По США прокатилась волна невиданной ненависти к Германии. Еще никогда ни одно событие не оказывала столь сильного воздействия на настроения американцев. Именно такая реакция и была "запрограммирована" - и потому удовлетворяла Уинстона Черчилля и околовоенные круги Великобритании, которые считали, что все средства хороши, лишь бы для усиления собственных позиций втянуть США в войну. А в самих Соединенных Штатах это сыграло на руку "партии войны" - представителям монополистической буржуазии, группировавшимся вокруг Моргана, штабам армии и флота, а также и ФБР.
      Сам американский президент и стоящие за ним монополистические группировки занимали выжидательную позицию, предпочитая официальный нейтралитет, чтобы сначала сделать бизнес на военных поставках. На этих поставках странам Антанты американские монополии нажили астрономические суммы, - но некоторые из них надеялись в результате немедленного выхода США на поля сражений получить ещё большие прибыли, не говоря уже о приобретении новых сфер влияния. Однако мнения о наиболее благоприятном моменте для объявления войны центральным державам расходились. Устойчивая версия такова, что, стремясь подогреть военные настроения в США, заинтересованные круги принесли в жертву "Лузитанию" - почти две тысячи человек, отправленных через океан на корабле, трюмы которого были заполнены смертоносным грузом. Впоследствии репортеры установили, что перед рейсом на тот свет "Лузитания" взяла на борт более десяти с половиной тонн высокобризантной взрывчатки. "Это было чертовски грязное дело" - так прокомментировал дьявольскую игру со многими сотнями человеческих жизней один лорд из окружения Черчилля.
      ФБР никак не было посторонним свидетелем: только там знали точно, какой именно груз приняла на борт "Лузитания", когда ещё стояла в порту на Гудзоне. Предупреждения со стороны Бюро было бы достаточно, чтобы пассажирский рейс либо не состоялся бы вообще, либо на заведомо опасном борту оказалось бы пару десятков смельчаков и фаталистов, не более. Прозвучавшие позже обвинения в свой адрес ФБР парировало лаконичным аргументом: мол, ни один федеральный закон США во всей этой истории нарушен не был, а следовательно, в данном случае не было никакой необходимости для вмешательства ФБР. О том, что появившиеся на 54 пирсе люди из ФБР отнюдь не были пассивны, предусмотрительно умолчали.
      Взломщик на Бродвее
      "Для развития ФБР, - пишет один из его историографов Франк Арнау, первая мировая война, бесспорно, имела решающее значение". В этом с ним согласны и другие авторы, занимавшиеся историей бюро.
      С 1914 года задачи и методы работы ФБР стали более определенными, оно за короткий срок превратилось в криминальное ведомство США и, получив новые, достаточно существенные полномочия и задачи, таким образом, стало по существу осуществлять также функции внутренней секретной службы страны. В числе первых государственно-полицейских обязанностей ФБР был надзор за подозрительными иммигрантами, а также иностранными подданными. Несмотря на различие во взглядах касательно сроков вступления США в мировую войну, фактически вся олигархия, все монополистические группировки вместе с их новым инструментом власти - ФБР были едины в том, что любой противник войны в принципе является элементом подозрительным.
      Во главе американских антивоенных движений стояла организация "Индустриальные рабочие мира". "Мы, - говорилось в одной из прокламаций ИРМ, - открыто объявляем себя противниками всякого национализма, а также милитаризма, проповедуемого и поддерживаемого нашим врагом - классом капиталистов". Билл Хейвуд, руководитель этого профсоюзного объединения, избежавший "фрэйм ап" в 1907 году, теперь был вновь занесен в "черный список" ФБР.
      Памятуя о первом провале и учитывая, что, кроме выступлений против войны (это пока юридически наказуемым не являлось), инкриминировать Хейвуду было нечего, ФБР решило на сей раз подойти к делу основательнее. Оно распустило слухи, будто Билл Хейвуд и функционеры ИРМ - германские агенты, получают от врага деньги и выполняют задания кайзеровского генерального штаба. Эта дезинформация послужила началом крупного и позорного для ФБР и американской юстиции маневра.
      Во время военного парада в Сан-Франциско в 1916 году кто-то бросил бомбу; точных данных, кто это сделал, нет до сих пор. На мостовой остались 9 убитых и 40 раненых. Однако вместо того, чтобы начать интенсивный розыск злоумышленников и террористической организации, которая это осуществила (нельзя исключить, что следы вывели бы на иностранных агентов), власти сразу же арестовали профсоюзных лидеров Тома Муни и Уоррена Биллингса.
      Невиновность их доказывалась, в частности, достоверной фотографией, снятой далеко от места происшествия в то время, когда произошел взрыв. Но лжесвидетельство шпиков перевесило. Суд в Сан-Франциско приговорил обвиняемых к смертной казни. Протест мировой общественности и несомненная фальшивость "фрэйм ап" привели к "смягчению" наказания до пожизненного заключения. Тому Муни и Уоррену Биллингсу пришлось отсидеть более двадцати лет за стенами пользующейся печальной славой калифорнийской тюрьмы Сан-Квентин. В марте 1939 года они были "помилованы" и выпушены, но так и не реабилитированы.
      Борьба против организаций рабочего класса, прежде всего анархистских и марксистских течений, на долгие годы стала пунктом номер один программы действий всех секретных служб, и не только в США. Во многих странах мира неудачи и стратегические просчеты в этой борьбе оборачивались национальными трагедиями - например, в европейских и азиатских странах, где произошли коммунистические восстания и революции. Но естественно, только этим направлением ограничиваться было нельзя - и здесь надо отметить, что в США в определенные исторические периоды допускался перекос: самыми главными направлениями, на которые было мобилизовано большинство сил и средств, было противодействие социально-политическому радикализму. В том же направлении деятельности секретной службы, которое непосредственно входило в его компетенцию (а ФБР отвечало за борьбу со шпионажем и диверсиями внутри страны), оно оказалось не на высоте и пережило ряд провалов. Впрочем, трудности были во всех направлениях работы американской контрразведки, которая осуществлялась также силами армии и ВМФ. К тому времени, как война была, наконец, объявлена, Америка уже имела крупного специалиста по разведке - полковника Рольфа ван Демана. Этот усердный и образованный офицер - "отец американской военной разведки" - долго и тщетно боролся за признание разведки особым отделом генерального штаба, но силы и средства на этом участке обеспечения национальной безопасности были недопустимо малы. Фактически даже в 1916 году, когда вся Европа корчилась в судорогах войны, в Вашингтоне лишь один военный думал о разведке и контрразведке, и этим человеком был ван Деман, тогда ещё майор. В виде особой уступки напряженности мировой обстановки ему разрешили взять к себе в помощники канцеляриста. Как это ни странно, Америка в данном случае лишь повторила опыт англичан, у которых в свое время капитан Холл заменял собой всю морскую разведку величайшего в мире флота, а Хоужер - всю военную разведку империи, опоясывающей своими владениями земной шар. Но повторялось из опыта "старой доброй Британии" уникальное и относящееся ко времени, когда объемы разведывательных задач были существенно меньше.
      В 1917 году ван Деман и подполковник Александр Кокс составляли весь личный состав главного штаба разведки армии Соединенных Штатов. Такое положение продолжалось до тех пор, пока, в подражание союзникам и при участии иностранных советников не началось коренное и быстрое расширение разведывательной службы. К этому моменту ван Деман готовился 30 лет, и ему, наперекор инерции Вашингтона, удалось приобрести опыт фактически во всех известных отраслях секретной службы. Создавая, наконец, самостоятельную военную разведку, военное министерство назначило начальником американской ставки во Франции полковника - позднее генерала - Денниса Нолана, а начальником разведки в Вашингтоне - бригадного генерала Мальборо Черчилля. Это не означало смещения ван Демана, ибо во время войны он нес другие, не менее важные обязанности.
      Генерал Нолан - опытный военачальник, пользовавшийся доверием главнокомандующего генерала Першинга, - верил только в разведку боем, которая почти автоматически исключала шпионаж и секретную службу. Исход кампании 1918 года говорит о том, что генерал Нолан, по-видимому, был прав - в тех конкретных обстоятельствах, которые сложились в ходе кампании сухопутных войск на франко-бельгийском театре военных действий. Накануне перемирия его горячее желание перейти в армейские части было удовлетворено, и он получил под свое командование дивизию. Военная секретная служба начала развивать свою деятельность в американской экспедиционной армии лишь перед самым окончанием войны.
      Любопытно, что наиболее успешной отраслью американской контрразведки во Франции было наблюдение за... американцами. В каждой роте любого батальона, отправленного за море, был свой осведомитель, ответственный не перед своим командиром, а только перед другим офицером, обязанным следить за состоянием духа и лояльностью солдат, за неприятельским шпионажем и т. п. В многоязычной армии, находящейся на расстоянии нескольких тысяч миль от дома и набранной лишь частично на основе всеобщей воинской повинности, можно было предвидеть случаи измены, шпионажа и неповиновения. Правда, ничего особо серьезного в этом отношении не произошло: но это обстоятельство, пожалуй, больше свидетельствовало о нравах самих солдат, чем о бдительности молчаливых наблюдателей.
      Подозрительность - эта "душа контрразведки" - являлась, разумеется, и основой деятельности американской секретной службы за границей. Американская морская разведка состязалась с армейской разведкой и секретными службами всех стран Антанты в составлении всевозможных списков "подозрительных лиц". В одном таком списке, который составлялся во Франции целым отрядом работников контрразведки, ответственных за контроль портов, значилось не менее 145 000 фамилий. Американский морской список побил рекорд для Западного полушария: в нем было 105 000 фамилий. Когда этот исполинский каталог подозрений был отпечатан на казенный счет, президент Вильсон приказал его уничтожить. После этого некий гражданин, исполненный патриотического пыла, пожертвовал более 10 000 долларов на снабжение морской разведки четырнадцатью карточными каталогами; их печатали пятьдесят особо проверенных машинисток. Таким образом и драгоценные списки были спасены, и приказ, отданный свыше, исполнен...
      Что касается работы непосредственно в США, то это была борьба с немецкой агентурой.
      Германский посол граф фон Бернсторф уже к августу 1914 года создал в США хорошо функционировавшую сеть шпионажа и саботажа. В этом деле участвовали и такие видные немецкие дипломаты, как Бой-Эд и Франц фон Папен. Через пять месяцев после начала войны кайзеровский генеральный штаб дал им "зеленую улицу". В секретном предписании из Берлина говорилось: "В США диверсии должны распространяться на все предприятия, поставляющие военные материалы... Однако компрометировать посольство ни в коем случае недопустимо".
      Вскоре в различных пунктах США стали взлетать на воздух склады боеприпасов и военные заводы, запылали военные объекты; на транспортных судах с военными материалами, плывших в Англию или во Францию, в открытом море вспыхивали пожары. Причины оставались таинственными: поджигатели и диверсанты постоянно ускользали.
      Но все это были лишь цветочки по сравнению с тем, что произошло 30 июля 1916 года. Тогда на Блэк-Том-Айленд - перевалочном пункте Нью-йоркского порта для транспортировки в Европу, - взорвалось 2 тысячи тонн динамита. Взрыв был слышен в радиусе до ста километров; в Манхэттене, Бруклине и Джерси-Сити вылетели оконные стекла, погибло четыре человека. За этим взрывом последовали другие, не менее мощные. В Кингсленде диверсанты незаметно проникли на снарядный завод и устроили там взрыв, - нанесенный ущерб составил многие миллионы долларов. А в Уинсборо взрывом был разрушен мост, связывавший США и Канаду.
      В том, что все это - дело рук германских агентов, сомнений не было. Но ФБР здесь оказалось бессильным. И тогда решили прибегнуть к новому трюку приписали все эти взрывы Биллу Хейвуду и его товарищам по ИРМ. Однако от ареста их все же пришлось воздержаться и ограничиться пока лишь распространением слухов, направленных на организацию нового "фрэйм ап".
      Успехи германской секретной службы в США пришли не сами собой. Этому в значительной мере содействовали засланные агенты, причем нередко они даже занимали в США влиятельные посты, например, в редакциях газетного короля Уильяма Рандолфа Херста. Тогдашний шеф ФБР Биласки имел в руках документальные доказательства, но с головы всесильного газетно-журнального цезаря, лично замешанного в шпионской деятельности, не упал ни единый волос. Херст принадлежал к числу властителей страны, а это значит, что влияние, которым он пользовался, в тот период налагало табу на любое подозрение в измене родине. Кое-каких мелких рыбешек ФБР все же выловило, однако прямую связь Херста с Массачусетс-авеню (1435-1439, в Вашингтоне), где помещалось германское посольство, до апреля 1917 года доказать не удавалось. Как, впрочем, и впоследствии - почему-то весьма дотошная американская юстиция, проанализировав реальные улики, не стала добиваться привлечения Рэндольфа Херста-старшего к ответственности.
      Вообще-то следует отметить, что единственная организованная кампания диверсий во время мировой войны 1914-1918 годов была осуществлена именно в Северной Америке. Она началась за много месяцев до того, как Соединенные Штаты объявили Германии войну, и стихала по мере того, как вашингтонское правительство все больше и больше в неё втягивалось. Речь идет о знаменитой диверсионной атаке Германии, ставшей единственным достижением её секретной службы и поддержавшей её преувеличенную довоенную репутацию. Это была настоящая война, удары которой наносились по американским гражданам, полагавшим, что они вольны торговать с англичанами, французами или русскими. В первую очередь это была атака на поставки оружия и боеприпасов, на суда любой национальности, груз которых более или менее предназначался для военных целей. Все это стало известно из воспоминаний о своих подвигах руководителя группы немецких диверсантов, флотского капитана Франца Ринтелена фон Клейста.
      Американские наблюдатели в Германии рассказывали впоследствии, как немцы со свойственной им безжалостностью реагировали на потопление "Лузитании" и гибель при этом множества людей. "Поделом им, - говорили они об утонувших американцах. - Плыть на пароходе с боеприпасами! Зачем им плыть на пароходе с боеприпасами? Люди, плавающие на кораблях с боеприпасами, должны ожидать, что их взорвут".
      Гораздо больше раздражали немцев торговые суда из Америки, не столь быстроходные и не столь знаменитые, как "Лузитания". Этим как-то удавалось ускользать от взора командиров германских субмарин. Перепробовав множество тактических схем поиска противника (к ним относилось и использование данных агентуры о выходе и предполагаемых маршрутах кораблей), опробовав в стрельбе "вдогонку" и "наперехват" все лучшие типы торпед, немцы пришли к выводу, что лучший способ борьбы с многочисленными небольшими судами - не рейдеры, и выработали программу диверсий, руководимых с американского берега Атлантики. При этом они удачно остановили свой выбор на капитане Ринтелене.
      Его энергия, умелое руководство, корректные и вкрадчивые манеры несколько смягчали впечатление от грубости таких атташе в Соединенных Штатах, как фон Папен1 и Бой-Эд, дипломатов вроде Думба и их бесчисленных подражателей. Ринтелен вел в Америке "малую войну", - и все же обозлил меньше американцев, чем германские дипломатические Торы и Вотаны, притворявшиеся миротворцами. Диверсия на ринтеленовский манер, на первый взгляд, была действительно "игрой". Мало кто тогда думал, что грядущие войны будут насчитывать полки Ринтеленов и противники станут безжалостно взрывать, жечь и уничтожать друг друга.
      Прибыв в Америку, Ринтелен легко завербовал большой штат пылких, остервенело патриотичных и грозных тевтонов. Ринтелен снабжал своих диверсантов свинцовыми трубками, серной кислотой, бертолетовой солью и сахаром. Адская машина в виде сигары вызывала пожар в бункерах судна, груженного боеприпасами, после его выхода в море.
      Вначале было совсем нетрудно закладывать эти небольшие трубки в бункеры или трюмы грузовых пароходов, отправляемых в Европу. Вскоре эпидемия пожаров распространилась на атлантических пароходных линиях, как ветряная оспа в детских садах. Пожары приходилось тушить, затапливая трюмы морской водой и портя уцелевшие боеприпасы. В результате на фронт во многих случаях попадали бракованные партии снарядов. Неудивительно, что американские снаряды снискали себе дурную репутацию. Таком образом, германские диверсанты заодно помогали разжигать антагонизм между американцами и их недоверчивыми (вынужденно недоверчивыми - речь шла о прямых военных поставках, и дефекты фактически оплачивались солдатской кровью) покупателями в странах Антанты.
      Кроме этих невинных с виду трубок - примитивных зажигательных бомб, рассчитанных на определенный срок действия, - Ринтелен и его агенты пользовались другими адскими машинами, замаскированными под консервные банки, детские игрушки или обыкновенные куски каменного угля. Однако самую страшную бомбу довелось изобрести одному из главных сообщников Ринтелена, лейтенанту Фаю. Бомбу эту можно было приладить к рулю стоящего на якоре судна, после чего поворот руля автоматически вызывал взрыв
      При поддержке Ринтелена, Фай в тиши разрабатывал свое адское изобретение. Он построил макет кормы парохода и приделал к ней заправский руль. К рулю он прикрепил детонатор, заканчивавшийся стальным винтом, заостренным в нижнем конце. Винт был соединен с валом руля, и когда вал поворачивался, с ним вместе вращался и винт, постепенно высверливая себе путь в детонатор. В конце концов его острие протыкало взрывной капсюль, происходил взрыв, и руль отрывало я от корабля.
      Германский диверсант был ранен на испытаниях своего изобретения, но не оставлял дела, пока не добился четкой работы от модели, а затем приступил к сооружению портативной бомбы. Вскоре после этого, наняв однажды вечером моторную лодку, он пробрался в нью-йоркский порт, где под предлогом аварии двигателя подплыл к рулю одного из крупнейших военных транспортов и приладил свою адскую машину, после чего благополучно улизнул. На той же "неисправной" моторной лодке он повторил эту операцию. Результаты сказались весьма быстро и очень убедительно. Суда вышли в море - и на каждом произошла поразительная, таинственная катастрофа: руль исчезал, а корма оказывалась разрушенной взрывом. Команде одного парохода пришлось бросить его на волю волн, другой пароход успел подать сигнал бедствия, и его отбуксировали в ближайший порт.
      Эти победы, конечно же, вызвали реакцию служб охраны и доставили Фаю немало хлопот. Теперь он уже не решался показываться в гавани на той же моторной лодке. Вздумай он подобраться к рулю какого-нибудь судна, его тотчас же заподозрили бы и арестовали. Тогда он стал мастерить из пробки своеобразные плоты и устанавливал адскую машину на них. В темноте, толкая перед собой плот, он подплывал к пароходу, местоположение которого было разведано заранее, и прилаживал адскую машину к рулю. Подобные ночные вылазки он предпринимал в течение многих недель - не только в Нью-Йорке, но и в Балтиморе, и других портах Атлантического океана. Но число транспортов, предназначенных для перевозки боеприпасов, возрастало так быстро, что вскоре все американские гавани оказались ими забиты. Усиливались и меры безопасности. Для защиты от вражеских агентов-диверсантов, кроме полиции, выставили крепкий заслон. Вся шпионско-диверсионная организация оказался недостаточно сильна, чтобы помешать регулярному отплытию и тщательно замаскированному передвижению этих транспортов. Даже старания Фая вскоре были полностью парализованы.
      Тогда немецкие диверсанты стали наносить удары в другом направлении Они занялись финансированием враждебных Англии ирландских агитаторов для организации забастовок на снарядных заводах и в доках главнейших портов Атлантического побережья.
      Деятельности Ринтелена был положен бесславный конец природной или намеренной глупостью капитана фон Папена, германского военного атташе в Вашингтоне. Его неуклюже "зашифрованные" депеши, - выполненные примерно на уровне, воспетом Я.. Гашеком, которые англичане легко перехватывали и расшифровывали, сообщали о предстоящем возвращении Ринтелена на родину под "нейтральной" личиной. Разумеется, диверсанта опознали и сняли с парохода голландско-американской линии "Нордам". После встречи с начальником английской морской разведки адмиралом сэром Реджинальдом Холлом и его помощником лордом Хершеллем немецкого капитана отправили в тюрьму в Донингтоне.
      Когда Соединенные Штаты вступили в войну, они потребовали выдачи Ринтелена не как военнопленного, боровшегося против американцев, а как преступника, совершившего уголовные деяния. Ринтелен был выдан, судим федеральным судом и приговорен к четырем годам заключения в каторжной тюрьме Атланты. Как и многие его сообщники, Ринтелен протестовал против столь грубого обращения американцев с морским офицером и дворянином. Но не подлежит сомнению, что в большинстве стран Европы его бы осудили за шпионаж и расстреляли.
      Во время процесса над Ринтеленом были раскрыты далеко не все его преступления; некоторые оставались неизвестны до самого конца воины. Были пароходы, которым изумительно везло. Бывший германский океанский пароход "Де-Кальб" беспрепятственно совершал многочисленные рейсы во Францию в качестве американского военного транспорта, и лишь впоследствии оказалось, что его коленчатый вал насквозь пропилен германскими диверсантами. Точно так же норвежский грузовой пароход "Гюльдемприс", начавший свой рейс в Нью-Йорке в январе 1917 года, перевозил разные грузы до конца июля, последний раз в Неаполь, где подвергся чистке его кормовой отсек. И там были обнаружены две динамитные бомбы страшной силы.
      В апреле 1917 года США вступили в войну.
      Графу фон Бернсторфу пришлось убираться из Вашингтона. Закрылись двери германских консульств и в других городах США. В Нью-Йорке все оставленное германское имущество, включая консульские архивы, было передано на попечение швейцарских дипломатов, и затем перевезено на склад швейцарского генерального консульства на девятом этаже дома № 11 на Бродвее. Среди этих материалов, как предполагало ФБР, могли находиться сведения и о германских агентах.
      Операцию "Хаузбрейкер" ("Взломщик") возглавил инспектор Чарльз Вуди. Агенты ФБР установили слежку за швейцарскими дипломатами и быстро выяснили, когда именно они отсутствуют в генеральном консульстве.
      Прошла всего неделя со времени вступления США в войну, когда в ночь с воскресенья на понедельник агенты ФБР тайно, с помощью изготовленных по слепкам ключей, проникли в помещение на девятом этаже дома № 11. Они ловко вскрыли запечатанные сургучом пакеты и толстые папки с делами. Шифровальные таблицы, переписка и другие документы исчезли в их черных кожаных сумках. Затем сургучные печати с кайзеровским орлом были так же ловко восстановлены, ибо ФБР никак не было заинтересовано в том, чтобы его обвинили в нарушении дипломатической неприкосновенности.
      На следующий день, когда оперативной группе ФБР было поручено расследовать взлом на Бродвее, исполнители спектакля уже замели все следы.
      Полученный материал содержал точные сведения о германских диверсионных атаках. Во многих случаях здесь действовал пресловутый тайный агент кайзеровского флота Франц фон Ринтелен. По прибытии в США с поддельны м паспортом, он основал фирму "Э. Ф. Гиббонс инкорпорейшн", которая занималась экспортом Европу. Таким образом Ринтелен имел возможность вместе с грузом посылать и адские машины, которые в нужный момент срабатывали, и корабли взлетали на воздух.
      5. Сексоты.
      Желанная бляха
      Все началось с того, что шеф ФБР Брюс Биласки отправился в Чикаго. Проживавший там специалист по коммерческой рекламе некий А. М. Бриггс пообещал ему быстро прославить ФБР и создать высшему криминальному ведомству США большое "паблисити".
      - Я рад, мистер Биласки, что мы так быстро поняли друг друга, развязно приветствовал Бриггс своего гостя. - Давайте сразу же поговорим о деле. Мне известны ваши трудности, которые в результате войны стали ещё большими. Надзор за миллионами иностранцев, обеспечение безопасности наших портов и военных предприятий, а теперь ещё появятся и дезертиры, которых надо разыскивать. Впрочем, вы это знаете лучше меня. И вот вам мое предложение: мы создадим добровольный союз патриотических граждан, который будет поддерживать бюро во всех делах, связанных с войной.
      - Неплохое предложение, - ответил Биласки, однако, тут же высказал следующее опасение. - Нам действительно нужна быстрая помощь, но такая организация стоит денег. А для этого, в свою очередь, требуется время, да к тому же наш бюрократический аппарат работает медленно, несмотря на войну.
      Я подумал и об этом, - ответил Бриггс. - Добровольные помощники бюро должны сами нести расходы. Найдутся люди, которые охотно заплатят деньги за возможность так легко получить полномочия тайного полицейского.
      Биласки был в восторге.
      - Я, разумеется, не могу решить этот вопрос сам, мистер Бриггс, но уверен, что мы получим на это согласие федерального прокурора. Через три дня дело будет сделано!
      Брюс Биласки сдержал слово. Генеральный прокурор США Томас У. Грегори был просто захвачен предложенной идеей. На четвертый день после разговора в Чикаго на свет божий родилась "Американская лига защиты" - "American protective league", или сокращенно АПЛ. Центр лиги находился в Чикаго - в офисе мистера Бригтса.
      Количество желающих превзошло все ожидания: через три месяца лига уже насчитывала 100 тысяч, а в октябре 1917 года - 250 тысяч членов. Бриггс верно рассчитал: жестяная бляха, которую каждый член лиги мог приобрести всего за 75 центов, оказалась могучим магнитом. На ней было выбито: "Секретный отдел АПЛ", и она давала своему владельцу полномочия на борьбу со шпионами, окружала его ореолом могущества.
      Особенно эти бляхи стали предметом вожделения в среде уголовников. Многие сомнительные элементы сразу же заявили о своем желании вступить в лигу: теперь они могли прикрывать свои темные дела служебным удостоверением.
      Использовали АПЛ в качестве прикрытия своих преступлений и правоэкстремистские элементы. Так, в Бьютте (штат Монтана) шестеро праворадикальных членов АПЛ ворвались ночью в некий пансион и схватили функционера ИРМ индейца Франка Литтла. Затем они устроили над ним суд Линча и повесили его на железнодорожном мосту. И только потому, что Литтл часто высказывался против войны и тем самым привлек к себе внимание АПЛ. Подобные расправы в духе суда Линча получали одобрение высших кругов. В Вашингтоне один из конгрессменов открыто выступил в защиту беззакония: "Лица, не признающие идеалов Соединенных Штатов, не могут взывать к закону, когда патриотически настроенные граждане нашей страны прижимают хвост какому-нибудь нытику".
      И все же АПЛ не суждено было долго просуществовать, ибо выполнением официальных задач лиги, охраной военных предприятий и тому подобными делами активно занималось менее пяти процентов её членов. Основная же часть была пассивной либо пользовалась своей бляхой ради личной выгоды, как, например, это делали уголовные элементы.
      Прикрываясь членством в АПЛ, они совершали кражи под видом конфискаций или взломы под видом домашних обысков. Ущерб, наносимый частной собственности, возрастал с каждым днем, и деятельность АПЛ пришлось постепенно свернуть. Затем лига вообще была распущена. Официально это произошло 1 февраля 1919 года. ФБР снова пришлось принять на себя дела, которые временно были переданы АПЛ.
      Имея сравнительно небольшое число сотрудников, ФБР сосредоточило свои силы на главных задачах. Одной из них продолжала оставаться борьба против организации "Индустриальные рабочие мира", которая по-прежнему стояла на антивоенных позициях.
      5 сентября 1917 года Биласки решил нанести ей удар: оперативные группы ФБР устроили одновременный налет на помещения ИРМ по всей территории США. При этом были конфискованы все документы, а Билл Хейвуд и его 98 товарищей арестованы. Наконец-то давно задуманный "фрэйм ап" удался. На последовавшем затем инспирированном процессе были вынесены заранее предусмотренные вердикты о виновности, влекущие за собой длительное тюремное заключение. Большой Билл получил 20 лет тюрьмы, но легендарный профсоюзный лидер сумел нанести буржуазной юстиции поражение: в 1921 году ему удалось добиться освобождения. Путь Большого Билла привел его в Советский Союз...
      6. Явление Гувера.
      Облава в Нью-Йорке
      Вот уже несколько месяцев американские солдаты гибли на полях сражений в Европе. Газеты публиковали реалистические сообщения, рассчитанные на "патриотический энтузиазм", но достигли лишь обратного результата: ура-патриотическая волна, захлестнувшая в апреле 1917 года мелкую буржуазию, шла на спад. Что же касается "классово сознательного" пролетариата, то он с самого начала боролся против милитаристских устремлений американского империализма: знаменитый лозунг русских большевиков о поражении своего правительства в империалистической войне находил отклик и в США.. Произошло то, что и должно было произойти. Многие молодые граждане США стали уклоняться от военной службы: бежали в Мексику или временно переходили на нелегальное положение у себя на родине. По обоснованным оценкам, от военной службы в то время уклонялось более 100 тысяч военнообязанных.
      Таким образом, в конце 1917 года борьба с уклонением от военной службы стала для ФБР важной проблемой. Министерство юстиции создало для этого специальный военный отдел.
      Особое внимание руководства привлекал к себе заместитель начальника этого отдела, которому было всего 22 года. Деятельный, явно стремящийся к блестящей карьере адвокат, который только что закончил учебу, но уже сумел проявить себя. Звали его Дж. Эдгар Гувер. Итак, теперь он вступил на вашингтонскую политическую сцену, на которой и выступал полвека - больше, чем какой-либо другой правительственный чиновник.