая схватка. — Всадники, приготовиться! Покажите свою меткость! Заряжай! Прицел на двести шагов, целиться — всаднику в грудь, лошади в голову! Огонь открывать по моей команде! Выпотрошим эти мешки с ватой!

Неожиданное появление развернувшихся в цепь немногочисленных всадников не вызвало беспокойства среди вражеских военачальников. Негромкие хлопки винтовочных выстрелов не шли ни в какое сравнение с оглушительным громом и густыми клубами дыма от пальбы базингеров. Но могучие богатыри и их кони в тяжелых попонах начали один за другим валиться на землю. В тесных рядах «конной стены» все пули находили цель: и ни ватные стеганки с нашитыми на них железками, ни даже кольчуги и щиты не спасали от их ударов. Вид падающих товарищей отрезвляюще подействовал на затуманенные наркотиками головы всадников, и они начали осаживать своих коней. Но сзади напирали новые конные сотни и пешие бойцы, которые не видели того, что происходит впереди.

Кто-то из военачальников решил принять срочные меры — и лихие всадники с саблями наголо бросились из-за «конной стены» на тонкую цепочку стрелков. Но те, по команде Дмитрия, начали отходить и одновременно встретили атакующих плотным огнем. Первые смельчаки повалились на землю, а остальные откатились назад. Арабы тут же сделали поворот кругом и вновь занялись расстрелом топтавшейся на месте тяжелой конницы. Еще быстрее расправились с несколькими мушкетерами, которые выступили вперед и попытались затеять перестрелку.

Сам Дмитрий не увлекался стрельбой, но, когда появились мушкетеры, сразу же оценил опасность и уложил первого из них. Держался несколько позади своих стрелков, просил не торопиться и целиться точнее, хвалил за меткие выстрелы. Одновременно внимательно следил за всей этой шумной и на посторонний взгляд бестолковой суетой. Видел, что напор противника слабеет. Видел и то, как Умар вновь выстраивает своих базингеров и даже пригнал из лагеря верблюда с пушечкой, а султаны стоят крепко, бежать с поля боя не собираются. Там же застыли Хайяту с сыном, а рядом с ними гарцевал Хасан. На дальней опушке заметил кучки лучников манга, с интересом наблюдавших за происходящим и явно ожидавшим дальнейшего развития событий.

Все были при деле и выполняли свои обязанности. Наступил тот момент, когда любая случайность может нарушить равновесие и изменить ход сражения.

На холме, среди знамен, стягов и развевающихся перьев на шлемах военачальников, луч солнца высветил что-то ослепительно яркое. Сразу же вспомнилось массивное золотое ожерелье на груди Додо Санда, с которым вчера встречались на этом холме. Эх, накрыть бы сейчас всю эту компанию парой шрапнелей из полковой пушки! Это бы разом решило весь ход боя. Для точного выстрела из винтовки далековато. А почему бы и не попробовать? Пуля-то долетит и убойную силу не потеряет. Глядишь и заденет кого-нибудь. Поможет воинственному султану и его союзникам принять решение об отступлении.

Осадил гнедого, хорошо, что заранее приучил его смирно стоять и не бояться выстрелов, установил прицел на дальнюю дистанцию и взял на мушку блестящее пятно. Четко, один за другим выпустил все пять патронов обоймы, но не увидел на холме заметных перемен. Тут новый конный отряд бросился в атаку на назойливых стрелков, и тучи пыли закрыли все окрестности.

Однако на этот раз противник действовал вяло, да и оправившиеся базингеры дали дружный залп, а пушечка со спины верблюда бабахнула так оглушительно, что все атакующие бросились наутек. Когда пыль осела, стало видно, что отряды противника совершают какие-то непонятные маневры, а некоторые явно поворачивают назад. «Конная стена» распадается на глазах, уцелевшие всадники отступают, а часть из них сбрасывает с себя тяжелые ватные доспехи. Еще не веря своим глазам, Дмитрий понял, что в ходе боя наступил перелом. Повернулся и сделал знак Хасану и остальным:

— В атаку!

Воинство подручных султанов с воем и ревом бросилось вперед, а из кустов высыпали лучники манга. Все отряды Додо Санда дружно покатились назад, его воины и не пытались оказать сопротивление. Некоторые из них просто ложились на землю и закрывали лицо руками. Торжествующие преследователи гнали и рубили бегущих, а их слуги быстро складывали в кучи головы врагов.

На следующее утро перед шатром Хайяту выстроились султаны, эмиры, вожди горных племен. Все эти «непобедимые леопарды», «попирающие небосвод буйволы», «молниеносные питоны» и обладатели других не менее звучных титулов униженно молили о милосердии, выражали покорность и клялись в верности великой державе Борну и ее непобедимому повелителю Раббеху. Во время этой церемонии Хайяту был великолепен. Одетый в свои лучшие халаты, он величественно кивал новым подданным. С одними говорил снисходительно, с другими сурово, но дары охотно принимал от всех. При этом каждый раз грозно хмурился и напоминал своему казначею об ответственности за сохранение имущества. В ответ низенький старичок часто кланялся, просил его простить и обещал бережно хранить казну своего повелителя.

Объявленная Дмитрием во время боя такса за отрубленные головы не только повела в атаку многих славных воинов, но к концу дня сильно опустошила запасы талеров в сундуках верховного судьи. А тут еще и казначей дал промашку — во время вчерашней неразберихи дважды оплатил одну и ту же партию голов, которую ему успели подсунуть эти бессовестные голозадые проходимцы — лучники манта.

Все утро Дмитрий был занят устройством лагеря на новом месте — войско перешло на другой конец долины подальше от заваленного трупами поля боя. Потом учил уцелевших базингеров более быстрым приемам заряжания и прицельной стрельбе, раздавал награды своим молодцам. Поэтому пришел в шатер Хайяту только во второй половине дня.

Его появление вызвало легкий переполох. Подручные султаны, с которыми вчера ходил в атаку, согнулись в три погибели, а недавние враги просто попадали наземь. Даже Умар Муби, вчера преданно смотревший в глаза и от всей души благодаривший за спасение, сегодня смотрел настороженно и слова привета произнес с какой-то натянутой улыбкой.

Хайяту же рассыпался в любезностях и похвалах храбрости Альхаджи Муса. Выразил сожаление, что его Сайд не может лично приветствовать такого храброго витязя, потому что во вчерашнем бою он уложил своей рукой пятьдесят врагов, но и сам получил рану. В свою очередь Дмитрий выразил сожаление по этому поводу, хотя точно знал, что сын Хайяту проехался по полю боя, когда там уже не было ни одного живого врага. Соблюдая приличия, не поскупился на комплименты в адрес собеседника, о вчерашней угрозе его пристрелить даже и не намекнул. В конце разговора выяснил, кому и чем нужно будет заниматься на следующий день и почтительно попрощался.

По дороге к своей палатке встретил Хасана.

— Опять ты идешь без охраны! — воскликнул тот. — Думаешь, Хайяту простит тебе свой вчерашний позор? Все же видели, как ты отчитал его и не позволил бежать с поля боя. Сайд так перетрусил, что при виде тебя боится штаны обмочить.

— Что старое вспоминать, мы победили. Сейчас Хайяту радуется добыче и славе. Ты слишком подозрителен. Лучше скажи, почему теперь все так смотрят на меня? Потому что порубил тех двоих?

— Эх, Муса! Саблей ты сработал на удивление, из двоих сделал четырех! Но главного еще не знаешь! Ты же волшебного коня Гунья пристрелил!

— Как это?

— Во время боя Додо Санда привел на холм своего вещего друга, слушал его советы. Говорят, что держал его за золотую уздечку, шептал вопросы, слушал ответы и свое ухо к самым конским ноздрям прикладывал. Только вдруг Гунья рухнул мертвым, пуля ему попала точно в глаз. Султан онемел от ужаса, а остальные бросились бежать с холма. За ними последовало все войско. А ночью у костров твои арабы всем рассказывали, как ты вчера отъехал от них в сторонку, прочитал заговор, вложил в винтовку волшебную пулю и выстрелил в сторону холма.

— Неужели только одна пуля и попала? — с некоторой обидой в голосе спросил Дмитрий. Знал, что порой слишком резко жмет на спуск, но в душе считал себя не таким уж плохим стрелком.

— Так она одна и была. Многие видели, как она пролетала и за ней мчался огненный джинн.

— Где же теперь Додо Санда?

— Он проиграл. Поэтому ночью султаны и старейшины, которые сейчас у Хайяту в ногах валяются, исполнили древний обычай. Они принесли вождю слепок его правой ступни, снятый сразу же после рождения. Помнишь, я рассказывал тебе, что это означает. Так что великий воитель выпил яд и сейчас оправдывается за свои ошибки перед всеми пра-пра-прадедушками Мандара.

— Думаешь, Раббех поверит этим сказкам? Где тело султана?

— Лежит вон под той акацией. Вместе со своими телохранителями, которые так же приняли яд. Хайяту поставил охрану, велел тело султана и тебе показать.

Четыре трупа лежали на циновке, над ними вились тучи мух. В тени акации укрылись часовые, а немного в стороне какой-то оборванец выводил на дудочке заунывную мелодию.

— Пойдем отсюда? — Дмитрий бросил беглый взгляд на мертвые тела. Сомнений не было, среди них лежал и Додо Санда.

— Верно, пойдем. Они мертвее смерти, уже никому не страшны.

— А куда делись его ожерелье и золотая уздечка с вещего коня?

— Все уверяют, что эти украшения сразу же растворились в воздухе, как только Гунья упал на землю, — усмехнулся Хасан. — Из-за уздечки Хайяту чуть не сошел с ума, но кузнецы султана обещали ему сделать точно такую же. Поэтому он…

Дудочка запищала как-то странно и замерла на высокой ноте. Раздались испуганные крики часовых.

Дмитрий обернулся и похолодел. Один из телохранителей султана открыл глаза и сел. Его рука медленно тянула из-под циновки боевой топор.

42

— Берегитесь, это фатальва23! — закричал кто-то.

— Спасайтесь! Фатальва встает!

В воздухе просвистели брошенные копья, несколько из них вонзились в спину ожившего трупа. Но тот не обратил на это никакого внимания, потянулся с хрустом в суставах и зашагал к Дмитрию. Один из часовых бросился ему наперерез с обнаженной саблей, но тут же получил смертельный удар.

Это существо двигалось довольно быстро, его взгляд был устремлен в одну точку — начищенную пряжку поясного ремня Дмитрия. Рука уже заносила окровавленный топор.

Рубчатая рукоятка маузера словно сама впечаталась в ладонь.

Когда смолкли выстрелы, Хасан поднялся с земли. Смущенно отряхивая пыль, произнес:

— Ты ему весь череп разнес.

— Что это было? — хриплым голосом спросил Дмитрий. Рука мелко дрожала и все никак не могла вложить оружие в конуру. — Почему он так долго не падал?

— Потому что не чувствовал боли, — ответил Хасан. — Это страшное колдовство, им владеют немногие. Человеку незаметно сыпят особый состав между лопаток или куда-нибудь около позвоночника, он корчится в судорогах, а потом замирает. Дыхания нет, сердце не бьется, руки и ноги холодные, одним словом — настоящий покойник. Так он может лежать два или три дня, а потом приходит в себя. Иных даже хоронят, и, к ужасу родных, они вылезают из могил. Такой фатальва потом около года не чувствует ни боли, ни страха, делает все, что ему прикажут.

— Что это за состав?

— Точно не знаю, но один знакомый колдун говорил, что в него кладут различные яды и обязательно добавляют высушенных и истолченных в порошок самок морского ежа. Их собирают на берегах океана в первое полнолуние сезона дождей и привозят в наши края. Колдун сказал, что их яд в сотню раз сильнее яда кобры. Но есть и другие составы, не такие сильные. От них человек просто теряет память или слепнет после захода солнца. У тебя последнее время ничего не пропадало из одежды?

— Ремень куда-то делся. Утром одел запасной.

— Значит, вчера, когда этого телохранителя взяли в плен, кто-то показал ему твой ремень, а потом усыпил и приказал тебя убить. Вот он и шел на блеск его пряжки.

— Как же он узнал, что я нахожусь рядом?

— Постой! — Хасан повернулся к часовым. — Где этот оборванец, что играл на дудочке?

— Убежал, как только фатальва начал вставать.

— Когда он здесь появился?

— Разные люди приходили взглянуть на трупы, всех и не запомнишь.

— Вспоминайте!

— Кажется, заиграл он после того, как приходил конюх молодого султана Сайда. Такой толстый, с бельмом на глазу.

— Верно! Мы еще хотели прогнать этого дудочника из-за его скрипучей музыки, но султанский конюх за него заступился, а нам на пиво дал полную горсть раковин каури.

— Спасибо, витязи! Вот вам от меня талер за хорошую память! И еще — немедленно отрубите головы и кисти рук у этих мертвецов. Пока не объявился еще один фатальва.

— Ты понял, кто все это подстроил? — обратился Хасан к Дмитрию, когда они отошли от акации на приличное расстояние. — Хайяту заниматься такими делами не будет, ты ему нужен живой. Уверен, что проделку с ожившим покойником устроил Сайд.

— При чем здесь дудочник?

— Фатальву можно разбудить раньше времени, если сказать заклинание или с помощью особой музыки. Вот какие колдуны водятся в наших краях! Только твоя рубка и стрельба и на них нагнала страх, и теперь все очень опасаются твоего иноземного волшебства. Поэтому, чтобы не было лишних разговоров, сегодня вечером пойдем на пир по случаю одержанной победы.

— Не хочу я никуда идти. Как забыть глаза этого живого покойника, когда он шел на меня!

— Нельзя отказываться от участия в празднике и показывать свою слабость. Мои люди проследят, чтобы у тебя в еде и напитках не было отравы. А вот с конюхом я побеседую сегодня же. Чтобы спасти свою жизнь, он о многом расскажет.

Пир прошел очень торжественно. Все присутствующие дружно прославляли заслуги и выдающиеся качества Хайяту. Любопытно, что первым эти славословия начал Хасан, упомянувший о его правах на престол Сокото и, словно случайно, назвавший его новым повелителем Мандара. Потом уже все остальные соревновались в изъявлении верноподданности и блистали красноречием. Когда очередь дошла до Дмитрия, все настороженно замолчали. Но услышали лишь хвалу Всемогущему Создателю вселенной, земли и неба, Единственному, кто способен свершить то, что Он сам пожелает. А вот Умар, уже хлебнувший здешнего двойного пива с горными пахучими травами, совсем не к месту брякнул здравицу непобедимому войску Борну. Окружавшие Хайяту старые друзья и новые почитатели деликатно поступили, как «мать внебрачного ребенка». Иными словами, пропустили все это мимо ушей. Образованные люди знают, что эти провонявшие лошадиным потом рубаки еще могут что-то значить на поле боя, но в изысканной придворной беседе их бесцветные мысли и грубые голоса совсем неуместны.

Среди заздравных речей прозвучали слова о том, что хорошо бы продолжить поход на юг. Чтобы слава о доблести и мудрости Хайяту, достойного продолжателя деяний своего великого предка — славного Османа дан Фодио — прогремела во всем мире. Было высказано пожелание, чтобы его победоносные знамена взвились над рекой Бенуэ, на которой не видно воды из-за обилия лодок и барок, набитых товарами из заморских стран. Свое слово опять сказал и Хасан, сообщил, что с таким походом следует поторопиться. Южный владыка ламидо24 Буба Джемана давно собирается забрать в свои руки торговлю на этой реке. Раньше он боялся связываться со свирепым Додо Санда, но после смерти султана может осмелеть. Хотя воевать ламидо не любит, поэтому для его вразумления будет достаточно, если на Бенуэ появится даже небольшой отряд базингеров из Борну.

Эти слова Хайяту выслушал внимательно и согласился, что в новый поход следует выступить без промедления. К изумлению пирующих, Дмитрий и Умару тут же встали, отвесили поклон и вышли из шатра. Оставшиеся подручные султаны вновь заверили Хайяту в своей непоколебимой верности, но признались, что все их воины разбрелись по окрестным горам и долинам, чтобы лучше изучить завоеванные земли и искоренить всех сторонников султана-людоеда. Что касается Сайда, то о своих лучниках манта он промолчал и лишь уныло взглянул на отца. Однако хитроумный Хасан нашел выход из положения. Он посоветовал отправить на юг арабов и базингеров, которых Хайяту догонит в пути. Остальные воины пусть соберутся под началом Сайда и ожидают дальнейших приказаний.

Все с радостью поддержали это предложение.

Рад был и Дмитрий, который встречал рассвет следующего дня на перевале, оставив позади шумный и вонючий лагерь. Отряд с небольшим караваном легко поднимался в гору, а небо, промытое первым в этом году дождем, сияло необыкновенной голубизной. Впереди открывалась бесконечная череда гор и долин, радующих глаз свежей зеленью. Горный воздух был прохладен и дышалось необыкновенно легко, а тропа убегала вперед и звала за собой. Позади остались придворные заговоры и сплетни. Впереди лежала новая страна, на которую очень захотелось взглянуть. А дорога казаку не страшна, были бы кони здоровы!

Хайяту, при нем Хасан и малое число воинов догнали отряд уже на подходе к Бенуэ. С прибрежной горы ее серебристая гладь и широкие песчаные берега открылись во всем великолепии. На юге поднимались новые гранитные утесы и поросшие лесом горы, а на самой реке кипела жизнь. В прибрежных заводях сновали мелкие пироги рыбаков, на длинном мысу сгрудились груженые барки, дымились костры. Через реку на больших лодках перевозили чей-то караван. Погонщики и лодочники с дикими воплями загоняли в них верблюдов, по четыре в каждую, опускали их на колени, тащили вьюки. Рядом вплавь переправляли коней, куда-то гнали вереницы полуголых людей с колодками на шее.

От реки навстречу отряду скакало несколько всадников в шлемах и кольчугах, приветливо махавших флагами. Лошади под ними были крупные и широкогрудые, а попоны точно такие же, как и у тех, что шли в «конной стене». Только в глазах рябило от нашитых на них сотен пестрых лоскутков. Совсем как от ковриков и покрывал, которыми тетушка и сестрички украшали все комнаты на хуторе дяди Семена.

Старший из всадников приветствовал посланцев эмира Борну, поздравил с победой и от имени ламидо выразил пожелание мира и дружбы. Несомненно уже прослышав о пристрастии Хайяту, поднес ему уздечку дивной работы, всю изукрашенную золотыми самородками и бубенчиками. Приветствие было выслушано благосклонно, и в качестве ответного подарка ламидо его посланцы получили связку мушкетов и мешок американского пороха.

Отряд спешился, на берегу раскинули палатки. Вскоре к Хасану пожаловал земляк, купец из города Кано, хозяин груженых барок. Еще не старый мужчина с быстрыми плутоватыми глазами. Через малое время Хасан поспешно вошел в шатер, где сидели Хайяту, Дмитрий и Умар, и свистящим шепотом сообщил, что земляк под большим секретом рассказал ему важные новости. Немедленно от шатра прогнали всех слуг и кругом выставили часовых.

Привели купца, и он ловко распростерся у ног Хайяту. Бойкой скороговоркой выразил радость по случаю установления власти Борну на берегах Бенуэ и заявил, что готов плыть с товарами эмира к Нигеру, а если потребуется, то и до самого океана. На этом речном пути правит английская Королевская компания, но среди ее чиновников у него есть хорошие знакомые…

— Говори дело, — зашипел на него Хасан.

— Англичане взяли Виду, а султан Сокото так и не пришел на помощь к ее жителям. Его войско не собралось, и в некоторых городах люди восстали и прогнали сторонников Абдурахмана. Караваны через Сахару перестали ходить, и цены…

— Ты что говорил мне о Раббехе?! Повтори!

— Его базингеры легко победили мятежников в Зиндере… — купец замялся, а потом выпалил: — Говорят, Раббех погиб! Слышал, как об этом говорили англичане, которые плыли на пароходе вниз по Нигеру. Они ссылаются на купцов из Зиндера и сообщения турецких и египетских газет.

— Это ложь! — воскликнул Умар. — Если бы такое случилось, мы бы уже знали.

— Сомнительно это, — заметил Хасан. — Турция и Египет на одном конце земли, а Нигер на другом. Не могла эта новость так быстро дойти до всех. Вспомните, сколько недель караваны идут через Сахару.

— Если англичане воспользовались телеграфом, то новость могла дойти и в один день, — произнес Дмитрий.

В глазах Хайяту появился беспокойный блеск, он быстро перебирал четки, пытаясь унять дрожь в руках. Сделал знак купцу, чтобы тот вышел.

— Это очень серьезная новость, — наконец произнес он. — Все срочно возвращаемся в Мандара, чтобы обеспечить там порядок и не допустить волнений, когда известие о смерти хакима дойдет до этих дикарей.

— Если все уйдут, то воины ламидо сразу же переправятся через реку. Их появление в горах вызовет восстание, с которым мы не справимся из-за своей малочисленности, — сказал Дмитрий.

Хорошо зная обстановку, ясно представил себе, какие страсти закипят во всех провинциях после сообщения о смерти Раббеха. Самому принимать участие в этой заварухе нет смысла—в чужой сваре пропадешь ни за грош. После битвы и встречи с фатальва нервы совсем распустились, по ночам нет сна, днем мерещатся какие-то тени и слышатся голоса. Что это — дает себя знать местный климат или опять какое-то колдовство?

Правда, Хасан заверил, что с угрозой покушения почти покончено. Конюх Сайда теперь заранее сообщает о замыслах своего хозяина. Поэтому лучший стрелок манга, который должен был подстеречь Дмитрия, внезапно скончался после того, как совершенно случайно наступил на кобру.

Да, пока жить можно. Но лучше выждать, и если дела примут совсем плохой оборот и между наследниками Раббеха начнется резня, то нечего больше делать в Борну. Река рядом и всегда можно будет махнуть к портам на океанском берегу. В Африке послужил сколько смог, ценной информации собрано достаточно, будет о чем доложить начальству…

— Я со своими арабами прикрою границу, — предложил Дмитрий. — Пущу по берегу конные дозоры, устрою учение. Представлю все таким образом, что здесь остаются значительные силы.

— Он говорит верно! — подхватил Хасан. — Ламидо поймет, что мы не собираемся уходить с Бенуэ. Мы же вернемся в Мандара и закрепим завоеванное, а в столицу пошлем гонца за точными сведениями.

Когда остались вдвоем, Хасан рассмеялся:

— Ты стал хитер и расчетлив, как настоящий хаусанец! Правильно сделал, что решил остаться на границе. Нельзя верить болтовне всяких торговцев.

— Так это ты подговорил купца?! — догадался Дмитрий. — Не побоялся пустить такой слух о Раббехе? Зачем? Неужели Хайяту так опасен?

— Он тщеславный дурак, но за ним стоят умные соперники эмира. Среди них много придворных и тех, кто отлично жил при прежних правителях Борну. Именно от Хайяту они услышат о смерти Раббеха и разом попадутся в ловушку. Тебе следует оставаться в стороне, участие иностранца в таких делах может все испортить. Лучше поезжай к ламидо, начинай переговоры и тяни время. Какой-то арабский мастер выстроил ему замечательный дворец. Поезжай и полюбуйся на него.