Они сидели у костерка — втроем. Хелд потягивал что-то из баклаги, Пепел вырезал на палке узоры, Кукушонок ворошил прутиком прогоревшие дрова. У меня сразу отлегло от сердца. Нашелся!
      Пепел оглянулся на меня и что-то сказал. Ратер вскочил.
      — Эй! — крикнул он. — Нашлась пропащая!
      — Это я пропащая? Это ты пропащий. Где ты шлялся?
      — Нет, вы слышите? Я — пропащий! Сама-то! Ушла и не вернулась! Ее, оказывается, псоглавцы прихватили. Если бы не батька…
      — Ладно, ладно. — Я протянула ему руку. — Рада тебя видеть, бродяга. Живого и здорового.
      Он схватил меня за руку, дернул к себе и крепко обнял.
      — Ух! — пробормотал он, встряхивая меня как щенка. — Тебя на цепочке водить надо. Я тебя десять раз уже похоронил. Черт знает что мерещилось. А батьку с Пеплом послушать — так я немного выдумал.
      Взял меня за плечи, отодвинул. Оглядел. Скосил янтарный глаз на нашего линялого менестреля.
      — Ну, Пепел, ты просто волшебник. Вылитый пацан получился. На себя не похожа.
      — Я актер, лицедей. — Пепел довольно улыбнулся. — Мастер перевоплощений.
      — Как там твой друг? — Хелд задумчиво потряс баклагу возле уха, определяя количество выпитого.
      — Ты к мантикору ходила? — шепотом спросил Ратер. — Нашла его? Как он?
      — А! — Я поморщилась. — Не хочет обратно на остров. Уперся как мул. Не знаю, что с ним делать.
      — Слушай, а в замок-то ты тогда таки добралась? Или нет?
      — Добралась. Оказалось, с принцессой все в порядке.
      — Ты ж говорила…
      — Ошиблась. Не разобрала в кровище. У нее один только шрам, вот тут.
      — Она не ослепла?
      — Нет. Все в порядке. Все хорошо. Забудь, что я говорила.
      Ратер недоверчиво нахмурился, но отвязался. Я вздохнула. Не так хорошо, как хотелось бы. Но свои желания мы должны исполнять сами.
       Холера.
       Подошли к костерку. Пепел отодвинулся, приглашая сесть на охапку тростника. Хелд протянул ополовиненную баклагу.
       — Глотни, барышня. Устала?
       — До чертиков. Шлялась по лесу, по колдобинам, босиком. — Я вытянула к огню натр у женные пятки. — Толку чуть.
       — Так что, друзья-приятели, — сказал паромщик. — Пора нам в дорогу, э? Ежели сейчас выйдем, к ночи в Чернохолм успеем. Рыбачья деревенька енто милях в тридцати от устья. Только поспешить надобно, пока отлив не нача л ся.
       — Вчетвером в лодку не влезем, — покачал головой Ратер.
       — Да что лодка! В порту новую купим. — Хелд похлопал по узлу. — Чего стесняться? Хавн Коростель намедни свою продавал, можа не продал еще. Ща схожу и куплю. А вы тут п о дождите.
       — Да Хавн тебя не признает.
       — А и пусть не признает. Мне не Хавн нужон, а лодка его.
       — Вы поезжайте, — сказала я негромко, не поднимая глаз. — Поезжайте. Я останусь. Мне нельзя ехать.
       — Еще чего, барышня! Хочешь, чтобы…
       — Тссс. Не надо, Хелд. — Худющие, ломкие как камышинки, пальцы певца легли мне на руку. — Если она говорит "нет", значит — нет.
       — Да что за дурость тебя тут держит, барышня? С псоглавцами разговор н е договорила?
       — Нет, Хелд. Мой друг остается здесь, и я не могу его бросить. Здесь остается мой уч и тель. Кроме того, я обещала принцессе найти того, кто х о чет ее убить.
       — Тю! Да ты что — с ведьмищей этой спелась?
       Ратер встал.
       — Бать. Пойдем, поговорим.
       — Да что говорить…
       — Пойдем.
       Они отошли.
       Пепел погладил мою руку слабой влажной ладонью. Будто пучком прелой соломы пощекотал. Нельзя сказать, что прикосновение было прия т ным, но оно успокаивало.
       — Какое тебе дело до принцессы, Леста?
       — Большое. Это долгая сложная история. Ты говорил, что знаешь, кто я.
       — В большей или меньшей степени.
       — Откуда ты это знаешь?
       Он только головой качнул. Я осторожно высвободила руку из-под его ладони.
       — Я утопленница. Двадцать четыре года назад я утонула в этой реке.
       — Хочешь напугать меня? Я это знаю.
       — Я была в Сумерках. В холмах. Натой стороне .
       — И это я знаю.
       — Здесь у меня остались не отданные долги. Я знала мать принцессы, королеву Кала н ду. Каланда умерла. Теперь ее дочери грозит опасность. Я считаю, что обязана в этом раз о браться.
       Он вздохнул.
       — Понимаю. Так что с принцессой?
       — Ее хотят убить. Было три покушения. Как она выжила после втор о го, вообще не представляю. Сейчас… у меня есть некоторый план. Ты зн а ешь, где находится королевская усыпальница?
       Пепел задумался, потом пожал плечами.
       — Никогда не интересовался.
       — Неважно. Ты… согласен мне помочь?
       Он кивнул, улыбнулся. Хорошая улыбка — и слов никаких не надо.
       — Я хочу вызвать Мораг к могиле матери. Сегодня ночью. Я могу н а писать ей записку, но записку надо отнести в Бронзовый Замок. Возьмеш ь ся? Я дам тебе денег, чтобы пройти.
       — У нас не на чем писать записку. Может, передать на словах?
       — На словах… Ну, скажи: "Сегодня, как стемнеет, Леста ждет тебя на могиле Кала н ды".
       — Принцесса мне поверит?
       — Если не поверит, решит, что убийца ее выманивает. И все равно пойдет, насколько я успела ее узнать. — Я усмехнулась. — Даже скорее пойдет, чем на встречу со мной. Причем о д на. Ну, можешь добавить… можешь добавить пароль: "Гаэт Ветер". Только мы вдвоем его вид е ли… хм… она-то его как раз не видела. Это неважно. В смысле, что не видела.
       — Хорошо.
       Я подняла голову.
       — Хелд!
       Они с Кукушонком, похоже, поругались. Сидели далеко друг от друга и смотрели в разные стороны. Паромщик нехотя оглянулся.
       — Хелд, не в службу, а в дружбу — дай Пеплу штук пять монет. Он пойдет в город.
       — Берите что хотите. — Хелд кивнул на узел. И пожал плечами.
       Пепел без лишнего смущения залез в сверток, отсчитал пять авр. Спрятал их в пояс, махнул нам рукой и ушел, поигрывая палкой, по тропочке в камышах. Наверх, к дороге, в е дущей вдоль берега.
       Кукушонок пересел ко мне.
       — Куда ты его послала?
       — К принцессе. Мне надо с ней встретиться. Сегодня ночью. Ты зн а ешь, где находится королевская усыпальница? Под замком где-нибудь?
       — Не. То есть, под замком тоже. Только там давным-давно не хоронят. Под Новой це р ковью теперь крипта.
       — А могила королевы где?
       — Королевы Каланды? Да там же, в крипте. Ты что, опять в город н а мылилась?
       — Да, придется. Мне необходимо посетить могилу. Вместе с Мораг.
       Кукушонок подозрительно меня оглядел.
       — За каким таким… Ты курочить ее вздумала? Могилу то есть? Там, думаешь, ответы на загадки найдутся? Не божеское это дело, Леста.
       — Курочить, надеюсь, не придется.
       — Зачем тогда?
       — Вопрос задать. Вернее, два вопроса.
       — Кому?
       — Каланде.
       Пауза. Кукушонок сощурился. Непроизвольно мазнул ладонью по груди, нащупывая солю под рубахой.
       — Мертвую призвать собралась… Леста, не дело это. Не дело. Боженька милостив, пока зла не вершишь, а мертвых из могилы подымать — истинное зло!
       — А я-то кто, по-твоему? Не результат богопротивных действий? Что же ты дружить со мной не брезгуешь?
       — О том колдуну твоему ответ держать. Пока ты зла не чинишь, я от дружбы не отк а зываюсь.
       Он выдернул из-за ворота монетку-солю и зажал в кулаке. Глаза его в узком злом пр и щуре потемнели и как-то остыли. Не янтарь и не мед — холодная торфяная вода.
       Я прямо-таки взвилась:
       — Ах, вот как! На весах, значит, взвешиваем. Пойдет направо — руку протянем, пойдет налево — руки умоем. С нас взятки гладки. Чистенькие мы со всех сторон. Разбираемся — здесь у нас зло, здесь у нас добро. Здесь у нас черное, здесь у нас белое. За белое мы ухв а тимся, а черное отпихнем п о дальше. Ногой отпихнем, чтоб рук не марать.
       — Вот я и не хочу, чтобы ты маралась!
       — А почем ты знаешь, насколько я измарана? Может, у меня руки по локоть в крови? Может я детишек малых на дно утаскиваю, чтоб сожрать? Может, меня сам дьявол послал, чтоб тебя, такого чистенького, совратить и душу твою бессмертную навсегда погубить?
       Кукушонок оскалился:
       — Валяй, совращай. Прямо здесь. При бате.
       — Уже! — Я торжествующе наставила на него указательный палец. — Уже, а ты и не з а метил, глупец. Я купила тебя за пятьдесят пять золотых монет из колдовского клада! С п о трохами купила!
       Он отшатнулся и побелел, словно ему молоком в лицо плеснули. Даже веснушки в ы цвели в один момент. Глаза распахнулись до невозможн о сти, как тогда, ночью, на островке, когда мне удалось ненадолго напугать его.
       Враз помертвевшие губы беззвучно задвигались. Молитву, что ли, читает?
       — Вот так и ловят таких как ты, Кукушонок, чистюль. — Меня охватил горький восторг разрушения. — Доверяющих своему сердцу, потому что оно не знало грязи. Так и ловят — на доверии. Чтобы тебя обмануть, не надо лгать. Тебе надо говорить правду — ты сам себя обм а нешь.
       — Убирайся, — прошептал он. — Убирайся сейчас же.
       Вот такая беда.
       Нас связывала общая тайна, общая опасность, все то же сакраме н тальное доверие… А что вышло? Пара слов, самое забавное, правдивых слов…
       Я поднялась, глядя на него сверху вниз.
       — Поверил?
       Он смотрел исподлобья, зло и обиженно. Тискал в кулаке медную сольку. Мо л чал.
       — Опять поверил. Плохо твое дело, Ратери. Никуда не годится…
       Я оглянулась на паромщика, который ерзал задом по разбросанному тростнику, нед о уменно поглядывал на нас, но в разговор не встревал. Да вряд ли он что-то слышал. Только видел — поссорились, голубки.
       Да, Хелд. Поссорились. Пусть твое чадушко остынет и подумает.
       А у меня дело есть. И я не собираюсь его отменять ради чьих-то капризов. Или при н ципов. Или другой какой ерунды.
       Во рту было кисло. Хотела сплюнуть, но только поморщилась.
       — Куда это она? — озадачился паромщик у меня за спиной.
       Ратер не ответил.
 

* * *

 
       На краю тропинки, вьющейся среди могил, в двух шагах за красивой, недавно отстр о енной церковью, стоял черный обливной горшок, полный поблескивающих монет. Хитро так стоял, вроде бы в тени и с краю, но в то же время на виду, мимо не пройдешь. Я и не прошла. Схватила его за кру г лые бока.
       — Ага. Ты-то мне и нужен.
       Горшок в моих руках мгновенно отяжелел и взорвался гигантской черной вспышкой. Мощные лапы с размаху опустились на плечи, нос мазнуло жарким и мокрым, ладони ра з двинули лохматые собачьи ребра.
       — Ой-ей! С ног собьешь!
       — Рррр-гав!
       Пес танцевал на задних лапах, лупил меня в грудь передними и норовил вывозить л и цо широченным слюнявым языком.
       — Гав! Гав! ГАВ!!!
       Кислое настроение неожиданно улетучилось. Вот кто не будет с п о стной физиономией указывать мне, что хорошо, а что плохо! Вот кому все равно — что живой, что мертвый, лишь бы человек хороший был! Я вцепилась в густющую шерсть и, радостно рыча, принялась т у зить приятеля. Мы грохнулись на тропинку, покатились от камня к камню, прямо по клу м бам, сминая роскошные поздние георгины и простенькие золотые шары, брык а ясь, извиваясь, визжа, хохоча и гавкая во все горло.
       — А вот я вас сейчас, хулиганы! Нашли, где кувыркаться!
       Поперек хребта слабенько хлестнуло. Однако клубок наш тотчас развалился, мы о т скочили в разные стороны.
       — Вот сейчас стражу позову! — Старик-сторож воинственно размахивал клюкой и топал на нас ногами. — Вот вы у меня попрыгаете! А ну, прочь п о шли! Пошли, пошли прочь! Цветы поломали, негодяи… Вот я вас!
       Не сговариваясь, мы порскнули к воротам. У ворот я оглянулась — сторож ковылял за нами, через шаг останавливаясь, хватаясь за грудь и п о трясая палкой. Мне стало стыдно. Цветы-то мы и вправду поломали.
       — Простите нас! Больше не будем!
       — Вот я вас… — донеслось в ответ.
       — Он глухой, — сказал Эльго. — И впрямь, нехорошо получилось. Он тут совсем один сидит, только и радости, что гонять всякую бестолочь вроде нас. Пойдем куда-нибудь в к а бак, купим ему жестянку табаку.
       — У меня денег нет.
       Эльго осклабился:
       — Да уж оторву я от себя кусок ради такого дела. Пойдем, сожрем чего-нибудь. Только не рыбы! Рыба — она для рыбоедов. Сосисок с горохом, а? Колбасы жареной! Под пивко, грррр…
       — Пирожков с повидлом… И рулет с орехами, на меду.
       — Это под пиво-то?
       — А что? Нормально.
       — Ну у тебя и вкусы.
       — Э, ты еще не знаешь, какие вкусы у принцессы Мораг. Она такую гадость пьет!