Глава 12

Неожиданно раздался стук копыт. Из окна кабинета я увидел нескольких всадников, приближавшихся к городу. Когда они проскакали мимо, я узнал Кэкстона Келси, Ла-Салля Принца и Энди Миллера. С ними ехали еще двое. Келси и его люди на улице города! Что бы это значило? Ради чего они рискнули сюда примчаться? Неужели до них дошел слух о моем аресте? Нет, это нереально, успокаивал я себя. Какие-то другие причины привели их сюда. Возможно, все объясняется элементарным желанием выпить и перекинуться в «фараона».

Я заметался по камере. Если бы я оказался на свободе, если бы у меня был револьвер! Но даже окажись я на воле, как снять с себя обвинение? Квини меня ненавидит, моя казнь для нее — бальзам на сердце, как и обвинение! Но как мне не хотелось выбраться из-за решетки, не добившись оправдания!

Так что же делать? Передо мной стоял все тот же вопрос. Возбужденная толпа заполняла улицу, а я сидел взаперти, не имея понятия, предпримет ли шериф хоть что-нибудь, чтобы ее остановить. Дать о себе знать друзьям я не имел возможности. Никто и близко не подходил к тюрьме, окружающее ее пространство оставалось безлюдным.

Один за другим зажигались городские огни. Низкий ветер трепал полынь, донося до меня ее терпкий, пронзительный запах.

Неужели так рухнут все мои мечты? Неужели меня постигнет участь отца?

Я снова принялся лихорадочно осматривать камеру… Отсюда должен быть какой-нибудь выход! Навалился на дверную решетку — она даже не шелохнулась, ухватился за оконные прутья — закреплены намертво.

В конце концов я как-то незаметно задремал. Помню, как сидел на кровати, потом улегся, а дальше в памяти сохранился лишь момент пробуждения. Было темно. Снаружи доносился какой-то ропот, словно кто-то разговаривал.

Я поспешно поднялся. Город ярко горел огнями, откуда-то донесся дикий крик, потом звон разбитого стекла и отвратительный смех. Мимо проскакал всадник.

Потом раздались шаги — кто-то торопливо приближался к участку. Распахнулась входная дверь, и на фоне городских огней на мгновение возникла чья-то фигура. Дверь захлопнулась.

— Чэнси? — Это был шериф. — Ты не спишь?

— Думаешь, можно уснуть, когда вокруг собирается пьяная орава? — На самом-то деле я спал и сам удивился, как это мне удалось настолько расслабиться. — Они пришли сюда? — спросил я.

— Пока только обсуждают, — ответил он. — Возможно, все лишь треп.

— Ты дашь мне оружие?

Пока он обдумывал ответ, я успел не спеша досчитать до десяти.

— Может быть, — пообещал он, — если дойдет до самосуда. Никто еще не пытался отбить у меня заключенного, и едва ли кому-либо удастся.

— Не убивал я Алека Берджисса, — еще раз попытался я убедить шерифа. — Даже ни разу не видел его. Уж поверь мне на слово, я не лгун.

— А кто ты, Чэнси?

В темноте я не мог разглядеть его лица, но видел, что он смотрит в окно, держа наготове винтовку.

Кто? В самом деле, кто я?

— Никто, — ответил я. — Обычный деревенский парень, у которого нет ничего, кроме здоровья, тягостных воспоминаний и надежды на лучшее. Моего отца повесили за конокрадство, хотя он был самым лучшим человеком на свете, отнюдь не вором и не бандитом. — Так мы сидели в участке под покровом темноты, а я рассказал шерифу об отце, поведал ему историю про лошадь и описал казнь. — Мне всегда хотелось вернуться туда, — признался я, — вернуться и показать им всем.

— Говорят, ты неплохо стреляешь?

— Я не намерен применять оружие в Теннесси. И вообще не желаю никого убивать. У меня есть только одно желание — возвратиться и доказать им, что я многого добился в жизни, что я — честный человек… а тут меня ловят и собираются линчевать.

И в этот момент мы услыхали шум шагов. Кто-то медленно, спотыкаясь, брел к участку. Чья-то рука ухватилась за ручку двери, но дверь была заперта изнутри.

— Шериф? Вы там? Отворите… Я — Боб Тарлтон.

Шериф открыл дверь, и Боб протиснулся внутрь. Одной рукой он опирался на трость, а в другой держал винтовку.

— Чэнси, ты здесь? — спросил он.

— Я-то здесь, а вот тебе лучше бы лечь в постель.

Боб тяжело опустился в кресло, слышно было, как он прерывисто дышит.

— Выпустите его, шериф, — произнес он с усилием. — Я за него ручаюсь.

Поколебавшись, шериф отпер дверь камеры. Я прошел в угол, где лежало мое оружие, нацепил ремень и взял в руки винтовку. В комнате царила мгла, но наши глаза постепенно привыкали к темноте, и мы кое-как различали друг друга.

— И вот еще что, — сказал я. — Квини в городе. Она могла бы рассказать правду. Но, увы, от нее нет никакого проку, хотя она и видела, как я убил человека, носившего этот револьвер.

С улицы доносились крики, потом дверь с шумом захлопнулась. Мы слышали, как толпа, состоящая из подонков общества, бездельников и бродяг, приближалась. Они шли спотыкаясь на каждом шагу и переругиваясь. Я прекрасно знал этот тип людей, потому что не раз видел подобное раньше, многие из них — неплохие люди, когда протрезвеют, но сейчас это был пьяный сброд, у которого начисто отшибло разум: свора, одержимая одним — заключенный, обвиняемый в убийстве хорошего человека, не должен уйти безнаказанным.

— Почему бы вам обоим не уйти? — предложил я. — Они охотятся только за мной.

— Мы же партнеры, — возразил Тарлтон. — Забыл, что ли?

Шериф ничего не сказал. Он распахнул окно, затворил тяжелые ставни и открыл амбразуру одной из створок.

— Эй, вы, там! — крикнул он. — Разворачивайтесь и дуйте обратно! Сегодня ночью никакой казни не будет!

Они продолжали идти, и тогда шериф выстрелил. Пуля ударила в землю прямо перед толпой.

— А ну, назад! — приказал он. — Я здесь не один, вам будет с кем сразиться.

Они остановились и замерли под покровом мглы, сбившись в плотную, возбужденно гудящую массу.

— Выдай его нам, шериф! — донесся крик. — Пусть получит все, что ему причитается!

— Только не сегодня! — Это звучал уже другой голос, который я узнал бы где угодно. — У меня с собой многозарядный дробовик, и я разнесу в клочья ваши пустые головы первыми же выстрелами!

На крыше стоял Хэнди Корбин. Должно быть, он захватил из лагеря мой дробовик. И он не кривил душой: из такого оружия и с такой дистанции одним выстрелом можно уложить полдюжины человек. Мой дробовик был заряжен не дробью, а картечью 38-го калибра.

Боб Тарлтон поднялся и распахнул дверь:

— Идите по домам, парни. Мы никому не желаем зла, но вы у нас под прицелом, и у вас нет никаких шансов.

Как ни пьяны они были, но отдавали себе отчет, что им противостоят как минимум трое хорошо вооруженных людей. Недовольно ропща, толпа отступила. Те, кто стоял в передних рядах, пытались протиснуться поглубже, дабы спрятаться за остальных. Те, кто стоял в задних рядах, начали потихоньку оттягиваться к салуну. В течение пары минут пространство перед тюрьмой очистилось.

Шериф зажег лампу. Я неохотно положил на стол винтовку и начал отстегивать револьвер.

— Погоди, — остановил меня шериф. — Винтовку возьми себе, а револьвер мне понадобится как вещественное доказательство.

— Благодарю. За городом у нас осталось стадо, а впереди дальний путь. Если я понадоблюсь, ты найдешь меня за Валом. Приезжай сам или пришли гонца — я тут же вернусь. Я защищал свой скот от угонщиков. Другой вины за мной нет.

— Поезжай, — согласился шериф. — Я тебе верю, но все-таки должно состояться судебное разбирательство.

— Шериф, преступление не подпадает под вашу юрисдикцию, — спокойно заявил Тарлтон. — Эта история хорошо известна в Канзасе. Я узнал о ней еще до того, как встретился с Отисом Томом Чэнси.

Мы вместе отправились к кабинету доктора и уже прошли добрых полсотни ярдов, прежде чем я вспомнил про Корбина. Оставив Тарлтона, я повернул назад и тут же встретил его. Корбин шел в нескольких ярдах от нас.

— Ты меня ищешь? — спросил он. — Я решил немного пройтись следом и убедиться, что ты в безопасности. У тебя завелись враги, парень.

— Знаю. Я видел, как приехал Келси и его банда.

Мы уже подошли к дверям кабинета. Корбин улыбнулся мне, но глаза его оставались серьезными.

— Я не о них говорю, — возразил он. — Я имею в виду кое-кого другого.

Я понятия не имел, кого он подразумевает. Мы прошли еще несколько ярдов, и тогда он сказал:

— Ты знаешь, что железнодорожная компания посылает своих эмиссаров на Восток вербовать переселенцев — в большинстве своем заскорузлых фермеров. Им обещают большие наделы, богатую почву… А земли столько, что просто приходи да бери. Многих удается соблазнить, среди них попадаются и нечистые на руку спекулянты земельными участками. Говорят, будто целые поселения срываются с места и едут на Запад, горя желанием побыстрее разбогатеть. Достаточно некоторое время провести возле Шайенна, чтобы увидеть, как поезда привозят сразу по пятьдесят, шестьдесят семей. А в некоторые места и того больше.

— А какое это имеет отношение к моим врагам? — спросил я.

Корбин остановился, сдвинув на затылок шляпу, и принялся не спеша сворачивать самокрутку.

— Похоже, что какой-то лощеный агент прибыл в Теннесси и загнул тамошним жителям такую байку, что они сорвались с места со всеми своими пожитками и устремились на Запад. Я как раз объезжал окрестности, когда они появились, и слыхал кое-какой разговор. Кто-то сказал, что не стоит торопиться покинуть город, не поглазев на казнь. Узнав, кого собираются вешать, они все, как один, заявили, что просто не могут пропустить казнь мальчишки, раз уж им в свое время пришлось вешать его отца.

— Был среди них здоровенный, жирный мужик с красной мордой? — спросил я.

— Трепло, но внушительных размеров и злонравный, — подтвердил Корбин.

— Стад Пелли. Ну так что из того? Я уж думал, мне придется за ним тащиться в Теннесси.

Мы вошли в кабинет доктора и помогли Тарлтону улечься в постель. Он был совсем плох, тяжкие испытания и потеря крови отняли у него силы. Потребуется какое-то время, прежде чем он придет в норму.

— Боб, мы достанем фургон, — пообещал я ему. — Может, в военном госпитале. Погрузим в него провизию и посадим туда тебя. Свежий воздух Вайоминга и отбивные из мяса бизона сразу же поправят твое здоровье.

Если в ближайшие дни мы отправимся в путь и будем двигаться короткими переходами, Тарлтон сможет вести фургон. Однако управляться нам придется вчетвером — слишком мало погонщиков для такого большого стада. Но мы пока нашли одного помощника. А вообще-то нам пригодились бы два или три.

Хэнди Корбин пошел со мной в гостиницу, и мы взяли номер на двоих.

Люди, встречавшие нас, смотрели на меня исподлобья, и многие обращали внимание на мою пустую кобуру, или мне так казалось, но никто не произнес ни слова. Толпа, что толпилась возле салуна, уже разбрелась по домам и по ночлежкам, а те, с кем я столкнулся в госпитале, принадлежали к другой категории — к категории честных граждан и больших тружеников.

Хозяин заведения тоже взглянул на меня недобро.

— Я не привык отказывать людям в ночлеге, но мне не нужны неприятности. Ты меня понял?

— Мистер, — сказал я ему, — перед вами человек, который неприятностями сыт по горло. Все, что мне нужно, это несколько часов сна.

Чтобы вписать свое имя, я взял регистрационную книгу и машинально прочел последнюю строчку. На ней значилось — Мартин Бримстэд.

Я даже не взглянул на остальные имена. Я видел только это имя, выписанное словно горящими буквами.

Стад Пелли был скотиной. Но Стад ничего не сделал бы, стоило Бримстэду лишь пальцем пошевелить. Стад держал за веревку, но повесил моего отца Мартин Бримстэд.

И вот Мартин Бримстэд был здесь… в этой гостинице! Я осторожно положил карандаш.

Мартин Бримстэд явился на Запад, чтобы спекулировать земельными участками в Вайоминге… Теперь я прослежу, чтобы он получил участок что надо. Я позабочусь о том, чтобы ему достался подходящий надел подобающего размера: шесть футов в длину и три в ширину. Не больше!

Глава 13

Когда я вылез из-под одеяла, солнце уже высоко стояло над горизонтом. Было ясное прозрачное утро. Я натянул джинсы, влез в сапоги и подошел к рукомойнику. В первую очередь мне необходимо побриться.

Подойдя к окну, я отодвинул занавеску и посмотрел на улицу. Все выглядело так, как и должно выглядеть чудесным солнечным утром в типичном западном городе.

Небольшой табун разместился у коновязи. Перед банком стояла повозка с упряжкой лошадей, дремавших на солнцепеке. Чуть поодаль нагружали фургон. Немногочисленные бездельники слонялись по мостовой, наслаждаясь утренним курением. Казалось, все идет своим чередом.

Нацепив ремень с пустой кобурой, я проверил винтовку и поставил рядом. И только тут заметил, что Корбин исчез.

Подушка и толстое ватное одеяло лежали так, что пустая кровать не привлекала к себе внимания. Я удивился, как он умудрился, не потревожив меня, выйти из номера. Вероятно, я очень устал.

Намылив щеки, я гладко побрился и аккуратно сложил все принадлежности. В холодном свете дня размышления о Мартине Бримстэде приобретали несколько иное направление. Такого человека, как он, на Диком Западе ожидает куча проблем, и если у него возникнут какие-то неприятности со мной, то он их сам навлечет на себя. Я решил, что отец не стал бы его убивать.

Стад Пелли принадлежал к людям другого сорта. Он всегда кичился своей силой и пер напролом, поражал противника грубостью и наглостью. Теперь меня это уже не тронет. С годами я сильно изменился, стал уверенней в себе, к тому же прибавил в росте и весе. Я знал, как лечить Стада Пелли, я знал единственное лекарство, которое ему поможет.

Этим утром я повесил винтовку на левое плечо. Проэкспериментировав, обнаружил, что из такого положения могу пустить ее в ход на долю секунды быстрее. Когда рывком подавал винтовку вперед, левая рука естественным образом подхватывала ствол, а правая сама просилась на курок.

Войдя в ресторан, я замер на пороге от изумления. Прямо передо мной сидел Мартин Бримстэд, а вместе с ним за одним столом — Китти Данверган… Китти и Присс, ее сестра.

Бримстэд поднял взгляд, ему потребовалось не меньше минуты, чтобы узнать меня.

— Гляди-ка, — заголосил он, — сын конокрада!

— Нет. — Я подошел прямо к их столу. — Сын человека, которого ты убил. — Я оперся о стол. — И вот что я тебе скажу, Бримстэд. В здешних краях то, что ты заявил мне, считается приглашением к перестрелке. В другой раз, когда ты посмеешь открыть на меня свой поганый рот, будь при оружии. — Он побагровел от злости, но потом, когда его внимание переключилось с того, кто произнес эти слова, на смысл самих слов, он даже побледнел. Я повернулся к Кит и сказал: — Привет, Кит. Где твой папа?

Это была уже не та длинноногая веснушчатая девчонка, которую я когда-то поцеловал. Передо мной сидела красавица.

— Папа умер, Том, — печально произнесла она. — В прошлом году его не стало.

— Грядущей весной я собирался вернуться обратно. Хотел с тобой повидаться.

В разговор внезапно вмешалась Присс:

— Кит не стала бы встречаться с тобой, и ни с кем вроде тебя. Должна поставить тебя в известность, что она выходит замуж за мистера Бримстэда.

Мне никогда особенно не нравилась Присс, но теперь она показалась мне отвратительной.

Китти побледнела. Она выглядела напряженной и испуганной. Я уставился на нее.

— Надеюсь, это шутка? — спросил я. — Нет, только не он!

— Да, она выходит за меня замуж, — подтвердил Бримстэд. — И я попросил бы тебя отойти от нашего столика. Немедленно.

Я перевел взгляд на него:

— Бримстэд, когда вчера ночью я узнал, что ты в городе, то лег спать с единственной мыслью: утром встать, найти тебя и прикончить, но когда проснулся сегодня, сказал себе, что ты падаль, о которую не стоит даже марать руки. Сиди тихо, и я тебя не трону. Но если разинешь рот, то отведаешь моих кулаков. — Я спокойно подвинул стул и уселся за его столик. В ресторане завтракало около дюжины посетителей, все они делали вид, будто не обращают на нас никакого внимания, но я не обманывался — они прислушивались к каждому слову: — Я собирался приехать за тобой, Кит. Ты ведь знаешь, что я собирался за тобой вернуться?

— Я надеялась на это. — А потом вдруг холодно, с вызовом взглянув на сестру, она объяснила: — Отец задолжал мистеру Бримстэду деньги… большую сумму. По крайней мере, у мистера Бримстэда есть документы, подтверждающие это, хотя я лично никаких денег не видела, думаю, что и папа тоже. Он захотел жениться на мне после того, как умерла его жена. Присс говорила, что это наша единственная возможность расплатиться, иначе он заберет наш дом. Я отказывалась. Потом начались разговоры про землю в Вайоминге. В Теннесси было два засушливых года подряд, все выгорело и засохло, и люди решили переехать на Запад. Мистер Бримстэд отправился покупать участки. Он сказал, что мы можем присоединиться к нему. Я думала только о том, как покинуть долину, к тому же знала, что где-то в этих краях ты. Вот почему я приехала.

— Не каждый день девушке выпадает честь выйти замуж за такого человека, как Мартин Бримстэд, — заявила Присс. — Ты не имеешь права вот так вламываться и портить ей жизнь!

— Раз он тебе нравится, ты и выходи за него, — бросил я. — А Кит станет моей женой.

— Я согласна, Отис Том! — воскликнула Китти. — Конечно, согласна. Я и не мечтала ни о ком другом с тех пор, как тебя первый раз увидела.

Люди вокруг нас заулыбались: Китти им понравилась, а во мне они узнавали западного человека. Бримстэд приехал с Востока, и его манеры казались им неприемлемыми. Все присутствующие развлекались, глядя на разыгравшуюся сцену, и я был на них за это не в обиде.

— А ну-ка ты, послушай! — начал Бримстэд, но я едва лишь взглянул на него.

— Заткнись, Бримстэд… или как тебя там… — Удар достиг цели. Я срезал его на лету и впервые поверил в историю, которую когда-то слышал: о том, что Бримстэд — его ненастоящее имя. Он обвис на стуле, словно получил мощный удар в живот, и остался сидеть так, уставившись на свои руки, которые вытянул перед собой на столе. — Я занялся скотоводством, — рассказывал я Кит. — Одно мое стадо пасется за Валом, другое здесь, возле города. У меня хороший партнер, он скототорговец, работает на восточном рынке. После того как закончу свои дела, отправлюсь на север. — Глядя на Кит, я совсем забыл, где нахожусь и кто еще бродит в городе. Но теперь я вдруг вспомнил и с тревогой посмотрел на дверь. Там никого не было. В этом городе собрались все мои враги, и если Хэнди Корбин не окажет мне поддержку, я останусь с ними один на один. — Забирай свои вещи, Кит, — сказал я. — И если ты согласна выйти за меня замуж, мы завтра же обвенчаемся.

— Я согласна, Отис Том. Конечно же, я согласна. Если бы только отец смог дожить, какой это был бы для него счастливый день.