Чэнси

Корбин бросил взгляд на мой револьвер.

— Ты умеешь им пользоваться? — спросил он.

— Ни разу не представлялся случай выяснить. Попасть могу, куда надо, но едва ли имею право похвастаться скоростью.

— Тогда лучше особенно не старайся. Просто выхвати его как-нибудь и выстрели первым. Все равно в половине случаев, — добавил он, — первый выстрел уходит впустую.

Мы проехали примерно полмили, и Корбин сказал:

— Предоставь поединок мне.

— А ты в стрельбе так преуспел?

— Ну, — он усмехнулся в ответ, — как видишь, живой пока.

Раньше никто не собирался участвовать за меня в поединке, и я почувствовал себя уверенней от того, что есть человек, который готов это сделать. Не стоило говорить ему, что сам справлюсь. Я давно убедился, что часто все решают обстоятельства и редко у кого есть выбор, когда доходит до дела.

Наше стадо насчитывало около шестисот голов, в основном молодняк, но привычный к переходам. Мне не приходилось надрываться, потому что мои спутники тоже были молоды. Самому старшему Тому Хакеру оказалось примерно под тридцать. Хэнди Корбину исполнилось лет двадцать семь или двадцать восемь. Все они умели обращаться со стадом, и каждый охотно выполнял свою часть работы, и даже больше.

Путь, который мы выбрали, проходил по северному берегу реки Смоки-Хилл, параллельно руслу. Пастбища изобиловали сочной травой, а скот мы поили в ручьях, которые впадали либо в Смоки-Хилл, либо в реку Репабликэн, а иногда в какую-нибудь другую реку, протекавшую северней. О тех краях я знал, главным образом, понаслышке. Все ручьи отличались между собой только тем, что в одних вода была пресная, а в других — щелочная.

По нашим оценкам, за три дня мы преодолели тридцать миль. Поэтому сбавили темп, а немного погодя вышли на девственный луг. Однажды в заросшей травой низине заметили нескольких бизонов, но при виде нас они скрылись, и мы не стали их преследовать.

Как-то Коттон подстрелил трех диких индеек, так что мы смогли разнообразить наш рацион. В ту ночь стало заметно холодать, подул ветер. Вокруг бродили койоты. Джим беспокоился. Сразу после заката он сел на лошадь и ускакал. Хакер посмотрел ему вслед.

— Добрый индеец, — заметил он. — Давно ты его знаешь?

— Довольно давно, — ответил я. — Он поехал к реке.

Джим вернулся как раз вовремя, чтобы заступить в первую смену. Сначала я оставался с ним, поскольку и сам беспокоился. До сих пор нам везло, но я не верил, что так будет и дальше, и я вообще не из тех, кто полагается на удачу. Я знал, что Джим и остальные думают так же. Потом на часы встали Том Хакер и Коттон, после них наступила очередь Корбина и моя.

Но ночь оказалась спокойной, и я отправил Корбина спать. Нас ждали большие труды, и стоило использовать для отдыха любую возможность. Последние два часа я сторожил в одиночестве. Когда звезды поблекли, пришел в лагерь, раздул костер и поставил на огонь кофейник.

По правде сказать, я люблю рано утром побыть один под открытым небом. Мне нравится смотреть, как бледнеет ночь, как одна за другой гаснут звезды, словно свечи, задуваемые легким порывом ветра, как наливается малиновым цветом восток и деревья постепенно обретают форму. В такие часы во мне просыпается мой древний предок, который когда-то очень давно так же сидел один посреди бескрайнего простора, покрытого травой, колышущейся от малейшего дуновения, а поднимающиеся с земли бычки выгибали спины, чтобы сбросить ночное оцепенение, оглядывались вокруг и начинали потихоньку пастись.

Мне нравился звук, с которым они срывают траву, и этот покой, и я думал, какое хорошее место, чтобы растить здесь детей, смотреть, как взрослеют сыны человеческие, полной грудью вбирая чистый воздух, утоляя жажду холодной водой из ручьев, вдыхая запах жареного бекона.

Неожиданно я услыхал шорох в кустах. Коровы настороженно подняли морды и навострили уши. Негромко их успокоив, я повел лошадь сквозь стадо в ту сторону, откуда раздался звук. Вдруг кусты раздвинулись, и, просунув сквозь них свою косматую голову, со стороны ручья на поляну вышел огромный старый бизон. Он постоял минуту, нюхая воздух и глядя на нас, но я удержал солового, не желая пугать исполина, которому и так в жизни выпало достаточно бед.

Выждав немного, он двинулся дальше, покачивая массивной головой в такт шагам, а следом за ним из кустов вышла самка с годовалым теленком, и все семейство отправилось прочь из долины.

— Иди, иди, старина, — помахал я вслед. — Вообще-то мы питаемся мясом, но тут место скорее твое, чем мое, так что ступай себе с миром, и удачи тебе.

Они важно прошествовали мимо, словно понимая, что я против них ничего не имею.

Пока смотрел на них, коровы уже проснулись и наступил день. Какая-то птица защебетала в ближайших кустах, и, оглянувшись, я успел по малиновым перьям опознать упорхнувшего кардинала.

Я развернул лошадь и направился было в лагерь, но прежде решил бросить прощальный взгляд на бизонов. Они уже достигли вершины небольшого холма, закрывающего долину, в которой мы разбили лагерь и собрали на ночлег стадо. Неожиданно звери замерли, подняв головы и глядя на запад. Я видел, как они встрепенулись и рысью кинулись на восток

У меня в руке сразу же оказалась винтовка, и я направил солового к тому месту, где стояли бизоны. Там я соскользнул с седла, бросив поводья. Мои шаги в траве производили лишь едва уловимый шорох. Добравшись до вершины холма, я распластался возле куста и осторожно высунул голову.

В мою сторону с трудом ковылял человек. Пока я наблюдал за ним, он упал, полежал немного и, поднявшись, снова пошел. На его рубашке расплывалось пятно крови, сам он выглядел еле живым. Что-то в его чертах показалось мне знакомым, и я собрался выйти из укрытия. Человек тем временем снова упал, а из-за холма появился всадник.

Всадник меня не видел. Он ехал с винтовкой наизготове и, очевидно, собирался добить раненого. Я осторожно направился к ним. Раненый находился ближе ко мне, чем всадник. Когда преследователь оказался примерно в тридцати ярдах, раненый попытался встать.

— Пощади! — хрипло закричал он. — Пощади меня!

Всадник остановился и поднял винтовку.

— Ты последний из них, старик. Тебя надо добить, грифам будет чем поживиться.

— Привет, Рад, — окликнул я, и он дернулся, как ужаленный.

Я приблизился к нему еще на два шага.

— В Абилине ты говорил, что Дикий Билл защищает меня. Ну вот, теперь нет Дикого Билла. Только ты и я, да несчастный старик, которого ты так жаждешь добить.

Ему явно не понравились мои слова. Он думал, что я трус, слабак, которого можно брать голыми руками, а тут я сам напрашивался, и это его встревожило.

Старик давно потерял свой револьвер и теперь безоружный лежал как раз между мной и Радом.

— Так что за дела, Рад? — продолжал я. — Ты предпочитаешь убивать стариков? Наверное, потому что боишься сцепиться со взрослым парнем при свете дня?

Ох, как ему не понравились мои слова, совсем не понравились. Теперь я находился примерно в двадцати пяти ярдах от него, справа. Должен заметить, что мгновенно развернуть винтовку и перекрыть левый сектор, стоя на земле, совсем не трудно Но сидя на лошади, когда направо надо разворачиваться всем корпусом, все не так просто. Он это знал и даже вспотел. Но я не испытывал сострадания к нему. Если бы он подловил меня в таком положении, то убил бы, не моргнув глазом, к тому же гнался по следу раненого старика.

— Вы, ребята, заварили кашу, — добавил я. — Теперь вам ее и расхлебывать.

Я сознательно устроил ему ловушку. Догадавшись, что он использует возможность уравнять наши шансы, я сделал шаг вперед, сократив немного дистанцию. В этот момент он вскинул винтовку, развернувшись в пол-оборота, чтобы взять меня на прицел, а я, отступив назад, выстрелил ему прямо в живот, потом передернул затвор и выстрелил снова. Он рухнул на землю. Его лошадь пошла вперед, повернулась и замерла.

Не опуская винтовку, я оглянулся вокруг: едва ли он бродил здесь один. Степь оставалась безлюдной, и я подошел к нему. Он смотрел на меня, и в глазах его горела ненависть. Удивительно, что он был еще жив.

— Придет время, — пообещал он. — Энди убьет тебя.

— Может быть… Разве не ты собирался это сделать? Но я жив, как видишь.

— Оставишь меня здесь подыхать?

— Тебя сюда никто не звал, не стоило гнаться за раненым стариком. Теперь я займусь им, а если ты еще будешь жив, я посмотрю, что смогу сделать для тебя.

Подойдя к старику, я сначала решил, что он уже мертв. Но когда приблизился вплотную, он поднял на меня глаза. Это был Харви Боуэрс. Как он мог хоть сколько-нибудь пройти с такой тяжелой раной, не укладывалось в моем понимании.

— Гнался за мной все время, — забормотал он. — Гнался и стрелял. Остальные погибли… Они напали на нас ночью… Мы думали, все уже позади… Они открыли огонь. — Он говорил все медленней. — Первым погиб Гейтс… Его смерть на совести Квини.

— Она была с бандитами? — удивился я.

— Можешь не сомневаться — она застрелила Ноя. Эта девка из них самая подлая… — Его голос звучал все глуше.

Он получил три пули в грудь. Я ничего не мог сделать, но он ни о чем и не просил.

Движением глаз он указал в сторону Рада Миллера:

— Помер?

— Помрет. Ему сильно досталось.

— Так ему и надо… — С этими словами Харви Боуэрс скончался.

Поднявшись, я услыхал топот копыт. Подъехали Хэнди Корбин и Джим Бигбеа. Джим знал и старика, и Рада и не нуждался в объяснении. Но Корбин хотел знать, в чем дело, и я все ему рассказал.

— Ловко ты к нему подошел, — заметил он.

— Случайно, — возразил я. — Рад не видел меня до тех пор, пока я его не окликнул.

Он посмотрел на меня лукаво:

— Видал я такие случайности раньше. Они происходят только с теми, кто осторожен.

Мы похоронили их в неглубоких могилах на склоне холма, на обе поставили кресты. Я произнес над ними — убийцей и его жертвой — несколько слов, потом мы вернулись к стаду с чувством, что приближается беда. Мне было жаль старика Харви Боуэрса, да и Гейтса тоже.

Они меня не любили, и я платил им взаимностью, но мы вместе делили работу, вместе провели много дней и ночей в тревоге, и я кое-что знал про их беды, а они знали кое-что про мои. Хорошие люди, но сломленные годами и поражениями — таких много. Хорошие люди, несмотря на усердие, редко достигают богатства и процветания. Я подумал, что Ной Гейтс и Харви Боуэрс приложили немало сил, прокладывая путь на Запад. Они были первопроходцами в тех краях, где бродили индейцы и царило беззаконие, но они пытались утвердить Закон. И вот теперь оба лежат в могилах, преданные забвению, их след скоро сотрется, а немногочисленные родственники постепенно перестанут их ждать. Но они закладывали фундамент будущего здания, скрепляя его своим потом и кровью. Теперь же их плоть предана земле.

Мы возвратились к стаду и двинулись на запад. По дороге коровы щипали траву, останавливаясь ненадолго то здесь, то там. Утренняя прохлада сменилась ласковым теплом осеннего дня. Я с беспокойством изучал окрестности.

Келси и Миллер скоро заинтересуются, что стряслось с Радом. Через несколько часов они начнут искать его и наверняка найдут могилы. Могилу Рада мы отметили, нацарапав его имя острием ножа. Это значило, что кто-то похоронил их, и Энди Миллер, конечно, захочет знать кто.

Загнав стадо в ручей, мы шли вверх по течению полмили, а я или Джим всегда ехали впереди, чтобы вовремя обнаружить зыбучий песок. Выйдя на берег, мы тащили за собой связки веток еще полмили, пока не забрались в другой ручей. Здешние ручьи оказались мелкими, коровы брели по колено в воде. Выйдя из воды, мы погнали стадо на север. Река Салин протекала позади нас, река Саут-Бранч текла впереди на севере.

Снова повернув на запад, мы преодолели за последующие два дня тридцать миль. К тому времени наши лошади окончательно выдохлись, отдых стал настоятельно необходим.

— Есть какое-нибудь ранчо к западу отсюда? — спросил я Джима.

— Я о таком не знаю.

Несколько минут мы ехали молча, потом он сказал:

— Раньше в здешних краях вплоть до Элкхорна водились дикие лошади, правда они обитали немного южнее. В былые времена их поголовье достигало нескольких сот, но я встречал лишь два табуна по двадцать — тридцать голов в каждом. Может, остальные переместились на запад?

— Думаешь, можно нескольких отловить?

— Стоило бы попробовать, — предложил он. — Нам ведь нужны свежие лошади.

Том Хакер оказался среди нас лучшим поваром и мало-помалу всю стряпню взял на себя. Мы были всегда наготове, и нам удавалось разнообразить наше меню. Иногда нам доставалась нога вилорога, куропатка или пара диких индеек.

В полдень мы подошли к большому ручью, глубина которого, однако, тоже едва достигала колена. Полторы мили брели на северо-восток по его руслу, а потом вышли на берег, наткнувшись на отличное место для лагеря. Вокруг росли редкие тополя, много ив и разных кустов. Выпас оказался превосходным, потому что располагался вдали от всех троп, по которым гоняли скот. Путь на запад через Небраску проходил севернее, и никто не ездил в ту область, по которой мы теперь путешествовали.

К ночи Хэнди Корбин подстрелил двух куропаток. Он увидел их, выхватил револьвер и всадил две пули так, что оба выстрела слились в один. Куропатки находились от него в добрых тридцати ярдах, но револьвер он достал мгновенно и уложил обеих. Я заметил, как Хакер обменялся взглядом с племянником. Это была превосходная стрельба по любым меркам.

Первый, кто приходил в лагерь, сразу же начинал разводить костер. В тот вечер таким дневальным оказался я. Наломав веток с упавшего сухого дерева, собрав кору и листья, я разжег огонь. Потом заготовил сучья впрок, сел на лошадь и помог загнать стадо.

Это была укромная стоянка, которую с одной стороны закрывали густые заросли, а с другой — высокий берег у излучины ручья. Но самое главное — чтобы обнаружить лагерь, в него следовало войти. И все же я беспокоился. Мы прошли далеко и большую часть пути прятали след, но полностью спрятать след стада невозможно, все зависит от того, насколько его желают найти.

Обглодав говяжью кость, Хакер швырнул ее в кусты и вытер ладони травой.

— Чэнси, ты решил, куда мы едем? — спросил он. — Я хочу знать, выбрал ли ты место?

— Я никогда не был в Вайоминге.

— Значит, у тебя нет своего мнения?

— Совершенно верно. Я собираюсь разместить скот на хорошем пастбище с водопоями, до холодов построить все необходимые сооружения и пустить в дело. Планов, как видишь, много, и я рад любому предложению.

— Несколько лет назад я служил здесь в армии, — сообщил Хакер. — Всю эту местность разделяет огромный вал, на протяжении многих миль имеющий лишь один проход, через который течет ручей. А за этим валом раскинулся чудный край.

— Что ж, посмотрим, — согласился я, — или пройдем дальше. Но, похоже, это то, что нам нужно.

Мы легли спать, а через какое-то время я проснулся и услыхал, как Коттон Мэдден напевает «Охотники из Кентукки». Я так и лежал, прислушиваясь к его тихому, чистому голосу и глядя в костер. Потом стал вспоминать Китти Данверган из Теннесси.

Сколько времени пройдет, пока я снова увижу ее? Сильно ли она переменится? И как изменюсь я сам?

— Перемены будут заметные, — вполголоса сказал я себе. — Для них есть все основания.

Глава 6

Наше путешествие казалось весьма однообразным. День за днем мы продвигались на запад. Каждые сутки отличались лишь пройденным расстоянием, выпасом, который нам удавалось найти, и водопоем.

Следы людей нам пока не встречались, и чем дальше мы уходили на запад, тем беднее становилась трава и песчанее почва. Нам часто попадались следы диких лошадей, а вилорогов мы видели каждый день, а иногда каждый час.

Мы гнали скот, пели песни, по вечерам болтали у костра и понемногу узнавали друг друга. Том Хакер оказался не только искуснейшим поваром, но и самым мудрым из нас. Коттон обладал чудеснейшим голосом и очень любил пошутить. Джим, бесспорно, превзошел всех как следопыт и наездник, и по части езды вслед за ним с небольшим отрывом шел Коттон. Хэнди Корбин, по общему мнению, считался наилучшим стрелком, этого никто не оспаривал, даже я.

Как-то не возникало споров о том, кто из нас самый сильный. Труд с детских лет, работа на флоте и в транспортной бригаде укрепили мою мощь, которая и без того досталась мне от рождения.

Иногда, сидя в седле, я размышлял о себе и страдал порой от того, что знаю слишком мало. Джим рассказывал мне о пастбищах, о растениях и животных. Он научил меня тому, чего я еще не знал про следы. Но я жаждал раздобыть книги, испытывал зависть к тем, кто учился и ходил в школу.

Конечно, по-своему, я в чем-то вырос. Став хозяином, почувствовал свою ответственность. У меня были люди, лошади, скот… Моя обязанность — о них заботиться. Еще предстояло найти подходящее место для нашего с Тарлтоном ранчо и не ошибиться.

Немало парней моего возраста владели стадами или управляли командой и не считали это чем-то из ряда вон выходящим, но человек меняется, когда знает, что от его решения зависят другие.

Хотя Корбин и числился в нашей табели о рангах главным бойцом команды, двух человек все же уложил я, но не горел желанием разглашать этот факт. Репутация головореза меня не устраивала. Я мечтал стать таким человеком, как Тарлтон. Образованным, уважаемым, хорошо одетым и всеми любимым. Он обладал чувством собственного достоинства и был джентльменом, и я хотел им быть больше всего на свете.

Мне казалось, что, приходя в этот мир, человек сам по себе является весьма грубым сырьем. Его родители могут дать ему лишь первоначальный толчок и немного образования, но на длинной дистанции, которой является жизнь, кем он окажется — только его личное дело. На свете всегда трудные времена: то войны, то голод, то разные болезни, некоторые люди с рождения при деньгах, большинство — нет. Но в конце концов, кем станет человек — зависит, главным образом, только от него. А все остальное не имеет уж такого значения. У лошадей, собак и людей важней всего сила духа.

Впервые в жизни у меня была четкая цель, а точнее две: создать процветающее ранчо и построить себе такую жизнь, которой я мог бы гордиться. Что касается последнего, то подобная мысль посещала меня и раньше, но в четкую цель она превратилась недавно. В глубине души я всегда лелеял это неосознанное желание, и вот теперь оно выплыло на поверхность. А я собирался его как-то осуществить.

Вернувшись в Теннесси, я не хочу числиться там, как раньше, сыном конокрада. Мой отец был хорошим человеком. Лучший способ убедить людей, что они позволили совершить ошибку, — самому стать другим.

Ко мне подъехал Том Хакер, он осматривал скот.

— Хочешь совет? — спросил он.

— Давай.

— Сделай привал. Лошади перетрудились, для такого перегона их нужно в два раза больше. А если те парни нас догонят, они об этом горько пожалеют.

— Ладно, согласен. — Я зацепился ногой за луку седла. — Том, ты много читал?

Он окинул меня удивленным взглядом:

— Ну, в общем-то да, если под руку попадалось. С собой в седле много не увезешь. — Он помолчал. — Ты почему спрашиваешь?

— Это такая большая страна, и распоряжаться ею должны незаурядные люди, у которых ума палата, не то, что я. Тарлтон собирался прислать мне несколько книг, вот я и жду не дождусь.

— У меня есть пара, — сообщил Хакер, — нельзя сказать, что очень серьезные, но весьма приятное чтиво. — Он набил трубку. — Это Майн Рид «Вплавь через лес» и Ричардсон «За Миссисипи».

— Дай почитать.

— Пожалуйста. — Он закурил. — Когда я ушел из дому, у меня в мешке лежало четыре книги. Я поменял сборник Мак-Гуффи у продавца из Миссури на экземпляр «Холмов и кочек» Фрэнка Марриэта. Ты не поверишь, сколько раз я менялся книгами. Два или три раза в армии, шесть раз по дороге. Такое ощущение, что все вокруг ринулись читать, а книг очень мало. Я обменялся своим Марриэтом с картежником из Шайенна, а через три года мне предложили ту же самую книгу, помеченную моим именем, в Бивиле, штат Техас. Уму непостижимо, как перемещаются иные книги.

Три дня мы держали стадо на одном месте, не давая коровам разбрестись из низины возле ручья. Мы отдохнули сами и дали отдохнуть лошадям, да и скотине пастбище, кажется, пришлось по душе. Мы ели, спали, часами болтали возле костра, чинили снаряжение, чистили оружие и присматривали за ленивым стадом.

Хорошее было время, но каждый из нас знал, что так не может продолжаться долго. Пока нам везло. Но где-то нас поджидали враги. Не исключалась встреча с враждебно настроенными индейцами.

На рассвете третьего дня мы погнали стадо вверх по течению, но, не пройдя и мили, остановились, чтобы попасти скот на хорошей, свежей траве.

На четвертый день снова двинулись в путь, однако гнали стадо не торопясь, так, чтобы коровы могли набивать брюхо на ходу, и все же двигались на запад без остановки. Джим, который тогда возглавлял перегон, вернулся в хвост за час до полудня.

— Я видел след пяти подкованных лошадей, — сообщил он, — примерно двухдневной давности… пришли с юга. Одна из них — лошадь Энди Миллера.

Итак, потеряв наш след, они обогнали нас, но снова найдут его где-нибудь впереди. В полдень за кофе я начертил план на песке. На северо-западе расположен Шайенн… дальше к северу — форт Ларами.

— Переправимся через реку Платт где-нибудь возле Хвощевого ручья, — предложил я. — Если со мной что-то случится, Хакер — за главного. Подыщите хорошее пастбище и ждите известий от Тарлтона.

Некоторые люди думают, что будут жить вечно, я к таким не принадлежу. Сколько человеку отведено, зависит от поворотов судьбы и от того, насколько он сам осторожен. В здешних краях пуля или стрела — не единственный способ уйти из жизни, существуют и другие возможности: ваш конь может, испугавшись, сбросить вас, а то и на бегу оступиться, или разъяренный бык поднимет вас на рога, вам ничего не стоит утонуть на переправе, завязнуть в зыбучем песке, а бегущее в панике стадо грозит превратить вас в лепешку. Я уж не говорю про гремучих змей и бешеных скунсов — эти скунсы иногда кусают в лицо человека, спящего под открытым небом. Суровая, дикая природа приучила нас быть осторожными, сохранять бдительность и надеяться на Бога и револьвер.

Мы шли на северо-запад до тех пор, пока не садилось солнце, пытаясь использовать любую возможность для сна. Шли через горы, через бурные ручьи и песчаные дюны, а вслед за нами тянулось облако пыли. Воды не хватало, и у нас пало несколько коров. В пустом раскаленном небе над нами кружили грифы. Обливаясь потом, мы кляли судьбу и заездили лошадей чуть ли не до смерти.

И тут грянул ливень, сохранив наш скот, а возможно, и нас, но превратив земную поверхность в грязную жижу, иссеченную твердыми градинами. Лошадь под Томом упала, и Том ободрал ногу от бедра до колена и вывихнул руку.

Где-то поблизости находился Джулесбург, и мы думали о нем с вожделением, а точнее, о пище не собственного приготовления, которую могли бы там получить. И еще предвкушали увидеть новые лица, кроме тех, что видели каждый день. Мы загнали стадо в лощину среди холмов, окаймленную скалами. Том, который все равно был не в состоянии ехать, вызвался сторожить стадо до тех пор, пока мы не вернемся из города. Джим решил остаться с ним.

Где-то в глубине души у меня возникло предубеждение против Джулесбурга и против охраны стада силами лишь двух человек. Город пользовался дурной репутацией, как и его окрестности. Но нам требовались припасы и хотелось перемен, так что Коттон, Корбин и я отправились в город.

С названием Джулесбург в округе имелось три города. Репутация этого оставляла желать лучшего. С самого начала его история была замешана на крови.

Мы привязали верховых лошадей к коновязи, а вьючных отвели на задний двор магазина, где собирались сделать все наши покупки. Приобрели муку, сахар, сухофрукты, кофе и дюжину больших кусков бекона. Я взял табак и пачку бумаги для тех, кто курит, а также порядочный мешок леденцов. Еще мы купили бобы, рис и несколько банок томатов. Все навьючили на лошадей и приготовили их к отъезду.

— Вы думаете, они в городе? — спросил Коттон.

— Какая разница? — отозвался Корбин. — Если напросятся, получат свое.

— Мы не станем искать неприятностей, — заявил я. — Поедим и сразу уедем. Если они сами не пристанут, мы их не тронем.

Корбин уставился на меня:

— Что за дела? Ты что…

— Не надо. — Я повернулся к нему. — Я тебя уважаю, Хэнди, ты отличный парень, только не говори ничего такого, о чем мы оба потом пожалеем. Прежде всего, у меня есть обязательства перед партнером и перед командой, и я не могу допустить, чтобы меня и моих людей вовлекли в перестрелку только ради того, чтобы доказать каким-то ублюдкам, что мы достаточно храбрые и крутые.

— Келси бы не одобрил, — сказал Корбин с ухмылкой, — то, что ты назвал его ублюдком.

— А кто же он еще? — возразил я на это.

Улицы были забиты телегами и фургонами, и казалось, у коновязи выстроились лошади со всеми клеймами, какие только есть к западу от Миссисипи. Мы присоединились к людям, толпящимся на тротуаре, и проложили себе дорогу к ресторану «Бон тон», низкому зданию с покатой крышей, вывеска которого красовалась над улицей. Внутри стояли длинные, домашнего стиля столы, с каждой стороны тянулись скамейки.

Мы нашли свободные места, Хэнди и Коттон за одним столом, а я за другим, в другом конце комнаты. Сами себя обслужив, мы принялись за еду. Тарелки и чашки, покрытые синей эмалью, выглядели нарядно. Да и вообще есть в ресторане было гораздо приятней, чем сидя на корточках у костра где-нибудь на дороге.

Внезапно дверь растворилась, и в зал вошел Кэкстон Келси, а с ним и Ла-Салль Принц. Они подошли к столу и уселись лицом к Коттону и Корбину. Меня они не заметили, потому что я оказался позади них.

Келси ни разу не видел со мной ни Коттона Мэддена, ни Корбина, и казалось, теперь он не обратил на них особого внимания, но я чувствовал, что о нашем присутствии знает. Он мог заметить наши клейма на лошадях. И мне бросилось в глаза, с какой настороженностью бандиты стали рассматривать посетителей ресторана.

Обычно я ем не торопясь, ожидая, как развернутся события. Но на сей раз управился с едой весьма проворно. Я налил себе еще чашку кофе и тоже принялся наблюдать.

— Там на улице лошади с клеймом «Опрокинутые ТЧ», — произнес Келси. — Кто работает на эту команду?

Прежде чем Корбин или Мэдден успели вымолвить слово, я сказал:

— Это мое клеймо, Келси. Мое и Тарлтона. Хочешь заключить с нами сделку?

Он медленно обернулся и посмотрел на меня:

— Чэнси, здесь нет Хикока, чтобы тебя защищать.

— Вот так раз! А я-то думал, он защищает тебя.

В это время в «Бон тоне» находилось не меньше сорока человек, и внимание всех тут же сконцентрировалось на нас, я решил этим воспользоваться и осложнить ему жизнь.

— Я слыхал, что какие-то подонки напали на стадо Ноя Гейтса, — сообщил я громким голосом так, чтобы слышали все присутствующие. — Они убили самого старика, всех его товарищей и угнали скот. — Я обвел взглядом ресторан: — Какая мерзость… Бедные старики гнали свое стадо аж из самого Техаса Их убийцы, кто бы они ни были, гнусные койоты!

Выражая одобрение, зазвучало полдюжины голосов, и какой-то человек спросил:

— У тебя есть предположение, кто с ними расправился?

— Последний из тех стариков, — сказал я, — бросился под нашу защиту. Когда мы нашли его, он уже умирал, но убийца шел за ним по пятам, пытаясь добить несчастного.

— Надеюсь, вы пришили этого скунса?

— Да, больше он никого не тронет. Это был Рад Миллер, брат Энди Миллера и один из членов его банды.

Ла-Салль Принц вытер рот тыльной стороной руки, перелез через скамейку, так и не повернувшись ко мне лицом, к встал. Порывшись в карманах, он вынул монету и положил на стол. Вокруг меня разгорелась дискуссия, и я слышал, как несколько человек воскликнули:

— Линчевать их!

Кэкстон Келси тоже был на ногах, и я заговорил снова:

— Таким людям не место на Территории. Надеюсь, когда-нибудь всех их повесят.

Казалось, никто не собирался оспаривать мое предположение, а Келси и Ла-Салль Принц тем временем уже скрылись за дверью.

Неожиданно какой-то человек заявил:

— Я видел Энди Миллера в городе — всего пару часов назад!

Несколько посетителей, поспешно поднявшись, расплатились и вышли на улицу.

Хэнди Корбин наблюдал, как я наливаю еще чашку кофе.

— Не могу понять тебя, Чэнси, — заявил он. — Охота тебе подливать масла в огонь?

Я пожал плечами:

— Теперь они не смогут продать здесь скот Гейтса. У них есть краденое стадо, а к нему в придачу куча проблем со сбытом.

Здоровенный бородатый мужик грохнул по столу чашкой и встал:

— Ты хочешь сказать, что те двое с ними?

— Это их главари, — подтвердил я.

— Так что ж ты, проклятый, сразу не сказал? — заорал он. — Мы бы их повязали!

— Одного из них зовут Кэкстон Келси, — объяснил я, — другого — Ла-Салль Принц. Ты хотел, чтобы мы с ними устроили здесь перестрелку?

Он выдохнул и шлепнулся на скамейку:

— Нет, конечно нет. Но ты чуть было так не сделал.

— Я их отсюда выжил, — пояснил я. — Теперь им придется уехать, но едва ли им удастся опередить молву.

Когда мы вернулись к стаду, все было тихо, но мы не стали искушать судьбу, оседлали свежих лошадей и погнали скот прямо на север.

Тому, кто гонит разновозрастный скот, приходится быть осторожным вдвойне. Такой скот пуглив, готов удариться в бегство из-за резкого звука, неожиданного движения, от вспышки молнии или даже от звона посуды. А любая корова, кажется, наделена удивительным даром воображения и в каждой тени готова видеть привидение, гоблина или волка. Животные могут часами мирно брести и вдруг, будто без всякой причины, помчаться… А длиннорогий бычок порой сиганет не хуже испуганной антилопы.

У нас таких проблем пока не возникало. Наше стадо было приучено к перегонам, в пути нам удавалось найти хорошие выпасы, да и воды за редким исключением всегда хватало. Но теперь нам предстоял долгий переход по пыльной дороге через засушливый район, с редкими водопоями, расположенными далеко друг от друга.