Над судьбой

      - Вперед, - скомандовал вождь.
      С гиканьем и воплями три волны всадников, по сотне в каждой, полным аллюром пошли в атаку. Первая волна, уходя влево, напала на эскадрон прикрытия. Вторая, смещаясь вправо, стала теснить пехотинцев. Третья шла прямо на обоз.
      Несмотря на полную неожиданность нападения, солдаты и кавалеристы дали залп, готовясь перейти в рукопашную. Среди нападавших появились первые убитые и раненые. Краснокожие осыпали колонны градом стрел.
      Когда расстояние сократилось до нескольких десятков шагов, воины дали залп из мушкетонов. Ряды энглишей сильно поредели. Началась сеча.
      Генерал мгновенно оценил ситуацию. Краснокожие учинят резню в обозе и завязнут в рукопашной. Он приказал развернуть весь драгунский полк и ударить в спину. Пехота же стала отрезать отход к реке.
      Биг ликовал. В очередной раз энглиши идут в ловушку. И ведет их Неистовая Рысь. Перебив большаю часть артиллерийской прислуги, воины стали быстро уходить к реке.
      Драгуны рвались вдогонку, это был первый настоящий бой с дикарями. Не доблесть и жажда славы вели их. Бессмысленные потери, гибель сослуживцев, боевых товарищей выводила людей из равновесия. Они хотели реванша. Казалось, еще усилие и врагам не уйти.
      По свистку Одинокого Бизона десяток вверенных ему воинов неожиданно развернул лошадей. Еще мгновение, и дистанция между врагами сократилась до сорока шагов.
      Младший вождь сотни раз выверял это расстояние. До ближайшего драгуна будет тридцать два шага, когда топор по рукоятку войдет в его грудь. Каждый воин должен сразить пятерых. Каждый! Седьмой десяток первой сотни третьей кавалерийской тысячи за особые заслуги был удостоен права впервые в бою применить топор как многократное метательное оружие. Раньше, когда купленный втридорога у бледнолицых металлический топор являлся целым состоянием, а каменный или костяной годился скорее, как и палица, для ломания костей, чем для метания, такая мысль вряд ли пришла бы кому-либо в голову.
      Лично Зоркий Сокол прощался с идущими на смерть. Их ждали Заоблачные Поляны Охоты. Умереть на вершине славы было высшим насжаддением для воины.
      Вождь метали метал свое грозное оружие. Совсем не готовые к такому повороту событий, растерявшиеся от неожиданности драгуны становились легкой добычей. А в глазах Одинокого Бизона стоял ярко разукрашенный тотемный столб. Два кожаных ремня стягивали в единое целое его и далекого алдонтинского посланника. Чужого, неведомого, слабого.
      - О, Великий Дух, - вырвалось у воина. Ему вдруг стало страшно. Ведь он мог убить Великого Вождя. Если бы не было Зоркого Сокола, кто бы вел к победам шауни, алдонтинов, всех краснокожих.
      Одинокий Бизон знал за что он умрет. Останется Зоркий Сокол, Твердое Сердце, Сменивший Сущность. Будет жить Неистовая Рысь. И они не позволят врагам отнять у его народа священного права жить по своим законам и обычаям.
      Огромный рыжеволосый офицер, упруго пристав в стременах, занес саблю над головой воина. Как и у коня, ноздри у всадника были раздуты и жадно глотали воздух. Перекосившийся рот был широко открыт и из него торчали желтые, огромные, как у лошади, зубы. Реденькие серые усы будто пучок жухлой травы у входа в пещеру, примостились на верхней губе.
      Офицер не успел опустить саблю. Топор вонзился прямо в рот. Вождь дернул на себя поводья и сабля обрушилась на голову мустанга. Тот замотал головой и стал медленно опускаться на колени. Одинокий Бизон спрыгнул с умирающего боевого друга. Он оказался один в гуще врагов. В руках был последний седьмой топор. Справа драгун заносил саблю над головой молодого воина-зиу, пришедшего с вевера от истоков Отца Рек, чтобы стать одним из шауни-алдонтинов. Вождь метнул свой последний топор. У него остался только нож.
      В мельтешении конских и человеческих тел он явственно увидел: по левую руку один из всадников находится спиной к нему. Это был путь к спасению. Едва коснувшись крупа лошади руками, могучим прыжком воин оказался сзади врага. Коротким ударом вогнал он между лопаток нож. Драгун сразу обмяк и стал валиться вперед на шею лошади. Вождь сдавил всадника в поясе и одним рывком выбросил из седла.
      Завладев поводьями, он ударил коня пятками по бокам. Ему не хватило нескольких мгновений. Что-то тяжелое опустилось на голову. В ушах раздался оглушительный звон. Все сразу заполнилось пустотой.
      Быстро сломив сопротивление линии прикрытия, драгуны неудержимо неслись вперед. Сама природа была на стороне энглишей. Южный берег Мутной реки низок и полог. Он заболочен частыми затоплениями и порос почти непроходимым тростником. Противоположный же наоборот высок и обрывист. Лучшей ловушки не найти.
      Пьянимые наконец-то подвернувшейся удачей, кавалеристы беспощадно стегали коней. Предвкушение резни распаляло воображение. Запах крови уже щекотал ноздри.
      Генерал Вэнс не отрываясь ни на мгновение следил за развернувшимися событиями. Неимоверным усилием заставлял он себя сдерживать ликование. Ведь это была победа. Первая в ряду бесславных ошибок и промахов. Он будто слился с подзорной трубой.
      Домчавшись до зарослей, краснокожие осадили коней и быстро перерезали у животных сухожилия на ногах. Затем ударами топоров в голову смертельно ранили своих скакунов и, создав живую стену из бьющихся в предсмертной агонии животных, они кинулись в заросли, пробиваясь к воде, чтобы вплавь перебраться через реку.
      Три сотни гибнущих мустангов производили гнетущее впечатление. Вэнс еще никогда не видел такого. Животные пытались подняться, но тут же падали, брыкаясь и переворачиваясь вверх ногами. Вертясь по земле и сталкиваясь, они хрипели и стонали, дергаясь в судорогах. Заливая все кругом кровью, они вновь вставали, чтобы бежать, но тут же в бессилии падали.
      Плотина из животных на время остановила кавалеристов. Быстро поборов растерянность, они снова рванулись вперед, обходя затор или прорываясь сквозь него. Выбегая на берег, они стали заряжать ружья, выстраиваясь по-эскадронно в ожидании команды. Ширина реки не превышала ста шагов. Краснокожие, успевшие уйти немного вниз по течению, были обречены.
      Драгуны вскинули мушкетоны. Залп раздался за долю мгновения до команды. Затем еще три. Генерал видел как его кавалеристы падают, будто оловянные солдатики. Он ни чем не мог помочь им. Через несколько мгновений драгунский полк перестал существовать.
      В тот момент, когда Неистовая Рысь повел всадников в атаку, отряд численностью в восемь сотен пеших стрелков находился в засаде в сосновом бору на расстоянии трех тысяч шагов от северного берега Мутной реки.
      В месте слияния двух рек Штаб Армии решил несколькими следующими одно за другим сражениями полностью разгромить противника. С разных сторон стягивались войска. Все главные вожди находились в отряде Сильного Удара.
      Дозорные, расположившиеся на вершинах самых высоких сосен, следили за каждым шагом врагов. По команде отряд бегом стал выдвигаться на огневой рубеж. Заросла орешника, покрывшие высокий обрывистый берег, служили надежным прикрытием. Построившись четырьмя линиями по двести воинов, отряд ждал своего часа.
      Когда часть драгун уже достигла противоположного берега, медлить было нельзя. Задняя линия стрелков мгновенно встала в полный рост и дала залп. Сразу же разрядила ружья и вторая линия. Все бледнолицые, находящиеся на берегу были мертвы.
      Часть драгун еще не успела добежать до берега, пробиваясь через живой затор. По ним ударила третья линия. По еще не успевшим слезть с лошадей всадникам - четвертая.
      Воины стройными шеренгами, будто вырастая из-под земли, поднимались над кустарником и тут же давали залп. Драгуны просто не успели ничего понять. Все произошло почти мгновенно. Весь берег был завален трупами.
      Генерал Вэнс сжал в руках голову. Его охватил ужас. Лучший в колониях кавалерийский полк был уничтожен менее, чем за минуту. Нанеся сокрушительный удар, краснокожие впервые не покинули боевую позицию. Отряд, численностью почти в пехотный полк, стоял на берегу, бряцая оружием, франкскими мушкетами новейшего образца. Время от времени они оглашали округу боевым кличем.
      Продвижение вперед стало невозможным. Атаковать противника бессмысленно. Бросить через пехоту или конницу против врага, закрепившегося на высоком берегу - значит обречь их на верную смерть. Стрелять из пушек - переводить порох. В любой момент краснокожие могли нанести еще один удар.
      Генерал приказал срочно готовить оборону. Быстро темнело. Солдаты торопились. Они еще надеялись вернуться из похода.
      ГЛАВА СЕДЬМАЯ
      Старый мустанг почуял воду. Он стал стричь ушами, жадно втягивая воздух раздувшимися ноздрями.
      Уже который час всадники двигались строго на закат, не сбиваясь с курса. В этом месте Извилистая река делала большую петлю, перерезая дорогу отряду. Старик подал знак. Все спешились. Мальчик-ути, еще не прошедший Посвящения и не имеющий пока имени, был послан проверить брод.
      Старший из краснокожих подошел к пленнику, выверенным движением быстро развязал кожаный ремень, пропущенный под брюхом скакуна и стягивающий ноги. Старик тут же прикрепил ремень к правой лодыжке и связанным кистям рук. Пленнику предложили воды и щепотку сушеного бизоньего мяса.
      Привязав его к дереву, краснокожие легли полукругом, безмятежно всматриваясь в облака. Уставшие воины полностью полагались на чуткость мустангов. Жадно напившись воды, скакуны бросились щипать молодую зеленую травку, едва успевшую пробиться сквозь перепревшие прошлогодние листья. Ивы низко склонили над водой отягченные набухшими почками ветви. В воздухе пахло весной.
      Послышался лошадиный топот. Это был мальчик-ути. Обменявшись двумя-тремя фразами, краснокожие стали быстро собираться в путь. Все четверо пересели на отдохнувших заводных мустангов и колонна из восьми лошадей и четырех всадников тронулась к броду.
      Туго привязанный к мустангу, Натаниэль Дуанто с трудом мог сделать машейшее движение. Тело онемело. Каждый шаг скакуна невыносимой болью отзывался в спине и голове. Никто из конвоиров не пытался заговорить с ним и было непонятно, знают ли они хотя бы слово по-энглишески.
      Солнце закатилось быстро. Густела таящая опасность темнота. Но краснокожие не собирались разбивать ночлег. Отряд неумолимо продвигался вперед.
      Похолодало. Лосиная куртка, брюки из оленьей кожи и мягкие макасины всегда надежно защищали следопыта от предутренней прохлады. Но, лишенный возможности двигаться, он почувствовал озноб. Старый охотник знал, что ожидает его, если он потеряет контроль над своим телом. Усилием воли он стал заставлять кровь двигаться быстрее.
      Преодолев еще один брод, отряд выехал на невысокий пологий холм. То, что увидел Натти внизу, порозило его воображение. Это был город. Предрассветные сумерки расступались и окаймленные первыми золотыми лучами восходящего солнца дома в ночной дымке тумана казались прозрачными и невесомыми.
      Город был огромен и великолепен. То том, то здесь виднелись контуры непонятных сооружений. Зверобой еще никогда не видел ничего подобного. Но сметливый умом разведчик быстро уловил - это были доменные печи, огромные печи для выплавки чугуна. "Неужели все это принадлежит краснокожим", - ужаснулся он.
      Подъехали к небольшому зданию из сырцового кирпича возле которого стоял часовой. На лужайке паслось несколько крепких холеных скакунов. "Какие хорошие кони", - подумал следопыт.
      Рядом с домом находилась глубокая яма с отвесными стенами. Верх был накрыт жердями. Пленника быстро опустили на одно ямы. Старик и молодой раненый воин удалились, оставив охранять пленника лишь одного подростка.
      "Через несколько минут город проснется", - ??????? ?????, - ???? ????????? ????????? ?????????? ? ?????...". Мысль сработала быстрее молнии. Армия Вэнса может и не успеть до того, как краснокожие очистят его череп от растительности. Такой поворот событий абсолютно не устраивал следопыта. Эта яма вовсе не тюрьма, всего лишь военное пристанище для задержанных. Значит выбраться из нее можно.
      В городе скорее всего очень мало воинов. Старики да раненые. Остальные на тропе войны. Соколиный Глаз ухмыльнулся. Он вспомнил как Ползущий Змей спас его, вызволив из окружной тюрьмы. Зверобой так до конца и не смог разобраться на кого же все-таки расчитывали строители этого сооружения. Вряд ли кто из постояльцев, убедившись в "особой прочности" здания, решиться задержаться в нем надолго.
      Ползущему Змею не понадобилось три пары откормленных волов. Да и часовой видно только и ждал, когда его треснут по затылку. Слегка оглушив часового, краснокожий просто-напросто привязал аркан к решетке и конь одним махом вырвал ее.
      Перед таким серьезным делом старый друг Натти не мог отказать себе в двух-трех добрых глотках огненной воды и поэтому был весел и говорлив. Увидев высунувшуюся из окна голову, как всегда покрытую кожаной меховой шапкой, он, радостно улыбаясь, выпалил скороговоркой.
      - Если мой бледнолицый брат желает дождаться утвеннего приема пищи, он может сделать это. Но все же не лучше ли удовлетворить голод молодой олениной? Тогда нас ждут леса!
      Еще долго смеялись над окружным судьей два друга. В тех местах Натти не показывался уже никогда.
      Да, шанс у следопыта все же был. Натти не сомневался в том, что ждет его у краснокожих. Между жизнью и смертью он выбрал жизнь. Хотя руки и были туго связаны, путы не стягивали ног, и свобода движения значительно возросла. Он стал быстро приседать, подпрыгивать, встряхивать ногами, напрягая и расслабляя мышцы.
      Мальчик-ути, сидевший на краю ямы, с удивлением смотрел на пленника. Движениями Зверобой стал показывать, что хочет пить. Подросток лег на жердину, свесился вниз. В руке он держал сосуд с водой, изготовленный из плода удлиненной тыквы.
      Как цепной пес, напрягая последние силы, ринулся следопыт на свою жертву. Он не мог промазать. Крепкие зубы вонзились в запястье. До спазма в мышцах мертвой хваткой сжал он челюсти и своим весом уклек краснокожего вниз, на одно ямы.
      От неожиданности и резкой боли тот не успел даже вскрикнуть, но все же сумел смягчить падение, как-то уперевшись левой рукой в Натаниэля.
      Резкими ударами головой в лицо и коленом в живот разведчик быстро довершил дело. Из-за широкого, чрко расшитого узорами пояса виднелась черная роговая рукоятка ножа. Зубами следопыт вытащил нож из ножен и, изловчившись, с трудом затолкал кончик лезвия между бревен на уровне пояса.
      Нат ясно понимал - отчет его времени пошел с того момента, как он напал на краснокожего. Часовой наверняка уже встревожился. Но знал он и другое - суета при спешке только вредит.
      Разведчик повернулся к ножу спиной. Он не первый раз делал это. Затекшие руки плохо слушались, но все же путы поддались. Выхватив у краснокожего топор, Нат подумал: "Франкская работа. В колониях такие не делают".
      Зверобой занес свое оружие над жертвой, но в последний миг опустил его. Краснокожий был совсем юн и не мог причинить никакого вреда. Яма была обшита гладко оструганными бревнами. Прислонив бесчувственное тело к стене следопыт мягким кошачьим движением встал на плечи и вонзил топор в стену.
      Держась за топор левой рукой Нат аккуратно ввел лезвие в щель между плотно подогранными бревнами. Упираясь одной рукой в топор и держась другой за рукоятку ножа, осторожно, боясь разрушить эту ненадежную конструкцию, он подтянулся и, резко оттолкнувшись от стены, повис на одной из жердей, накрывающих яму. Вытащив нож из щели, следопыт привычным движением заткнул его за пояс.
      Волчьим чутьем старого охотника, Натти уловил, что часовой следит за ним. Шум в яме, конечно же, его привлек. Но, боясь ошибиться, краснокожий обязательно немного выждет. Держась одной рукой за жердь, следопыт попытался выдернуть топор. С первого усилия это не удалось.
      Он все же смог высвободить топор и, повесив на него свою потертую кожаную шапку, выдвинул это сооружение вверх.
      Тут же со свистом ее насквозь пробила стрела. На этот раз краснокожий угодил в ловушку. У разведчика было несколько мгновений. Их хватило.
      Одним движением Зверобой раздвинул жерди и оказался наверху. Часовой прикладывал вторую стрелу к тетиве. Он не успел. Но по самую рукоятку вошел в сердце. Врагов разделяло всего лишь десять шагов. Следопыт не промахнулся.
      Забрав лук и колчан со стрелами, он ринулся к мустангам. Перерезав кожаные путы, стреножившие коня, Натти одним движением взлетел на хребет. Путь к свободе был открыт.
      Следопыт стал ожесточенно стегать мустанга. Не привыкший к такому обращению, удивленный конь рванул широким галопом. Зверобой мчался к броду. Необходимо оторваться пока преследователи еще не кинулись в погоню.
      За пару сотен шагов до брода он загнал коня в реку и, держась за гриву поплыл по течению. Выйд из воды, он немного покружился на лошади путая следы. Через брод шла оживленная тропа, уводящая на восток. Как вдоль северного, так и вдоль южного берегов, Извилистой реки краснокожие перебрасывали свои отряды навстречу армии Вэнса. Натти взял курс строго на север. Он готов был сделать огромный крюк, чтобы остаться живым.
      Вряд ли враги быстро разберутся в переплетении следов. Зверобой уже несвязывал никаких надежд с армией Вэнса. После того, что он увидел в городе краснокожих, он мало сомневался, что из похода вернутся немногие. Он надеялся только на себя. И это удесятеряло его силы.
      Полоса леса вдоль реки быстро кончилась и перед следопыток открылась бескрайняя равнина, покрытая бизоньей травой. До самого горизонта, куда ни кинь взгляд, не было видно ни деревца, ни кустика. Он стал безжалостно стегать мустанга. Спасти его может только конь. Он должен раствориться в этой безжизенной пустыне, затеряться в ней как песчинка.
      Солнце поднималось, наступала жара. Обессиливший мустанг перешел на шаг, движения его становились вялыми, он выдыхался.
      Хотелось пить. Желание наростало, жажда начинала терзать. Конечно, где-то в оврагах прячутся родники. Но Зверобой, привыкший к жизни в лесах, был растерян. Конь встал. Без поводьев и седла он был неуправляем. Восстановить силы он мог лишь насытившись влагой. Натти ощущал во рту незабываемый вкус родниковой воды, чувствовал ее запах. От этого жажда становилась еще нестерпимей.
      Конь из последней надежды превратился в излишнюю обузу. Нат подвел его к неглубокому оврагу, густо поросшему травой и коротким точным ударом топора в лоб повалил животное на землю. Тут же он быстро перерезал сухожилия на ногах и вскрыл артерию на шее. Следопыт припал губами к надрезу и стал поглощать кровь.
      Мустанг умирал медленно. Горячая кровь толчками двигалась по телу. Натти заставлял себя насыщаться этой приторно-соленой жидкостью до возможного предела. В ней было его спасение.
      Постепенно судороги делались все слабее и животное замерло навсегда. Зверобой отрезал часть задней ноги, аккуратно завернул в конскую шкуру, вскинул на плечи лук и колчан, поправил нож и топор и осторожно поднялся на край оврага. Уже с расстояния в десять шагов разглядеть труп лошади было нелегко.
      Довольный своей работой, он быстрым размашистым шагом направился на восток. Старый лесовик привык к длительным пешим переходам. Враги на равнине могут быть только конными. Он заметит их первым и успеет спрятаться.
      Путь следопыта перерезала ложбина. Она была не глубокой и узкой, но вполне могла скрыть его от чужих глах. Ложбина тянулась на юго-восток, как сразу понял Нат, к Извилистой реке. В первоначальный план Зверобоя быстрый выход к реке не входил. Но затем, поразмыслив, он решил идти ложбиной. По его рассчетам армия Вэнса должна выйти примерно к этому же месту. А он, старый солдат короля, как никто другой может пригодиться генералу.
      Вскоре впереди показалось несколько раскидистых кустов. Следопыт остановился, долго осматриваясь по сторонам. Ничто не предвещало опасности. Роща была столь мала, что вряд ли могла укрыть людей или лошадей. Но старый охотник слишком хорошо знал уловки краснокожих, чтобы довериться зрению. За триста шагов до кустов он приник к земле и бесшумно пополз.
      Чутким ухом зверобоя он различил едва уловимый звук. Он не мог ошибиться! Это была вода. В месте, где ложбина переходила в овраг, из-под земли бил небольшой ключ, увлажняя мхи, питая травы и кусты. Источник был любовно обложен камнями.
      Похоже, краснокожие нередко делают здесь привал. Многочисленные следы людей и лошадей подтверждали догадку Натти. Родник являлся началом ручья, стремящегося к Извилистой реке.
      Риск попасть на глаза врагам был слишком велик и зверобой решил не спешить. Спустившись по течению шагов на пятьсот, он обнаружил уходящий в сторону зигзаг оврага и решил, что лучше места не найти.
      Склон был обрывист и отлично прикрыт виноградной лозой. Суглинок легко поддался топору. Каждый удар приближал его к цели. Вскоре узкая ниша длиною как раз в рост охотника была готова. Почву, вырытую из нового убежища он аккуратно опустил в ручей и следов работы не стало видно.
      Две бессонные ночи и безудержная скачка вконец измотали волонтера. Не успел он растянуться в своей походной постели, и испытать наслаждение от ощущения безопасности, как тут же погрузился в глубокий сон.
      Он принял все меры предосторожности, а в остальном полагался на волю божью. Натти вырос в лесах и о Боге имел самые смутные представления. Тем не менее больше надеяться было не на кого.
      Красноватый диск солнца уходил за горизонт. Его последние лучи рассеивались в облаках, пеленой затянувших небо. Нат проснулся. Проспал ли он несколько часов или более суток, зверобой не знал.
      Надвигалась зловещая темнота. Она могла смутить кого угодно, но не Соколиного Глаза. Он великолепно ориентировался в кромешной тьме. День - время земледельца, всегда отягченного работой. Как и для воина, для охотника желанна ночь.
      Свежий ветер принес ночную прохладу с реки. Бесшумно ступая мокасинами по молодой траве, следопыт, немного ставя ступни ног внутрь, опираясь лишь на носки, плавной походкой краснокожего заскользил вдоль ручья. Он был уверен, что в темноте сможет преодолеть сторожевые дозоры противника, и, если не удасться выйти к своим, до рассвета снова надежно спрячется.
      Вдали показался едва уловимый огонек.
      ГЛАВА ВОСЬМАЯ
      В лагере царило огромное напряжение. Заснуть не мог никто. Все ждали ночной атаки краснокожих. Вскоре весть о том, что огромные толпы дикарей переправляются через реку разнеслись по армии, и хотя офицеры всеми силами пытались рассеять панику, сделать это было невозможно.
      Вокруг стана, почти не прячась, сновали краснокожие, изредка обстреливая лагерь. Шел час за часом штурма не было. Иногда дикари разжигали костры и несколько горящих стрел, со свистом разрезая воздух, устремлялись к фургонам. Загорания тушились быстро и особого вреда не приносили, а по кострам не целясь били из ружей. Наносило ли это урон туземцам, понять было невозможно.
      Невыспавшиеся, изможденные тревожными ожиданиями энглиши встретили рассвет. Легкий западный ветерок быстро разогнал туман и стало видно, что прямо напротив лагеря бледнолицых на расстоянии не более одной тысячи шагов в боевых порядках находится армада дикарей.
      Даже по первому взгляду их было намного больше, чем энглишей. Краснокожие поставили воинов плечом к плечу в пятнадцать линий между двумя кленовыми рощами, находящимися шагов в четырестах одна от другой.
      В подзорную трубу было несложно рассмотреть позиции туземцев, собравшихся в строй никак не меньше семи тысяч человек. Защитив фланги рощами и оставив в тылу болотистый речной берег они сами себе отрезали путь к отступлению.
      Ружья имели только воины из первой и второй линии. Остальные же были вооружены тяжелыми копьями, луками со стрелами, топорами и дубинками. Многие держали в руках громадные щиты, покрытые шкурами бизонов мехом наружу.
      Яркие красочные одежды, огромные султаны на головах, разукрашенные черной и красной краской маски, изображающие собак - все было рассчитано на устрашение противника, но напоминало скорее маскарад, чем боевое построение армии перед сражением.
      На шеи воинов передней линии были надеты длинные кожаные полосы, прикрепленные короткими дротиками к земле. Офицеры внимательно осматривали позиции краснокожих. Неужели вот эти ряженые наполовину уничтожили лучшие в колониях полки?
      Вэнс с трудом отвел взгляд и с нескрываемым изумлением не обращаясь ни к кому произнес.
      - Что за представление, а эти полосы?!
      - Сэр! Это воины-псы, смертники. Они поклялись умереть, или победить. Назад они не отступят. С тех пор, как мы с божьей помощью уничтожили банду Черного Орла, встречать таких не приходилось, - первым ответил полковник Рэнсдольф.
      - А ваше мнение, Хайхилл, - несколько растерянно спросил генерал.
      - Сэр! Наверняка дикари спрятали в рощах стрелков, а в зарослях конницу.
      - Ну на это раз они не дождутся.
      В этот момент поступило донесение, что из лесу, с северного берега реки в тылу противника кто-то неизвестный языком дыма и огня сообщает об огромной опасности, о коварной ловушке, расставленной туземцами.
      Генерал сразу понял, что время ему не союзник. Действовать надо быстро и решительно. Краснокожие не готовы напасть, они не верят в свои силы.
      Он приказал обрушить всю мощь артиллерии на позиции врага, выдвинул большую часть пехоты на правый фланг для отражения возможного удара конницы краснокожих и несколькими ротами прикрыл левый фланг.
      Одновременно пехота стала быстрым шагом выдвигаться к рощам, а артиллерия начала обстрел противника. Залп следовал за залпом. Картечь градом сыпалась на врагов, но краснокожие стояли не шелохнувшись. Потери были неимоверными, они падали на землю словно скошенная трава. Всего лишь через несколько минут все было завалено трупами. Но оставшиеся в живых дикари стояли будто истуканы.
      Генерал Вэнс с ужасом смотрел на эту апокалиптическую картину. Он не мог поверить в то, что все происходит наяву. Перед ним лежали тысячи поверженных врагов, так глупо и бессмысленно принявшие смерть. Артиллерия продолжала бить.
      Когда едва каждый четвертый остался жив, ряды дикарей дрогнули. Воины-псы, хваленая гвардия, потеряли рассудок от страха. Генерал не сомневался, что страх это как всегда и везде внушен огромным техническим превосходством белой расы. Туземцы не выдержали. Побросав свои громадные тяжелые щиты, совершенно не защищающие от картечи, они трусливо побежали.
      Первые ряды, сметая задние, сбивая и топча своих, рвались к болоту. Вэнс ликовал. Почти мгновенно изменилось все. Удача, казалось бы навсегда покинувшая его, была снова так близко. Он опять был Богом Войны. Смелым, решительным, властным. Мгновения решали судьбу армии. Дух победы, витающий над полками, огромный эмоциональный взрыв, порыв отчаянной страсти настолько эфимерны, непознаваемы, обманчивы. И старый полководец знал это намного лучше других.
      Он крепко схватил своими сильными руками путеводную нить победы. И он вовсе не собирался упускать ее. Кавалерия загонит в болото тех, кто еще жив. И если не сабли, то пули довершат дело. И пусть кому то и удасться спрятаться в рощах. Там их добъет пехота.
      Уже не в первый раз он сосредотачивал артиллерию в одну батарею. Расположил все орудия на пригорке и там же организовав командный пункт, генерал не только открывал простор пехоте и коннице, но и мог в любой критический момент обрушить мощь пушек на противника.
      С трудом борясь с дрожью в голосе и сдерживая непреодолимое желание закричать от радости, полководец ровным уверенным голосом четко произнес.
      - Хайхилл, уланы принесут мне победу. Кавалерия вперед!
      Весь театр боевых действий был как на ладони. Конница шла пятью линиями. Строй замыкали остатки уничтоженных драгунских эскадронов.
      Вдруг на глазах всей армии две первых линии кавалерии провалились сквозь землю. В буквальном смысле слова. Они исчезли, будто по мановению волшебной палочки.
      Напиравшие сзади всадники, осаживая коней, врезаясь один в другого, устроили затор. Наступила сумятица. Все происходило настолько быстро, что никто ничего не успел понять.
      В это же мгновение из рощ, закрывая небосвод от солнца, понеслись многие тысячи стрел. Пять, десять, двадцать стрел вонзались в коней и всадников. В живых не остался никто.
      Выполняя приказ генерала, пехота стала медленно выдвигаться к позициям противника еще до начала обстрела.
      К моменту, когда кавалерия ринулась в атаку, пехота выдвинулась на расстояние ружейного выстрела до рощ.
      Как только последняя стрела нашла свою целью, тут же из рощи раздался ружейный залп колоссальной мощи. Пехотинцев спасло лишь то, что шли они не линиями, а колоннами.
      Вид полностью уничтоженной кавалерии и второй не менее сокрушающий залп сделали свое дело. Никем не управляемая толпа солдат ринулась к лагерю, надеясь за фургонами найти свое спасение.
      В это время и произошло самое страшное. Из рощ раздался залп нескольких десятков орудий. Батарея и командный пункт армии были накрыты картечью. Почти вся артиллерийская прислуга погибла. Теряя сознание, раненый генерал так и не понял, что же произошло.
      Приблизившись Зверобой понял, что это костер. "Какая наглость" возмутился волонтер, - армия Вэнса в двух шагах, а они спокойно запекают рыбу на углях. Два старика, давно уже не выходящих на Тропу Войны, мирно сидели возле огня, беззаботно беседуя. Эти двое не представляли опасности. Но вдруг рядом другие?
      Следопыт бесшумно подполз к берегу и замер в трех десятках шагов от краснокожих. Первое, что бросилось в глаза - великолепный челнок на отмели. Натти быстро понял - рыбаки вовсе не беззаботны, они просто знают, что между ними и армией бледнолицых стоит сила. И они спокойно едят свою рыбу.
      Порыв ветра донес запах горячей пищи. Защекотало в ноздрях. "Краснокожие должны уйти в Страну Вечного Покоя, - рассудительно размыслил Соколиный Глаз, - им уже все равно. Однако, если они успеют съесть рыбу, я останусь без ужина".
      Он скользнул по дуге, опоясывающей костер и быстро пришел к выводу, что врагов всего лишь двое. Запах рыбы ускорил развязку.
      За свою жизнь старому охотнику не приходилось видеть живого человека, который мог бы сравниться с ним в меткости стрельбы из оленебоя. Он не сомневался что найдется где-либо в селениях туземцев воин, стрела которого точнее поразит цель, чем стрела Натти. Но среди белых, он готов биться об заклад хоть с чертом, стрелять из лука так, как это делает Соколиный Глаз, не может никто.