Нигель тоже посмотрел через стол на Дженану. Он был уверен: Келсон знал, что он пытался задержать начало Совета, а слова Келсона сейчас были на руку лордам, сидящим за столом Совета.

Он холодно ответил:

— Я информировал Совет, что вы просили подождать. Но здесь были те, кто пренебрег вашей просьбой. Ее Величество королева сообщила нам, что вы заняты важными делами. Она настаивала, чтобы мы начинали, не дожидаясь вас.

Дженана опустила глаза, а Келсон нахмурился.

— Это правда, мать?

— Конечно, это правда, — выкрикнула Дженана, вскочив на ноги. — Необходимо было сделать то, что должно было быть сделано много лет назад. Совет провел голосование, и победил здравый смысл: твой драгоценный Морган признан предателем пятью голосами против четырех.

Келсон хотел разразиться горячей тирадой, но затем решил получше обдумать линию поведения. Он ощущал за собой Моргана. Когда тот чуть пошевелился, его плащ зацепился за колено Келсона. Келсон заставил себя расслабиться и снова стал рассматривать членов Совета.

— Ну что ж, мои лорды, — сказал он ровным тоном. — Похоже на то, что любые мои слова не изменят вашего намерения в этом вопросе.

Уголком глаза он заметил, что Дженана села на свое место с торжествующим видом, и продолжал:

— Но я хотел бы одной милости, прежде чем подтвердить ваше решение. Я требую повторения голосования. — Его глаза продолжали рассматривать лица членов Совета, и в них был вызов. — Как я понял, вы сомневаетесь в верности Моргана мне и Государству. Я хотел бы посмотреть, кто из вас верит и поддерживает эту гнусную ложь.

Лорд Роджер беспокойно встал и обратился к Келсону:

— Вы в чем-то сомневаетесь, Ваше Высочество?

— Нет, — коротко ответил Келсон. — Но я все же хочу убедиться, что ваш вердикт вынесен законным путем. Ну, джентльмены, мы теряем драгоценное время. Что вы скажете? Нигель!

Нигель встал:

— Лорд Алярик невиновен, Ваше Высочество.

— Благодарю, дядя, — Келсон кивнул.

Нигель сел на место.

— А вы, лорд Эван?

— Виновен, Ваше Высочество.

— Лорд Ян?

— Виновен, Ваше Высочество.

— Роджер?

— Виновен, Ваше Высочество.

Келсон нахмурился.

— Мой лорд епископ Арлиан, что вы скажете?

— Он невиновен, Ваше Высочество, — уверенно ответил Арлиан, игнорируя взгляды Корригана и Лориса, устремленные на него через стол.

— Ну, лорд Бран?

После долгих колебаний пришел ответ:

— Виновен, Ваше Высочество.

Келсон с участием кивнул и, обойдя взглядом мать, обратился с вопросом к архиепископу Корригану. Сомнений в ответе прелата у него не было.

— Лорд архиепископ?

Корриган уверенно встретил взгляд Келсона.

— Виновен, Ваше Высочество. И мы еще не начинали рассматривать его грехи Дерини.

— Простого слова «виновен» достаточно, — резко сказал Келсон. — Здесь судят не его принадлежность к расе Дерини. Судят человека. И я должен добавить, человека, который много сделал для Гвинеда.

— Кто много сделал для Гвинеда? — съязвил Корриган.

— Хватит, архиепископ! — оборвал его Келсон. Он остановил его ледяным взглядом, а затем перевел глаза на Мак Лэйна. Его взгляд потеплел при виде нескольких дружеских лиц.

— Дюк Джаред?

— Невиновен, сэр, — ответил Дюк.

— А лорд Кевин?

— Невиновен, Ваше Высочество.

Келсон кивнул, мысленно подсчитав голоса.

— Я уверен, что лорд Дерри тоже проголосовал за Моргана, так что пять против пяти. — Он посмотрел на мать. — Я думаю, что подозрения не подтвердились, мать.

Дженана взорвалась.

— Лорду Дерри не разрешили голосовать, Келсон. Он не член Совета.

Глаза Келсона сузились. В них загорелся опасный огонек. Некоторые члены Совета скорчились от страха: в мальчике они узнали Халдана, вызывающего страх и уважение. Неужели он пойдет по стопам своего отца? Это означает, что присутствующих ждут большие неприятности.

Келсон медленно кивнул.

— Хорошо. Я настаивал, чтобы лорд Дерри голосовал за Моргана в его отсутствие, но раз уж Морган здесь, он сам может проголосовать. Я думаю, что это всем понятно.

— Морган не может голосовать, — сказала Дженана. — Он под следствием.

— Но он остается членом Совета до тех пор, пока его не осудят, мать. Пока он не будет официально лишен всех своих званий, вы не можете лишить его права голоса, особенно после того, как ему не позволили высказаться в свою защиту.

Дженана вскочила на ноги. Ее лицо горело от гнева.

— А если вы не можете лишить его права голоса, то не можете лишить и меня! И раз вы явились на Совет и приняли руководство им, то я теперь свободна. Я скажу, что он виновен по всем, в чем его обвиняют, и тогда у нас будет шесть против пяти. Ваш драгоценный Морган будет осужден, Келсон! Что вы на это скажете?!

Оглушенный Келсон опустился в кресло. Его лицо побелело, как будто на него обрушилась непомерная тяжесть слов матери. Он не мог видеть высокую фигуру, которая наподобие статуи стояла справа от него. Он не мог заставить себя посмотреть в эти серые глаза и признаться в поражении. В отчаянии он снова рассматривал лица членов Совета. И вдруг его взгляд упал на пустое место рядом с лордом Дерри — место лорда Ралсона! И тут же в его голове стал вырисовываться неясный план.

Он заставил свои глаза как бы бродить по комнате, бесцельно, отсутствующе. В них не должно мелькнуть ничего такого, что дало бы возможность его врагам понять, что у него созрел план. Он еще не слышал, чтобы колокол пробил три раза, и пока он не услышит ударов, он должен тянуть время, тянуть, насколько возможно.

Он скрестил руки на груди и изобразил на лице смущение и покорность.

— Мои лорды, — начал он, стараясь, чтобы в его голосе слышалось утомление. — Кажется, что мы проиграли. — Он сделал жест, показывающий, что в слово «мы» он включает и Моргана, и Нигеля. — Я прошу вашей милости еще в одном вопросе, прежде чем произнесу приговор. Я прошу, чтобы все обвинения против генерала Моргана были зачитаны. Есть возражения?

Дженана с трудом сдержала улыбку торжества и села.

— Конечно, Келсон, — сказала она, поднимая свиток и протягивая его Эвану. — Лорд Эван, прочтите полный список преступлений Моргана.

— Его милости, лорду Алярику Энтони Моргану, Дюку Корвина, лорду-генералу королевской армии. От королевы и лордов Регентского Совета, собравшегося на двадцатый день правления Келсона Сипила Риса Биони Халдана, короля Гвинеда, принца Маеры, Лорда Пурпурного Марта.

Ваша милость, вы вызываетесь, чтобы предстать перед Королевским Советом Гвинеда, чтобы ответить на обвинения в деяниях, которые вы совершили против короны. А именно, вы…

Пока Эван читал список обвинений, Келсон наконец рискнул взглянуть на Моргана. Он удивился, почему за это время Морган даже не сделал попытки выступить в свою защиту. Но затем он понял, что любая защита, даже самая искусная, была бы сегодня бессмысленна, учитывая настроение членов Совета. Морган не мог бы сказать ничего, чтобы убедить их в своей невиновности.

Сейчас его голова была склонена, глаза прикрыты длинными ресницами. Келсон видел, что генерал понимает свое положение. И он, вероятно, сейчас строит самые фантастические планы побега, собирает свое могущество Дерини, чтоб обрести свободу — свободу, которую он должен получить любой ценой, если он хочет помочь своему юному королю, и, конечно, он не знает, что у Келсона есть план.

Но Келсон понял, что план его может сорваться. Ведь если Морган начнет раньше, чем Келсон, — а Келсон не мог начать до того, как пробьет колокол, — тогда все надежды на законное решение вопроса рухнут.

Осторожно Келсон подвинул ногу так, чтобы она была на расстоянии нескольких дюймов от ноги Моргана. Затем, когда Эван начал завершать чтение, Келсон заворочался на своем месте и легонько толкнул ногу Моргана.

Морган взглянул на мальчика, увидел почти незаметный кивок головой и кивнул в ответ. У мальчика был план. Он должен дать ему попытаться.

— .. передо мной сегодня, Дженана Регина милостью Божьей, — голос Эвана затих, и он сел на место. Тут же, как только он сел, зазвонил, отбивая время, колокол храма.

Один, два, три, четыре.

Келсон слушал удары и мысленно стукнул себя, когда услышал четвертый удар. Четыре пополудни. Он ждал трех, а три давно уже прошли. Он давно уже мог действовать, а не ждать.

Молча он встал, все еще стараясь, чтобы по его лицу невозможно было прочесть, что он намерен делать.

— Мои лорды, Ваше Величество, — начал он официально, слегка поклонившись матери. — Мы прослушали обвинения против нашего генерала.

— Он заметил, что на лице Дженаны появилось выражение подозрения при слове «мы» — она поняла, что это значит.

Келсон указал рукой на Моргана и продолжал:

— Мы также услышали пожелания, нет, требования членов Совета по этому вопросу. Но нам кажется, что следует сделать еще кое-что, прежде чем вынести суждение по этому делу.

Среди членов Совета прошелестел недоуменный шепот, и Келсон заметил на лице матери плохо скрытое удивление.

— Так уж получилось, — продолжал Келсон тем же размеренным, повествовательным тоном, — что мы лишились нашего хорошего и преданного слуги, лорда Ралсона Эверенга. — Он указал жестом на пустое кресло Ралсона и перекрестился. Весь Совет слушал его внимательно, с любопытством ожидая, куда он клонит. — И мы решили, — продолжал Келсон, — назначить нового члена Совета, чтобы заменить его.

— Вы не можете сделать этого! — закричала Дженана, вскакивая с места.

— Мы знаем, что лорда Ралсона, обладающего многими достоинствами, заменить трудно и даже невозможно, но мы также уверены, что лорд Дерри достоин этого почетного поста. Сэр лорд Дерри.

Члены Совета были потрясены таким поворотом событий. Келсон знаком приказал Дерри подняться. Юноша посмотрел на Моргана, как бы прося совета, но Морган был удивлен не меньше остальных.

Келсон поднял руку, требуя тишины и, не дождавшись ее, стукнул по столу рукояткой меча Моргана.

— Келсон, вы не можете этого сделать! — наконец прокричала Дженана, дождавшись относительного спокойствия. — У тебя нет права! Ты знаешь, что не можешь назначить нового члена Совета без одобрения регентов. Ты еще на достиг совершеннолетия!

В глазах Келсона воцарился холод. Они стали серо-стальными. И когда он взглянул на лордов, в комнате установилась гробовая тишина.

— Лорды Совета, моя драгоценная мать, вероятно, забыла, что ровно 14 лет назад плюс один час в другой комнате этого же самого дворца она принесла в мир сына — Келсона Сипила Энтони Халдана. Когда она закончила свою миссию и врачи дали ей сына в руки, колокол пробил три часа пополудни.

Лицо Дженаны стало серо-пепельным. Она рухнула в кресло, медленно кивая головой. Ее глаза бесцельно блуждали по комнате, ничего не видя.

— А вы, мои лорды, из-за того, что Коронация назначена на завтра вместо сегодняшнего дня, забыли про это. Как вам известно, по законам Гвинеда король не может быть коронован, пока не достигнет совершеннолетия. А так как мое совершеннолетие должно было наступить сегодня в три часа, коронация была отложена на завтра, но в королевские права я вступил сегодня. Я — король!

Никто не двинулся с места и не произнес ни слова, пока Келсон не закончил свою речь. Они просто смотрели, ошарашенные, как Келсон подозвал Дерри к себе. И когда тот с поклоном подошел, Келсон поднял меч Моргана рукояткой вверх и так держал его перед Дерри.

— Сэр лорд Дерри, ты клянешься на этом кресте, что всегда будешь честен, справедлив и предан на Королевском Совете?

Дерри упал на одно колено и положил руку на рукоять меча.

— Торжественно клянусь в этом, монсеньор.

Келсон склонил меч, Дерри поцеловал его и поднялся на ноги.

— А что вы скажете по поводу того дела, которое рассматривается сейчас, лорд Дерри? — спросил Келсон. — Виновен Морган или нет?

Дерри торжествующе посмотрел на Моргана, затем на Келсона. Голос его был ясен и тверд.

— Лорд Алярик невиновен, Ваше Величество!

— Невиновен, — повторил Келсон, с удовольствием произнося это слово, смакуя его. — Это приводит нас при следующем туре голосования к шести против шести. — Он посмотрел на мать, которая все еще не могла оправиться от неожиданного удара. — И следовательно, я объявляю лорда Алярика Энтони Моргана, Дюка Корвина и лорда-генерала королевской армии невиновным в тех грехах, в которых его обвинили здесь. Если кто-либо послезавтра пожелает возобновить рассмотрение дела и сможет представить доказательства, я готов рассмотреть их. А сейчас заседание Совета закрывается.

После этих слов он снял с пояса кинжал Моргана и разрезал стягивающие генерала веревки. Затем, вернув Моргану меч, он поклонился Совету и вышел из комнаты. Морган и Дерри шли за ним.

Как только дверь за ними закрылась, тишина, царившая там, взорвалась шумом, спорами, криками. Не вызывало сомнений, что все, сделанное Келсоном, было законно, но это был совершенно неожиданный удар. И все соглашались с тем, что этот удар был нанесен в лучших традициях Бриона, искусно и в самый неожиданный момент. Происшедшее вызывало смешанные эмоции: и восхищение ловким ходом Келсона, и досаду от того, что им не удалось избавиться от Моргана.

Для Дженаны то, что началось довольно уверенной победой над ненавистными Дерини, превратилось в сокрушительное поражение. Она была в отчаянии, а Морган был свободен.

И хуже того, Келсон стоял перед Советом и боролся с ним не бессильными детскими угрозами, а разумными решительными действиями. Это было открытием для нее, открытием, к которому она не была готова, и это беспокоило ее гораздо больше, чем освобождение Моргана. Если бы Келсон выказал нерешительность, сомнения в своей защите Моргана, она могла бы еще надеяться, предположить, что еще есть возможность повлиять на него. Но теперь, когда Келсон стал королем, настоящим королем, а не просто по названию, как же теперь освободить его от дьявольского влияния Моргана? Это было для нее полной неожиданностью — ее мальчик вырос и стал мужчиной-королем.

Ян смотрел на все происходящее с интересом. Было трудно сделать какой-то конкретный вывод из этого хаоса, который возник после эффективного выступления и ухода Келсона. Однако было совершенно очевидно, что Келсон приобрел не одного сторонника из числа лордов, которые раньше были противниками. Даже в криках Роджера и Брана Кориса ощущалась немалая доля уважения. Хотя Ян был вынужден признать поражение в этом столкновении с Келсоном и гордым полукровкой Дерини, он не собирался объявлять открытую войну.

По правде говоря, он и не предполагал выиграть этот раунд. По тому, с каким спокойствием вошел Морган в зал, было ясно, что у него есть план. Морган бы никогда не позволил себя арестовать, если бы у него была хоть тень сомнения в том, что ему не удастся освободиться в любой момент, когда он пожелает.

Однако он не думал, что все заседание прошло по сценарию, задуманному генералом. Он был почти убежден, что все это дело рук Келсона, основанное на простом и удачном стечении обстоятельств. Действительно, вряд ли можно было всерьез надеяться, что выступление Келсона завершится победой и Морган окажется на свободе.

В том, что Келсон действовал не по заранее задуманному плану, сомневаться не приходилось. И это следовало принять во внимание. Келсона уже нельзя недооценивать, сбрасывать со счетов. Ну, а сейчас нужно многое сделать. Раз Морган опять на свободе, совсем не вредно продолжать распространять слухи, чернившие его имя. Да и Чариссу нужно поскорее информировать о внезапном повороте событий на заседании Совета.

Оставив Бран Кориса и Роджера, Ян незаметно выскользнул из зала заседаний и направился к казармам. Его ждала работа, много работы, так что терять время на споры не имело смысла.

Морган в восторге хлопнул в ладоши, когда он, Келсон и Дерри спешили через внутренний дворик к королевским покоям.

— Келсон, ты был великолепен! — сказал он, обняв мальчика за плечи. — Ты все сделал в лучших традициях Бриона. Ты даже меня удивил!

— Правда? — спросил Келсон. Он явно наслаждался успехом. На его лице играла улыбка. Он все время оглядывался, идут ли они за ним, а сам почти вприпрыжку забегал вперед и, снова останавливаясь, поджидал их. Часовые, которые встретились им по пути, с любопытством смотрели на них, но, насколько Морган мог заметить, никто за ними не следил.

— Я не знаю, что чувствовал ты, — продолжал мальчик, — но я все время ужасно боялся. А когда часы пробили четыре вместо трех, у меня чуть не остановилось сердце.

— Радуйся, что не случилось обратное, — фыркнул Морган. — Представь, что было бы, если бы колокол пробил вместо трех два.

Келсон засмеялся.

— Я думал об этом.

— И еще, — продолжал Морган. — Я не хочу умалить значение того, что ты назначил лорда Дерри новым членом Совета, но они могли воспротивиться новому голосу, так как голосование было проведено до твоего совершеннолетия. Ты просто задавил их.

— Я знаю, — ответил Келсон. — Но это ничего. Я полагаю, что никто из них не сможет сказать, что я действовал незаконно.

— Рискованная штука, — сказал Морган. — И все же я скажу, что во всем этом было много возбуждающего, а это мне по вкусу. Жить с риском

— это хорошо, но…

— А если вы спросите меня, милорд, — сказал Дерри, — то я скажу, что по мне лучше бы поменьше риска. Я был бы рад, если бы с самого начала знал, что все кончится хорошо.

Келсон засмеялся.

— Должен сказать, что я согласен с Дерри. Я вовсе не ощущаю никакой уверенности в благополучном исходе. — Он искоса посмотрел на Моргана. — А ты не думаешь, что нам следует послать сообщение отцу Дункану? Ты же обещал дать ему знать обо всем, что случится.

— Верно, — кивнул Морган. — Дерри, не сможешь ли ты сходить в храм Святого Хилари и рассказать отцу Дункану о том, что случилось? — Он улыбнулся и продолжал: — Ты скажи ему, что все хорошо и мы собираемся отдохнуть до назначенного срока.

— Хорошо, милорд, — сказал Дерри. — А мне обратно возвращаться, когда я выполню поручение?

Морган кивнул:

— Сперва отдохни. Я хочу, чтобы ты командовал охраной у покоев Келсона всю ночь, если, конечно, у тебя нет других планов. Я знаю, что тебе я могу доверять.

— Слушаюсь и повинуюсь, милорд, — ответил Дерри с улыбкой. — А вы постарайтесь остаться живыми, пока я вернусь и возьму на себя вашу охрану.

Морган только улыбнулся, кивнул ему головой, и Дерри тут же исчез.

Ян уже почти достиг того места, куда он направлялся. Он находился в самом сердце дворца. Он шел по бесчисленным лестницам, извилистым коридорам. Он по-кошачьи неслышно и мягко пробирался по холодным каменным плитам. В его глазах горел опасный огонь, когда он проходил мимо часовых. Часовые его не останавливали: Яна здесь знали.

Наконец он остановился, немного не доходя до поворота в узкий коридор. Он положил руку на рукоятку меча и стал дюйм за дюймом пробираться вперед, пока не дошел до самого поворота.

Отлично. Часовой на месте, как он и ожидал. Улыбнувшись про себя, он завернул за угол и неслышно приблизился к часовому. Тот не заметил Яна, пока он не подошел совсем близко — их разделяло не более двух футов, и только тогда часовой увидел его.

— Милорд! Что-нибудь случилось?

— Нет, конечно, нет, — невинно приподняв одну бровь ответил Ян. — А почему ты так решил?

Часовой успокоился и улыбнулся.

— Милорд, — ответил он, — меня поразило ваше появление здесь, ведь сюда почти никто не приходит, пока что-нибудь не случится.

Ян засмеялся. Он поднял руку и перед глазами часового появился палец.

— Как твое имя?

Глаза часового против его воли следили за движением пальца, и он отсутствующим тоном сказал:

— Майкл де Ферест, милорд.

— Майкл де Ферест, — повторил Ян, медленно двигая пальцем перед лицом часового. — Ты видишь мой палец, Майкл?

— Да-а, милорд, — пробормотал Майкл. Его глаза были прикованы к пальцу Яна. — Милорд, я… что вы делаете?

— Ты только следи за моим пальцем, Майкл, — прошептал Ян. Его голос был тих, но в нем появилась угроза. — Ты следи… и ты уснешь.

Как только он произнес слово «уснешь», его палец легонько коснулся лба часового между глаз, и глаза Майкла закрылись. Произнесенная Яном фраза углубила состояние транса. Ян спокойно подошел к Майклу и, взяв из его рук копье, прислонил к стене.

Оглядевшись вокруг, чтобы убедиться, что за это время к ним никто не подошел, он подтащил Майкла к стене, затем, положив пальцы на его виски, закрыл глаза.

Постепенно из головы Яна стало исходить бледно-голубое излучение. Оно распространилось на его тело, ноги, руки, стало охватывать голову часового, который содрогнулся, как будто сделал последнее усилие, чтобы освободиться от темных чар, связавших его, а когда сияние охватило все тело, расслабился. Теперь, когда они оба оказались в голубом фосфоресцирующем сиянии, Ян заговорил:

— Чарисса?

Сначала была тишина, прерываемая лишь дыханием двух мужчин: легким

— Яна и тяжелым, прерывистым — Майкла.

Затем губы часового вздрогнули:

— Я слышу, — ответил Майкл шепотом.

Ян улыбнулся и заговорил:

— Хорошо. Сожалею, но у меня для тебя плохие известия, дорогая. Наш замысел провалился. Келсон объявил себя совершеннолетним, на место Ралсона назначил нового члена и затем как король отменил результаты предыдущего голосования. Я ничего не мог сделать. Попытка со стенрактом тоже не удалась, как ты, вероятно, знаешь.

— Я слышала, что он умер, — ответил голос часового. — А что теперь с Морганом?

— Я не знаю, — Ян поджал губы. — Он и Келсон ушли в покои Келсона на ночь. И наш юный принц, вероятно, не желает, чтобы что-нибудь случилось с его любимчиком. Так что пока они не ждут никакой беды, я планирую несколько попыток, на которые им придется истратить драгоценное время и энергию, вплоть до завтрашнего утра. Согласна?

— Очень хорошо, — прошептал часовой.

— Неужели тебе не хочется спросить, что я задумал? — поинтересовался Ян. Когда Чарисса ответила, впервые в бесстрастном голосе появились какие-то следы эмоций.

— А тебе бы очень хотелось этого, да? — слова ее были полны сарказма. — Это для тебя возможность похвастаться своим умом? Ни к чему. Если ты что-то задумал, то тебе лучше закончить сеанс связи, прежде чем ты выдохнешься и доведешь этого субъекта до того, что он не сможет восстановиться.

— Как знаешь, моя курочка, — засмеялся Ян. — Хотя я не думаю, что ты как-то беспокоишься о нашем медиуме. У меня относительно него свои соображения. Хорошей охоты, Чарисса!

— И тебе, — последовал ответ.

После этого свет, в котором находились он и часовой, исчез. Ян опустил руки и через некоторое время смог открыть глаза. Часовой уже уверенно стоял у стены, но глаза его все еще были закрыты. Ян не выпускал его из-под своего контроля.

Ян осмотрелся, а затем взял часового за руку и повел на пост.

— Милорд, — мямлил Майкл, тряся головой в попытках избавиться от тумана в голове. — Что случилось? Что вы…

— Ничего особенного, Майкл, — ответил Ян, доставая из-под голенища узкий кинжал. — Ты ничего не почувствуешь.

Как только Майкл увидел блеск стали, он собрал последние остатки сил и начал бороться, чтобы вырваться из рук Яна. Но бесполезно. Его сопротивление было слишком слабым, и оно потихоньку прекратилось. Он безвольно стоял там, где поставил его Ян, и завороженно смотрел на приближающуюся сталь.

Со спокойствием хирурга Ян откинул ворот кольчуги и приложил острие кинжала к груди, чуть левее середины, а затем легким движением, чтобы поразить сердце, вонзил кинжал точно между ребер.

Когда он выдернул кинжал из сердца часового, глаза того закатились, помутнели, и он со сдавленным стоном опустился на пол. Кровь алым фонтаном хлынула из раны, одежда его быстро намокла, и под ним стала образовываться лужа крови. Но сердце все еще продолжало биться, пронзенные легкие с хрипом вдыхали и выдыхали воздух, продлевая мучительную агонию.

Ян нахмурился и склонился над умирающим. Это не чистое убийство. Морган не сделал бы такой оплошности. А хуже всего то, что теперь ему придется прикончить человека не земле.

Он задумчиво прикусил губу, рассматривая раненого. Потом он вновь вонзил в старую рану кинжал и повернул его. На этот раз, когда он выдернул кинжал, сердце остановилось и часовой был мертв.

Удовлетворенно хмыкнув, Ян вытер кинжал о плащ убитого и повернул его на бок, стараясь не ступить в лужу крови под ним. А затем, взяв его руку в свою, он окунул пальцы мертвого в кровь и на камне над головой убитого начертил грубый рисунок — изображение грифона.

Ян постоял, обозревая свою работу, кивнул с удовлетворением и положил свой кинжал снова в голенище сапога. Он тщательно осмотрел себя, не осталось ли на нем каких-либо следов. После этого он положил копье рядом с трупом, последний раз окинул всю сцену взглядом и повернулся, чтобы уйти.

Теперь, когда солдаты наткнутся на труп своего товарища, не будет сомнений в том, что они подумают. Хладнокровное убийство на фоне всех остальных обвинений против генерала Моргана должно быть достаточным, чтобы поднять людей на восстание против него. Ясно, что труп будет сегодня же обнаружен. А если Келсон падет в предстоящем мятеже? Ян пожал плечами. Ну что же, значит, ему не повезет.