В Синг-Синге все спокойно

      Гувер вступил в эту должность в 1924 году, чтобы, как он однажды признался, "оградить Америку от красных и черных". Для этого ему необходим был боеспособный инструмент, и он железным кулаком принялся наводить в ФБР "порядок".
      Ненадежные сотрудники были уволены, обстоятельства личной жизни, семейные условия и прошлое оставшихся и вновь набранных агентов подвергнуты тщательному изучению. Отныне в ФБР должны были служить только исключительно "честные люди", верные господствующему строю. С помощью хорошо разработанной системы инспектирования постоянно контролировались успехи, усердие и развитие характера агентов - эта система постоянного контроля, также как ротации, действует до сих пор и, хотя на определенных этапах вызывала "обюрокрачивание" джи-менов и справедливые нарекания, во многом определяет сравнительную "чистоту" и независимость в отношениях с администрацией и, шире, элитой на низовых уровнях..
      В своем письме к руководителям служб, датированном маем 1925 года, Гувер выдвинул дальнейшие требования:
      "Я принял решение уволить без предупреждения того служащего, о котором я узнаю, что он при исполнении обязанностей принимал алкогольные напитки. Сам я не употребляю алкогольных напитков. От своих чиновников на внешней службе я не требую ничего такого, чего не требую от самого себя".
      Позже это определение было несколько ослаблено. Вне службы агентам разрешалось выпивать не более двух коктейлей. Всегда, в точно назначенное время, джи-мены должны были быть на поверке, ибо Гувер сам работал ежедневно по шестнадцать часов.
      В течение всей своей жизни Гувер оставался холостяком, и даже как-то он публично высказал сожаление о том, что целибат - безбрачие, - нельзя включить в моральный кодекс ФБР. За внебрачный секс карали так же строго, как за пьянство.
      Гувер быстро установил и дугой профилирующий принцип. Теперь имена агентов, работавших над делом, редко упоминались в прессе. Слава успеха должна была принадлежать всему бюро; злые языки, конечно же, говорили, что в особенности его шефу - но в общем-то всем было понятно, что шефы могут и будут сменяться. "Паблисити" же на нижнем и средних уровнях в деятельности спецслужб - дело весьма опасное.
      В течение трех лет Гувер реорганизовал свое учреждение и создал предпосылки для того, чтобы позже его стали называть "американским гестапо". Однако это было результатом не только кадровых изменений, но и превосходного умения начальника ФБР идти навстречу желаниям и воле государственно-монополистического капитала, иначе - политического чутья Гувера, который сделал пожизненную ставку на именно такую форму социального развития страны, патриотом которой он несомненно был, ну и конечно его выдающихся организаторских способностей.
      Всю свою жизнь Гувер питал особую слабость к картотекам. Уже с 1917 года, когда он стал начальником регистратуры подозрительных иностранцев в военном отделе министерства юстиции, он мог предаваться своей страсти собирать и классифицировать материал о нежелательных лицах.
      К 1924 году он распорядился завести картотеку на всех, кто играл определенную роль в общественной жизни страны. Картотека содержала постоянно обновляющиеся сведения о самых разных людях - от простого почтового служащего до президента страны. Биографические данные, сведения о мировоззрении, об участии в "левых" митингах, в подписании различных петиций, о подписке на прогрессивные газеты, о семье, родственниках и друзьях, о финансовом положении и "хобби", о поездках за границу и встречах с иностранцами, о любовных похождениях и возможных сексуальных извращениях - все это и многое другое отражалось в досье ФБР.
      В 1931 году Гувер хвастался, что располагает "самой крупной картотекой в мире". Ныне в неё уже внесен каждый второй гражданин США. Эта картотека вместе с отпечатками пальцев представляет собой важнейший инструмент власти ФБР. Интересно понаблюдать, что делало сформированное Гувером ФБР для борьбы с преступностью в "дикие 20-е годы".
      Веселые гангстеры из Атланты
      "Если однажды попадешь в тяжелое положение и придется сесть в тюрьму, пусть тебя отправят в Атланту" - этот совет потихоньку давали даже в самих правительственных кругах Вашингтона, ибо повсюду ходили прямо-таки фантастические слухи о привольном житье в этой федеральной тюрьме, находящейся в штате Джорджия.
      Только что назначенный генеральный прокурор США поручил ФБР проверить, так ли это. 1 октября 1924 года группа оперативных агентов прибыла в Атланту и в течение нескольких дней установила, что слухи об условиях в этой тюрьме были скорее преуменьшенными, нежели преувеличенными.
      Так, в почтовом отделении тюрьмы хозяйничал старый знакомый джи-менов Грэдди Уэбб, который за несколько ограблений почт должен был отсидеть 25 лет. Он считался начальником почты тюрьмы, ему помогали сведущие мастера своего дела, тоже осужденные за ограбления почтовых отделений.
      Если заключенному не хватало тюремного харча, он мог питаться в ресторане одного из городских отелей, посещал который в тюремной робе или в цивильном костюме - как ему угодно. В саду виллы, в которой жил начальник тюрьмы, на полную катушку шла игра в покер, и ставки достигали 50 долларов. Те, кого такое времяпрепровождение не удовлетворяло, посещали по вечерам бары или другие увеселительные заведения либо приглашали друзей из других камер повеселиться и выпить.
      Каждый мог обставить свою камеру по собственному вкусу, - конечно, при условии, что у него достаточно наличных. Разумеется, и другие удобства предоставлялись не бесплатно и распределялись отнюдь не в соответствии с принципом справедливости. За хорошую жизнь надо было платить, и многие заключенные была в состоянии это делать.
      Директор тюрьмы Уорден А. Сартейн получал от каждого привилегированного "гостя" от 100 до 5000 долларов в месяц. Кое-какие "куски" доставались и другим служащим тюрьмы, и даже тюремному священнику. Он передавал агентам ФБР признания исповедующихся. Сартейн и его коррумпированные сообщники все отрицали, но исповедь дело иное - он поведал преподобному обо всех своих грехах.
      "Небольшие суммы, примерно сто долларов в месяц, - рассказал он, давали заключенным весьма немного, самое большее - койку поудобнее или некоторое послабление в работе. А тем, кто хотел обедать вне тюрьмы, играть в покер и танцевать, приходилось выложить 2500 долларов". За одноразовый вклад в этом размере заключенный Чесли Татен получил работу шофера тюремного врача. После этого он редко находился в камере, большей частью был в пути.
      Выяснение истины не составило для джи-менов особого труда, и тем не менее это "расследование" было преподнесено как огромный успех ФБР, как наглядное доказательство того, сколь решительно повел Гувер борьбу с коррупцией даже в тюремных заведениях.
      Развеселая жизнь в Атланте кончилась тем, что директору Сартейну самому пришлось провести в ней 18 месяцев, но уже в качестве заключенного № 24207. Некоторые служащие тюрьмы были приговорены к одному году и одному дню отсидки, остальных участников аферы оправдали. Возбужденное против священника дело закончилось безрезультатно, так как вмешался епископ и быстренько перевел служителя божьего в другое столь же богоугодное заведение.
      Налог взимается и с преступлений
      В других, намного более тяжелых случаях, насчитывавших десятки мертвых, ФБР оперировала менее успешно.
      В 1925 году удар направлялся на сращивание контрабандной торговли алкоголем, наркотиками с полицейскими чиновниками в Цинциннати, что закончилось осуждением двадцати двух уголовных преступников - сорок восемь других обвиненных были оправданы.
      К Аль-Капоне в Чикаго пока не рискнули подступиться, поскольку "федеральные законы, которые поручалось защищать ФБР, Капоне не нарушал". Если бы бюро предприняло меры против "Скарфэйса", оно само могло оказаться в опасности столкнуться с федеральным законом, так как Капоне торговал алкоголем, что хотя и было запрещено, однако ограничивалось не только Иллинойсом, но и вторгалось в другие федеральные штаты. Поскольку существовал "Закон о антитрестовской деятельности", который среди прочего "запрещал любое воспрепятствование торговли между штатами". Закон есть закон - ФБР во всяком случае не стало предпринимать ничего, чтобы не нарушать "Закон об антитрестовской деятельности".
      В 1929 году ФБР выдвинуло Аль-Капоне претензию. Речь шла не о множестве убийств - эти "дела" были давно положены под сукно - и даже не о существовании банд. Обвинения против гангстерского босса были куда невиннее.
      В начале года в Чикаго по жалобе федерального правительства должен был состояться процесс, на который вызывался в качестве свидетеля и Аль-Капоне. Однако Скарфэйс не явился. Вместо себя он прислал справку от врача, что пациенту Аль-Каноне, больному воспалением легких, предписан больничный режим и он является нетранспортабельным.
      Агенты ФБР установили, что "тяжелобольной" посещал в это время скачки в солнечной Флориде, прогуливался на своей яхте у берегов Майами, летал на Багамские острова и посещал увеселительные заведения в других местах. Так появился пункт № 1 обвинения против супергангстера - неуважение к суду. Оно обошлось ему всего в 5 тысяч долларов - столь невелик был залог, которым он после ареста выкупил себе свободу. Затем Аль-Капоне поехал на совещание гангстерских боссов в Атлантик-Сити и провел ещё день на море с одним из своих "горилл". 16 мая он возвращался в Чикаго. По дороге, в Филадельфии, неожиданно отказал мотор автомашины и пришлось искать мастерскую для ремонта. У городского кинотеатра Аль-Капоне попал в устроенную полицией проверку документов.
      Усердные служаки "копы" даже обыскали его. При нем они обнаружили револьвер в элегантной кожаной кобуре.
      - Это - мое личное оружие, - развязно объяснил Капоне, - а вот и разрешение на него.
      - Но разрешение выдано в Чикаго, и в штате Пенсильвания оно недействительно. Вы арестованы, мистер, за незаконное ношение оружия!
      Все произошло очень быстро, через 17 часов процесс был закончен, и Аль-Капоне на целый год стал заключенным тюрьмы Холмесбург.
      Тюремное начальство вполне отдавало себе отчет, какая ему выпала честь - держать у себя за решеткой столь знаменитого заключенного. Следовательно, в удобствах для него недостатка не было. Аль-Капоне мог вести продолжительные телефонные разговоры с Чикаго и даже приглашать своих доверенных лиц на беседу в тюрьму. Организация его пока что в основном продолжала действовать без помех.
      В тюрьме Скарфэйс первый раз в жизни почувствовал себя свободным и раскованным. "За все долгие годы моей службы мне никогда ещё не приходилось видеть более покладистого, веселого и услужливого арестанта. Он идеальный заключенный", - вспоминал впоследствии тюремный врач.
      Всеобщее удивление, вызванное тактикой Аль-Капоне, стремившегося к возможно скорейшему окончанию процесса и немедленному оглашению приговора, рассеялось, когда мэр Филадельфии заявил представителям прессы: "По донесениям, которые я имею, Аль-Капоне после совещания со своими соперниками ощущал грозящую ему смертельную опасность. Он скрывался от одной банды, которая хотела его убить. Поэтому совещание и состоялось в Атлантик-Сити, а не в Чикаго. Если бы он не был заинтересован в том, чтобы попасть в тюрьму, он бы боролся на суде до последнего".
      Итак, пунктом № 2 обвинения стало незаконное ношение огнестрельного оружия. И это, действительно, не противоречило желаниям Аль-Капоне. Зато совсем не по вкусу гангстеру пришелся пункт № 3 обвинения - уклонение от уплаты налогов. Это был "нетрадиционный" ход ФБР и работающего в связке с джи-менами налогового департамента. В самом деле, получалось так, что с 1924 года Аль-Капоне приобрел огромное состояние, но не уплатил с него ни единого цента налогов. И вот против него было выдвинуто примечательное обвинение в том, что он не сообщал государству о своих преступлениях, а посему оно не имело возможности взимать с него подоходный налог. Именно так, предметом обвинения стали не убийства, не шантаж, не разбой и другие уголовные преступления, а уклонение от уплаты налогов с этих "дел"!
      Само собой разумеется, расследование по данному пункту было непростым, ибо гангстерский босс сделал все возможное для сокрытия своих прибылей. Ревизоры мучились целых два года, а итог был не так внушителен. Доказать удалось лишь то, что за период с 1924 по 1929 год доходы Аль-Капоне составили не менее одного миллиона, что означало неуплату налогов в сумме около 185 тысяч долларов. Поскольку Аль-Капоне не смущаясь тратил свои деньги в открытую, можно было считать, что в действительности речь шла о гораздо большей, многомиллионной сумме. Противоречие между своими официально установленными доходами и фактическими расходами Аль-Капоне объяснил с подкупающей наивностью: "Один миллион - из собственного кармана, а остальные одолжил". Так как обратное доказать не удалось, засчитали только один миллион.
      На суде в Чикаго все установили самым "тщательным" образом: за период с 1925 по 1927 год подоходный налог не уплачен, а за 1928-1929 годы нет сведений о доходах. За все вместе Аль-Капоне приговорили к десяти годам тюрьмы и 50 тысячам долларов денежного штрафа. Приговор был вынесен 24 октября 1931 года, и апелляционные инстанции, вплоть до Верховного суда США, утвердили его.
      Первые два года Аль-Капоне провел в федеральной тюрьме в Атланте, веселые времена в которой, однако, уже миновали. Затем его перевели в более надежную с точки зрения предотвращения побега тюрьму. Находилась она на скалистом острове Алькатрас, расположенном около Сан-Франциско. После семи лет и шести месяцев заключения тюремные врачи поставили диагноз, что Аль-Капоне неизлечимо болен в результате запущенного сифилиса. В ноябре 1939 года его досрочно выпустили из тюрьмы. Он поселился на своей вилле во Флориде, где и умер в январе 1947 года.
      После исчезновения Аль-Капоне с чикагской сцены его приемником стал "экс-горилла" Энтони Аккардо. Под его эгидой начал гангстерскую карьеру человек, чье имя впоследствии стало известно всему миру в связи с убийством президента Кеннеди, - Джек Руби.
      Преступники в белых воротничках
      Примерно к 1930 году приобрел свою теперешнюю структуру крупнейший преступный синдикат Соединенных Штатов - "Коза костра". Создание его началось в 90-х годах прошлого века, когда сицилийская мафия переключилась на США. Окруженное тайной и легендами братство, которое является, пожалуй, самой старой формой организованной преступности, нашло в Новом Свете благодатную почву для своего процветания.
      Мафиози впервые привлекли к себе внимание, когда в Новом Орлеане и других городах Америки были найдены трупы членов этой организации, казненных по приговору тайного суда - за "предательство". На всех убитых был знак - разрез от уха до уха. Полиция тогда не сумела расследовать до конца ни один из этих случаев, ибо высший закон мафии - молчание.
      Банды мафиози утвердились во многих городах Соединенных Штатов, прежде всего в Новом Орлеане, а затем на Северо-Восточном побережье. Между ними шла ожесточенная борьба, тогда Сальваторе Маранцано выдвинул план объединения всех этих групп чисто американским способом - в один "синдикат". Но осуществить свой план он не успел. Его злейшие конкуренты в борьбе за пост верховного главы нанесли свой удар 10 сентября 1931 года. Лаки Лучано и Вито Дженовезе убили Маранцано и 40 его ближайших сообщников. Массовые убийства среди мафиози вызвали ужас по всей стране от Атлантики до Тихого океана. Но путь к господству Дженовезе и Лучано, который затем стал играть первую скрипку, был открыт.
      Вскоре 24 преступные банды, носившие невинное название семей, объединились в "синдикат" "Коза ностра", что в переводе означает "наше дело". Некоторые из них были уже представлены на совещании гангстеров в Атлантик Сити и там выработали свои директивы для объединения.
      Во главе каждой "семьи" стоял "капо". Этот босс имел ассистентов, которых называли "саттокапос". Они командовали "солдатами" - простыми гангстерами. Структура и дисциплинарные предписания "синдиката" ориентировались на образец - армию США. В "Кодексе поведения" ("Code of Condukt") сообщались подробности. Правило № 1: "Тот, кто нарушит кодекс, теряет свою голову. Тот, кто не умеет молчать, должен умереть". Этот древний закон оказался необычайно действенным. Осуществляемые тысячи раз убийства по приговору тайного судилища (фемы) защищали "Коза ностра" извне и не позволяли расследовать её дела.
      С возникновением "синдиката" закончился тот процесс преобразования американского преступного мира, который был начат ещё при Аль-Капоне. Теперь место бицепсов занял рассудок, обогащенный опытом, полученным в процессе борьбы с "сухим законом", и это стало дополнительным залогом успеха бандитов. Гангстерские боссы уже не пачкали рук сами: оплаченные субъекты делали за них "мелкую" и "грязную" работу. Сами же они вели свое большое "дело" в стиле солидных предпринимателей и, разумеется, исправно платили налоги со своих доходов. "Единственная разница между мной и директором с Уолл-стрита, - заявил однажды Лаки Лучано, - в том, что я занимаюсь не нефтью, а другими вещами". И внешне этот глава "синдиката" тоже демонстрировал отличие от времен Аль-Капоне: место хвастливого, вульгарного типа занял человек в неизменной сорочке с белым воротничком; отсюда и пошло выражение "преступник в белом воротничке".
      Ведущую роль в организованной на коммерческих началах преступности вскоре стала играть торговля наркотиками. Хотя пресечение её и входило в компетенцию федеральных властей, однако было поручено не ФБР, а специальным органам - "полиции по борьбе с наркотиками" и "таможенной полиции", которые подчинялись министерству финансов.
      Но наиболее щедрыми источниками доходов "синдиката" стали запрещенные азартные игры и денежные пари. Они были разрешены только в штате Невада. Здесь "Коза ностра" действовала легально; вскоре она стала главным акционером всех игорных домов Лас-Вегаса. При терпимости местных законов нажитые миллионы вкладывались в качестве капитала в различные легальные предприятия. Таким образом "синдикат" приобрел огромную экономическую силу, а заодно и политическую власть, - теперь его даже называют вторым правительством США. "Коза ностра" действовала во всех штатах, а противодействие властей в сравнении с масштабами преступлений и нелегального "бизнеса", равнялось почти нулю. На первом этапе ФБР участие принимало явно недостаточное; в принципе, до того времени Бюро представляло собой ведомство прежде всего политического сыска и для "принятия" на себя этого направления деятельности требовало не только указания Минюста и нормативной базы, но и организационных мероприятий, привлечения новых кадров и так далее. Но необходимость осознавалась и назревала; местные власти время от времени наносили мафиозным организациям удары, но в целом не справлялись с проблемой, которая отчетливо приобретала федеральный характер.
      В середине ЗО-х годов все мелкие и средние предприятия Нью-Йорка находились под контролем "синдиката". Возглавлял нью-йоркский синдикат Сальваторе Лучано, названный своим партнером и другом Меиром Лански Лаки везунчик, счастливчик, после того как Лучано выжил, израненный во время покушения "конкурентов по бизнесу". Правоохранительные органы взялись за Лаки всерьез - прокурор Томас Э. Дьюи решил отдать Лучано под суд.
      Дьюи, позднее ставший губернатором Нью-Йорка и политическим противником Делано Рузвельта, констатировал лишь следствие, не вскрывая общественных причин, когда писал: "В настоящее время в Нью-Йорке едва ли существует такая деловая отрасль, которая бы не платила дань преступному миру. Поэтому к цене за каждую булку, за каждую курицу, за все продовольственные товары добавляется определенный процент, выплачиваемый потребителем. Один крупный универмаг недавно отказался заплатить дань. Последствия не замедлили сказаться: служащие универмага по пути в магазин становились жертвами таинственных нападений, в торговых залах необъяснимым образом возникали пожары и происходили взрывы. Обязаны платить дань рэкету и все строительные фирмы. Они заранее включают эти суммы в цену. Гость, съедающий в нью-йоркском отеле или ресторане свиную отбивную, вместе с её ценой платит и выкуп за то, что во время трапезы рядом с его столом не взорвется какая-нибудь вонючая бомба. Полиция до сих пор проявляла полное бессилие. К тому же, многие полицейские органы и не испытывают никакого желания выступать против рэкета, ведь множество политиков всеми силами препятствуют таким расследованиям".
      И все-таки Дьюи набрался мужества выдвинуть обвинение против Лучано. Но инкриминировалась ему отнюдь не вся совокупность его преступлений, а только "рэкет" в области проституции, который в одном лишь 1935 году принес ему от нью-йоркских представительниц древнейшей профессии 20 миллионов долларов.
      После процесса Лучано очутился за решеткой. Он получил 50 лет. Но "Коза пестра" осталась практически нетронутой и продолжала действовать дальше, точно так же как и сам Лаки, который, как показали последующие годы, всерьез ещё не лишился своей власти.
      ...В 1942 году война на море была безнадежно проиграна Союзниками. Только за первые месяцы этого года около ста судов США, Англии и других союзников были потоплены подводными лодками немцев, которые получали информацию от шпионов в Нью-Йорке. Произошел также целый ряд случаев диверсий, один из самых известных - взрыв на лайнере "Нормандия" прямо в нью-йоркском порту. Усилия военной контрразведки дали определенные результаты (выли выслежены несколько разведывательно-террористических групп немцев), но серьезный сдвиг был достигнут, когда ФБР сумело по-настоящему "войти" в нью-йоркский порт. Для этого джи-менам пришлось пойти на союз с теми, кого сам Э. Гувер объявлял несуществующими - с мафиозными семействами. В обстановке секретности (сведения об этом появились только в семидесятых, когда Меир Лански, к тому времени уже гражданин Израиля, начал делиться с общественностью воспоминаниями) агенты ФБР получили "консультацию" от Лански, одного из главных мафиози Америки. Лански сказал, что проникновение в нью-йоркский порт возможно только с санкции (Лаки) Лучано2, люди которого полностью контролируют порт.
      Лучано с 1935 года находился в тюрьме (одна из "рабынь", вовлеченная в профессиональную проституцию, Нэнси Пресснер дала показания против Лаки и в ходе ряда операций была раскрыта сеть более чем из ста публичных домов), и причем в одной из самых суровых - Даннемор.
      Для начала Лучано перевели в другую тюрьму - почти что санаторий по сравнению с Даннемором. Вскоре к нему допустили адвоката - и старого друга Меира Лански. На этой же, первой встрече Лучано дал согласие на сотрудничество с контрразведкой - на двух условиях: полной секретности (по законам мафии сотрудничество с властями не допускалось) и предоставление ему лично возможности после войны выехать в Италию.
      Лучано передал приказ братьям Камардо, мафиози, один из которых был вице-президентом Межнационального профсоюза портовых рабочих, "вычистить порт от наци". Братья Камардо установили во всем огромном портовом хозяйстве Бруклина жесточайший террористический режим - и с первых же дней начали успешно разрушать шпионско-террористическую сеть наци. Вскоре к "очистке" были подключены кланы Джо Адониса и Фрэнка Костелло. В тюремной камере Лучано каждые две недели собирались контрразведчики (в работе "штаба" неизменно принимал участие и Лански) и, в обстановке полной секретности, прорабатывали стратегию операции. Вскоре огромный порт с причалами, протянувшимися на 200 миль, перешел под полный контроль контрразведки в плане обеспечения безопасности.
      В 1945 году без излишнего шума судебные власти США освободили Лучано и приняли решение депортировать его в Италию. 8 февраля 1946 пароход отбыл в Италию...
      Колокольный звон на Сицилии
      Весной 1943 года фашистская Италия, в течение трех лет воевавшая на стороне гитлеровской Германии, потерпела тяжелые поражения. Мощное антифашистское движение, развернувшееся в стране, не только заставило дрожать Муссолини, но и серьезно обеспокоило американскую правящую верхушку. "Италия не должна стать красной" - таково было её решение, которое могло быть реализовано только быстрым захватом страны вооруженными силами стран Запада.
      10 июля британские и американские войска высадились на юге Сицилии. Английские части под командованием фельдмаршала Монтгомери с тяжелыми боями, продвигаясь вдоль восточного побережья, и лишь через пять недель, дошли до Мессины. Зато марш через горы 7-й американской армии под командованием генерала Паттона можно было сравнить с прогулкой. Через семь дней "джи-ай"3 уже развлекались на улицах Палермо, ибо они нигде не встретили серьезного сопротивления противника.
      Долгое время тайна "самой молниеносной войны в истории", как её назвал генерал Паттон, строго сохранялась. А состояла она в том, что "генерал мафия" во главе с Лаки Лучано открыл американской армии путь через Сицилию.
      "Коза ностра" была тесно связана с Сицилией. Лаки Лучано распорядился передать главарю мафии на островах Средиземного моря просьбу поддерживать американские войска, и дон Калоджеро Виццини проявил полную готовность. Далеко не безграничной власти мафии на Сицилии было все же достаточно для осуществления подобного замысла. Главари мафии надеялись, что после его реализации воскреснет былое величие древней мафии, и не напрасно.
      Когда генерал Паттон изготовился к прыжку из Северной Африки на Сицилию, Виццини пустил в ход свои связи. Итальянские солдаты стали дезертировать из горных крепостей: пренебрегать угрозами мафии было опасно. "Если вы сделаете хоть один выстрел по американцам, - увещевали доверенные лица синьора Виццини, - мы уничтожим ваши семьи!" Танки Паттона катились по острову, а сицилийцы с восторгом встречали "джи-ай". В горных деревнях звонили колокола. Они возвещали не только о крахе фашизма в Италии, но и о невиданном ещё в истории сотрудничестве секретных служб с гангстерами двух континентов.
      В конце 1945 года Лучиано в знак признания его заслуг был помилован, однако ему все же пришлось покинуть США и вернуться в Италию. Губернатор Нью-Йорка распорядился отменить остальные сорок лет тюремного заключения. Имя этого человека - Томас Э. Дьюи и был он никем иным, как прокурором, который когда-то осудил Лаки.
      Но уже с мая 1945 года "Коза ностра" возглавлял "сильный человек": в США вернулся Вито Дженовезе. Правда, на основании его прежних преступлений против него сразу же было возбуждено уголовное дело, но "синдикат" "урегулировал" эту проблему присущими ему методами: главный свидетель скончался до начала процесса от таинственного отравления, и суду пришлось оправдать Дженовезе "за отсутствием улик".
      Со временем у Дженовезе появились два новых соперника в борьбе за лидерство в "Коза ностра" - Фрэнк Костелло и Альберт Анастасиа. Противоречия решались многократно испытанным методом: покушение на Костелло не удалось, зато покушение на Анастасиа было "отличной сработано". 25 октября 1957 года он был убит автоматной очередью в одном из парикмахерских салонов Нью-Йорка.
      Итак, Дженовезе ещё раз одержал верх, но три недели спустя его чуть не постигла трагическая участь. 13 ноября 1957 года в небольшом городке Апалачин (штат Нью-Йорк) собрались на совещание главари "Коза ностра". Некий бдительный сержант распорядился провести облаву, в результате которой 58 мафиози, в число которых попал и Дженовезе, были арестованы. Но большинство из них вскоре оказались на свободе.
      Дженовезе оставался на свободе ещё год. В 1959 году его приговорили к пятнадцатилетнему тюремному заключению за подпольную торговлю наркотиками. Однако вплоть до февраля 1969 года, когда он умер, Дженовезе продолжал оставаться основной фигурой "Коза костра". Тюремные служители изо дня в день передавали его указания 450 доверенным лицам "синдиката".
      Особенно "громких" имен после этого не было. Гангстеры организованной преступности взяли на свое вооружение методы деятельности экономических объединений и крупной промышленности, все более превращаясь во внешне "достопочтенных граждан".
      Спустя несколько лет после второй мировой войны один журналист задал директору ФБР вопрос о роли "синдиката". "Это плод вашей фантазии, ответил Дж. Эдгар Гувер. - Никакой "Коза ностра" не существует". Утверждение Гувера позже опровергается, проведенной самим правительством США акцией против "синдиката". Учитывая эту ложь, не удивительно, что главное место в официальной истории криминалистики США в ЗО-е годы занимают не новые гангстерские главари в белых воротничках, а похитители людей и преемники убийц времен "диких 20-х годов". Доля их преступной добычи в сравнении с огромными прибылями "синдиката" невелика. Но к ним до сих пор умышленно привлекают куда большее внимание публики, чем к действующей тайно "Коза ностра" - к этой теме, равно как и к позиции Гувера, мы будем ещё возвращаться неоднократно.
      9. Похищение людей.
      Перелет через Атлантику
      ...Целый день лил дождь; теперь он наконец прошел, и только отдельные грозовые облака мчались над аэропортом Рузвельта в Нью-Йорке. Многочисленные посетители аэродромной столовой внимательно вслушивались в сводку погоды. Из репродуктора прозвучало: "Прогноз благоприятный".
      Услышав это, 25-летний молодой человек неторопливо поднялся со стула, тщательно поправил шляпу, купил ещё две булочки и неторопливо зашагал к взлетной полосе. Во всяком случае, так рассказывали потом репортеры о начале этого смелого предприятия, - вероятно, чтобы ещё больше подчеркнуть невозмутимость своего героя. Через несколько минут молодой человек уже сидел в довольно потрепанном на вид самолете, на фюзеляже которого виднелась надпись "Дух Сен-Луи". Взревел 200-сильный райтовский мотор, машина быстро набрала скорость, дала в конце взлетной полосы полный газ и устремилась ввысь.
      Молодой человек был в самолете один. Видимости впереди - никакой. Только по борту просматривались волны Атлантического океана. Чтобы уменьшить полетный вес, летчик не имел на борту ни рации, ни секстанта. Карты и компас - вот все, чем располагал он для ориентировки. Даже от движения руки, протянутой за термосом, самолет покачивало. Заснуть от усталости не давал только сильный град. Но пилот все же сумел достигнуть намеченной цели. После более чем 33 часов полета самолет приземлился на парижском аэродроме Ле Бурже. 21-22 мая 1927 года пилот американского почтового самолета Чарльз Линдберг, швед по происхождению, первым в мире совершил беспосадочный перелет через Атлантический океан. То был огромный подвиг, стоивший немалых жертв.