Во-вторых, в письме Кэролайн, которая оставалась в Редлинк-Хаусе, чтобы ухаживать за Сарой, Фокс просил указать точную дату, когда Сара сможет вернуться в Лондон. В том же письме Фокс запрещал пускать к пациентке лорда Джорджа и его жену – в крайнем случае, им можно было разрешить встретиться только в присутствии Кэролайн. И наконец, он решил сегодня же побывать в Салоне, намеренно упомянуть в беседе о Саре и внимательно проследить за реакцией его величества.

В действительности все оказалось гораздо проще: король сам первым упомянул о Саре, таким образом давая казначею идеальную возможность привести замысел в действие.

– Добрый вечер, мистер Фокс. Рад вас видеть. Я как раз собирался узнать насчет леди Сары. Как идет се выздоровление? – Таким открытым был первый шаг.

«Отлично, – подумал политик. – Вот тут-то ты и попался». Поклонившись, он ответил:

– Она поправляется, ваше величество, и будет в Лондоне через две недели.

Несмотря на рискованность предположения, оно дало ощутимые результаты: чистое лицо короля порозовело, а глаза засияли ярче.

– Какая чудесная новость! Я не могу дождаться, когда увижу ее.

– Будем надеяться, что леди Сару не будет мучить боль, когда она вновь начнет ходить.

Георг заметно вздрогнул.

– Я молюсь, чтобы у нее все было в порядке. Знаете, мистер Фокс, я все еще считаю, что напрасно не отправил Хокинса лечить ее. В ее страданиях можно винить только меня.

Фокс позволил себе слегка улыбнуться:

– Не сомневайтесь, ваше величество, ее лечат достаточно хорошо. Леди Кэролайн сообщает мне, что леди Сара быстро поправляется и становится еще прелестнее, чем прежде.

Король положительно сиял от счастья:

– Как я рад этому! Когда, вы говорите, она возвращается?

– Думаю, к концу месяца.

– Великолепно! – произнес король, а Фокс, которому было достоверно известно, в какой момент лучше всего завершить разговор, откланялся и отошел.

«Он влюблен – могу поклясться собственной головой!» – бормотал он. Теперь главное, чтобы Сара поправилась побыстрее и все завертелось бы прежде, чем Бьют и его царственная любовница успеют все погубить.

К счастью, бедной пациентке сопутствовала удача. Молодая крепкая кость быстро срослась, и уже 22 мая трехмесячное пребывание Сары Леннокс в Сомерсете наконец подошло к концу. Она уехала из Редлинк-Хауса вместе с леди Кэролайн: они направлялись в Холленд-Хаус, предвкушая новые развлечения.

Генри Фокс обстоятельно обдумал, как и когда он должен вновь ввести свою родственницу в свет, и наконец решил, что посещение театра будет наилучшей возможностью для нее показаться на публике. Удостоверившись, что в тот вечер король обязательно будет в театре, политик позаботился, чтобы Сара, наряженная в самое лучшее пышное новое платье, оказалась в ложе прямо напротив королевской.

Как было заведено, король появился в ложе только за минуту до того, как подняли занавес, и все присутствующие в знак уважения встали. Георг с улыбкой оглянулся и тут, к величайшему торжеству Фокса, заметил Сару и сделал движение, как будто собирался перепрыгнуть барьер. Было бы преуменьшением сказать, что король пожирал ее глазами. Он положительно не сводил с Сары глаз, в то время как Сара, прирожденная кокетка, бросала робкие взгляды из-под опущенных ресниц и присела в маленьком реверансе в знак признания за внимание короля. Как раз в этот момент погасли лампы, король сел на место, и все присутствующие последовали его примеру.

Генри Фокс впоследствии размышлял, обратил ли его величество хоть раз внимание на сцену. Со своего удобного места казначей видел, что Георг не сводил глаз с Сары на протяжении всего вечера, и как только та поднимала голову, то замечала устремленные на нее в полумраке зала яркие голубые глаза короля. Если та еще хоть немного сомневалась в любви короля, то теперь была вынуждена отбросить всякие сомнения. Они были как будто отделены от остальных, обожание короля казалось Саре почти материальным. Он ни на кого не смотрел, никого не видел, кроме нее, и не заботился о том, как он выглядит.

Если бы у нее нашлась свободная минута, Сара Леннокс мысленно пожалела бы актеров, ведущих отчаянную борьбу за внимание зрителей, несмотря на то, что все бинокли и лорнеты были обращены на короля и прекрасную девушку в ложе напротив, а вовсе не на сцену. Более того, время от времени в зале раздавались изумленные восклицания, когда кому-нибудь удавалось заметить, как улыбается своей возлюбленной король. Да, вечер был необыкновенным во всех отношениях, и Сара, сердце которой билось с каждой секундой все сильнее, чувствовала, что не в состоянии дождаться следующего воскресенья и приглашения в Салон, когда у нее вновь будет шанс поговорить с королем, отстранившись от всего остального мира.

Пьеса подошла к концу, и зрители вновь встали, когда король покидал ложу. Он с достоинством поклонился всем, кто составил ему компанию на сегодняшний вечер, и, к ликованию Фокса, отдельно поклонился Саре.

– Ну, Сэл, что я тебе говорил? – повторял казначей, пока семейство рассаживалось в карете.

Сара не ответила. Казначей заметил, что она даже не слушает его, слишком погруженная в собственные мысли, чтобы заметить что-либо в окружающем мире.

– Было бы неплохо, если бы Сэл стала невестой короля! – произнес казначей поздно ночью, задувая свечи в спальне Кэролайн.

– Не знаю, – тихо ответила его жена в темноте, – Вряд ли из девушки с характером Сары получится хорошая королева,

– Ну, это ты зря. Как ты думаешь, король влюблен в нее?

– Разумеется, – решительно ответила Кэролайн. – На этот счет у меня нет ни малейших сомнений.

Слух о восторженном поведении его величества при виде красотки Леннокс в таком людном месте, как театр, облетел город за считанные часы. Те, кто не присутствовал в тот вечер в театре и не был свидетелем «события года», завидовали черной завистью тем счастливцам, кто видел это. Приглашения на следующий прием в Салоне внезапно превратились в драгоценные дары, и к наступлению воскресенья только самые старые или глухие не участвовали в общих возбужденных разговорах о предстоящем зрелище.

Сара весело щебетала все утро, несмотря на мучения под руками месье Клода, за которым срочно послали. Одновременно на ней подкалывали булавками новое платье, которое портной Кэролайн заканчивал буквально на самой Саре. Вся прислуга Холленд-Хауса, благодаря слухам, донесшимся из Лондона до Кенсингтона, смотрела на сестру леди Кэролайн с обожанием, как будто она уже была королевой.

– Прошу, Люси, перестань, – решительно заявила Сара, когда ее горничная чуть не упала перед ней на колени. – Это совсем не обязательно. Я пока что твоя хозяйка, и ничего больше.

– Но все говорят, что вы будете женой короля, миледи.

– Думаю, нам лучше подождать с этим до тех пор, пока его величество не сделает мне предложение.

И все же ей было трудно оставаться спокойной – особенно потому, что все ее чувства обратились от коварного Ньюбаттла к славному молодому королю, который так открыто восхищался ею. Гадая, удастся ли ей поговорить с Георгом наедине, девушка покинула Холленд-Хаус в тревожном и радостном возбуждении.

Слишком взволнованная, чтобы поддерживать беседу, Сара уставилась в окно кареты на Зеленую аллею, которая бежала рядом с полями. Девушка вспомнила, как однажды среди зимнего ландшафта блеснули волосы, показавшиеся яркой искрой на сером фоне, – когда неизвестная женщина смотрела вслед карете мистера Фокса. И теперь на секунду Саре показалось, что над Зеленой аллеей возвышается ряд необычно высоких, многоэтажных домов. Однако когда Сара зажмурилась, а потом быстро открыла глаза, оказалось, что она подверглась просто оптическому обману.

Во дворе Сент-Джеймсского дворца тянулась обычная вереница карет и обычная живая очередь людей, ожидающих возможности войти в зал. Сара воскресила в памяти свое первое посещение Салона в декабре 1759 года, когда старый король Георг II привел ее в сильное смущение, а принц Уэльский сжалился и пришел к ней на помощь. Две мысли поразили ее: во-первых, мысль о том, сколько всего случилось за восемнадцать месяцев, которые она прожила в Холленд-Хаусе, и, во-вторых, воспоминание о том, что принц Уэльский смотрел на нее с восхищением уже при первой встрече. Неужели это и есть любовь с первого взгляда, гадала она. Вероятно, очень скоро она узнает ответ.

Она сразу поняла, что его величество до последнего момента не был уверен в ее приезде, ибо увидев ее, он покраснел как мальчишка – Сара была очень польщена этим – и заспешил к ней с нетерпением и радостью на лице.

– Дорогая моя леди Сара, – воскликнул он, – как чудесно видеть вас вновь при дворе! Вы уже окончательно поправились после того досадного случая?

– Да, но нога еще немного скована, ваше величество, – боюсь, это испортит мой сегодняшний реверанс. – С этими словами Сара опустила глаза и поклонилась с несколько детской неловкостью.

– Позвольте помочь вам встать. – И его величество протянул ей руку, к удовольствию всех присутствующих, предвкушающих новые, удивительно интересные слухи.

Поднявшись с помощью короля и задержав руку в его руке дольше, чем требовалось, Сара смело поинтересовалась:

– Хорошо ли вы поживали в мое отсутствие? Лицо Георга на мгновение омрачилось:

– Пожалуй, да, хотя пришлось разбираться со множеством дел. Но теперь, с вашим возвращением, мне становится легче. Конечно, вы будете на балу в честь дня рождения?

– Еще не совсем окрепшая нога не даст мне возможности танцевать, но я обязательно побываю на балу.

– Леди Сара, – с удивлением прошептал его величество, – вы только посмотрите, за нами следят!

Оглядев устремившиеся на нее бесчисленные пары глаз, Сара прошептала в ответ:

– Вижу, ваше величество.

– Тогда давайте отойдем туда, где нас не будут подслушивать.

С этими словами король решительно взял Сару под руку, отвел к окну и усадил на кушетку. Живо вспоминая о том времени, когда они первый раз сидели рядом, Сара пожалела о том, сколько страданий она причинила ему тогда, когда не могла разглядеть короля в пылком рослом и элегантном юноше с искренними голубыми глазами, которые сейчас переполняла нежность.

Собравшись с духом, она произнесла:

– Я хочу принести вам извинения, ваше величество.

Ясные глаза затуманились:

– За что же, леди Сара?

– В последний раз, когда мы сидели здесь, я вела себя грубо и раздражительно. Правду сказать, я вообразила, что питаю чувства к известной особе, но, к счастью, недавно обнаружила, что ошибаюсь. Ваше величество, прошлый раз мы выбрали для разговора неудачное время, и я прошу у вас прощения.

– Я уже забыл об этом, – ответил король.

– Неужели, ваше величество?

– Я выбросил эти слова из головы, понимая, что они вырвались из уст леди Сары случайно, и продолжал восхищаться ею.

Его собеседница опустила ресницы, размышляя, было ли это смелое заявление признанием, но тут же испытала разочарование, когда Георг просто добавил:

– Если вы сможете танцевать во вторник, леди Сара, я прошу оставить первый танец за мной.

Она лукаво взглянула на него:

– Я всецело подчиняюсь вашим повелениям, ваше величество.

– Тогда я повелеваю, – ответил он и улыбнулся.

В Салоне царила странная тишина, когда любимица короля возвращалась к своей семье, а сам король – очевидно, из чувства долга, потому что постоянно оборачивался к ней, – направился к гостям. Фокс с удовлетворением заметил, что его родственница просто сияет от радости, как никогда прежде, и сообщил внезапно обеспокоившийся Кэролайн, что Сара наконец-то влюбилась в своего царственного обожателя.

Казначей был прав. Пока Люси разрушала творение месье Клода и расчесывала волосы Сары на ночь, та только вздыхала, но не проронила ни слова. Оставшись одна, она раскрыла дневник:

Внизу, в своем кабинете, казначей делал в своем дневнике более оптимистическую запись:

«…и поспешно подошел к ней, – читала Сидония, сидя на диване в своей квартире, не в силах сдержать улыбку от радости разделенной любви, – … и говорил с ней долго и приветливо. А во вторник на балу он не смотрел ни на кого, кроме нее, и почти них кем не разговаривал».

— Милый Георг! – воскликнула Сидония, откладывая в сторону библиотечный экземпляр книги «Жизнь и письма леди Сары Леннокс». – Если бы только все вышло по-другому! Если бы я могла помочь тебе! Кто знает, чего бы ты мог достигнуть, если бы с тобой рядом оказалась Сара!

Она вновь взяла книгу и продолжила чтение, улыбаясь тому, как был запечатлен первый бал короля с точки зрения Фокса, явно одаренного живым воображением.

С первого взгляда становилось ясно, что он изо всех сил потрудился над своим туалетом. Тем, кто считал его лишенным тщеславия, всего лишь туповатым скучным парнем, показалось, что король Георг III проделал труд целой жизни. Облаченный в темно-голубой бархатный камзол и панталоны, затейливо расшитые золотым и серебряным цветочным орнаментом, в великолепном жилете из атласа цвета слоновой кости и сливочного оттенка чулках, молодой человек внимательно осматривал себя в зеркало, пока камердинер укреплял на его плече голубую ленту-перевязь, украшенную бриллиантами. Сегодня принцу казалось, что он выглядит почти как сказочный герой, принц из книги волшебных сказок, который стремится встретиться с прекрасной принцессой.

Но при этом слове Георг нахмурился, вспомнив о бесконечном списке немецких принцесс-дурнушек, который мать подсовывала ему как раз тогда, когда он мечтал всю жизнь провести с Сарой, делить с ней престол и ложе. Однако как объяснить своей настойчивой родительнице и ее решительному приятелю, лорду Бьюту, что он желает жениться на англичанке, более того – англичанке из рода Стюартов, король просто не знал. Он боялся затевать скандал и отгонял от себя даже саму мысль об этом.

Сегодня его величество, которого обычно не заботила собственная внешность, сверкал не только бриллиантовой звездой. Он надел несколько перстней своего деда и даже прицепил к одежде блестящую рубиновую камею, некогда принадлежащую Фредерику, принцу Уэльскому – бедному Фрицу, который умер, так и не вкусив власти.

– Вы великолепно выглядите, ваше величество, – заметил его камердинер. – Осмелюсь заметить, все лучшие дамы Англии буду смотреть только на вас.

При обычных обстоятельствах камердинер не посмел бы даже заикнуться об этом, но сейчас дворец переполнился слухами о том, что на балу будет леди Сара Леннокс и его величество должен будет наконец сделать решительный шаг.

– Думаешь? – живо переспросил Георг, как будто он был самым обычным беспокойным юношей.

– Сегодня, ваше величество, вы похожи на Принца Очарование, вновь вернувшегося к жизни, – ответил слуга, и с этими утешительными словами король направился встречать гостей.

Последние несколько недель предпринимались все возможные усилия, чтобы бал в честь дня рождения, первый после восшествия его величества на престол, затмил все предшествующие балы. С точки зрения дворцовой прислуги, приготовления были грандиозными. В галерее усадили два оркестра, скрытые за декорацией, расписанной под цвет неба с облаками, мозаичный паркет в зале напоминал траву. Ужин после бала не поддавался никакому описанию – по заявлению Горация Уолпола, он был великолепным повторением роскоши Гарун-аль-Рашида и «Тысячи и одной ночи».

Для такого романтического события Сара выбрала в одежде сочетание белого и алого цветов, и единственным контрастным всплеском стали волны ее смоляных волос, украшенных свежими розовыми бутонами, аромат которых наполнял воздух вокруг нее. Бальное платье Сары было сшито их белоснежного атласа, его юбку украшали алые бутоны роз, в глубине каждого из них блестел крохотный бриллиант. Рукава модного фасона и вырез платья были расшиты узором из алых листьев. Весь ансамбль производил поразительное впечатление, и Уолпол, увидев, как Сара входит в зал, впоследствии писал: «Леди Сара – девятая статуя; если можно так выразиться, эти белоснежный и алый цвета создавали впечатление, что она сотворена из жемчуга и рубинов».

Робкая леди Сьюзен, специально по случаю бала прибывшая из Сомерсета, оказалась совершенно в тени, но ни на йоту не пожалела об этом. Она чувствовала себя премьер-министром, советницей короля, особой, с которой он впервые заговорил о своих чувствах к Саре. Племянницу Фокса окружали на балу откровенные взгляды и вздохи, она купалась в лучах славы своей лучшей подруги.

Фокс и леди Кэролайн вошли в зал первыми, как следовало по их положению, но никоим образом не попытались привлечь к себе внимание. Фокс был одет в черный костюм, обшитый кружевом и серебряной нитью, а Кэролайн выбрала платье цвета старого кларета, которое прекрасно сочеталось с нарядом ее сестры, но ничуть не затеняло его цвета. Даже самым завистливым зрителям – а в зале сейчас присутствовало немало таких – пришлось признать, что семья Фокса затмила всех присутствующих и что леди Сара, несомненно, самая прекрасная девушка Лондона, если не всего королевства.

Вечер был устроен так, чтобы предоставить все возможные удобства гостям: позолоченные кресла были расставлены вдоль стен – для пожилых гостей и танцоров, желающих отдохнуть в антрактах, сам король помещался в кресле слева от длинной банкетки. Все моментально заметили, что место рядом с его креслом было заранее оставлено для леди Сары Леннокс.

С самого начала, как только завершились формальности приема гостей, стало ясно, что сегодня его величество не потерпит никаких притязаний на свою персону, а сам намерен отдать все внимание радостям ухаживания и не задумываться о том, как он при этом будет выглядеть. Действительно, лишь только заиграла музыка, король очутился рядом с Сарой.

– Вы обещали мне этот танец, если ваша нога достаточно окрепнет, миледи. Ну, скажите, окрепла ли она?

– Моя нога и я сама подчиняемся королевским повелениям, – смело ответила Сара и повернулась, чтобы встать в пару.

У многих из присутствующих приподнялись брови, кто-то прошептал: «Лорд Бьют!» Мистер Фокс довольно потирал руки, в то время как под светом свечей вспыхивали стекла одновременно поднятых сотен лорнетов.

Не замечая, что творится вокруг, король вывел свою даму на середину зала и без предисловий сказал:

– Я никогда еще не видел вас более красивой. Сегодня вы королева сердец, леди Сара.

– Тогда, ваше величество, вы должны быть королем – для пары, – улыбнулась девушка.

– Пока я смотрю в ваши глаза, для меня ничто другое не имеет значения, – отчетливо выговорил Георг, не задумываясь о том, что его могут услышать.

Неизвестно отчего – то ли от ее недавней болезни, темпа танца, чувств, возникших между ней и высоким юношей, крепко сжимающим ее, – но сердце Сары было готово выскочить из груди.

– Я говорю правду, – еле слышно повторяла она, затем решила рискнуть и не думать о последствиях, – и всегда буду откровенна с вами…

Его величество не ответил, он просто сжал пальцы Сары и продолжал сжимать их до тех пор, пока не отвел ее на место близ королевского кресла.

– Мадам, вы позволите приглашать вас на все танцы? – прошептал он, когда Сара опустилась на место.

– Ваше величество, врач велел мне быть осторожной. Думаю, мне надо немного отдохнуть.

– Если вы будете отдыхать, то и я тоже, – решительно ответил Георг и занял место рядом с ней.

Обмахиваясь веером, Сара чувствовала, что стала центром всеобщего внимания, и едва могла поверить тому, что случилось потом. Без всякого стеснения, не задумываясь о том, как выглядит его поступок, Георг перенес свое кресло поближе к банкетке, склонился над Сарой и начал смотреть ей прямо в глаза, не говоря ни слова. Сара густо покраснела и опустила ресницы.

– Ваше платье удивительно идет вам, – прошептал король.

В шуме его слова было трудно расслышать, и король передвинул кресло еще ближе. Среди гостей поднялся весьма громкий ропот изумления, но его величество пренебрег этим.

– Позволите принести вам вина? – продолжал он. – Я буду рад поухаживать за вами.

Сара смело взглянула на него и увидела, что теперь пришла его очередь краснеть.

– Лучше я отправлюсь вместе с вами, ваше величество. Мне кажется, что за мной следят, если вы понимаете, о чем я хочу сказать.

– Слишком хорошо понимаю, – ответил он и широко улыбнулся, показывая свои прекрасные ровные зубы.

Но, хотя пара мечтала остаться в одиночестве в соседней комнате, их постигло жестокое разочарование. Внезапно оказалось, что все гости, кроме танцующих, захотели освежиться и слуги, подающие чай, негус и вино, буквально сбились с ног. Уголком глаза Сара заметила мистера Фокса и Кэролайн, которые неутомимо бодрствовали неподалеку от нее.

Король громко рассмеялся:

– Я не ожидал такого притока гостей в эту комнату, иначе приказал бы устроить две буфетные.

– Думаю, комната привлекла гостей благодаря вам, ваше величество.

– Есть единственная особа на свете, с которой я хотел бы остаться наедине в этот момент.

Слишком ошеломленная, Сара просто смотрела на него, и прошло несколько томительных минут, прежде чем она нашлась, как ответить.

– Две морские свинки будут помолвлены еще до конца месяца, – прошептал герцог Ньюкасл леди Диане Спенсер.

– Вы имеете в виду немецкую принцессу? Ньюкасл нахмурился:

– Нет, я имею в виду прелестное создание, с которого его величество не сводит глаз.

Леди Диана покачала головой:

– Я слышала из самых достоверных источников, что принцесса Уэльская уже сделала свой выбор.

– Тогда пусть королю помогут небеса, ибо он, кажется, тоже выбрал.

– Он никогда не осмелится перечить своей матери и Бьюту – это общеизвестно.

– Надеюсь, что вы ошибаетесь, – печально проговорил герцог. – Но боюсь, что во многом вы окажетесь правы.

Ни один из гостей, кто видел, какими нежными взглядами обменивались король и леди Сара, не сомневался в силе их чувств. И, когда король помог ей встать, беспокоясь о недавно сросшейся ноге, все заметили, как его рука обвила талию девушки и некоторое время оставалась там.

– Я прихожу к убеждению, что наилучшее место для тайных разговоров – в бальном зале, – шептал Георг, пока они покидали буфетную.

– Мне кажется, мы могли бы снова потанцевать, ваше величество. Я уже отдохнула.

Король просиял:

– Прекрасная новость. Если вы позволите, леди Сара, я хотел бы привести свою сестру.

В некотором замешательстве девушка села на место, пока король пробрался по залу, разыскал принцессу Августу и вернулся вместе с ней спустя несколько минут.

Пока Сара опускалась в почтительном реверансе, она думала, что в эти дни принцесса стала напоминать скорее лягушку, чем крысенка, как когда-то ее нелюбезно назвала королева-бабушка. Обычные в семье чуть выпуклые глаза у Августы придавали ее лицу выражение амфибии, тем более что ее бледная кожа выглядела зеленоватой. Принцесса недоброжелательно оглядела цветущую Сару, но с усилием улыбнулась, когда любимица брата сделала почтительный реверанс.

– Я рассказал принцессе, – беспечно болтал король, – о танце «Бетти Блю». Мне бы хотелось научить ее. С этим танцем вы знакомы, мадам, – произнес он, глядя прямо на Сару. – Именно потому танец показался мне таким очаровательным, что меня учила ему дама.

Неужели это шутка? Сара опустила глаза.

– Дама, ваше величество? Кто же это мог быть?

– Очень милая дама, – продолжал Георг, пренебрегая забытой в разговоре Августой, – которая прибыла из Ирландии год назад, в прошлом ноябре.

Сара смутилась:

– Вы думаете, я знаю эту особу, ваше величество?

– Я сейчас говорю именно с ней. Это она учила меня танцевать на балу Двенадцатой ночи.

– О, ваше величество, вы правы! Боюсь только, что я не помню об этом.

– Может быть, – продолжал король, игнорируя пышущую яростью Августу, – но я отлично запоминаю все, что связано с этой дамой. К следующему дню рождения короля я сочинил прелестный новый танец и назвал его «Двадцать пятое февраля».

День ее рождения! Сара вспыхнула от удовольствия, и, когда невидимый оркестр грянул веселую мелодию «Бетти Блю», очевидно, увидев знак короля, она удостоилась чести показать танец сестре короля. Как только принцесса усвоила основные па, другие гости, знающие танец, присоединились к танцующим, а Сара вновь обнаружила себя в объятиях Георга.

– Я хочу, чтобы вы дали мне обещание, – прошептал он, склоняясь к ее лицу.

– Какое, ваше величество?

– Что вы сохраните нашу тайну. Это очень важно. Внезапно он стал таким серьезным, что Сара встревожилась:

– Обещаю, ваше величество. Я буду хранить ее столько, сколько понадобится.

– Тогда не рассказывайте никому, даже вашей сестре и леди Сьюзен, что я счастлив только в вашем обществе.

– О, не может быть, чтобы это оказалось правдой! Должно быть, у королей каждый день случается столько восхитительных и приятных событий…

– Они ничего не значат для меня, если я не могу разделить их с вами.

– Прошу вас, тише, ваше величество. Нас могут услышать.

– Я замолчу, когда скажу вам еще одну вещь.

– Какую же?

– Я влюблен в вас, леди Сара, еще с тех пор, как впервые увидел ваше прелестное лицо.

Перед глазами Сары все завертелось: люди, зал, канделябры, и только руки мужчины, который любил ее, помогли ей сохранить равновесие.

– Вы не ответили, – быстрым шепотом напомнил он.

Она могла схитрить и сказать, что она польщена, встревожена, удивлена, – словом, отделаться обычными фразами. Вместо этого воспитанная в духе ирландской честности Сара Леннокс прошептала:

– Какие прекрасные слова говорит мне человек, которому я подарила сердце!

Король издал восхищенный возглас и поднял Сару в воздух, ухитрившись придать своему поступку вид одной из фигур танца. Трудно сказать, многих ли гостей ему удалось ввести в заблуждение, но вся молодежь с восторженными криками принялась поднимать своих смеющихся и краснеющих партнерш.

Сидония перевернула страницу и прочитала заключение самого Генри Фокса:

Сидония Брукс захлопнула книгу и взглянула на часы. Была уже полночь, воскресенье, и вскоре на лестнице послышались шаги Финнана О’Нейла, возвращающегося к себе в квартиру. В.субботу его вызвали ночью в больницу по неотложному делу – должно быть, теперь он был донельзя усталым. Как чудесно было бы жить в то время, когда изъявления любви между людьми предшествовали постели, когда учтивые фразы давали дамам понять, как они желанны, когда люди точно знали, что делают, а не мучились в сомнениях и страхах, что окажутся связанными по рукам и ногам добрыми, но изматывающими отношениями.

– Интересно, что будет дальше, – произнесла она, говоря не только за себя, но и за Сару Леннокс.