Хроники Дерини (№1) - Возвышение Дерини

— Я сделаю, что смогу, — угрюмо кивнул Нигель, отходя от Моргана.

— Я надеюсь, — сказал Морган почти про себя, так как Дюк уже почти скрылся за поворотом дорожки.

Морган печально улыбнулся и пошел к летнему домику, где он собирался ждать Келсона. Лично у него не было надежды на то, что кто-то сможет умиротворить вдову Бриона, а меньше всего — на Нигеля, который, правда, всегда выступал на стороне Моргана.

С другой стороны, Нигель был ее родственником, а это кое-что значило. Кто знает? Ведь в этом мире, где боги восстают из мертвых и где квазимертвая раса собрала все силы Добра и Зла, может произойти все, даже самое невероятное.

Однако он не мог понять позицию Дженаны. Морган знал, что она основывалась на древнем и враждебном страхе перед магией Дерини. И этот переходящий в ненависть страх усиливался во многих поколениях в связи с тем, что церковь ополчилась на все оккультные искусства и науки. Но в ненависти Дженаны есть что-то еще.

Конечно, когда-то были причины ненавидеть Дерини, и Морган первый бы признал это. Но ведь прошло уже триста лет с начала царствования Дерини, когда Одиннадцать королевств почти три поколения были под их диктаторским правлением. И это время кончилось двести лет назад.

И даже когда власть Дерини была в расцвете, существовала только горстка братьев, проповедующих мрачную жестокость. А в противовес им были тысячи Дерини, которые под руководством Камбера Кулди обнаружили, что при тщательно подобранных условиях в некоторых индивидуумах можно собрать весь набор сил и могуществ Дерини. Могущество Дерини может быть приобретено человеком!

Началась революция, которой руководил Камбер, и царствование Дерини тут же рухнуло. Тираны были казнены своими собственными слугами, и правление было возвращено наследникам старых правителей — людей.

Но вскоре люди и воинствующая церковь забыли, что освобождение им принесли лорды Дерини, и перестали делать различие между разными группами Дерини.

Через пятнадцать лет после Восстания — даже не прошло еще одного поколения! — братство Дерини оказалось жертвой самого кровавого преследования, которое когда-либо видели глаза цивилизованного человека. Очистительный огонь костров инквизиции уменьшил количество Дерини до одной трети от первоначального количества. Те, кто выжил в этом кошмаре, теперь скрывались, отказавшись от своего наследства, или жили в постоянном страхе под защитой тех немногих дворян, которые еще не забыли, как все происходило в действительности.

С годами все стирается из памяти, и очистительный огонь остался в памяти только немногих закоренелых фанатиков. Некоторые семьи Дерини возвысились и заняли достаточно высокие посты в государстве. Но магия, если она использовалась, применялась с крайней осторожностью, а многие Дерини вообще отказались пользоваться ею в любом случае.

Однако среди людей магии дар, который они получили во время Восстановления, тщательно сохранялся. И уже многие постепенно признали, что правители Гвинеда и некоторые другие правители Одиннадцати королевств обладают специальным могуществом, которое каким-то таинственным образом вселяется в них, подтверждая божественное право на власть, на престол.

О том, что источник этого могущества — Дерини, старались не говорить. Но это было именно то могущество, оно передавалось посредством специально разработанных ритуалов от отца к сыну в течение двухсот лет. Это было могущество, что помогло Бриону сокрушить Марлука пятнадцать лет назад.

Однако вражда Дженаны с Морганом началась еще до этой исторической битвы.

Когда Брион впервые привел медноволосую красавицу принцессу домой, Морган радовался со всем Гвинедом. Молодая королева вскружила ему голову, как и всем молодым людям при дворе. Морган обожал ее со всей юношеской пылкостью и страстью: Дженана принесла с собой новое веселье и роскошь в королевский дворец Ремута.

Затем пришел день, когда король случайно проговорился, что Морган наполовину Дерини. Лицо Дженаны смертельно побледнело. А после этого началась война, исход которой мог оказаться роковым, война с Марлуком.

Он все еще хорошо помнил тот день — хотя прошло уже пятнадцать лет, — когда он и Брион, вне себя от радости после победы над Марлуком, ехали назад в Ремут во главе торжествующей армии.

Он помнил, как Брион гордился Морганом, которому только что исполнилось четырнадцать лет, как они вбежали в покои Дженаны, громогласно хвастаясь своей победой, и он помнит ее ужас и отчаяние, когда она поняла, что ее муж сохранил престол и одержал победу при помощи магии Дерини.

Сразу же после этого Дженана отправилась в паломничество на два месяца и добровольно заточила себя в аббатстве Святого Жиля близ Женрис Меер. Затем она и Брион вроде бы примирились, она снова вернулась в Ремут, но Моргана она старалась избегать. И когда на следующий год родился Келсон, она совершенно недвусмысленно дала понять, что не хочет иметь ничего общего с юным лордом Дерини.

Ее решение, конечно, не повлияло на положение Моргана при дворе. Его дружба с Брионом оставалась крепкой, и к радости Бриона он принял активное участие в обучении Келсона.

Постепенно Брион и Морган поняли, что все попытки примирения с Дженаной обречены на провал. И по истечении нескольких лет Брион привык к этому факту, к тому, что его обожаемая королева ненавидит его самого лучшего друга, того, кому он доверял больше всех.

Теперь Морган никогда не встречался с королевой, за исключением официальных приемов. И эти редкие встречи проходили в непрерывных словесных поединках и уколах, язвительных замечаниях, упреках. Зная женщин, Морган понимал, что такое положение вряд ли когда-нибудь изменится и что отношения между ними не наладятся.

Скрип шагов по гравию разорвал тишину сада. Морган оглянулся, а затем выскользнул из зарослей, где сидел в ожидании. Келсон и Кевин уже обогнули клумбу на главной аллее и остановились у летнего домика.

Келсон был в одежде ярко-красных королевских цветов. Его лицо, над воротником из чернобурой лисы, было сумрачным, напряженным, сосредоточенным. Он подрос за те месяцы, пока Морган его не видел, а его тренированный глаз различил кольчугу под роскошной шелковой туникой Келсона. Одна черная креповая повязка была на рукаве, чуть повыше локтя, а другая свисала с пояса.

Больше всего в Келсоне Моргана поразило сходство с Брионом: он смотрел на Келсона и видел Бриона, видел большие серые глаза под черным бархатом прямых волос, величественную посадку гордой головы, непринужденность, с которой Келсон носил королевскую одежду. Он заметил кажущуюся хрупкость худощавого тела, вспомнил стальные мышцы, которые скрывала она, вспомнил часы, долгие часы тренировок с оружием.

Это был Брион — Серые смеющиеся глаза, Брион — Разящий меч, Брион

— Задумчивый разум. Морган обучал его скакать и фехтовать, выполнять все королевские церемонии, даже учил ходить. И вот теперь он смотрел на него, и в нем путались Келсон и Брион, светлый и темный.

Теперь перед ним Келсон. И Брион, который просит своего ближайшего друга поклясться, что мальчик всегда будет иметь защитника, если с ним что-нибудь случится.

Брион всего за несколько месяцев до смерти доверил ему ключ от своей божественной силы и могущества, и вот теперь перед ним — его сын.

Келсон неуверенно опустил глаза. Ему хотелось подбежать к Моргану, как это он делал будучи ребенком, обхватить его руками, излить ему всю боль, весь ужас, все кошмары этих последних двух недель, позволить Моргану успокоить себя, успокоить взбудораженный разум с помощью магии Дерини. Он всегда чувствовал себя в безопасности рядом с Морганом. Если бы он только мог… Но он не мог.

Он стал мужчиной, или считалось, что стал им, и более того — он Король. Может быть, Морган поможет ему выжить в этом кошмаре!

Сухо, чувствуя неловкость своей новой роли, Келсон поднял глаза и встретил взгляд друга отца, своего друга.

— Морган? — он кивнул, пытаясь выглядеть более уверенным, чем был на самом деле.

Морган улыбнулся медленной, все понимающей улыбкой и спокойно пошел к нему. Он хотел встать на колени, как этого требовал этикет, но чувствовал, что мальчика это стеснит, и решил просто поздороваться.

— Мой принц — сказал он.

Кевин Мак Лэйн, который был на несколько шагов позади, не пропустил напряженной ситуации. Он откашлялся и посмотрел на Моргана.

— Дункан просил передать вам, что будет ожидать в Сейнт Хинари, когда вы будете готовы, Алярик. А я … я, пожалуй, вернусь в Совет. Думаю, что там я буду более полезен.

Морган кивнул Кевину, но не отвел взгляда от Келсона. Кевин отвесил поклон и поспешил прочь по главной аллее.

Когда звук его шагов исчез вдали, Келсон посмотрел на мозаичный пол летнего домика и носком сапога нарисовал что-то на земле.

— Лорд Кевин рассказал мне о Колине, лорде Ралсоне и других, — наконец сказал он. — Я … я чувствую, что виноват в их смерти. Ведь это я настаивал на том, чтобы они поехали за вами.

— Кому-то все равно было нужно — ответил Морган и положил руку на плечо Келсона. — Я знаю, что вы должны чувствовать при этом известии. Тела я передал в аббатство Святого Марка. Когда это кончится, вы сможете сделать что-нибудь для семей погибших, может — государственное погребение.

— Небольшое утешение — государственное погребение. — задумчиво произнес Келсон. — И все же вы правы: кто-то должен был поехать.

— Молодец, — засмеялся Морган. — Пойдем погуляем.

Кевин Мак Лэйн быстро осмотрел холл и затем пошел туда, где у дверей в комнату Совета одиноко стоял Дерри.

— Они еще не собрались? — подходя, спросил Кевин.

— Нет. Ждут опоздавших. Надеюсь, они задержатся подольше, если, конечно, они не из наших.

Кевин рассмеялся.

— Я — Кевин Мак Лэйн, кузен Моргана. И если ты друг Алярика, то давай без формальностей. — Он протянул руку юноше, и тот крепко пожал ее.

— Син Дерри — помощник Моргана.

Кевин кивнул и осмотрелся.

— Не слышно каких-нибудь сплетен? Думаю, что в Ремуте уже каждый знает, что Морган вернулся.

— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Дерри. — О чем ты думаешь?

— О чем я думаю? — спросил Кевин, показывая на себя пальцем. — Мой друг, думаю, что мы все в большой опасности. Ты знаешь, какие обвинения выдвигаются против него?

— Боюсь, что да.

Кевин загнул один палец.

— Во-первых, ересь. А во-вторых? — Он загнул второй палец. — Государственная измена. Можешь ты предположить, какое наказание предстоит за эти два проступка?

Дерри вздохнул, плечи его опустились.

— Смерть — прошептал он.

Глава 3

Пока парикмахер укладывал ее медные волосы в прическу и закреплял их филигранными булавками, Дженана критически рассматривала свое отражение в зеркале.

Брион не любил стиля ее прически. Она казалась ему слишком простой, даже грубой для ее точеных, тонких черт лица. Прическа подчеркивала ее высокие скулы, ее острый подбородок, она оставляла единственное живое место на бледном лице — ее дымчато-зеленые глаза.

Да и черный цвет не шел ей. Текущий черный шелк и бархат делали ее много старше тридцати двух лет.

Нет, Бриону бы все это не понравилось.

Он, конечно, ничего бы не сказал, думала она, пока парикмахер закрывал ее блестящую косу тонкой вуалью, нет, не сказал бы. Он просто протянул бы руку к ее волосам, вытащил булавки и распустил волосы блестящим каскадом на спине, взял бы тонкими нежными пальцами ее за подбородок и поцеловал в губы.

При этих мыслях ее пальцы сжались и задрожали, спрятанные в длинных узких рукавах. Она заставила себя отогнать готовые навернуться слезы: сейчас она не должна думать о Брионе. Для ее сегодняшнего появления есть очень важная причина. И когда она будет стоять сегодня перед Советом и говорить им о угрозе для жизни Келсона, они не должны считать ее просто глупой женщиной. Она все еще королева Гвинеда, во всяком случае до завтра. Она должна быть уверена, что Совет поймет: она требует жизнь Моргана.

Ее рука задрожала, когда она коснулась золотой короны на туалетном столике, но она заставила себя успокоиться и твердой рукой возложить диадему на голову поверх траурной вуали. То, что она намеревалась сделать сегодня, было ей неприятно. Каковы бы ни были ее личные чувства к этому проклятому Моргану и его запретному могуществу Дерини, он ведь был ближайшим другом и доверенным лицом Бриона. Если бы Брион знал, что она собирается сделать…

Она встала и нетерпеливым жестом отослала служанок прочь.

Брион не сможет узнать. Хотя ее сердце разбивалось при этой мысли, но он мертв и уже почти две недели в гробнице. Несмотря на все старые легенды о могуществе Дерини — могуществе таком чужом, что она не пыталась понять и признать его — пути из могилы не было даже для тех, кто им пользовался. И даже смерть Моргана была необходима, чтобы доказать это, а ее единственный сын будет править как смертный, без помощи проклятых магических сил. Этого необходимо добиться, какова бы ни была цена.

Она решительно пересекла комнату и остановилась на пороге Солнечной комнаты. В ней юный менестрель пощипывал струны своей лютни, сделанной из драгоценного белого дерева. Вокруг него сидели с полдюжины одетых в черное девушек. Одни из них занимались вышиванием, другие, отложив работу, слушали траурные мелодии. Над их головами, на фоне ясного безоблачного осеннего неба четко вырисовывались розы, синие и фиолетовые. Причудливые тени играли на мозаичном полу. Когда на пороге появилась Дженана, все взгляды устремились на нее в ожидании приказаний, и даже менестрель прекратил игру.

Дженана жестом приказала им, чтобы они продолжали. Менестрель возобновил мягкое пощипывание струн, и Дженана медленно пошла в противоположный конец комнаты. Сорвав розу с одной из веток, она опустилась на затянутую черным крепом скамью.

Может быть, здесь, среди солнца и роз, которые так любил Брион, в ней установится мир, в котором она так нуждалась. Может, ей удастся собрать силы и мужество для того, чтобы совершить то, что она задумала и что должно быть сделано.

Внезапно дрожь прошла по ее хрупкому телу, и она плотнее закуталась в накидку: она никогда не убивала человека — даже Дерини.

Нигель нетерпеливо, уже в пятый раз, дернул за шнурок звонка у дверей в покои королевы, и в его глазах загорелся гнев: если кто-нибудь не откроет дверь, то через три секунды он… Он поднял руку, чтобы дернуть за шнурок в шестой и последний раз, как за дверью раздался шорох. Он отступил назад и увидел, что глазок в двери открылся.

— Кто там? — спросил Нигель, в свою очередь приникая к отверстию, и увидел молоденькую служанку.

— Девушка, если ты сейчас же не откроешь дверь, то я ее вышибу, — вкрадчиво сказал Нигель.

Глаза девушки расширились, когда она узнала его голос, и она сразу же повиновалась. Нигель услышал звук открываемого засова, без колебаний толкнул дверь и вошел в комнату.

— Где королева? — спросил он. Его тренированные глаза пробежали по комнате, не упуская ни одной подробности. Закончив свой осмотр, он резко повернулся, и схватив девушку за руку, притянул к себе. Она продолжала смотреть в пол. Он поднял ее лицо за подбородок и заглянул ей в глаза.

— Ну? Говори, девочка. Я тебя не укушу.

Девушка попыталась освободиться.

— Пожалуйста, Ваше Высочество, — пробормотала она. — Мне больно.

Нигель ослабил хватку, но девушку не выпустил.

— Я жду, — сказал он нетерпеливо.

— Она … она … в Солнечной комнате, Ваше Высочество, — опустив глаза, прошептала девушка.

Кивнув, Нигель отпустил девушку и быстро пошел к выходу в сад: он знал, что Солнечная комната примыкала к покоям королевы, но также имела и выход в сад. Быстро пройдя по садовой дорожке, посыпанной гравием, он остановился перед увитыми розами железными воротами. Подойдя ближе, он заглянул сквозь переплетения ветвей в комнату за ними.

Там он увидел Дженану, с удивлением выслушивающую только что вбежавшую в комнату испуганную служанку. Выслушав ее, Дженана опустила розу, которую держала у лица, и выжидающе посмотрела в сторону ворот.

Выражение удивления на ее лице исчезло, когда Нигель решительно потянул засов, открыл ворота, а через мгновение уже стоял перед королевой.

— Дженана, — сказал он.

Королева нерешительно опустила взгляд и стала изучать мозаичный рисунок пола.

— Я … я не могу сейчас ни о чем говорить, Нигель. То,

с чем вы пришли, не может подождать?

— Нет, не думаю. Можем мы остаться одни?

Губы Дженаны сжались. Она взглянула на Нигеля, на своих приближенных. Опустив снова взор, она заметила, что все еще держит в руках розу, и с раздражением отшвырнула ее в сторону, а затем аккуратно сложила руки на коленях.

— Вам нечего мне сказать такого, что не могли бы слышать мои девушки, Нигель. Вы знаете, что я собираюсь сделать. И не пытайтесь меня отговаривать или мне мешать.

Нигель не ответил, и королева выжидающе посмотрела на него. Нигель не двинулся с места, его серые глаза сверкнули опасным блеском: совсем, как у Бриона, когда тот был в плохом настроении. Он смотрел на не, не говоря ни слова, и Дженана отвернулась.

— Нигель, вы не поняли? Я ничего не желаю обсуждать. Я знаю, зачем вы пришли, но вы ничего не добьетесь. Вы не сможете изменить моего решения.

Она скорее почувствовала, чем заметила его приближение. Край его плаща коснулся ее руки, когда он наклонился.

— Дженана, — прошептал он, так, что слышать его могла только она.

— Я хочу, чтобы вы отказались от вашего намерения. И если вы не отошлете своих девушек, я начну говорить при них. А это было бы очень неприятно для нас обоих. Я не верю, что вы хотите обсуждать свои намерения относительно Моргана при них … или причину смерти Бриона.

Ее голова дернулась, как от удара.

— Вы не посмеете!

— Я не посмею?!

Она встретилась с ним взглядом и несколько мгновений пыталась выдержать его. Затем отвернулась и махнула рукой девушкам.

— Оставьте нас!

— Но, Морган, я не понимаю, почему она хочет это сделать?

Морган и Келсон шли по дорожкам сада вдоль ограды лабиринта, приближаясь к сверкающему в солнечных лучах бассейну.

Морган посмотрел на Келсона и улыбнулся.

— Ты спрашиваешь, почему женщина делает что-то, мой принц? Если бы я мог понять, то я был бы самым могущественным на свете, таким могущественным, как мне и не снилось. После того, как твоя мать узнала о моем происхождении, она не дала мне ни одного шанса поговорить с ней и выяснить отношения.

— Я знаю, — вздохнул Келсон, — Морган, но почему вы поссорились с матерью в последний раз?

— В самый последний?

— Да.

— Я помню, как это тебя встревожило, — ответил Морган и опустил свой взор. — Я всего лишь сказал, что ты уже вырос и когда-нибудь будешь королем. Я не думал, что это будет так скоро.

Келсон усмехнулся.

— Она думает, что я все еще маленький мальчик. Разве можно убедить мать, что ее ребенок уже вырос.

Они остановились у бассейна.

— Я не знаю, мой принц. Моя мать умерла, когда мне было 4 года. А моя тетка, которая растила меня, леди Вера Мак Лэйн, не очень утруждала себя моим воспитанием. Когда умер мой отец, мне уже было 9 лет, и я стал пажем при дворе твоего отца. А королевские пажи в таком возрасте уже не дети.

— Интересно, почему с принцами по-другому? — прошептал Келсон.

— Да, у принцев детство длится дольше, — заметил Морган. — Ведь они растут, чтобы стать королями.

— Если вырастают… — опять прошептал Келсон.

Мальчик опустился на плоский камень на берегу бассейна и начал бросать в воду камни. Его серые глаза внимательно смотрели на расходившиеся по воде круги, постепенно превращающиеся в ничто.

Морган понимал нынешнее настроение Келсона и знал, что сейчас лучше не вмешиваться: это был момент глубочайшей отрешенности и задумчивости, и схожее состояние Морган часто наблюдал у Бриона. Это была часть натуры Халданов, так же, как и серые глаза, сильные руки, изощренный ум. Это все было отцовским. И этим же обладал в полной мере брат Бриона Нигель, который мог бы стать могущественнейшим королем, если бы не случайность рождения, которая сделала его вторым младшим братом, а не старшим. И теперь в самом юном Халдане Морган видел все наследственные черты этого древнего рода.

После долгого молчания мальчик наконец поднял голову и посмотрел на него.

— Морган, — сказал он спокойно. — Ты знаешь меня с самого рождения. Ты знаешь моего отца лучше, чем кто-либо, кого знаю я. Как ты думаешь, я могу … могу я заменить его?

— Заменить его? — повторил Морган, стараясь не показать вспыхнувшую боль: как кто-то может заменить опустевшее сердце, как можно заменить того, кто так долго был отцом, братом, другом?

Он швырнул камень в воду и повернулся к своему … сыну.

— Я солгу, если скажу, что ты сможешь заменить Бриона, мой принц. Никто не сможет. Но ты будешь хорошим королем, может, даже великим, если я правильно читаю знамения. — Его голос приобрел твердость, уверенность. — Брион хорошо потрудился над тобой. С того момента, как ты сел без посторонней помощи, он ежедневно сажал тебя на коня. Твои мастера фехтования были самыми лучшими, твое искусство владения мечом намного превосходит искусство юноши вдвое старше тебя. Ты изучал всемирную историю, стратегию, языки, философию, математику, медицину. И он, вопреки желанию твоей матери, позволил тебе даже коснуться оккультных наук, которые когда-нибудь станут важной частью твоей жизни. Брион не забывал о практической стороне твоего воспитания. Была мудрость в его решении позволить тебе присутствовать на заседаниях Совета. Хотя тебе это и не всегда нравилось, но там ты приобрел зачатки риторики и логики, что всегда было сильной стороной Бриона, как бы отличительной особенностью, как, впрочем, и его великолепное владение оружием. Ты научился выслушивать советы и сам давать их. А кроме того, ты усвоил, что мудрый король никогда не говорит в гневе и никогда не судит, не имея перед собой всех фактов.

Морган замолчал и посмотрел на полную пригоршню камешков, как бы удивляясь, что все еще держит их. Он осторожно разжал пальцы, и они с мягким шорохом упали на землю.

— Возможно, мне пока не следовало говорить этого тебе, Келсон, но во многом ты гораздо лучше подготовлен к тому, чтобы стать королем, чем был в свое время Брион. У тебя есть какая-то чувствительность, понимание жизни, так можно это назвать. Брион этим не обладал. Конечно, это не делало его плохим королем. Он с интересом выслушивал и воинов, и философов, но я никогда не чувствовал, что он их действительно понимает. Я думаю, что у тебя не так.

Келсон упорно смотрел вниз, на землю, сдерживая рвущиеся наружу слезы. Затем он поднял голову и снова посмотрел на воду.

— Я понимаю, что ты хочешь убедить меня, что я могу стать королем. Но это не то, что я хотел услышать. Вернее, это ответ на мой вопрос, но я не так спросил. Я имел в виду, что хочу узнать все о том, какую роль играет Та, Которая в Тени, во всем этом?

Морган удивленно подал брови вверх:

— В чем ?

Келсон с отчаянием вздохнул.

— Морган, если ты начнешь изворачиваться, то мы никуда не придем. Я знаю, что отец победил и сохранил престол отчасти благодаря магии. Ты сам говорил мне об этом. И я знаю, почему ты был в Кардоссе целых три месяца после того, как был подписан новый договор. За всем этим стоит она, и я не понимаю, почему все становятся такими несговорчивыми, когда речь заходит об этом. Я не ребенок.

Морган неспокойно задвигался. Это был критический момент. Если перед мальчиком нарисовать картину того, что произошло, то это шанс для успеха нынешнего ожидания. Осторожно он взглянул на Келсона, спросил:

— Это Брион сказал, что здесь замешана Та, Которая в Тени?

— Не так конкретно, но он и не отрицал этого.

— И …? — спросил Морган.

— И … — начал Келсон и замолчал, подыскивая слова. — Морган, я не думаю, что мой отец умер от простого сердечного приступа. Я думаю, что здесь кто-то замешан. Я думаю, — Та, Которая в Тени…

— Продолжай.

— Я думаю, что Та, Которая в Тени убила моего отца с помощью магии, — наконец выпалил мальчик.

Морган мысленно улыбнулся и кивнул головой. На лице Келсона появилась растерянность.

— Ты уже знаешь? — спросил он с удивлением и недоверием.

— Я подозревал, — сказал Морган.

Он расслабился и уселся поудобнее.

— Нигель сказал мне, что вы обсуждали этот вопрос с ним. Теперь ты должен рассказать мне как можно подробнее обо всех событиях, которые произошли на охоте. Постарайся вспомнить все, каждую деталь этого дня.

Когда все девушки покинули комнату, Дженана поднялась и встретила решительный взгляд Нигеля.

— Ты играешь в опасную игру, Нигель, — мягко сказала она. — Пусть ты брат Бриона, но я напоминаю, что я еще королева.

— А Келсон — мой король, — спокойно ответил Нигель. — И то, что вы собираетесь сделать, уничтожив Моргана, граничит с предательством.

— Предательством? — спросила Дженана. — А я думала, что мы согласились подвесить этот ярлык на Моргане.

— Я не давал согласия на такой ярлык, — ответил Нигель ровным тоном. — Но я назову предательством любое действие, которое угрожает опасностью Келсону. Вы же знаете, что без могущества Бриона у него нет шансов выжить. А Морган — это единственный человек, который может помочь ему достичь этого могущества.

— Могущество Бриона не спасло его самого!

— Да, но оно может спасти Келсона.

— Я этого не вижу, — сказала Дженана. Ее голос изменился. — Я вижу только то, что Морган — единственный человек, который может испортить моего сына, разрушить его душу. И я вижу, что дьявольское влияние Моргана развратило и погубило Бриона — эта проклятая магия Дерини пачкала все, к чему Морган притрагивался. И я не хочу спокойно сидеть и видеть, как то же самое происходит с моим сыном.

— Дженана, ради любви к Всевышнему… — начал Нигель.

Дженана повернулась к нему в холодной ярости, в ее глазах горел дикий огонь, который он видел у нее первый раз в жизни.

— Не призывай Бога в это дело, Нигель! Ты не имеешь права называть Его имя. Если ты защищаешь Моргана, ты способствуешь распространению ереси Дерини. И я должна предположить, дорогой братец, что твоя собственная душа находится в опасности, так как ты чересчур близок с этим человеком. — Она резко отвернулась от него.

Нигель закусил губу и заставил себя погасить гнев. Дискуссия и сегодня протекала так же, как всегда, за исключением того, что религиозный вопрос задел самые чувствительные струны Дженаны. Он с самого начала знал, что аргументы ни к чему не приведут, результат будет очевиден. Может, грубый напор будет лучшей тактикой в данном случае?

— Я не буду спорить по теологическим проблемам, — сказал он упрямо. — Но кое-что о Брионе ты должна знать, прежде чем приготовишь его душу к аду, предназначенному для заподозренных и уличенных в ереси. Во-первых, могущество Бриона было его собственное, а не полученное откуда-то из внешнего источника, Дерини или какого-нибудь другого. То, чем владел Брион, передается в нашем роду по мужской линии со времен Камбера и Восстановления. Конечно, Морган помог Бриону осознать свое могущество и научил им пользоваться. Но могущество самого Бриона родилось с ним и рождается с каждым ребенком мужского пола в роду Халданов, как оно родилось во мне, в моем сыне и в Келсоне.

— Это чепуха, — упрямо сказала Дженана. — Такое могущество не может передаваться по наследству.

— Я не говорил, что оно переходит автоматически — передается только способность к нему. Одновременно владеть могуществом несколько человек из рода Халданов не могут — сейчас очередь Келсона.

— Нет, этого я не допущу.

— А почему вы не хотите, чтобы все решал сам Келсон?

— Потому что Келсон еще ребенок, — нетерпеливо сказала Дженана. — Он сам не знает, что для него хорошо, а что плохо.

— Келсон — король, и будет коронован завтра в соборе Святого Георгия. Вы собираетесь лишить его права носить корону после коронации, Дженана?

— Кто посмеет забрать ее у него?

Нигель засмеялся.

— Не я, Дженана. Ведь вы думаете обо мне, не правда ли? Я вполне доволен своим положением Дюка Картмура. Этого же хотел и Брион.

— А если бы ты не был доволен своим положением Дюка Картмура, тогда что? Чего хотел Брион в этом случае?

Нигель вновь засмеялся.

— Думаю, что вы не поняли. Брион был моим братом и моим королем. Если бы я не принял титул Дюка Картмура, я не имел бы никакого титула, вы же знаете. Брион как старший сын получал в наследство все, и даже любовь к брату не связала меня, меня связала бы клятва моего отца. Я поклялся не нарушать мир в королевстве. Я любил Бриона как короля и как брата, Дженана.

— Я тоже любила его, — защищаясь, сказала Дженана.

— Вы выбрали странный способ доказательства своей любви.

— Я могу любить человека, но ненавидеть его дела.

— Можете? — спросил Нигель. — У нас с вами разные представления о любви, Дженана. По-моему мнению, это не просто какое-то туманное чувство к другому человеку. Тот, кто любит, принимает предмет своей любви полностью, со всеми его достоинствами и с тем, что он вовсе не одобряет. Но вы на это не способны, не так ли? Потому что в противном случае вы бы с самого начала признали, что он маг и что это могущество ему дано для того, чтобы он поддерживал мир и процветание в этой стране, которую он так любил.

Он взглянул ей в лицо.

— Если вы подумаете, то не припомните ни одного случая, чтобы он использовал свою магию для достижения какой-то недостойной цели. То же самое можно сказать и о Моргане. Никогда за все эти годы, когда они были вместе, их могущество не использовалось ни для чего другого, кроме процветания государства.

Например, когда Брион убил Марлука, Дженана, я был вместе с ним и Морганом. Неужели вы сомневаетесь, что они совершили правое дело? Подумайте, что было бы сейчас с нами, если бы победил Марлук?

Дженана нервно ломала пальцы, перебирая в голове прошедшие годы: Брион никогда не говорил об этом с ней.

— Он знал ваши чувства к Моргану, — ответил Нигель и повернул ее к себе лицом. — Неужели вы не помните те моменты, когда он упоминал о своем королевском могуществе? Это были не просто легенды, которые придуманы для того, чтобы доказать право на власть.