Современная электронная библиотека ModernLib.Net

В Синг-Синге все спокойно

ModernLib.Net / Детективы / Кубатько И. / В Синг-Синге все спокойно - Чтение (стр. 26)
Автор: Кубатько И.
Жанр: Детективы

 

 


      "Русу. Рассматриваем ваше предложение. Звоните по рабочим дням по телефону 629-27-9314 с девяти утра до одиннадцати или пишите.
      М. Е., Сан-Франциско."
      Джерри, достаточно разбиравшийся в электронике и знающий о возможностях анализа и идентификации голоса, ответил письмом: "...не могу доверять никаким личным контактам, включая телефонный разговор... остается возможность того, что я окажусь жертвой официального разбирательства... моя ситуация достаточно серьезная, чтобы начать расследование и отнестись ко мне с должным вниманием (неподсудность и тому подобное) ... было бы очень важно иметь кого-то для конфиденциальных консультаций, кто обладает достаточной властью, но не станет арестовывать меня..."
      Ответ ФБР последовал 4 июня: "Русу. Мы понимаем вашу озабоченность, но ничем помочь не можем. Должны переговорить с вами или вашим доверенным лицом, если у вас серьезные намерения.
      М. Е., Сан-Франциско."
      Джерри промолчал и 11 июня последовало новое послание от ФБР: "Русу. Разбираемся в ваших проблемах. Необходимо поговорить... Такую встречу можно провести анонимно. Только вы и я встретимся 21 июня в 10 утра на пересечении улицы, где находится мой офис, и Гайд-стрит. У меня в левой руке будет газета... Во время этой встречи никаких действий против вас не будет предпринято... Я хочу помочь вам в вашей трудной ситуации, но для этого я должен знать факты".
      Объявление содержало отчетливые указания на ловушку и Джерри, человек с психопатическими наклонностями, но никак не простак, все это вычислил и замолчал.
      13 августа Петерсен дал ещё одно объявление: "Русу. Не получаю ничего от вас, по-прежнему хочу встретиться. Предлагаю встречу в Энседаде, в Мексике, на нейтральной территории. Если вы затруднены в средствах на дорогу, мы можем встретиться в любом месте по вашему выбору в Силикон Вэлли или где вы захотите. Прошу ответить..."
      Джерри ответил письмом, в котором явно сквозило разочарование, хотя и не содержалось категорического отказа продолжать переговоры. В отделении ФБР в то время уже были убеждены, что "Рус" - реальное лицо и что в течении очень долгого времени где-то у них под боком действовала разветвленная и очень опасная шпионская сеть. Однако реальность была такова, что надежного выхода на сеть не было и не просматривалось и все, в общем-то, зависело от дальнейших действий контактера. Эта ситуация могла растянуться на неопределенное время - и тут на выручку пришла бывшая жена Джона. Барбара после очередной ссоры с бывшим мужем и попытки получить от него немалую сумму (10 тысяч долларов) с логикой алкоголички решила, что "накажет" Джона - ничуть не беспокоясь, что пострадает вся их семья, включая единственного сына. По словам её дочери, у которой были проблемы с мужем и Барбара пыталась "помочь", произошло следующее: "моя мать донесла на отца, чтобы спасти своего внука и вернуть мне сына..."
      Первый звонок в отделение ФБР в Хаяннисе Барбара сделала 17 ноября все того же 1984 года. В этом захолустном отделении её соединили с весьма компетентным человеком - ветераном ФБР с пятнадцатилетним стажем, специальным агентом Уолтером Прайсом. Прайс понял, что Барбара (она представилась) пьяна, возможно даже алкоголичка, но некоторые детали разговора не позволили отнестись к нему как просто пьяному бреду. В течение недели Прайс пытался созвониться с Барбарой, дважды заезжал к ней домой, но только 29 ноября они встретились. Барбара была пьяна, говорила то о поездке в Вашингтон, где Джон оставлял сообщения агенту "ка-джи-би", то о происках зятя Марка, которых хочет отнять внука, то о попытках Джона завербовать их дочь Лауру.
      Прайс отправил сообщение в вышестоящее агентство, в Бостон, о том, что Барбара - признанная алкоголичка и обозленная брошенная жена; кроме того, Барбара говорила о шпионаже Джона в прошедшем времени - возможно, все закончилось двенадцать лет назад, когда Джон ушел с флота. Свидетельства женщины, которая беспробудно пьет и злится на бывшего мужа, который живет с женщиной вдвое моложе и не собирается отдавать мнимый долг, вряд ли убедят присяжных...
      На сообщении Прайс проставил номер 65-0 - дело о шпионаже, а "0" отсутствие реальной перспективы дела. В Бостоне донесение так и попало в папку "0" - бесперспективных. Не изменил ситуацию и звонок Лауры тому же Прайсу, в котором она подтверждала слова матери. (О реальных причинах звонка судить трудно; якобы Лаура хотела припугнуть отца, чтобы тот "надавил" на зятя, с которым сотрудничал, и заставил вернуть сына. Может быть, в каком-то ракурсе это покажется логичным и убедительным...)
      Но машина ФБР все-таки работала. На очередном квартальном докладе Прайс сообщил в Бостонском отделении о контактах с Уокерами. Это было включено в рапорт отделения Вашингтону, а копия сообщения ушла в Норфолк. Там сообщение проанализировали агенты Дж. Уолфингер и Р. Хантер и посчитали необходимым навести справки. Вскоре было решено допросить Лауру. Этим 7 марта занялись агенты Каллиган и Вагнер; им удалось важнейшее - они поддержали убеждение Лауры, что для неё единственный способ заполучить сына - это сотрудничество с ФБР. Лаура дали подробные письменные показания, но реально она знала совсем немного; чтобы выяснить важнейший вопрос продолжает ли Джон заниматься шпионажем, - с разрешения Вашингтона был организован телефонный разговор дочери с отцом.
      Разговор состоялся 27 марта 1985 года и не дал прямых ответов на вопрос о участии Джона в шпионаже, но все же ФБР и Министерство юстиции нашли достаточно оснований для "разработки" Джона. 5 апреля было получено судебное разрешение на установку подслушивающих устройств в доме, офисе и на яхте Джона Уокера. Однако практически ничего просто даже подозрительного телефонное прослушивание не давало. Тем не менее агент Хантер, который непосредственно вел дело, да и вашингтонская штаб-квартира "вцепились" в семью Уокеров крепко. Не забывал о деле и агент Петерсен на противоположном конце США.
      Анализ сообщений и показаний от Барбары и Лауры показал, что с Джоном шпионажем занимался некий Джерри... Вскоре была установлена его фамилия (по записи в телефонном блокноте Лауры) - Уитуорт. В Вашингтоне аналитики установили, что Джерри работал какое-то время под началом Джона Уокера в Учебном центре ВМФ в Буффало. Все это позволяло предположить, что "Рус" идентифицирован.
      Принесло и результат прослушивание: было установлено приблизительное время и место некой таинственной встречи, ради которой Джон отказался даже от участия в важных семейных мероприятиях. Группа слежения (агенты в шести автомобилях и даже специальный легкий самолет) "вела" Джона; затем к ним присоединилась целая команда - сорок один агент на двадцати грузовиках, расставленных в разных участках кольцевой дороги, окружающей Вашингтон. Это, видимо, была одна из самых масштабных операций слежения - и она с блеском провалилась. Джон, не предпринимая никаких особых усилий, ушел из-под наблюдения. Однако джи-менам повезло. Оказалось, что Джон просто проверил предварительно место, где ему следует оставить контрольный знак для связника, и в тот же вечер вновь появился на незначительной дороге в Мэриленде. Слежки он не почувствовал, хотя и отметил, что движение излишне оживленное. На условленном месте Джон оставил пустую банку от "севен ап" сигнал, что готов к обмену материалами. Здесь ФБР ещё раз проявил неповоротливость: едва Джон поехал дальше, банку "конфисковали как вещественное доказательство" - и тем самым предупредили проехавшего через полчаса мимо этого места контактера, третьего секретаря советского посольства Алексея Ткаченко15.
      К счастью для джи-менов, Ткаченко выставил свою "сигнальную банку" в другом условленном месте раньше, чем заметил отсутствие сигнала от Джона; Уокер её увидел и решил производить обмен. В заранее условленном тайнике (за придорожной телефонной будкой) он оставил пакет, пластиковую сумку с 129 секретными сообщениями, полученными от Майкла с "Нимица", а также письмо Джона московским "работодателям" и копии двух последних писем, полученных им от Джерри Уитуорта.
      Через несколько минут пакет был в руках у агента ФБР Брюса Брая. Еще через несколько часов Джон Уокер был арестован. Спустя несколько дней был арестован Майкл - обнаруженные в тайнике документы совершенно ясно указывали на источник. При обыске каюты на "Нимице" было обнаружено более тысячи копий секретных и конфиденциальных документов. Затем был арестован Артур Уокер - не только как брат главного подозреваемого, но и как персонаж, упомянутый в письме Джона в КГБ. Проверку на детекторе лжи Артур не выдержал. Джерри Уитуорта арестовали примерно через месяц - требовалось время для сбора доказательств; в это же время штаб-квартира санкционировала несколько неправильных утечек информации по поводу раскрытия шпионской сети, а замдиректора ФБР Билл Бейкер едва не понес ответственности за оскорбление суда, поскольку сделал не обоснованное, но красиво звучащее заявление о том, что джи-мены "терпеливо следили за Уокером в течении шести месяцев, с тем, чтобы схватить его в момент передачи документов".
      19. Внутренние "утечки".
      Бумаги из Санта-Моники
      Судья Мэтт Байрн заявил перед судом присяжных в Лос-Анджелесе: "Судебный процесс против Даниэля Эллсберга и Энтони Рассо после 98-го дня слушания дела прекращается без назначения какой-либо даты его возобновления, ибо поведение правительства сделало честный и беспристрастный приговор присяжных невозможным".
      Это дело началось 13 июня 1971 года независимо от "уотергейта", но затем некоторые нити их переплелись. В тот день "New-York time" ошеломила читателей первой публикацией секретных документов о войне во Вьетнаме. Они узнали, например, как правительство Джонсона инсценировало "инцидент в Тонкинском заливе", чтобы тем самым создать предлог для бомбардировки Демократической Республики Вьетнам.
      ФБР немедленно включилось в расследование, и вскоре источник этих "секретных бумаг Пентагона" стал известен: "Rand Corporation" в Санта-Монике (Калифорния) - крупнейший из 12 "мозговых центров" военно-воздушных сил США. Здесь работал доктор Даниэль Эллсберг. Сначала ученый-математик был безоговорочным сторонником американской агрессии во Вьетнаме, но затем личные впечатления от кровавых расправ с гражданским населением в Юго-Восточной Азии сделали его противником войны. Дабы разоблачить подлинных организаторов американской агрессии во Вьетнаме, он передал прессе различные документы, а затем добровольно отдал себя в руки органов юстиции. "Я готов отвечать за совершенное мной, но я не считаю это преступлением", - заявил он.
      Полный успех судебного процесса против Эллсберга и его друга и помощника Рассо после того, как Верховный суд США вынес решение, что газеты страны имели право публиковать "бумаги Пентагона", стал делом сомнительным. Белый дом, ЦРУ и ФБР в данном случае были едины: чтобы ослабить эффект опубликованных прессой документов и прежде чем приговорить Эллсберга к длительному тюремному заключению, надо в первую, очередь запятнать его репутацию. Началась игра с заранее распределенными ролями.
      ...В один из сентябрьских дней 1971 года в салоне реактивного лайнера, летевшего из Вашингтона в Лос-Анджелес, сидели двое мужчин. Документы на чужое имя, парики и грим призваны были замаскировать их внешность и миссию. Это были агент ЦРУ Говард Хант и агент ФБР Гордон Лили. Через несколько месяцев они оказались в числе организаторов взлома в "Уотергейте". Но и сейчас цель их была не менее неблаговидной: взлом в лечебнице доктора Льюиса Филдинга - врача-психиатра, наблюдавшего Эллсберга.
      С ловкостью матерых домушников Хант и Лили проникли в ординаторскую и перерыли все шкафы и картотеки, не оставив при этом даже отпечатков пальцев. Но несколько часов упорных поисков ничего не дали, и взломщикам пришлось убраться ни с чем. Историю болезни Эллсберга они не нашли. Собственно говоря, они лишь хотели снять с неё фотокопию, чтобы потом на её основе сфабриковать дискредитирующую Эллсберга "стори".
      Так как это не получилось, после начала судебного процесса против Эллсберга и Рассо в январе 1973 года Белый дом откровенно вмешался в дело. В Сан-Клементе, летнюю резиденцию Никсона в Калифорнии, чтобы переговорить с приглашенным туда судьей Байрном, вылетел Джон Эрлихман. Этот человек с располагающей к доверию фамилией (Еhгliсhmаnn по-немецки - "честный человек". - Перев.) предложил сделку: судья как можно быстрее закончит процесс осуждением обоих обвиняемых, за что будет вознагражден назначением на пост шефа ФБР. Но Байрн оказался честнее, чем предполагал Эрлихман, и от дурно пахнущей сделки отказался.
      Тогда ФБР предприняло все возможное, чтобы добиться в Лос-Анджелесе признания Эллсберга и Рассо виновными. Бюро поручили организовать слежку за Эллсбергом, оно подслушивало его телефонные разговоры, перлюстрировало его корреспонденцию. Но компрометирующего материала не набиралось. Когда же для ФБР настало время доложить суду присяжных о результатах своих расследований, все материалы вдруг "пропали". Некоторые наспех сфабрикованные обвинения оказались явно несостоятельными.
      При расследовании "уотергейтского дела" стало известно и о взломе в лечебнице. Из Вашингтона поступило письменное признание бывшего советника президента Айджила Крага. Он сознался, что дал такое задание Ханту и Лили. Судье Байрну не оставалось ничего иного, как прекратить процесс.
      Итак, цель - осуждение Эллсберга - достигнута не была, ФБР и Никсон потерпели поражение. Что касается президента, то тут ещё добавились новые подозрения насчет его личной причастности к криминальным действиям. Но он старался казаться спокойным и деловитым, по-прежнему утверждая, что о взломе в Лос-Анджелесе ничего не знал. По распоряжению президента от 5 мая всем бывшим и настоящим его сотрудникам впредь запрещалось высказываться по поводу "дел, касающихся национальной безопасности". Это значило: ни слова об "уотергейте", ни слова об Эллсберге, а тем более о личных беседах и разговорах с Никсоном в Белом доме.
      Тем не менее, разоблачения в "уотергейтском деле" шли своим чередом. Джон Дин, вызванный в специальную сенатскую комиссию под председательством сенатора Эрвина, не стал держать язык за зубами: протокол его показаний насчитывает 245 страниц. Правда, не все в нем заслуживало доверия, ибо Дин стремился, прежде всего, спасти свою шкуру. "Если Дин лгал, - комментировал журнал "Newsweek", - то ложь его была самой всеобъемлющей, самой детализированной, самой тщательно подготовленной во всей долгой истории лжи".
      Сенатор Сэм Эрвин призвал президента лично высказать в сенатской комиссии свое отношение к событиям. Но Никсон отказался, подчеркнув, что его "ответственность перед конституцией" не позволяет ему выступить перед комиссией, а в надлежащее время он сделает соответствующее заявление.
      ...23 мая 1973 года газеты сообщили, что депутат от республиканцев Уильямс Майлс получил в 1971 году двадцать пять тысяч долларов для своей предвыборной кампании, а именно из того же тайного фонда, из которого финансировались участники Уотергейтского скандала. А на следующий день Майлс был уже мертв - фермер из Истона (штат Мериленд) нашел его в своем сарае. Официальное извещение называло как причину смерти огнестрельную рану в грудной клетке. Было ли это убийство или самоубийство, осталось невыясненным, так что возникли слухи. Был ли здесь устранен неудобный свидетель или с этой загадочной смертью был дан предостерегающий сигнал для готовых высказаться посвященных? Или же речь шла ни о чем ином, как о реакции короткого замыкания попавшейся второстепенной фигуре этих событий?
      "Каждый день - новый кризис"
      Пришло лето, а с ним и начало работы второй комиссии по расследованию "уотергейтского дела" под председательством вашингтонского окружного судьи Джона Сирики. Она должна была сконцентрировать свое внимание исключительно на криминальных аспектах этого дела, тогда как конгрессменам во главе с Сэмом Эрвином было поручено "всестороннее выяснение". И, наконец, дабы окончательно запутать дело, появилась ещё и третья инстанция. Специальный прокурор Арчибальд Кокс получил от министерства юстиции задание расследовать "уотергейтскую историю", для чего он в свою очередь создал небольшой отдел.
      Даже наблюдатели в Вашингтоне вскоре потеряли представление о ходе дела: росли просто невообразимые горы обличений и опровержений, лжесвидетельств, обвинений и заверений в невиновности. Одни только протоколы комиссии Эрвина тем временем превысили объем в 7 000 страниц. В центре внимания, как и прежде, стоял вопрос о доле вины президента. И вдруг представилась возможность внести окончательную ясность.
      При допросе сенатской комиссии свидетеля Александра Баттерфилда, тот, между прочим, упомянул о небольшой прихоти президента. В 1970 году Никсон дал ему, являвшемуся ответственным за вопросы безопасности странное задание: установить в его рабочих помещениях в Белом доме и в Кэмп-Девиде, а также на его личных телефонных аппаратов устройства для автоматической записи разговоров на магнитную пленку. Пусть потомки получат полное представление о его пребывании на посту президента.
      Между Джоном Дином и Никсоном имели место многочисленные беседы с глазу на глаз; по показаниям бывшего юридического советника Белого дома, темой их был "уотергейт". Президент выступил с опровержением: говорили о чем угодно, только не об этом. Но теперь выяснилось, что все эти беседы записаны на магнитофонную пленку. Достаточно лишь прослушать записи, чтобы решить вопрос о виновности или невиновности президента. Итак, сенатор Эрвин затребовал эти записи; то же самое сделал и специальный прокурор Кокс.
      Вся страна напряженно ожидала ответа президента. Он был дан немедленно. "Нет, магнитофонные записи предоставлены не будут, потому что это наносит ущерб престижу президента. Достаточно слова президента, а оно уже сказано", - ответил его пресс-секретарь.
      Таково было положение в начале августа 1973 года. Никсон все время пытался как-то отвлечь внимание от "уотергейта".
      "В Новом Орлеане раскрыт заговор с целью убийства президента Никсона" - это сообщение появилось сразу же, как только стала известна история с магнитофонными записями из Белого дома. В течение нескольких дней публиковались сообщения о том, как бесстрашные джи-мены преследовали таинственного бывшего полицейского, который был вооружен до зубов и замышлял покушение на жизнь президента. Сотрудники ФБР не раз наступали на пятки злодею, пока все дело не закончилось... поражением. Да, Келли, новому шефу ФБР - было ещё далеко до Гувера, который наверняка разыграл бы это "шоу" более ловко и более утонченно. Таким образом, вскоре эта акция ФБР была распознана как отвлекающий маневр.
      Между тем уголовная история с вице-президентом Спиро Т. Агню протекала, вне всякого сомнения, не запрограммировано, и создала ряд помех. 1 августа 1973 года Агню получил из Балтимора от федерального прокурора Джорджа Билла письмо, в котором тот ставил Агню в известность, что против него начато следствие по обвинению во взяточничестве, уклонении от уплаты налогов и вымогательстве. Будучи в 1962-1966 годах главой администрации Балтиморского округа, а затем, в течение последующих двух лет, губернатором штата Мэриленд, тогдашний "вице" брал взятки от многих фирм, давая за то государственные заказы. Благодаря этому доход его повысился на 1 000 долларов в неделю, налогов с которых он, само собой разумеется, не платил.
      Эти факты стали известны в связи с ещё одним случаем подкупа. Более двадцати бизнесменов из Балтимора заявили о своей готовности дать суду показания относительно финансовых проделок Агню. Все это - "одна сплошная гнусная ложь!" - заявил Агню журналистам.
      Президенту Никсону надо было теперь на что-то решиться. Он мог попытаться "прикрыть" своего заместителя, мог, пользуясь своей властью, даже отказаться дать согласие на расследование, начатое федеральной прокуратурой. Альтернативой было полное раскрытие темных делишек вице-президента, "зеленый свет" федеральному прокурору. Тем самым можно было бы попытаться показать общественности, что никто не застрахован от упущений и ошибок, даже если он является вторым человеком в государстве. Такое решение могло засвидетельствовать, что сам президент объективен и честен и уже по одному этому не может иметь ничего общего с "уотергейтом". Никсон решился на второй вариант и дал пасть Спиро Агню.
      В федеральном суде в Балтиморе состоялся процесс, на котором в пользу обвиняемого была применена одна особенность уголовного права США. Агню сразу же признал себя виновным по одному из пунктов обвинения, а именно в сокрытии имущества от уплаты налогов. В результате этого nоtо соntеndеге (что означает примерно "невозможно оспаривать") все остальные пункты обвинения автоматически отпали.
      10 октября 1973 года был объявлен приговор: вице-президент Соединенных Штатов Америки Спиро Т. Агню приговаривается к тюремному заключению на три года условно, с трехлетним испытательным сроком, и к денежному штрафу в сумме 10 тысяч долларов. В тот же день Агню подал в отставку. Это был беспрецедентный случай во всей почти 200-летней истории США и тем не менее всего лишь эпизод в ряду внутриполитических скандалов 1973 года.
      Маневр с Агню действительно дал президенту короткую передышку в "уотергейтском деле". Но затем ситуация ещё более обострилась, причем, как и прежде, все вопросы крутились вокруг магнитофонных записей. Распоряжение судью Сирики об изъятии магнитофонных записей было подтверждено апелляционной инстанцией.
      Тогда Никсон потребовал от специального прокурора Кокса прекратить рассмотрение дела, но получил отказ. Президент, не долго думая, сместил Кокса с должности.
      В тот же день потерял свой пост и Уильям Рукельхауз, являвшийся с конца апреля до начала июня 1973 года шефом ФБР и одновременно заместителем министра юстиции. Он поплатился за несогласие со слишком бесцеремонными методами своего патрона.
      Решения президента вызывали возмущение большинства конгрессменов, стали раздаваться требования "импичмента" - рассмотрения вопроса об отстранении президента от должности. За время "уотергейтского скандала" оно выдвигалось многократно, но ещё ни разу не звучало с такой настойчивостью.
      Тревога и приведение войск в повышенную боевую готовность в связи с октябрьскими событиями 1973 года на Ближнем Востоке тоже были поняты политическими и журналистскими кругами США как маневр, призванный отвлечь внимание от острой внутриполитической обстановки в стране. Никсону, писал известный публицист Джеймс Рестон, "каждый день нужен кризис, чтобы оградить себя от кризиса внутри страны".
      Британское информационное агентство Рейтер комментировало: "Правительство США спутало серьезный международный кризис со своими внутренними проблемами, вызванными "уотергейтской аферой".
      Государственный секретарь Киссинджер косвенно подтвердил это на одной пресс-конференции: "Когда высказывается мнение что, Соединенные Штаты объявили боевую готовность своих вооруженных сил, исходя из внутриполитических соображений, это уже симптом того, что именно происходит в нашей стране".
      23 октября Никсон вдруг уступил и заявил, что готов передать магнитофонные записи судье Сирике. Однако, как выяснилось в дальнейшем, собрание записей оказалось неполным. Важные пассажи были "по недосмотру размагничены". Специалистам по электронике пришлось детально изучить пленку. А время все шло, проходили недели. До конца 1973 года о записях больше ничего слышно не было. Последнее, что стало известно, - это то, что с записями действительно были произведены какие-то манипуляции. Эксперты сената смогли доказать, что стерты записи продолжительностью звучания 18 минут.
      Оставался открытым и вопрос об участии Никсона в подготовке взлома в "Уотергейте" или, как минимум, о том, знал ли он о его подготовке. Но каков бы ни был ответ, "уотергейтское дело" ясно показало механизм осуществления власти при современном империализме, ибо никогда ещё политика и уголовщина в самых высших правительственных кругах США не переплетались между собой так тесно. (Как известно, политический скандал, вызванный "уотергейтским делом", привел вскоре к отставке Р. Никсона.. - Прим. перед.)
      ФБР принимало в этом неопровержимо доказанное участие: оно поставляло тех, кто осуществлял взлом, а затем всячески помогало скрыть и замять это скандальное дело.
      Ретроспектива
      Документы из Мидии
      Агенты ФБР, заявляет герой популярных романов джи-мен Джерри Коттон, посвятили свою жизнь борьбе с гангстерами, поэтому им иногда позволительна жестокость. Только так, мол, они могут одержать верх и помочь восстановлению справедливости. Они борются за доброе дело и смягчают порой даже социальные противоречия. ФБР-де помогает стать на правильный путь многим неустойчивым элементам. Люди сами обращаются к ФБР со своими заботами. И удерживает их иногда только страх перед местью гангстеров. Джи-мены постоянно доказывают, что справедливость для них - важнее всего.
      Все эти штампы содержатся в сотнях "романов о Джерри Коттоне", которые, как указывается в рекламном проспекте издательства, опубликованы "более чем в 50 странах". Бесчисленное множество "крими" - детективных романов, а также фильмов и телевизионных передач в США и других странах призваны создавать и поддерживать подобное представление о ФБР. Эта массированная пропаганда направлена на то, чтобы приукрасить истинное положение вещей, выпятить прежде всего апологетическую линию в изображении ФБР, помочь укреплению положительного имиджа организации. А необходимость в этом есть - не случайна не только волна критики на высших уровнях и в СМИ, и в искусстве, но и на самом обыденном, социально-бытовом. Так, в одном из районов юго-запада Филадельфии жители прибегли к самообороне, создали местную систему объявления тревоги и распространили повсюду фотографии "опасных людей". Однако на снимках были отнюдь не гангстеры, а агенты ФБР джи-мены, в обязанности которых входил надзор за данным районом. Они контролировали здесь всю политическую жизнь, следили за мировоззрением граждан. Теперь стоило в районе показаться агенту ФБР, как жители немедленно поднимали тревогу с целью дать отпор покушениям ФБР на их конституционные права.
      Факты такой самообороны имеют место не только в Филадельфии, но и в Нью-Йорке и в других городах. Гражданские комитеты распространяют листовки, информирующие граждан о том, что, следуя букве закона, никто не обязан поддерживать политическую слежку; они обращаются с призывом противостоять подобным поползновениям агентов ФБР.
      Успешной была работа "Комиссии граждан по расследованию деятельности ФБР". В ночь на 8 марта 1971 года члены этой комиссии заняли помещение ФБР в городе Мидия, вблизи Филадельфии, и захватили материалы расследований, служебные директивы, а также длинные списки шпиков и провокаторов. Копии важнейших документов комиссия передала сенаторам и членам палаты представителей конгресса США в Вашингтоне, а также редакциям крупнейших газет страны - "Нью-Йорк таймс", "Вашингтон пост" и других.
      "Все эти годы, - писал Пол Джекобс после ознакомления с этими документами, - мы думали, что наши джи-мены заняты преследованием похитителей людей и грабителей банков... на самом же деле они сидели в своих офисах и во множестве экземпляров заполняли формуляры..."
      Пространные служебные директивы, почти ежемесячно дополняемые новыми циркулярами, рекомендуют, например, подслушивание телефонных разговоров и просто частных бесед, причем в большинстве случаев разрешение суда на это считается излишним. В частности, циркуляр 68-39 от 9 июля 1968 года, разосланный всем местным отделениям ФБР, содержит следующее распоряжение: "Неожиданно возникающие ситуации (включая конспиративную деятельность), угрожающие национальной безопасности или же характерные для организованной преступности, позволяют прибегать к подслушиванию без решения суда". Под такую "неожиданную ситуацию" можно подвести практически все, что угодно.
      В других распоряжениях предписывается, например, вести в вашингтонском центре и соответствующих местных отделениях ФБР "голубые карточки размером Зх5", в которые следует заносить фамилии всех лиц, хотя бы раз упомянутых в подслушиваемых разговорах или телефонных переговорах.
      Документы из Мидии доказывают, что агент "РН 1209-R" принадлежал к службе подслушивания. "РН 1209-R" означает: сотрудник в Филадельфии, кодовый номер 1209, специальность - дела по расовым вопросам. В 1971 году в его обязанности входило подслушивание всех телефонных переговоров членов организации "Черные пантеры". Содержание своих магнитофонных записей он был обязан ежедневно обобщать в специальном донесении. В донесении от 1 февраля 1971 года, в частности, содержались следующие данные:
      "Расселу звонит Долорес, от неё он узнает, что она ждет через четыре месяца ребенка.
      Рассел звонит Эйлин и просит её, чтобы Смитти проинформировала Монте о явке на совещание сегодня вечером..." и т. д.
      Такого рода записи телефонных разговоров скучны, но исчерпывающи: в картотеку ФБР заносятся даже самые невинные вещи. И не зря, ведь такое количество данных необходимо для анализа и контроля над мировоззрениями общественности.
      Из штаб-квартиры в Вашингтоне со стабильной регулярностью поступают указания относительно вербовки новых информаторов. Для работы, например, в негритянском гетто в 1971 году была установлена норма: каждый джи-мен обязан иметь 10 платных шпиков. ФБР дает своим отделениям тщательно разработанные указания по подбору этих информаторов. Прежде всего пристально изучается прошлое "кандидата", для чего необходимо ответить на 170 вопросов. Информатор обязан поставлять сведения "своему" джи-мену минимум каждые две недели. Важные сообщения немедленно передаются по телетайпу в штаб-квартиру. Все остальные сведения сначала заносятся в досье, и сотрудник ФБР обязан обобщать их раз в месяц в малом и раз в четыре месяца в большом докладе.
      Однако найти такое количество людей, готовых стать доносчиками, дело не всегда легкое. Поэтому некоторые сотрудники местных отделений предпочитают вести работу на бумаге. Так, джи-мен Боб Уэлл и многие его коллеги весьма упростили себе дело: они брали телефонную книгу, выписывали оттуда фамилии, сочиняли для каждого абонента его прошлое и ежемесячно, глядя в потолок, сочиняли доклады для штаб-квартиры. И долгое время им все сходило с рук.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29