Над судьбой

      Алдонтины хотят жить. Они не могут победить энглишей. Они не могут победить шауни. С отчаянием обреченных бросаются они на шауни. Они все погибают. Но умирают и шауни. Много воинов, весь берег в крови. Алдонтинов нет, они все убиты. Лучшие воины шауни тоже мертвы. Кто вел их в бой? Нет, нет! Не Сидящий Бык! Он не воевал с алдонтинами. Алдонтины - брать. Энглиши враги.
      Через реку переправлялись Длинные Ножи. Бряцание сабель, блеск шпор. Бледнолицые шли как на параде, они не сомневались в победе. Воины шауни не встретили их, они мертвы. Шауни пали в битве с алдонтинами. Кавалеристы сжигали типи, рубили людей, уничтожая каждого. Они очищали места для поселений.
      Вождь сбросил с себя оцепенение. Он увидел глаза Твердого Сердца: огромные, бездонные. Один из немногих он был не согласен с выступавшими. Но почему молодой вождь молчал? Может быть он готов сказать позже? Опытный охотник, удачливый воин - к его словам прислушаются многие. А если и он смутится, если поверит, что не прав?
      Судьба шауни решалась на совете вождей. Сидящий Бык не мог, не имел права допустить, чтобы шауни ошиблись. Он потребовал дать слово Твердому Сердцу.
      Молодой вождь встал в полный рост, смело устремив взгляд в глаза вождей. Все сразу смолкли. Это был высокий, прекрасно сложенный воин, чувствовалось, что он рожден вести за собой людей. Он сказал то, о чем так долго думал и чему искренне верил Верховный Вождь.
      Мир окружающий нас есть Великая Тайна. Могучий бизон и почти невидимая букашка, огромный дуб и легкая травинка, свирепый волк и грациозная лань - все сущее имеет полное право на жизнь. Мать-Земля кормит каждого. Есть ли у Великого Духа любимые дети? Кто скажет, что он любим более других? В лугах и лесах полно дичи и доблестный воин всегда найдет в себе силы добыть пищу и накормить жену и детей.
      Шауни и алдонтины - сильныые и мудрые народы. Алдонтины всегда снимали скальпы с наших воинов. Почему? Лишь потому, что мы снимали скальпы с них. Так длилось вечно. И разве это неправильно? Даже старики уже не помнят времени, когда мы не знали белых людей. А сегодня они строят крепость в трех днях пути от наших зимних стойбищ. Мы не успеев собрать воинов, а солдаты уже будут убивать женщин и детей. Станет ли форт дальше от вигвамов шауни, из-за того, что многие просто не хотят знать этого?!
      У белых людей ружья и пушки, и они не остановятся никогда. Им нужна вся земля краснокожих от края до края. Хотим мы того или нет, но белые люди придут и сюда. Энглиши или спейны а может быть и фраки. Они придут, чтобы убивать нас и наших бизонов. Они привезут черных рабов и заставят их выращивать хлопок и сахарный тросник. Или станут пасти коров. В мире белых людей краснокожим меса нет.
      Энглиши выгонят алдонтинов и они перейдут на наш берег. У них нет выхода. Кто знает, сколько наших воинов уйдет на Заоблачные Поляны Охоты на войне с алдонтинами?
      Трудно обвинять в трусости людей, в спины которым смотрят пушки. Пусть же один из алдонтинов сразится с лучшим нашим воином. И все увидят, что нашими союзниками будут не безвольные трусы, а гордые воины.
      После слов Твердого Сердца стало ясно, что мнения вождей разделились. Дальнейшая судьба алдонтинов зависела от исхода поединка.
      Зоркий Сокол не спал, он не мог заснуть. Воин смотрел в костер. Огонь разгорался, набирая силу. Пламя охватывало хворост со всех сторон, пробиваясь к центру. Еще можно было погасить огонь, набросив одеяло. Костер разрастался, крепчал, жар становился нестерпимым. В этот миг затушить пламя было почти невозможно. Затем, постепенно прогорая, костер стал медленно остывать, превращаясь с пепел.
      В память вовь врывались кровавые картины ночного побоища. До боли сжав кулаки и зубы, он гнал прочь тоску отчаяния. Мертвых не вернуть, надо думать о живых, если бы пушки энглишей били по пустым жилищам, а воины, спрятавшись в засадах, ударили в спину солдатам, идущим в атаку, то их не спасли бы и ружья.
      Зоркий Сокол пристально смотрел в догорающий костер. Неужели завтра могучий воин шауни убьет его и икто уже не сможет донести до них страшную правду о грозящей опасности? Шауни считают его врагом. А он жалеет их. Он знает, что будет со всеми краснокожими, если шауни не поверят ему. Алдонтин чувствовал, физически ощущал, единство с этими людьми. Он не имел права умерень! Что значит его жизнь по сравнению со всем тем, что вокруг него?
      Страх охватил его! Он не сможет, не успеет, опоздает. Но кто же тогда, если не он? Время во всей его бесконечности сжалось до одного мгновения и отголосками боевого барабана стучало в висках.
      Воин звал Великого Духа, он молил Бога о помощи. Он просил Силы, просто неистовой Силы. Чтобы спасти шауни, их надо победить. Он страстно шептал и шептал магические слова заклинаний. Горячая кровь неудержимо билась в жилах. Алдонтина трясло, пот струями стекал по телу. Губы беззвучно выкрикивали имя Гичи-Маниту. Он верил - Бог обязательно придет к нему.
      Затем алдонтин почувствовал головокружение и стал проваливаться куда-то вниз. Все вокруг потеряло реальные очертания. Вдруг нестерпимо яркий свет озарил типи, и в лучах восходящего солнца появился Он. Красота и величие Владыки Жизни поразили воина. Погружаясь в глубокий сон, он чувствовал невиданный прилив сил и необычайную легкость во всем теле.
      Зоркий Сокол заснул как младенец. Улыбка невиданного блаженства покрывала уста. Он был счастлив. Великий и Таинственный явился ему и уже ничто в этом мире не сможет помешать воину выполнить волю Бога.
      Краснокожие никогда не знали тяжелого физического труда и не отличались особенным развитием мускулатуры. В боях они полагались на хитрость и ловкость, а не на силу. Одинокий Бизон являлся редким исключением в среде своего народа и внешне был похож скорее на кузнеца или каменотеса, чем на туземного охотника. Огромного роста, широкоплечий, покрытый неимоверного размера буграми мышц, он был чудовищно силен.
      Его и выставили шауни на поединок. Смерть вовсе не являлась неизбежным исходом таких поединков, но и редко кому удавалось выжить.
      В центре большой площади, расположенной в середине селения, находился ритуальный столб. К нему жрецы прикрепили два ремня длиною по пятнадцать шагов. Эти ремни приладили к широким поясам из сыромятной кожи, надетым на соперников. Воины разошлись в стороны. Им выдали копья.
      Схватка началась! Тонкие, легкие копья предназначены скорее для метания, чем для ближнего боя. Воины находились на линии, разделенной столбом, и для выхода на боевую позицию необходимо было изменить угол атаки. К этому стремился каждый из противников. Удачный бросок в любом случае давал победу, заканчивался ли бой смертью или увечьем. Воины стали быстро сближаться.
      Если огромный шауни мог расчитывать на благоприятный исход и в ближнем бою, то шанс алдонтина был только в точном броске. Огромное кольцо, созданное из человеческих тел, не подавало признаков жизни. Сотни шауни с затаенным дыханием следили за каждым шагом воинов.
      Расстояние между ними неумолимо сокращалось. Одинокий Бизон, улавливая любое малейшее движение соперника, пытался поймать его взгляд. Но это никак не удавалось. Зоркий Сокол совсем немного опустил глаза вниз и, имея прекрасный обзор, стал резко уходить в сторону.
      Алдонтин выдвинулся на отличную позицию для атаки, но медлил. Шауни некогда было обдумывать, почему замешкался противник. Доли мгновений решали все. Он метнул копье из самого неудобного положения. Казалось, ничто не спасет алдонтина, но он все же опередил соперника. Пролетев с огромной скоростью, копье вонзилось в землю.
      Ропор растерянности пробежал по кругу. Одинокий Бизон стоял безоружным. Сейчас воин из чужого племени подойдет вплотную и точным ударом копья прикончит лучшего воина шауни. Так добивают на охоте раненого меткой стрелой оленя. Все замерло. Наступили ужасная тишина. Казалось, было слышно, как машет крыльями в небесной вышине орел, с изумлением следящий за огромной толпой народа.
      Зоркий Сокол улыбался. Он занес свое грозное оружие высоко над головой и, быстро повернувшись, легким движением откинул его в сторону. Гул одобрения пронессы над площадью. Благородство алдонтина сразу вызвало огромную симпаию к нему. Уже мало кто желал, чтобы поединок закончился смертью.
      Воинам выдали боевые топоры. Началось бесконечное кружение вокруг столба Алдонтину удавалось постоянно держаться спиной к солнцу и слепящие лучи били Одинокому Бизону прямо в лицо. Попытка поменять позицию всегда заканчивалась неудачей. От непрерывного напряжения затекли мышцы рук и спины, движения замедлились. Тела были уже не так послушны воинам, усталость сковывала их. Крупные капли пота стекали прямо на ресницы, слепя и раздражая глаза.
      Одинокий Бизон просто устал. Он участвовал во многих поединках, но такого противника не встречал никогда. Шауни не выдержал борьбы нервов. Безразличие, вслед за изнеможением, подступало изнутри. Хотелось лишь одного: пусть вдруг, сразу, одним рывком все закончится. Он метнул свой топор.
      Острое лезвие со звоном вонзилось в столб. При броске гигант поскользнулся на траве и не удержался. Мгновения хватило ему, чтобы снова встать на ноги. Зоркий Сокол тут же ринулся в атаку. Отбросив на бегу топор, он взмыл высоко вверх и пружинящей силой прыжка обрушился на соперника. Удар ноги пришелся прямо в грудь, сбив силача с ног.
      Шауни упал, как срубленное дерево. Молниеносной рысью метнулся алдонтин на поверженного воина. Два точных удара в голову довершили дело. Выхватил из-за пояса нож, воин перерезал ремень, пивязывающий его к столбу и, закрутив руки противника за спиной, тут же связал их.
      Ловкий, упругий, гибкий, как молодая пума, Зоркий Сокол, вскинув руки, подпрыгнул вверх. Ветер развевал волосы, глаза горели огнем радости. Взлетев в центре круга, он огласил площадь боевым кличем алдонтинов. Но это был не крик опьяненного победной кровью воина. Возглас мужа, осознающего свою огромную роль в жизни окружающих людей, разнесся над селением.
      Гордой походкой он подошел к Сидящему Быку:
      - Великий Вождь! В том воля Великого Духа, что бой закончился так. Алдонтины и шауни братья. Вожди должны встретиться. Я сказал.
      Сидящий Бык с восхищением смотрел на молодого воина, сумевшего преодолеть невозможное. Но рядом были люди, без восторга встретившие окончание поединка. Сделав гордый и напыщенный вид, вождь с достоинством произнес:
      - Алдонтин! Ты показал пример безмерной отваги. Завтра утром вы получите ответ. Я все сказал. Хау!
      ГЛАВА ПЯТАЯ
      Алдонтины безмятежно спали, растянувшись на бизоньих шкурах. Легкий дымок догоравшего костра уносил в небо все тяготы сомнений. Казалось, ничто и никто не сможет нарушить это спокойствие. Встреча вождей состоится! Шауни поверили им.
      В это время Открытая Дверь судорожно сжимал жезль. Медлить было нельзя. Встреча вождей никогда не должна произойти. Воины рода Ворона были рядом. На них он мог надеяться. Они поймут его. Достаточно всего несколько человек.
      Жрец сурово посмотрел на людей.
      - Разум Сидящего Быка помутился. Алдонтины несут нам погибель. За ними придут белые люди. Вождь не понимает этого. Злые духи околдовали его. Наш народ уйдет в горы, и бледнолицые никогда не найдут нас там. Сидящий Бык хочет объединиться с алдонтинами и воевать с бледнолицыми. Но нам их не победить. Мы не будем тревожить белых людей и они не тронут нас.
      - Открытая Дверь прав, я верю ему, - с обожанием смотря в глаза жрецу, произнес Могучий Утес, - но что мы должны делать, скажи нам.
      - Сидящий Бык не слышит волю духов предков. Они уже ждут его в Стране Вечного Покоя. Мы должны помочь ему уйти к Владыке Жизни. Кто готов сделать это?
      Языки пламени освещали лица воинов. Но жрец не находил преданных глаз. Для шауни убить шауни было страшно. Но убить Великого Вождя!? Пауза затягивалась. Открытая Дверь понимал, что в любой момент все может сорваться.
      Он поймал взгляд Антилопы и сурово посмотрев на него, грозно произнес:
      - Ты готов?
      Антилопа задыхался от волнения. Зачем шауни должны убивать друг друга? Неужели иначе нельзя? Для него, как и для каждого воина шауни, жрец был лишь проводником воли духов. И если жрец говорит, значит так надо. Воин гнал сомнения прочь, он не хотел думать об этом. Если бы все сразу исчезло как наваждение.
      Но Жрец ждал ответа. "Такова воля духов, - подумал воин, - и Открытая Дверь сообщает нам ее. Я сын рода Ворона, как и Великий Жрец. Я должен". Антилопа сбросил с себя оцепенение. Он был готов. Он сделает это. И воин ответил.
      - Да!
      Бесшумным скользким ужом пробрался Антилопа к жилищу вождя. Луна предательски освещала селение. Яркие звезды будто кричали: "Вот он, убийца Великого Вождя. Мы покажем, где прячется он. Возьмите его".
      Но никто не видел Антилопу. Разве ждет шауни удара от своих? Воин подкрался к типи Сидящего быка. Белые бизоньи шкуры были украшены прекрасным орнаментом, говорящем о жизни и подвигах владельца жилища. Острое лезвие ножа бесшумно разрезало шкуру. Медленно, прислушиваясь к дыханию каждого обитателя жилища, Антилопа проник внутрь помещения. Все крепко спали. Костер уже догорал и маленькие угольки едва позволяли отличать контуры предметов.
      Зоркие глаза воина быстро привыкли к темноте. Сердце вождя было рядом. Короткий удар остановит его биение. И все сразу станет таким, каким должно быть. Он освободит дух вождя из цепких лап злых духов. Он спасет Сидящего Быка. Рука сжимала рукоятку ножа, но воин медлил. Что-то останавливало его.
      Кровь все сильнее и сильнее стучала в висках Антилопы. Тело покрылось холодным потом. Он весь дрожал. Нет, он не мог сделать это! Выхватив нож из-за пояса, он занес его над головой. Нож обжигал руку. И воин с огромной силой вонзил его в землю. Антилопа закричал. Он обхватил голову руками и выл как зверь. Он не смог убить.
      Вождь проснулся. Ночной мрак не позволял быстро разглядеть очертания тел. Поднялись и остальные члены семьи. Женщины подбросили хворост в костер.
      Огонь осветил Антилопу. Запинаясь от волнения, он рассказал все. Вождь сразу понял - это заговор. Нельзя было поднимать шум. В предверии больших событий преступно сеять раздор среди шауни.
      Пока селение спало, был собран совет из вождей, которым Сидящий Бык доверял безусловно. Необходимо было все делать молниеносно. В первую очередь решили арестовать Открытую Дверь и Могучего Утеса. Дальше действовать по обстановке.
      Молодые воины быстро доставили заговорщиков к жилищу вождя. В свящем селении никто не заметил развернувшихся в ночи событий.
      Все быстро сели на лошадей и выехали из селения на запад. У подножия одинокой скалы, возвывающейся над Извилистой рекой, всадники спешились. Сидящий Бык подошел к Открытой Двери и с глубокой тоской посмотрел в глаза.
      - Жрец неправильно понял волю духов. Великий и Незримый один знает как должно быть. Он спас вождя шауни. Жрец ошибся. Жрец уйдет в мир духов. Они будут учить его понимать волю Гичи-Маниту. Жрец выкурит эту трубку. Магическое зелье поможет ему без боли освободить дух.
      Открытая Дверь осознавал свою обреченность. Ему нет места среди живых. Шауни обезумели. Они выбрали ложный путь. Путь гибели. Он уйдет в мир мертвых первым.
      Вождь прервал мысли жреца.
      - Жрец выкурит трубку сейчас. На восходе солнца он будет вести разговор с духами и ждать, когда сможет уйти к ним. Молодые воины останутс возле скалы. Они заберут тело. Мы похороним его, как Великого Жреца. Имя Открытой Двери останется в народе шауни. Он хотел лучшего для шауни.
      Сидящий Бык подошел к жрецу, передал ему трубку, обнял за плечи. Открытая Дверь разжег трубку и стал глубоко вдыхать в себя ядовитый дым. Яд подействует не сразу. Он знал это. Жрец сам готовил его. Вождь подождал, пока табак догорит. Затем подал знак. Воины вскочили на коней.
      - Прощай, брат! Великий Жрец должен умереть красиво. Встретимся на Заоблачных Полянах Охоты.
      Всадники спешили. Рассвет уже близко. Надо успеть до первых лучей солнца. Быстро спешились. Вождь подошел к Могучему Утесу.
      - Когда ты посылал своего человека убить меня, ты не думал, хочу ли я жить. Воля духов - я жив. Оставят ли они жизнь тебе? Здесь два сосуда - они принадлежат Открытой Двери. Один пуст, в другом ядовитая змея. У тебя есть выбор. Пусть духи решат, должен ли ты жить.
      Воины поднесли сосуды. Могучий Утес без колебаний подошел к крайнему и быстро опустил руку в узкое горло. Ни один мускую не дрогнул на его лице. Лишь маленькая капелька крови выступила на коже. Жить осталось не долго. Он повернулся к Сидящему Быку и медленно, подчеркивая каждое слово, произнес:
      - Великий Вождь! Люди верят тебе. Ты не должен обмануть их. Духи с тобою.
      Сидящий Бык повернулся в центр круга.
      - Могучий Утес был смелым воином и мудрым вождем. Этой ночью он один был на охоте. Змея укусила его. Шауни скорбят.
      Вождь дернул поводья и, сжимая коленями бока мустанга, направил его в сторону селения. Неуловимыми ночными тенями неслись всадники, разрезая первые предрассветные сумерки. Их ждали алдонтинские посланники.
      ГЛАВА ШЕСТАЯ
      Вожак поднял голову, внимательно всматриваясь в глубину леса. Топот конских копыт нарушил тишину. Сомнений не было - это люди. Вожак подал сигнал опасности. Сочная, нежно-зеленая трава была любимым лакомством оленей. Как не хотелось убегать. Старый самец торопил. Самки, детеныши, все стадо стало быстро уходить, направляясь к лесной чащобе. Лишь молодая олениха замешкалась, немного приотстав.
      Двое всадников на горячих мустангах галопом ворвались на поляну. Две стрелы вонзились в шею. Олениха замотала головой и побежала. Она мчалась по кругу, теряя кровь. Силы покидали животное. Всадник накинул аркан и свалил свою добычу на землю, затем хлестким ударом ножа перерезал горло.
      Спешился и второй всадник.
      - Это твоя стрела сразила самку, Твердое Сердце, - посмотрев на раны, сказал он.
      - Сегодня у нас будет много свежего мяса. Мы будем есть его с нашими алдонтинскими братьями.
      Подъехали остальные всадники. Шауни, как и было условлено, расположились лагерем на большой поляне возле впадения в Отца Рек Извилистой реки. Приближались алдонтинские челноки.
      Зоркий Сокол радостно вглядывалс в даль. Он, может быть, лучше других понимал значение этой встречи. Но еще больше думал вождь о ее последствиях. Он вспоминал детали разговора с Паленым Тростником. Каким непонятным и противоречивым был мир белых людей. Но победив бледнолицых можно лишь познав их.
      - Ты живешь среди нас, Паленый Тростник. Ты один из нас. По крови и кости ты белый. Но по духу алдонтин. Ты жил среди энглишей. Один ты знаешь, почему они так могущественны.
      - Брат! Да, я алдонтин. Все эти годы я говорил вам то, о чем ты хочешь знать. Бледнолицые упорны, настойчивы, жестоки, беспощадны. Они не считают краснокожих за людей и готовы уничтожить их всех.
      - Почему?
      - Только для того, чтобы занять нашу землю. Мы не нужны им даже как рабы. Ведь свободолюбивые, гордые краснокожие никогда не станут рабами.
      - Но что же делать нам?
      - Оружие белых совершенно. У них много солдат. Мы сможем победить их, если у нас будет такое же оружие.
      - Но где же мы возьмем его?
      - Алдонтины готовят для себя все сами: оружие, одежду, утверь. Лук, который имел твой дед, ничем не отличается от того, которым стреляешь ты. У энглишей все по-другому. Солдат не может делать ружье, но умеет из него стрелять. Кузнец кует железо, но не печет хлеб. Врач лечит людей, но не шьет. В далеких городах на огромных заводах и фабриках рабочие делают оружие и боеприпасы. Для любой войны оружия хватит. Ведь ничто не мешает построить еще несколько заводов.
      У энглишей всегда достаточно солдат, сколько бы их не погибло. Если надо, король может отправить на войну почти каждого мужчину. Год от года оружие белых люде становится совершенней, а наше остается прежним.
      - Неужели мы обречены.
      - Оружие можно купить и у франков и у спейнов. Было бы золото. Его можно захватить у врага в бою. Его можно купить даже у энглишей. Среди них всегда найдутся предатели. Но пойми вождь, это не даст победы. Мы сможем победить их, только научившись изготавливать такое же оружие, как у них. Нет, лучше, чем у них, потому, что нас намного меньше. Я давно говорю это, но слышали ли меня алдонтины.
      - Что говоришь ты, Паленый Тростник?! Как же сможем мы делать пушки? Или порох? Скажи.
      - Я не знаю ответа, вождь. Но другого пути нет.
      Западный берег приближался. "Как много солдат собрали вмесе энглиши", думал Зоркий Сокол, - корабли, кавалерия. У алдонтинов и шауни воинов намного больше, чем было у блиднолицых в ночном побоище. Мы никогда не выставляли наших воинов всех вместе. Но мы ударим. И враги узнаю силу краснокожих".
      Одетые в праздничные одежды, вожди рассаживались возле костра. Огромные красочные головные уборы из орлиных перьев, гордая осанка, важные, плавные движения. Расщепленный Дуб и Сидящий Бык сели рядом. Встреча происходила на земле шауни. Сидящий Бык достал длинный, украшенный бахромой мешочек. вынул из него Священную Трубку Мира. Затем смесь растертых табачных листьев с корой пурпурной ивы, пропитанную, для облегчения горения, бизоньим жиром. Медленно, с особой важностью, вождь набил трубку, тщательно примял табак. Потом достал из костра уголек и неспеша закурил. Глубоко затянувшись, он направил чубук вверх и выпустил дым по направлению к небу, обращаясь к духам. Затем обратив чубук вниз, он выпустил дым к земле, а потом на все четыре стороны света - к четырем ветрам.
      Проделав это, Сидящий Бык передал Трубку Расщепленному Дубу, который в точности повторил церемониал. Так трубка переходила от одного вождя к другому, пока ритуал не совершил сидящий крайним справа алдонтин. Затем так же трубка последовала обратно, к шауни. Когда церемония закончилась, Сидящий Бык на правах хозяина, обратился к совету.
      - Братья! Всегда за летом приходит осень. Листья опадают. Но весной они вновь украшают деревья. Олень ест траву и резвится в лугах. Медведь убивает оленя - его детям необходимо мясо. Старый и дряблый он умрет и уйдет в землю. Его соки дадут силу траве. Мир, окружающий краснокожих, прекрасен. Мы можем только удивляться мудрости и величию Владыки Жизни. Но пришла огромная беда. Люди с белой кожей готовы уничтожить все это. У них страшное оружие - ружья и пушки. Многие думают, что можно спастись, уйдя далеко в горы и луга, где бледнолицых нет. Это неправда. От них не будет спасения нигде. У нас только один путь. Мы должны победить их.
      Сидящий Бык опустился на землю, предложив выступить Расщепленному Дубу. Старый вождь поднялся. Он молчал, устремив взгляд в пустоту. Печаль и тоска покрывали усталое лицо. Воспоминания о страшном побоище нахлынули волной.
      Вождь подал знак. Из круга вышел Сильный Удар. На обрыве небольшой скалы, нависающей над Извилистой рекой, на старом платане сидел ворон. Расстояние до птицы было вдвое длиннее, чем бил боевой лук. Алдонтин вскинул ружье, прицелился, выстрелил. Пуля прошла навылет. Птица камнем упала в воду. Сильный Удар в два прыжка оказался в челноке. Могучие удары весла погнали его навстречу течению. И уже через несколько мгновений вожди рассматривали тушку убитой птицы.
      Расщепленный Дуб, дождавшись, когда все вожди осмотрят ворона, продолжил.
      - Оружие белых становится все совершеннее. Ружья стреляют дальше и точнее, заряды пушек все тяжелее. Не все вожди видели пушки. Но те, кто видел, знают их силу. Энглиши строят на нашей земле крепость. Большие корабли будут подниматься по реке от Соленой Воды. Они уже завозят черных рабов, чтобы сеять хлопок и маис. Если мы не уйдем с нашей земли на запад, они грозят убить нас всех. Энглиши не хотят войны. Они знают, что в лесах потеряют немало солдат. Мы не дали согласия уйти на закат солнца. Они готовы дать нашим вождям ружья за то, что мы уйдем. Энглиши трусы. Они всегда надеются только на пушки и стены крепостей. Вместе мы победим белых людей. Но алдонтины должны на время уйти на западный берег.
      Вожди с ненавистью сжимали кулаки. Они ненавидели белых людей. Коварных, беспощадных, жестоких. Они ненавидели пушки и ружья, корабли и крепости. Все это разом навалилось на них, разрушая и уничтожая, казалось, незыблемый мир краснокожих. Они хотели мстить подлым белым койотам. Кровь закипала в жилах. Зоркий Сокол поднялся, направил руку в сторону строящегося форта. На скулах играли желваки, глаза горели. Ветер раздувал орлиные перья. За эти несколько дней он сильно постарел. Первые морщины прорезали лоб. От вождя исходила огромная сила и несгибаемая увереность в победе краснокожих.
      - Среди бледнолицых полно людей, готовых за золото продать краснокожим оружие. Вожди энглишей не только не хотят войны с алдонтинами, они не готовы к ней. Они боятся этой войны. Энглиши не смогли уничтожить нас, напав внезапно. Война, где каждый куст таит смерть, им совсем не нужна. Энглиши готовы дать нам ружья и помочь переправиться через реку. Мы должны пугать их и оттягивать время ухода. А в удачный день напасть на них.
      Поднимались все новые и новые вожди. Их речи становились смелее. Многим уже казалось, что достаточно неожиданно напасть всеми силами, и энглиши побегут, бросая ружья. Но мысли присутствующих охладил Твердое Сердце.
      - Еще никогда краснокожим не удавалось победить ни один из белых народов. Проигравшим не оставалось места на земле. Энглиши придут на западный берег. Раньше или позже. Мы не можем, не умеем воевать по их законам. Но мы умеем воевать так, как не могут они. Кто бы ни начал первым, эта война будет длиться очень долго. Мы должны убивать каждого белого, даже если он не солдат. Когда они поймут, что на нашей земле их ждет только смерть, они уйдут. Но прежде, чем уйти они много раз будут стремиться вести с нами войну. Пока вожди алдонтинов будут говорить с энглишами о времени переселения, женщины и дети тайно уйдут на земли шауни. Мы поделим наше мясо на всех. Когда женщины и дети окажутся в безопасности и мы достанем ружья, мы первыми нападем на форт. Если мы уничтожим форт, энглиши направят сюда огромную армию. И тогда каждый шауни и алдонтин будет защищать свое жилище. Нам нужны ружья. Много ружей.
      Вожди уходили к своим народам, уверенные в победе. Они поклялись вести войну с завоевателями, пока бьется сердце последнего воина.
      Уинстон Гудмэн был здоровым циником. Его глубоко философский ум постоянно требовал пищи для анализа.
      Гудмэн удобно расположился в походном кресле в офицерской палатке и с особой тщательностью рассматривал, как солдаты, вооруженные новеньким плотницким инструментом, строили форт. Народа было много, дело спорилось. "Всего лишь месяц назад в этих местах было пустынно, - размышлял Уинстон, - и редкий туземный охотник выслеживал оленя, или, отчаявшись добыть к обеду мяса, удовлетворял голод горстью ягод. И вот на глазах растет крепость. Первокласный форт, пристань, вокруг поля, фермы. Дикари уйдут на запад, пусть они там разбираются со своими проблемами. Форт Стронг Джампинг станет оплотом цивилизации на границе".
      "Дикари уйдут, - поймал себя Гудмэн на слове, - а почему дикари?" Правительственный агент вовсе не был фаталистом. Смысл фразы "на все воля божья" он воспринимал скорее как закономерность причинноследственных связей. И он не для аудитории ставил вопрос: "Почему, собственно говоря, алдонтины дикари, а энглиши цивилизованный народ". Найти ответ в Священном Писании было невозможно. В трудах философов - тоже. А Уинстон должен был завтра принять важное решение, и ответ на такой вопрос, ответ четкий и однозначный вовсе не был бы лишним.
      "Много ли в истории примеров, - задумался агент, - когда экспансия цивилизованных государств была остановлена дикими народами. Оказывались ли они в состоянии переломить ход событий". Мысли роились, в голове прокручивались целые пласты исторических фактов. Гудмэн не сомневался, что, с появлением огнестрельного оружия, везде и всюду превалируют те народы, которые такое оружие производят. И даже более того. Речь может идти не об оружии вообще, а о его техническом уровне. Уже мало иметь просто пушки. Они по скорострельности, дальности стрельбы и мощности заряда должны превосходить пушки противника. "Появление нового поколения оружия в Старом Свете в одной из стран - продолжал рассуждать Гудмэн, - всегда приводит к тому, что в течении пяти, самое большее десяти лет, также же оружие начинают производить другие страны. Это создает баланс сил. И ни одна война не ведет к катострофе".
      На Континенте же ситуация складывалась совсем по-другому. Уже несколько столетий народы белой расы уничтожают аборигенов, но ни один из туземных народов так и не смог создать техническую базу для войн с захватчиками. Отсталость местных племен растет. И ничто не спасет их от поражений и вымирания.
      Уинстон вспомнил глаза Расщепленного Дуба. А ведь старик далеко не простак. Гудмэн был очень далек от теорий о зоологической неполноценности краснокожих. Но факты - вещь упрямая. Чего же не хватает краснокожим? Смелости? Мужества? Отваги? Агент даже улыбнулся. Он немало знал случаев, когда на Столбе Пыток из воина тянули жилы. Но подвергаемый пытке не только не кричал, но, даже не застонал. Белые люди на такое не способны просто физически.
      "Может быть краснокожим не хватает смекалки, - подумал агент, - но тут же быстро отогнал и эту мысль". Как-то вдруг снова заныло плечо. Старая рана всегда напоминала о себе при волнениях. Засаду в лесу, в которую попал он, делали не глупцы. "Так в чем же все-таки причина их огромного отставания", Гудмэн не мог четко сформулировать ответ и поэтому нервничал. Он поднялся, вышел из палатки. Сотни людей, повинуясь единому ритму, делали одно большое дело. Где-то далеко за океаном, много лет назад была выдвинута идея колонизации, здесь в колониях разработан план освоения восточного побережья Отца Рек, и вот эти люди изо дня в день, отбросив свои мелкие проблемы и заботы, заняты реализацией грандиозного проекта.
      "Именно этого нет у краснокожих, - осенило Гудмэна, - они никогда не поймут, что им выгодно подчиняться вождю из чужого племени для достижения общих целей".
      "что чаще всего сплачивало людей, позволяя им создавать великие цивилизации", - дальше развивал мысль Гудмэн. Прежде всего это мощная, всеохватывающая религиозная концепция. Ее место, в принципе, может занимать идея построения великого государства.