Вершиной явилась афера с подкупом министра внутренних дел Альберта Фолла, которому 4 марта 1923 года пришлось уйти в отставку. Фолл уговорил президента передать в ведение его министерства нефтяные источники, принадлежавшие военно-морскому ведомству. К их числу принадлежал и нефтеносный участок в Вайоминге. В центре этого участка высилась скала, напоминавшая по форме чайник, почему вся афера и получила название "скандал с "Чайником".
      Министр тайно, не имея на то полномочий, сдал участки в аренду крупным нефтяным магнатам. Речь шла о сумме порядка 100 миллионов долларов, немалая часть которой досталась Фоллу. Только несколько лет спустя ему пришлось за это 12 месяцев провести в тюрьме. Но его отставка в 1923 году уже предвещала огромный скандал.
      Поэтому новый министр внутренних дел после отставки Фолла тщательно старался держаться подальше от подобных афер. В частности, внимательно занялся и петицией совета индейцев, тем более что речь шла об Оклахоме, а, следовательно, о нефти. Поскольку излагавшиеся в петиции вопросы относились к компетенции ФБР, министр распорядился направить в Оклахому нескольких агентов.
      Летом 1923 года в Фэрфаксе один за другим поселились четыре человека: торговец скотом, геологоразведчик-нефтяник, страховой агент и врач, лечивший травами. Это были специальные агенты ФБР, которые устраивали свои встречи и совещания тайно: никто не должен был знать об их присутствии в городе и о том задании, которое они получили. Сначала они занялись расследованием серии убийств в семействе Лиззи Квирос, и вскоре им удалось обнаружить и идентифицировать труп индейца Генри Роуна Хорса. В других случаях опознать трупы не удалось, поэтому дальнейшее агентов ФБР не касалось и расследованию не подлежало. Таким образом, по формальным основаниям убийства Анны Браун, Лиззи Квирос, Билла и Риты Смит не расследовались. Но и то, что было связано с гибелью Генри Роуна Хорса, давало достаточно улик. Незадолго до убийства этого индейца его жизнь была застрахована на сумму 25 тысяч долларов в пользу Уильяма К. Хейла. Дальнейшие розыски в архивах различных страховых обществ выявили большое число аналогичных случаев. Почти все страховые суммы, выплачивавшиеся непосредственно после заключения договора страхования, поступали на банковский счет Хейла. Кроме того, застрахованные погибали загадочным образом.
      Так или иначе, следы вели к "королю гор Осейдж". Один заключенный оклахомской тюрьмы сознался, что Хейл заплатил ему за два убийства. Стал известен и трюк, при помощи которого банкир избавился от одного из своих сообщников - Эйси Керби. В каком бы направлении ни вели расследование специальные агенты ФБР - копались ли в старых судебных делах или незаметно расспрашивали людей, - каждый раз они натыкались на Хейла.
      Четыре процесса
      Но дальше... не произошло ничего. Банкир-убийца Уильям К. Хейл получил возможность расширить свой банк и построить новое ранчо, основать в Фэрфаксе новые фирмы и задумать планы новых убийств. Более того, он даже выставил свою кандидатуру на ближайших выборах шерифа.
      Агенты ФБР не задали мистеру Хейлу ни единого вопроса.
      Тем временем главой ФБР уже стал Дж. Эдгар Гувер, тот самый Гувер, который, как утверждала буржуазная пропаганда, немедленно покончит с недобросовестностью в своем учреждении. В Фэрфаксе этого никак не заметили, ибо убийца индейцев преспокойно продолжал обделывать свои дела. Правда, он решил пока повременить с убийством юной Молли.
      Как долго пробыли агенты ФБР в Фэрфаксе и в графстве Осейдж (лишь несколько месяцев летом 1923 года или целых три года), установить не удалось. Во всяком случае, в середине 1926 года они снова были там. Трехлетний период их бездействия в официальной истории ФБР оправдывается "отсутствием улик". О действительных причинах можно лишь догадываться. Одно совершенно точно: за убийство "цветных" белого привлекали к суду крайне неохотно, ибо индейцев истребляли постоянно и ни одно из этих преступлений никогда не подвергалось расследованию. Напротив, рекордсмены в этом своеобразном виде спорта, становились кумирами нации, и к тому же наживали на этих кровавых авантюрах порядочные состояния. И Хейл попадал в эту категорию, хотя действовал он иначе. Впрочем изменились и времена. Но Хейл был слишком скомпрометирован, а дело надо было как-то заканчивать.
      Прошло три года, прежде чем агенты ФБР принялись за семейство Хейла. Первым они допросили Эрнеста Буркхарта. Но если агенты надеялись, что он даст показания, которые позволят прикрыть расследование, то они глубоко ошиблись: Буркхарт выложил все. Дядюшка Уильям всю жизнь терроризировал его, и он подчинялся ему из страха за свою жизнь. А потом Буркхарт привел длинный список людей, которые осуществляли кровавые дела банкира. Он назвал имена убийц Генри Роуна Хорса, супругов Смит и Анны Браун. Кроме Эйси Керби, все эти убийцы были ещё живы: одни сидели в тюрьмах за иные преступления, другие жили припеваючи где-нибудь в Оклахоме, а третьи все ещё скакали по горам "с кольтом наготове". Большинство этих преступников было обнаружено, и почти все они без исключения поразительно быстро дали свои показания.
      Банкира-убийцу арестовали. Вел он себя спокойно. "Я скоро вернусь! бросил Хейл репортерам, наблюдавшим за его отправкой в тюрьму. - Если понадобится, внесу миллион долларов залога". И ему действительно чуть было не удалось сделать это. Хейл нанял самых прожженных адвокатов в Оклахоме. После первого процесса они добились в окружном суде решения, что данное дело не подлежит компетенции федерального суда. Верховный суд США этот приговор кассировал, а потому потребовался второй процесс. На нем один из свидетелей защиты дал под присягой ложные показания, и присяжные оказались "не в состоянии" признать Хейла виновным. Вопрос оставался открытым. Так дело дошло до третьего процесса и осуждения Хейла. Тогда его адвокаты подали на апелляцию и добились отмены приговора. В качестве причины пересмотра дела было выдвинуто утверждение, что судопроизводство велось не в надлежащем округе. Все это опять тянулось три года, и Хейл предстал перед судом в четвертый раз лишь в 1929 году. 26 января был вынесен приговор: пожизненное заключение без права кассации. Если учесть масштабы кровавых злодеяний банкира-убийцы, приговор этот был мягок, тем более что для богачей "пожизненное" заключение оставляло много путей на свободу. И действительно, в 1947 году Хейл был выпущен. Итак, за каждого убитого он отсидел всего несколько месяцев!
      Официально историю с Хейлом в США относят к "одному из самых фантастических дел ФБР", и с этим вполне можно согласиться. В самом деле, разве не фантастично долго "король гор Осейдж" безнаказанно совершал свои кровавые преступления, ФБР спокойно взирало на них, а суды выслушивали адвокатов Хейла? Целых три десятилетия!
      8. Америка против криминалитета.
      ФБР и Борьба с бандами
      Колосимо убит киллером
      В том же 1899 году, когда Билл Хейл покинул родной Техас и началась описанная выше серия преступлений, у добропорядочного парикмахера в Неаполе родился сын, которому при крещении дали имя Альфонс. Ему не было ещё и года, когда родители с тремя его братьями и сестрами переселились в Нью-Йорк. Но надежды отца на лучшую жизнь в "стране неограниченных возможностей" не оправдались. Он не нашел здесь работы по специальности, и ему пришлось стать землекопом. Матери тоже не оставалось ничего иного, как подрабатывать в качестве уборщицы для того, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Дети же были предоставлены самим себе и слонялись по улицам и переулкам Бруклина, где юный Альфонс усвоил первые навыки того ремесла, которое позднее прославило его на весь мир как "великого Аль-Капоне".
      Король гангстеров Чикаго начал свою карьеру преступника в "kid Gang" детской банде Бруклина. Множество таких банд подростков держали в страхе целые кварталы города, терроризируя население. Они регулярно взимали дань с торговцев фруктами и овощами, а отказ от уплаты быстро вел к разорению владельца лавки. Банды шутить не любили. Кто не желал платить, не мог рассчитывать на то, что витрина его магазина впредь останется целой, а прилавок не будет разворочен.
      Со временем Аль-Капоне превратился в благообразного молодого мужчину; вежливые манеры и солидный облик никак не выдавали в нем гангстера.
      Однажды он поссорился со своим близким другом, и драка кончилась поножовщиной. Альфонс получил резаную рану от верхнего края левого уха до левого уголка рта. Рубец остался у него на всю жизнь, за что он получил свою кличку Scar face - "физиономия со шрамом".
      Кумиром молодого парня был Джонни Торрио - босс нью-йоркской банды "Five points Gang" и вершитель дел мафии на Северо-восточном побережье Соединенных Штатов.
      Мечты Скарфэйса вскоре сбылись: в девятнадцать лет он вступил в банду, стал принимать участие в разбоях и убил свою первую жертву. В это время произошло слияние банды Торрио с бандой всесильного Бриллиантового Джима Колосимо, считавшегося главой преступного мира Чикаго. Летом 1919 года Аль-Капоне перебрался в этот город на берегу озера Мичиган.
      16 января 1920 года конгресс США ввел в силу "сухой закон", запрещавший изготовление, продажу, ввоз и вывоз, а также приобретение алкогольных напитков. Нарушение данного положения считалось нарушением федерального закона; финансовое ведомство создало свой собственный исполнительный орган для контроля над его исполнением. Так при помощи запретов пытались "осушить" страну от алкоголя.
      Это решение, о котором до сих пор говорят и спорят не только в США, но и в ряде других стран мира, через несколько лет было отменено; исторический ущерб, который оно нанесло стране, едва ли переоценим: обоснованно считается, что "настоящая" организованная преступность, мафия, которая с годами стала практически неотделимой частью общества, всерьез начинается именно с этого же рубежа. Точно также массовая наркомания определенно проистекает с этого времени. Чрезвычайно велики и финансовые потери - при том, что с медицинской точки зрения серьезного снижения заболеваемостей, связанных с алкоголем, не произошло. Это, кстати, все - почти точная "предтеча" социальной бури, которая поразила в восьмидесятые СССР. Но среди вопросов, которые возникают в связи с "сухим законом", очень важен и такой: неужели в США не было достаточного количества профессионалов, которые все это могли предсказать, смогли бы предупредить и предотвратить? Ответ очевидный: конечно же, были. И если к ним не прислушались, если все сделалось "с точностью до наоборот", то была серьезная причина, не сводимая к интересам нескольких лоббистских группировок. Представляется, что важнейшей причиной был перелом в общественном сознании, который начался в ходе Первой мировой (один из показателей его - массовое дезертирство, другой - последний всплеск и ощутимое падение влияния коммунистической идеологии), перелом, который к шестидесятым обернулся деидеологизацией. Абстиненция, как одна из форм возврата к "американским ценностям", была проявлением духовой реакции прошлой Америки - Америки уходящей и не способной примириться со своим уходом. Характерно, что накануне отмены "сухого закона" намного больше половины опрошенных взрослых жителей больших городов высказывались за его немедленную отмену - в то время как громадная часть "одноэтажной Америки" его горячо поддерживала.
      Но вернемся к "большим бандитам".
      Колосимо блестяще подготовился к борьбе против этого закона, и уже 16 января 1920 года быстро сколоченная им организация приступила к делу. Он имел по всей стране своих людей, которые изготовляли запретные напитки, и торговали ими из-под полы. Во главе первой в США организации подпольной торговли спиртным стоял сам Бриллиантовый Джим. Но другие гангстерские группы тоже хотели погреть руки на этом бизнесе; они, естественно, вступили в конкурентную борьбу с чикагской "монополией". В июне Колосимо был убит соперничающей бандой.
      В пышных похоронах гангстерского главаря приняли участие почти все видные лица Чикаго - депутаты, судьи и "отцы города", ведь Бриллиантовый Джим был с ними на короткой ноге. Его преемником, унаследовавшим также и эти полезные связи, стал Джонни Торрио, правой рукой которого был Аль-Капоне.
      Способы обхода "сухого закона" были самые разнообразные. Процветал нелегальный импорт спиртного. Особенно большие партии ввозились из Канады, они беспрепятственно поступали через границу трехмильной зоны, где "бутлегеры" перегружали опьяняющую жидкость - вино, пиво, виски, шампанское и дешевую водку, - на свои быстроходные баркасы.
      Контрабандисты делали отличный бизнес, "рентабельность" составляла от 400 до 2000 процентов, и полиции лишь изредка удавалось задержать лодку "бутлегеров". Но Джонни Торрио и Аль-Капоне стремились избежать даже малейшего риска и поэтому стали на несколько иной путь снабжения алкоголем. Они создали в Чикаго - на территории своей сферы влияния, - множество тайных водочных заводов и пивоварен, став, таким образом, независимыми от контрабанды алкоголем.
      Однако предприятия по подпольному изготовлению спиртного не могли долго оставаться тайными. "Дело" следовало усовершенствовать. И если при Бриллиантовом Джиме обычно подкупали чиновников городской администрации, полицию и юстицию, то теперь Аль-Капоне решил посадить на соответствующие посты непосредственно членов своей банды.
      В 1924 году в Сисеро, пригороде Чикаго, насчитывавшем 70 тысяч жителей, происходили выборы мэра, и Аль-Капоне сумел добиться избрания на этот пост своего сообщника Джона Паттона. Начальник полиции тоже был из банды Торрио - Капоне, поскольку Скарфэйс проживал в Сисеро и сам решал, что должно происходить в "его" городе. Ведь в конечном счете он командовал внушительным отрядом из 700 человек, которые либо изготовляли и распространяли спиртные напитки, либо обеспечивали дела гангстерского треста в городском управлении.
      В Сисеро царила железная дисциплина. Тот, кто решался воспротивиться приказу босса, мог считать величайшим счастьем, если ему просто переломают ноги, потому что в большинстве случаев дело кончалось убийством.
      Выстрелы из катафалка
      Аль-Капоне исполнилось всего двадцать пять лет, когда состояние его достигло многомиллионных высот. Оно было нажито преступлениями, совершенными под защитой его друзей из полиции. Иначе такая жизнь была бы небезопасной.
      К банде Торрио - Капоне принадлежал и некий 0'Бэнион, который, не удовлетворенный причитавшейся ему долей прибыли, откололся и стал действовать самостоятельно. Когда же он со своей бандой попытался распространить торговлю спиртным на священные владения Торрио и Аль-Капоне, судьба его была решена. 0'Бэнион руководил своим делом из цветочной лавки, которую он завел для маскировки. 10 ноября 1924 года он, как обычно, открывал свой магазин, когда к дверям его медленно подъехал автокатафалк. Из него неторопливо вышли трое джентльменов, державшиеся с достоинством, подобающим служащим такого учреждения, как похоронное бюро, и размеренными шагами вошли в помещение. "Вчера мы заказали венки, - сказал один из них, и хотели бы забрать их".
      "Торговец цветами", всегда вооруженный и всегда начеку, на этот раз дал себя провести, и протянул руку, чтобы поздороваться. В тот же миг прогремели выстрелы, и 0'Бэнион упал замертво.
      Похороны его по своей пышности превосходили все виденное дотоле в Чикаго. Конная полиция охраняла бесконечную колонну скорбящих - 26 грузовых и 120 легковых автомашин, доверху заваленных цветами и венками. "Отцы города" выражали свое соболезнование, а сразу за гробом, стоившим 10 тысяч долларов. Среди 15 тысяч провожающих шли и те двое, на совести которых была смерть 0'Бэниона, - Торрио и Аль-Капоне.
      Полицейское расследование, как и следовало ожидать, никаких результатов не дало. Но дело этим не кончилось, ибо друзья 0'Бэниона жаждали мести и попытались её осуществить. Покушение на Аль-Капоне сорвалось, однако с тех пор гангстерского босса видели только в бронированном лимузине и в окружении телохранителей. Меньше повезло Торрио: во время покушения он получил несколько огнестрельных ран. Тогда он перенес свое местожительство и командный пункт в надежную полицейскую тюрьму, предварительно надлежащим образом обезопасив от непрошеных визитеров свою камеру, превращенную в роскошные апартаменты.
      Поскольку банда 0'Бзннона не отказалась от планов мести, Торрио спустя девять месяцев предпочел покинуть Чикаго и на несколько лет удалиться из США. Таким образом, в 1925 году Аль-Капоне стал единоличным властителем преступного мира Чикаго; согласно "кодексу чести" гангстеров, стычки гангов Аль Капоне и О*Бенниона продолжались. Аль-Капоне разыскал двух участников покушения на Торрио и приказал их убить. Но убийцы оказались плохими стрелками и промахнулись.
      Соперники попытались предпринять ответный ход, чтобы окончательно сломить всесилие Аль-Капоне. Некто Вайс, стоявший теперь во главе банды 0'Бэниона, подготовил эту акцию, словно военную операцию. Его люди на восьми броневиках ворвались в Сисеро, где оцепили отель, в котором находилась резиденция Скарфэйса. По команде Вайса гангстеры открыли огонь из всех стволов. В здание попало, по крайней мере, 600 пулеметных пуль. Было много раненых, но Аль-Капоне среди них не обнаружили, поскольку телохранители вовремя обеспечили его безопасность.
      Скарфэйс оплатил убытки, за его счет был отремонтирован отель, а врачи "заштопали" раненых. Полиции удалось схватить некоторых нападавших, но, когда им устроили очную ставку с Вайсом, все задержанные в один голос заявили, что видят его впервые. В отношении самих задержанных были даны показания, "свидетельствующие", что в момент налета они находились далеко от Сисеро. Как и обычно, в таких случаях, полиция расследование прекратила. Но Вайс не унимался - его людям удалось похитить шофера Аль-Капоне. Его подвергли пыткам, чтобы узнать о новом местонахождении Скарфэйса, а когда и это не помогло, убили, бросив труп в колодец.
      Когда труп обнаружили, Аль-Капоне сделал новый ход. Он предположил, что Вайс захочет присутствовать в качестве наблюдателя на предстоящем процессе против одного из его друзей, и не ошибся. Выходивший из здания суда Вайс оказался прекрасной мишенью для пулеметчиков Аль-Капоне. Самый неугомонный соперник "великого человека" чикагского "дна" был застрелен вместе со своим близким сообщником, а остальные люди Вайса получили такие тяжелые ранения, что надолго отошли от "большого бизнеса".
      Таким же образом Аль-Капоне рассчитывал разделаться и с другой бандой, осмелившейся торговать алкоголем в его владениях. Но после этой новой кровавой стычки впервые был издан приказ об аресте Скарфэйса, осуществить который, однако, не удалось, поскольку главарь гангстеров скрылся.
      Через три месяца он сам явился к властям.
      - Я только что вернулся из путешествия и узнал об этом абсурдном подозрении. Просто чудовищно обвинять меня в преступлении по отношению к моим же собственным друзьям. Я ни в коем случае не примирюсь с этим бредом!
      Этой угрозы и запоздалой явки в судебные органы оказалось достаточно для отмены приказа об аресте Аль-Капоне...
      Затем 20 октября 1926 года в роскошном чикагском отеле "Шерман" состоялось любопытное совещание. Явиться на него было дозволено только видным лицам гангстерского мира, и все присутствовавшие, в том числе Аль-Капоне, придерживались заранее достигнутой договоренности. Он тоже пришел без оружия, а его 15 "горилл" - телохранителей остались дома.
      Кроме Скарфэйса в конференц-зале сидели главари всех гангстерских банд, действовавших в районе Чикаго. И все были единодушны в том, что так дальше продолжаться не может. Под конец они в торжественной форме объявили амнистию всем тем гангстерам, которые ещё стояли в списках "подлежащих" убийству. Никаких больше счетов за былые перестрелки и немедленное прекращение всех стычек между бандами. Единая линия поведения в отношении прессы и полиции и, наконец, разделение всей территории на сферы влияния, как это водится между трестами. Газеты широко оповестили об этом соглашении в отеле "Шерман", но полиция и юстиция не стали вмешиваться, заявив, что Аль-Капоне и другим джентльменам ничего уголовного не инкриминируется.
      Гангстерская мораль - дело весьма ненадежное, и соглашение от 20 октября 1926 года явилось не мирным договором, а в лучшем случае небольшим перемирием. Но передышка на некоторое время была необходима, чтобы подготовить успешные удары по конкурентам и провернуть некоторые дела, которые сулили желаемый доход. В марте 1927 года борьба между бандами Чикаго развернулась с новой силой.
      Скарфэйс изобретает рэкет
      Аль-Капоне можно было упрекнуть в чем угодно, только не в отсутствии фантазии. В 1927 году он решил уделять поменьше внимания стычкам между бандами и осуществить новое задуманное предприятие. Многое из его юношеского опыта "kid Gang" теперь трансформировалось в новых масштабах. Аль-Капоне изобрел "рэкет" - своего рода способ вымогательства денег у владельцев различных фирм.
      Еще ранее в Чикаго было немало случаев, когда банды бросали бомбы в прачечные и красильни, выбивали стекла, обливали фасады магазинов серной кислотой, крали белье клиентов. Вскоре владельцы фирм стали получать предложения: за приличную плату они будут избавлены от бомб и кислоты. Это в их же собственных интересах, а потому им не остается никакой иной альтернативы, как принять "предложение о защите".
      Финансовые дела "рэкета" решались на основе принципов акционерного общества, и большая доля попадала в руки Аль-Капоне. Но и этого мало. Прежний единоличный владелец крупнейшей в Чикаго прачечной предложил Скарфэйсу стать партнером его фирмы; бизнесмен "не прогадал" - благодаря этому сразу же отпала необходимость в полицейской охране предприятия.
      При все усиливавшемся переплетении капиталистических предприятий с преступным миром у Аль-Капоне имелось много различных средств обеспечения своих интересов, к тому же не только в Чикаго, но и в других городах. Специалисты оценивали в 1928 году его обороты в сумму свыше 105 миллионов долларов, причем 60 миллионов поступали от торговли алкоголем на "черном рынке", по прежнему процветавшей, 25 миллионов - от принадлежавших ему казино, где играли в запрещенные азартные игры, 10 миллионов - от публичных домов и ещё 10 - от новых предприятий.
      Чем больше обороты, тем сильнее страх за свою жизнь. Аль-Капоне постоянно искал надежного убежища. Начиная с 1927 года, он правил своей "империей" с роскошной, строго охраняемой яхты, стоявшей у небольшого островка Палм, близ Майами, во Флориде.
      К тому времени разгул бандитизма превратился в серьезную проблему и помимо полиции, к делу были подключены силы Министерства юстиции - ФБР и налоговое управление. 14 февраля 1929 года, в день св. Валентина, в Чикаго произошло крупное столкновение нескольких банд, после которого на улице остались лежать шестеро гангстеров. На этот раз полиция реагировала более живо, чем обычно: дюжина любителей перестрелок угодила в тюрьму, в том числе и трое близких сообщников Аль-Капоне. Хотя их быстро выпустили под залог крупной суммы, это все же послужило тревожным сигналом.
      Гангстерские главари попытались ещё раз прийти к соглашению. В мае 1929 года они собрались в городе Атлантик-Сити. Переговоры длились три дня и закончились невиданным дотоле документом: четыре самые крупные банды объединились в единый синдикат, в один преступный концерн, все прибыли которого должны были поступать в общую кассу и делиться по заранее установленному принципу.
      Но и этому проекту, прямо опиравшемуся на экономическую структуру Соединенных Штатов, не была суждена долгая жизнь, и уже вскоре между бандами вновь вспыхнули ожесточенные столкновения. Создание "Коза ностры" затруднило борьбу с мафией, но не отменило ее; ФБР потребовались большие, в том числе и нетрадиционные на то время усилия, чтобы "добраться" до многих вожаков, весьма многих "капо" и очень многих "солдат" - хотя ряды мафии пополнялись едва ли не быстрее, чем редели под ударами конкурентов и противников.
      "Дело Америки - бизнес"
      Тридцатилетнего Аль-Капоне теперь не покидала мысль оставить "дело" и удалиться на покой. Невероятное богатство давало ему возможность вести роскошную жизнь, из перестрелок он выходил невредимым, а полиция и юстиция его не трогали.
      Если до сих пор гангстерскому боссу во всех его делах невероятно везло, то это объяснялось не только его положением, завоеванным длинной цепью преступлений. "Успехи" Аль-Капоне неразрывно связаны с обстановкой "диких 20-х годов". Так именуют американские историки период с 1924 года, когда США захлестнула волна преступлений и насилия, превзойдя все, что когда-либо совершал мир концентрированной и организованной преступности.
      Беспримерны были и цифры, которые приводятся официальной и далеко не полной статистикой: 12 тысяч убийств в одном только 1926 году, причем с тенденцией роста. В 1933 году было зарегистрировано 1 миллион 300 тысяч крупных преступлений, ежедневно совершались нападения на банки. Годом позже было совершено 46614 разбойных нападений, 190389 взломов и около 523 тысяч краж. Криминальная статистика доказывает, что в то время в Соединенных Штатах действовало гораздо больше преступников, чем американских солдат в Европе в первую мировую войну.
      Буржуазные криминологи, социологи и историки и сегодня ещё спорят о причинах, породивших "дикие 20-е годы". Большое значение придают они "сухому закону". Однако он обнажает только стимул, но не корни явления, ибо, когда в 1933 году закон был отменен, банды, занимавшиеся подпольной торговлей алкоголем, быстро переключились на наркотики. Либерализм любой ценой, либерализм, недостоверный в своем формализме, объяснял лишь периферийные явления тех лет. И это заметно в процессе преследования правоохранителями Аль-Капоне, начиная с 1929 года.
      Расцвет преступности совпал с приходом к власти нового президента США - Калвина Д. Кулиджа. Свою программу он сформулировал словами: "Дело Америки - бизнес". Выдвинувшие его монополии видели в этом выход из глубоких социальных и экономических потрясений.
      Машина бизнеса была запущена на полный ход. Выпуск массовой продукции принял невиданные масштабы. Ожесточилась борьба монополий за рынки и прибыли. Миллионы людей желали принять участие в бизнесе, ставшем государственной доктриной США.
      В этой конкурентной борьбе все средства были хороши. Предприниматели первыми дали дурной пример, социально ущербленные слои стали подражать ему. Бессовестность формально осуждалась всеми прошлыми традициями и нормами, но фактически ценилась высоко - и можно с точностью сказать (такие исследования уже поводились), что в массовом сознании, которое выражает и формирует пресса и масс-культ, эта оценка все более распространялась. Тысячи людей, оказавшихся на обочине, большое число бедных, попавших в нищету из-за растущей пропасти между ними и богатыми, стали источником пополнения армии преступности.
      Повсюду возникали самостоятельно, а частично и по заданию крупных бизнес-картелей преступные объединения и "рэкетирские" группы, для взимания с мелких предпринимателей мзды за "охрану" их от гангстеров. Преступность приобретала все более организованные формы и начала, приспосабливаясь к той ситуации, в которой находилось американское общество, переходить к монополистическим методам. Слияние коммерческого и криминального капитала становилось все более тесным, что, в свою очередь, вело к росту политического влияния гангстеров - сначала в местном, а затем и в федеральном масштабе.
      Невозмутимый мистер Гувер
      В "дикие 20-е годы" в Вашингтоне в аппарате власти произошли перемены. Приход в Белый дом в 1924 году Кулиджа вызвал персональные перестановки. Прежде всего, новый президент уволил в отставку генерального прокурора США М. Догерти. На его место он назначил своего школьного товарища Харлана Ф. Стоуна. Пришлось подать в отставку и замешанному во многих скандалах шефу ФБР Бернсу.
      Дж. Эдгаром Гувером, который тогда был уже его заместителем, овладели мрачные мысли. "Вероятно, я следующий, кому придется уйти", - подводил он итоги своей прошлой деятельности, которая слишком часто выходила за рамки государственных законов.
      10 мая 1924 года Стоун вызвал Гувера к себе. Как всегда, новый генеральный прокурор выглядел угрюмым.
      Садитесь, - предложил он молодому человеку, в физиономии которого было нечто "бульдожье".
      Стоун долго бесстрастно разглядывал его, и после умышленно затянутой паузы, без всякого предисловия сказал: "Эдгар, я думаю назначить вас директором Федерального бюро расследований".
      Гувер сумел подавить свои чувства, поначалу никак не отреагировал, тоже помолчал и потом ледяным голосом произнес: "Охотно принимаю это назначение, мистер Стоун, но на определенных условиях".
      - Каких именно? - спросил Стоун.
      - Эта служба должна быть свободна от любых политических влияний. Назначения в будущем должны осуществляться лишь на основе личной пригодности и только для людей, доказавших свои способности. Сам я должен нести ответственность лишь перед генеральным федеральным прокурором.
      - С другими условиями, - ответил Стоун, завершая разговор, - я Вам и не предложил бы эту должность. Успехов!
      Происходил ли разговор между Стоуном и Гувером именно так, - никто не знает. В официальном изображении он передан так - как часть легенды, прославляющей ФБР, и того нимба, который создавался вокруг Гувера.
      Новому шефу ФБР было 29 лет. За прошедшие семь лет он сумел зарекомендовать себя, и 1924 год подтвердил, что испытание он выдержал. Кандидатур было немало, но решающую роль сыграло то, что к молодому Гуверу благоволили монополии. Они действовали через человека, занимавшего высокий правительственный пост, - министра торговли Герберта К. Гувера, позже ставшего президентом США. Именно он и предложил Стоуну назначить главой ФБР своего однофамильца.
      Хотел ли новый директор бюро действительно создать политически независимую службу полиции, как это могло показаться правдоподобным в его разговоре со Стоуном?
      Несмотря на ряд ударов, до этого с успехом нанесенных "прогрессивным силам" и политическим радикалам страны, ФБР в 1924 году находилась в жалком состоянии. Так, неподкупные служащие считались раритетами, и по-прежнему искушенные представители группировок различных политических оттенков стремились подчинить бюро своему влиянию. "Быть свободным от политических веяний" означало для Гувера ни что иное, как синоним устранения противоборствующих группировок. Лишь генеральный федеральный прокурор и он лично должны отныне определять направление дел.