– Зачем?
– Чтобы ты могла делать все, что захочешь, и проявить свою индивидуальность.
Лейша отстранилась и посмотрела на отца: его слова ничего не объяснили. Папа дотронулся до единственного цветка на высоком дереве в горшке. У него были плотные белые лепестки, как сливки, с которыми отец пил кофе, а серединка светло—розовая.
– Видишь, Лейша, какую красоту родило это дерево. Потому, что может. Вон то висячее растение не может, и вон те не могут. Только оно. Поэтому самое важное в мире для этого дерева – вырастить свой цветок. Цветок – это проявившаяся индивидуальность дерева. Остальное не имеет значения.
– Я не понимаю, папа.
– Когда—нибудь поймешь.
– Но я хочу именно сейчас, – сказала Лейша, а папа радостно рассмеялся и поцеловал ее.
– Когда ты делаешь деньги, это твоя инди... эта штука...
– Да, – согласился папа.
– Значит, только ты умеешь делать деньги? Так же, как то дерево умеет цвести?
– Никто не может зарабатывать их точно так, как я.
– Как ты поступаешь с деньгами?
– Покупаю тебе разные вещи. Содержу дом, плачу Мамзель.
– А дерево с цветком?
– Гордится им, – туманно сказал папа. – Совершенство, вот что идет в счет, Лейша. Только оно имеет значение.
– Я замерзла, папа.
– Тогда я лучше отнесу тебя обратно к Мамзель.
Лейша прикоснулась к цветку:
– Я хочу спать, папа.
– Нет, не хочешь, дорогая. Сон – это зря потраченная жизнь. Это маленькая смерть.
– Алиса же спит.
– Она не такая, как ты.
– Почему ты не сделал Алису тоже особенной?
– Алиса сама себя сделала. Я не мог вмешаться.
Все это было слишком сложно. Лейша оставила деревце в покое и соскользнула с папиных коленей.
– Маленькая почемучка. Когда вырастешь, ты найдешь свой собственный идеал, и это будет нечто необыкновенное. Ты можешь даже стать такой, как Кенцо Иагаи. Он создал генератор для всего мира.
– Папа, ты такой смешной в этом полиэтилене, – засмеялась Лейша. Папа рассмеялся в ответ. Но потом девочка сказала: – Когда я вырасту, я найду способ помочь Алисе стать необыкновенной. – И отец перестал смеяться.
Он отнес ее обратно к Мамзель, и та научила девочку писать свое имя. Это было так интересно, что Лейша забыла о непонятном разговоре с папой. Пять разных букв, а вместе они составляли ее имя. Лейша снова и снова выводила его и смеялась, и Мамзель тоже смеялась. Но утром Лейша вспомнила о разговоре с папой. Она часто возвращалась к нему, снова и снова перебирая незнакомые слова, как маленькие твердые камушки. Но больше всего ее занимало нахмуренное папино лицо, когда она пообещала сделать свою сестренку особенной.
Каждую неделю доктор Меллинг навещала близнецов, иногда одна, иногда с кем—то. Девочкам нравилась доктор Меллинг, смешливая женщина с яркими и теплыми глазами. Папа часто присоединялся к ним. Доктор Меллинг играла с ними в разные игры, фотографировала сестренок и взвешивала. Заставляла их ложиться на стол и прикрепляла к вискам маленькие металлические штучки. Вокруг было полно всяких аппаратов, которые издавали разные интересные звуки. Доктор Меллинг так же хорошо отвечала на вопросы, как и папа. Однажды Лейша спросила:
– А доктор Меллинг особенная? Как Кенцо Иагаи?
Отец рассмеялся и, взглянув на Сьюзан, сказал:
– Ода.
Девочкам исполнилось пять лет, и они пошли в школу. Папин шофер каждый день отвозил их в Чикаго. Они занимались в разных классах, и это Лейше не нравилось: ее одноклассники были старше. С первого же дня она полюбила школу. Через полгода Лейшу перевели в другой класс, там учились дети еще старше, но и они прекрасно ее приняли. Лейша начала учить японский язык. Ей нравилось рисовать красивые иероглифы на толстой белой бумаге.
– Хорошо что мы выбрали школу Саули, – говорил папа.
Но Алиса в этой школе плакала и швыряла на пол краски. Она хотела учиться вместе с дочкой кухарки и ездить в школу на автобусе. Тогда мамавышла из своей комнаты – Лейша не видела ее уже несколько недель, но знала, что Алиса частенько сидит с ней, – и сбросила несколько подсвечников с каминной полки на пол. Лейша подбежала собрать осколки и услышала, как родители кричат друг на друга в холле.
– Она и моя дочь тоже! И я говорю, что ей можно ходить туда!
– Ты не имеешь права голоса! Плаксивая пьянчужка, ты для них не больше, чем декорация!.. А я—то думал, что женился на утонченной английской аристократке!
– Ты получил то, за что заплатил! Ничего! Ведь ты ни в ком не нуждаешься!
– Перестаньте! – закричала Лейша. – Перестаньте! – В холле воцарилось молчание. Лейша порезала пальцы; кровь капала на ковер. Папа ворвался в комнату и подхватил ее на руки.
– Это ты прекрати, Лейша. Ты не должна уподобляться никому из них.
Лейша зарылась лицом в папино плечо. Алису перевели в начальную школу Карла Сэндберга, и она ездила туда на желтом школьном автобусе вместе с дочкой прислуги.
Несколько недель спустя папа сказал дочерям, что мама уезжает в больницу, чтобы перестать так много пить. А потом она некоторое время поживет в другом месте. Дело в том, что родители не были счастливы вместе. Лейша и Алиса останутся с папой и будут иногда навещать маму. Он очень осторожно подбирал правильные слова, пытаясь донести до девочек правду. Лейша уже знала, что правда это верность самой себе, своей индивидуальности. Личность уважает факты и поэтому всегда придерживается истины.
Лейша догадывалась, что мама не уважала факты.
– Я не хочу, чтобы мама уезжала. – Алиса начала плакать. Лейша думала, что папа возьмет Алису на руки, но он просто стоял и глядел на девочек.
Лейша обняла сестру:
– Все хорошо, Алиса. Мы сделаем так, что все будет хорошо! Я буду играть с тобой все время, когда мы не в школе, чтобы ты не скучала по маме!
Алиса прижалась к Лейше. Лейша отвернулась, чтобы не видеть папиного лица.
Глава 3.
Кенцо Иагаи собирался приехать в Соединенные Штаты с лекциями. Он посетит Нью—Йорк, Лос—Анджелес и Чикаго, а в Вашингтоне у него запланировано специальное обращение к конгрессу: "Дальнейшее влияние дешевой энергии на политику". Одиннадцатилетнюю Лейшу Кэмден должны были представить ему после выступления в Чикаго, организованного ее отцом.
Лейша уже изучала в школе теорию холодного синтеза и знала от преподавателя, как изменился мир после открытий Иагаи. Произошло то, что раньше считалось чистейшей теорией: рост благосостояния третьего мира, агония старых коммунистических систем, упадок нефтяных империй, обновление мощи Соединенных Штатов. Ее группа написала сценарий документального фильма о том, как американская семья в 1985 году жила в условиях дорогостоящей энергии и уповала на социальную помощь, в то время как семья 2019 года пользуется дешевой энергией и уповает на право как основу цивилизации. Некоторые моменты в собственных исследованиях озадачили Лейшу.
– В Японии Кенцо Иагаи считают государственным изменником, – сказала она папе за ужином.
– Нет, – возразил Кэмден, – это мнение единиц. Осторожней с обобщениями, Лейша. Иагаи запатентовал и получил лицензию на И—энергию в Соединенных Штатах, потому что здесь сохранились крохи индивидуальной инициативы. Благодаря его изобретению наша страна пересмотрела свое отношение к личности, и Японии пришлось присоединиться. Индивид – это прежде всего его заслуги перед обществом.
– Твой отец всегда придерживался тех же убеждений, – сказала Сьюзан. – Ешь горошек, Лейша.
Отец женился на Сьюзан менее полугода назад, и ее присутствие в доме все еще казалось немного странным. Но приятным. Папа говорил, что Сьюзан стала ценным приобретением для них: умная, логичная и веселая. Как и сама Лейша.
– Запомни, Лейша, – произнес Кэмден, – ценность человека зависит от него самого. От того, что он в состоянии сделать хорошо. Люди продают плоды своего труда, и всем это выгодно. Основным инструментом цивилизации является контракт. Он всегда доброволен и взаимовыгоден. В отличие от принуждения.
– Сильные не имеют права отбирать что—либо у слабых, – добавила Сьюзан. – Алиса, ты тоже должна съесть горошек, дорогая.
– Так же, как и слабые у сильных, – добавил Кэмден. – Об этом будет говорить Кенцо Иагаи сегодня вечером, Лейша. Ты сама услышишь.
Алиса сказала:
– Я не люблю горошек.
– Твое тело его любит, – заметил Кэмден. – Он полезен.
Алиса улыбнулась, и Лейша просияла – сестра нечасто теперь улыбалась за обедом.
– Мое тело не заключало контракта с горошком.
– Нет, заключало, – в голосе Кэмдена послышалось нетерпение. – Твоему организму это выгодно. А теперь ешь.
Улыбка Алисы погасла. Лейша неожиданно нашла выход:
– Нет, папа, смотри – Алисе это гораздо полезнее, чем горошку! Это не взаимовыгодная сделка, значит, нет контракта! Алиса права!
Кэмден расхохотался во весь голос и сказал Сьюзан:
– Одиннадцать лет... одиннадцать.
Но даже после этого Алиса не захотела идти слушать Кенцо Иагаи. Она собиралась переночевать у своей подруги Джулии. Но Сьюзан тоже не поехала. Они с папой обменялись странноватыми, как показалось Лейше, взглядами, но девочка была слишком взволнованна, чтобы задуматься. Она увидит самого Кенцо Иагаи!
Иагаи оказался невысоким, темноволосым и стройным. Лейше понравился его акцент. И нечто неуловимое, что пока не поддавалось определению.
– Папа, – прошептала она в полутьме зала, – он веселый человек. – Отец обнял ее.
Иагаи говорил о духовности и экономике:
– Духовность, присущая только человеку, опирается на его собственные усилия. Достоинство не дается аристократическим происхождением – достаточно обратиться к истории – и не передается по наследству. Эти качества также не обусловлены самим фактом существования.
Нет, эти добродетели зиждятся на непрерывном самоусовершенствовании личности. Отнять у человека шанс добиться чего—то и продать свое достижение другим – значит ограбить его, лишив духовного достоинства. Вот почему коммунизм в наше время потерпел поражение. Всякое принуждение наносит ущерб нравственности и ослабляет общество. Оно не производит ничего нового. Только свобода – свобода добиваться, свобода беспрепятственно торговать результатами своих трудов – создает условия для развития настоящей личности.
Лейша так громко аплодировала, что у нее заболели ладони. Идя за кулисы вместе в отцом, она едва дышала. Кенцо Иагаи!
За кулисами томился народ. Повсюду стояли камеры. Папа сказал:
– Мистер Иагаи, позвольте представить вам мою дочь Лейшу.
Какой—то японец прошептал что—то на ухо Кенцо Иагаи, и тот посмотрел на Лейшу более внимательно.
– Ах, да.
– Взгляни сюда, Лейша, – позвал кто—то. Камера—робот зажужжала так близко, что Лейша в испуге отпрянула. Папа сделал кому—то резкое замечание. Какая—то незнакомая женщина вдруг опустилась перед Лейшей на колени и наставила на нее микрофон.
– Как ты оцениваешь то, что никогда не спишь, Лейша?
– Что?
Послышался неодобрительный смешок. "Выращиваем гениев..." Кенцо Иагаи схватил Лейшу и потащил прочь от журналистов. Немедленно, как по волшебству, позади Иагаи выстроилась шеренга японцев, расступившаяся только для того, чтобы пропустить папу. Добровольные конвоиры проводили их троицу в комнату, и Кенцо Иагаи закрыл дверь.
– Не позволяй им вмешиваться в твою жизнь, Лейша, – произнес он со своим чудесным акцентом. – Никогда. Есть старая азиатская пословица: "Собака лает, а караван идет". Не разрешай заступать путь своему каравану.
– Хорошо, – выдохнула Лейша, не совсем понимая, что хочет сказать ей этот бог, изменивший мир без кровопролития и войн.
– Мы изучаем в школе вашу философию, мистер Иагаи.
Кенцо Иагаи вопросительно взглянул на отца. Тот сказал:
– Частная школа. Однако сестра Лейши тоже изучает ее в общеобразовательной школе. Медленно, Кенцо, но она прорастает.
Дома Лейша несколько часов обдумывала случившееся. Когда Алиса на следующее утро вернулась домой, Лейша бросилась к ней. Но Алиса была сердита.
– Алиса, в чем дело?
– Тебе не кажется, что мне и так уже достаточно достается в школе?! – закричала сестра. – Но пока ты не высовывалась, это не имело слишком большого значения! Они уже было совсем перестали дразнить меня! Зачем ты это сделала?
– Что? – спросила озадаченная Лейша. Алиса швырнула ей в лицо утреннюю газету. Лейша уставилась на свою фотографию рядом с Кенцо Иагаи. Три колонки текста венчал броский заголовок: "Иагаи и будущее: будет ли в нем место для нас, остальных? Изобретатель И—генератора беседует с "освобожденной от сна" дочерью мегафинансиста Роджера Кэмдена".
Алиса пнула газету ногой:
– Даже по телевизору вчера вечером это показали – по телевизору. Я изо всех сил стараюсь не выглядеть воображалой или трусихой, а ты такое вытворяешь! Теперь Джулия, наверное, не захочет со мной дружить! – Она бросилась наверх в свою комнату по широкой изогнутой лестнице.
В голове Лейши звучал голос Кенцо Иагаи: "Собака лает, а караван идет". Она взглянула на опустевшую лестницу и сказала:
– Алиса, эта завивка и впрямь тебе очень идет.
Глава 4.
– Я хочу познакомиться с остальными, – сказала Лейша. – Почему ты так долго держал меня в неведении?
– Ты ошибаешься, – ответил Кэмден. – Не предлагать вовсе не значит не позволять. Ты же сама о них не спрашивала?
Лейша взглянула на него. Ей исполнилось пятнадцать, она заканчивала школу Саули.
– Почему же ты молчал?
– А что я должен был сделать?
– Не знаю, – сказала Лейша, – но ты дал мне все остальное.
– В том числе свободу просить то, что ты хочешь.
– Я не просила у тебя многое из того, что ты делал для меня, потому что я слишком мало знала. Но ты никогда не предлагал мне встретиться с другими неспящими мутантами...
– Не употребляй этого слова, – резко оборвал ее Кэмден.
– ...значит, одно из двух: или ты думал, что это несущественно для меня, или у тебя была другая причина не желать нашей встречи.
– Ошибаешься, – ответил Кэмден. – Есть и третья: я считаю, что в данном вопросе тебе гораздо полезнее, если инициатива будет исходить от тебя.
– Хорошо, – с вызовом сказала девушка и расправила плечи. – Сколько существует Неспящих, кто они и где находятся?
– Судя по тому, что ты применяешь термин "Неспящие", значит, уже читала о них кое—что, – заметил Кэмден. – Следовательно, ты уже знаешь, что пока вас 1082 человека в Соединенных Штатах, есть и за рубежом, в крупных городах. Семьдесят девять человек живут в Чикаго. Только девятнадцать старше тебя.
Кэмден, сидевший в своем рабочем кресле, подался вперед, чтобы получше рассмотреть дочь. Наверно, ему нужны очки, подумала Лейша. Его волосы уже совсем седые, редкие и жесткие, как щетина старой швабры. Газета "Уолл—стрит джорнэл" напечатала его имя в списке ста самых богатых американцев; газета "Вименз Вэар дейли" писала, что он единственный миллиардер в стране, который не посещает дипломатических приемов, благотворительных балов и не ищет дружбы министров. Реактивный самолет Кэмдена переносил его с одной деловой встречи на другую и почти никуда больше. Год от года он становился все состоятельнее, все рассудочнее и вел все более уединенную жизнь. Лейша почувствовала прилив прежней нежности к отцу.
Она боком уселась в кожаное кресло, свесив через подлокотник длинные стройные ноги.
– Ну, тогда я бы хотела познакомиться с Ричардом Келлером.
Юноша жил в Чикаго и из прошедших бета—тест Неспящих был ближе всех к ней по возрасту. Ему исполнилось восемнадцать.
– Можешь не спрашивать меня, а просто поехать.
Лейше послышались нетерпеливые нотки. Отцу нравилось, когда она сама разбиралась в чем—то и только потом сообщала ему.
Лейша рассмеялась:
– Знаешь что, папа? Ты предсказуем.
Кэмден тоже рассмеялся. Они все еще веселились, когда в кабинет вошла Сьюзан.
– Он, безусловно, непредсказуем. Роджер, как насчет этого совещания в Буэнос—Айресе в четверг? – Не дождавшись ответа, она переспросила пронзительным голосом: – Роджер?! Я с тобой разговариваю!
Лейша отвела взгляд. Два года назад Сьюзан окончательно бросила генетику, чтобы вести дом Кэмдена и следить за его расписанием; до этого она изо всех сил пыталась заниматься и тем, и другим. С тех пор как Сьюзан оставила Биотехнический институт, она, как казалось девушке, сильно изменилась. В голосе то и дело слышалось раздражение. Она настаивала, чтобы прислуга подчинялась ей беспрекословно. Русые косы сменили застывшие, тщательно уложенные платиновые волны.
– Оно состоится, – сказал Кэмден.
– Ну спасибо, что ответил. Я еду?
– Если хочешь.
– Хочу.
Сьюзан вышла из кабинета. Лейша встала и потянулась, поднявшись на цыпочки. Так чудесно чувствовать потоки льющегося из широких окон солнечного света. Отец смотрел на нее с каким—то странным выражением.
– Лейша...
– Что?
– Навести Келлера. Но будь осторожна.
– Почему?
Но Кэмден не захотел ответить.
Голос в трубке звучал настороженно.
– Лейша Кэмден? Да, я знаю, кто ты. В три часа в четверг?
Особняк в колониальном стиле, выстроенный лет тридцать назад на тихой пригородной улице, выглядел весьма скромно. Только на нескольких крышах виднелись ячейки батарей И—энергии.
– Входи, – пригласил Ричард Келлер.
Он был не выше ее, коренастый, кожа густо усыпана угрями. Видимо, никаких генетических изменений, кроме сна, родители не заказали, подумала Лейша. У него были густые черные волосы, низкий лоб и кустистые черные брови. Прежде чем закрыть дверь, он внимательно посмотрел на машину девушки с шофером, припаркованную у дорожки рядом со ржавым десятискоростным велосипедом.
– Я еще не умею водить, – пояснила она. – Мне только пятнадцать лет.
– Научиться легко, – заметил Ричард. – Итак, зачем пожаловала?
Лейше понравилась его прямота.
– Чтобы познакомиться с кем—нибудь из Неспящих.
– Разве ты еще ни с кем не знакома? Ни с одним из нас?
– А ты хочешь сказать, что вы все знакомы между собой? – Этого она не ожидала.
– Пойдем, Лейша.
Она последовала за ним в глубь дома. Его комната – большая и просторная – была уставлена компьютерами и картотечными шкафчиками. В углу стоял тренажер. Такая комната у любого хорошего ученика из ее класса, только эта более бедная, да еще отсутствие кровати делало ее просторнее.
– Эй, ты работаешь над уравнениями Боска?
– Над их применением.
– Каким?
– Схема миграции рыбы.
Лейша улыбнулась:
– Да, они подойдут. Мне никогда это не приходило в голову.
Казалось, Ричард не знает, как реагировать на ее улыбку. Он посмотрел на стену, потом на ее подбородок:
– Интересуешься экологией Гаэа?
– Да нет, – призналась Лейша. – Собираюсь изучать политику в Гарварде на подготовительном юридического. Но, конечно, нам преподавали Гаэа в школе.
Взгляд Ричарда наконец—то оторвался от ее лица. Он запустил пальцы в свою шевелюру:
– Садись, если хочешь.
Лейша с уважением посмотрела на плакаты, где по синему фону, как океанские течения, бежали лазурные разводы.
– Здорово. Сам программировал?
– Ты совсем не такая, как я себе представлял, – произнес Ричард.
– А какой ты меня представлял?
– Заносчивой. Высокомерной. Пустой, несмотря на твой высокий КИ [коэффициент интеллекта].
Она не ожидала, что ее это так заденет.
– Из всех Неспящих только двое по—настоящему богаты. Ты и Дженнифер Шарафи. Впрочем, для тебя это не новость, – выпалил Ричард.
– Нет. Никогда не интересовалась.
Он сел на стул рядом и, сгорбившись, вытянул ноги.
– Вообще—то смысл тут есть. Богатым ни к чему генетически изменять своих детей – они считают своих отпрысков и без того выше всех. Благодаря капиталам. А бедняки не могут себе этого позволить. Мы, Неспящие, принадлежим к верхушке среднего класса, где ценят ум и время.
– У моего отца такие же ценности, – сказала Лейша. – Он ярый сторонник Кенцо Иагаи.
– О Лейша, неужели ты думаешь, я не знаю? Или ты меня испытываешь?
Лейша смогла скрыть обиду.
– Прости. – Ричард резко оттолкнул стул и забегал по комнате. – Мне, правда, очень жаль. Но я не понимаю... не понимаю, что ты здесь делаешь.
– Мне одиноко. – Лейша поразилась собственным словам. Она взглянула на него снизу вверх. – Честное слово. У меня есть друзья, и папа, и Алиса. Но никто по—настоящему меня не понимает...
Лицо Ричарда осветила улыбка. Улыбка преобразила его лицо, оно прямо засветилось.
– Я тебя прекрасно понимаю. Что ты делаешь, когда они говорят: "Мне приснился такой сон!"?
– Вот именно! – сказала Лейша. – Но это еще полбеды. А вот когда я произношу: "Я для тебя это поищу сегодня ночью", – они очень странно реагируют.
– Ну, это тоже ерунда, – подхватил Ричард. – А вот когда ты играешь в баскетбол в спортзале после ужина, потом идешь в столовую, а после предлагаешь прогуляться, а тебе отвечают: "Я и вправду устал. Пойду спать".
– И это мелочи! – воскликнула Лейша, вскочив. – Стоит тебе увлечься фильмом и закричать от восторга, как Сьюзан говорит: "Лейша, можно подумать, что никто, кроме тебя, никогда не радовался".
– Кто такая Сьюзан? – спросил Ричард.
Настроение улетучилось, и Лейша тихо обронила: "Мачеха", – не испытывая лишний раз досады от несоответствия того, чем Сьюзан стала и чем могла бы стать. Ричард стоял всего в нескольких дюймах от нее и улыбался. Внезапно Лейша подошла к нему вплотную и обняла за шею, а когда он дернулся назад, только сильнее сжала руки. И разразилась рыданиями. Впервые в жизни.
– Эй, – произнес Ричард. – Эй!
– Остроумно, – рассмеялась Лейша.
Он смущенно улыбнулся:
– Лучше взгляни на кривые миграции рыб.
– Нет, – всхлипнула Лейша, и они долго стояли обнявшись, и Ричард неловко похлопывал ее по спине.
Кэмден ждал дочь, хотя уже миновала полночь. Он много курил. Сквозь синий от дыма воздух он спросил:
– Ты хорошо провела время, Лейша?
– Да.
– Я рад. – Он погасил сигарету и стал подниматься по лестнице – медленно, на негнущихся ногах, ведь ему было почти семьдесят, – в спальню.
Их видели вместе почти целый год: в бассейне, на танцах, в музеях, в библиотеке. Ричард познакомил ее с остальными двенадцатью Неспящими от четырнадцати до девятнадцати лет.
Вот что узнала Лейша. Родители Тони Индивино, как и ее собственные, развелись. Но четырнадцатилетний подросток жил с матерью, которой не особенно хотелось иметь неспящего ребенка, в то время как его отец, мечтавший именно о таком, обзавелся красной спортивной машиной и молодой любовницей. Тони не позволяли никому рассказывать о том, что он Неспящий, – ни родственникам, ни одноклассникам.
– Подумают, что ты ненормальный, – сказала ему мать, пряча глаза.
После того единственного раза, когда Тони ослушался и признался другу, что никогда не спит, мать избила его и перевезла семью в другой район. Мальчику тогда было девять.
Жанин Картер, такая же длинноногая и стройная, как Лейша, фигуристка, готовилась к Олимпийским играм. Она тренировалась по двенадцать часов в сутки и боялась, что газетчики пронюхают о ней и не допустят к соревнованиям.
Джек Беллингэм, как и Лейша, в сентябре должен поступать в колледж. Однако он уже начал самостоятельную карьеру. Если с юридической практикой приходилось повременить до получения диплома, то для инвестиций требовались только деньги. У Джека было немного сбережений, но точный расчет позволил ему превратить 300 долларов, заработанных летом, в 3000, а затем сделать из них 10000. А с подобной суммой уже можно играть на бирже информации. Несовершеннолетний Джек все сделки оформлял на имя Кевина Бейкера, самого старшего из Неспящих, который жил в Остине. Джек рассказывал Лейше:
– Когда я получил 84 процента прибыли два квартала подряд, информационные аналитики выследили меня. Впрочем, работа у них такая, даже если сумма пустяковая. Их больше волнует схема. Интересно, если они удосужатся сверить банки данных и узнают, что Кевин – Неспящий, попытаются ли они как—то помешать нам?
– Безумная мысль, – покачала Лейша.
– Не скажи, – возразила Жанин. – Ты их не знаешь, Лейша.
– Ты хочешь сказать, что я папенькина дочка? – спросила Лейша. Никто не поморщился – здесь было принято высказываться без обиняков.
– Да, – сказала Жанин. – Я слышала, твой отец замечательный человек. И воспитал тебя в убеждении, что инициативу нельзя сковывать. Господи, он же иагаист. Мы рады за тебя. – В ее голосе не было сарказма. Лейша кивнула. – Но окружающий мир не столь добрый. Нас ненавидят.
– Не сгущай краски, – заметила Кэрол.
– Ну, может быть, – согласилась Жанин. – Но они не такие, как мы. Мы лучше, и, естественно, нам не могут этого простить.
– Что здесь естественного, – удивился Тони. – Гораздо логичнее восхищаться нами. Мы же не завидуем Кенцо Иагаи? Или Нельсону Уэйду или Екатерине Радуски?
– Мы не завидуем именно потому, что мы из другого теста, – подвел итог Ричард. – Что и требовалось доказать.
– Давайте создадим собственное общество, – предложил Тони. – Кто позволил ограничивать наши честные, природные достижения? Почему Жанин не допускают к соревнованиям с ними, а Джек не допущен к инвестициям на равных условиях только потому, что мы – Неспящие? Среди них тоже хватает одаренных. Ну а у нас большая сила воли, лучшая биохимическая устойчивость и уйма времени. Все люди созданы разными.
– Будь справедливым, Джек, официально еще никому ничего не запретили, – заметила Жанин.
– Подождите, – Лейшу очень встревожил этот разговор. – Да, мы во многом лучше них. Но ты вырываешь цитату из контекста, Тони. В Декларации Независимости не сказано, что способности у людейодинаковы. Она подразумевает, что все равны перед законом. У нас не больше прав на отделение или на свободу от ограничений, чем у любого другого. Нет иного способа продавать свои усилия, кроме как при наличии права на составление контрактов.
– Слова подлинного иагаиста. – Ричард сжал ее руку.
– Хватит с меня интеллектуальных заморочек, – засмеялась Кэрол. – Мы уже несколько часов ломаем копья. Мы же на пляже, побойтесь Бога. Ну, кто со мной в воду?
– Я, – отозвалась Жанин. – Пошли, Джек.
Все вскочили, отряхивая песок с купальников, побросали куда попало солнечные очки. Ричард помог Лейше подняться. Но когда они почти уже вбежали в воду, Тони положил ладошку ей на плечо.
– Еще один вопрос, Лейша. Если мы способны добиться большего, нежели средний человек, и если мы торгуем со Спящими на взаимовыгодных условиях, не делая различий между сильными и слабыми, тогда какие у нас обязательства перед теми, кто настолько слаб, что не может тягаться с нами? В любом случае мы отдадим больше, чем получим; обязаны ли мы превращаться в альтруистов? Должны ли мы заботиться о калеках, больных, беспомощных и лентяях, отдавая им результаты своего труда?
– А Спящие обязаны? – возразила Лейша.
– Кенцо Иагаи ответил бы отрицательно. Он – Спящий.
– Он сказал бы, что они получат выгоду от контрактной торговли, даже не участвуя напрямую в сделке. Весь мир лучше питается и стал здоровее благодаря И—энергии.
– Идите сюда! – закричала Жанин. – Лейша, они меня топят! Джек, прекрати! Лейша, на помощь!
Лейша рассмеялась. Помогая Жанин, она вдруг поймала на себе взгляды Ричарда и Тони. Во взгляде Ричарда читалось откровенное желание, Тони же был сердит. Странно. Чем же она обидела юношу?
Но тут Джек поднял целый фонтан брызг, Кэрол опрокинула Джека в теплые волны, а смеющийся Ричард крепко обхватил ее руками.
Когда Лейша протерла глаза, Тони уже не было.
Полночь.
– Ладно, – сказала Кэрол. – Кто первый?
Шестеро подростков, собравшихся на полянке среди зарослей куманики, посмотрели друг на друга. Свет И—лампы бросал причудливые тени на их лица и голые ноги. Густые и темные деревья Роджера Кэмдена словно стеной отгораживали их от ближних строений. Было жарко. Августовский воздух висел плотной, тяжелой пеленой. Они проголосовали против того, чтобы захватить с собой И—поле для кондиционирования, – ведь их ждал возврат к примитивной, полной опасностей жизни!
Пять пар глаз уставились на стакан в руке Кэрол.
– Ну, – спросила она. – Кто хочет выпить? – Ее беспечный голос звучал театрально. – Не так—то просто было раздобыть это.
– Как же тебе удалось? – удивился Ричард, происходивший из наименее влиятельной и наименее обеспеченной семьи. Если не считать Тони. – Да еще в потребном виде?
– Дженнифер достала, – объяснила Кэрол, и компания посмотрела на Дженнифер Шарафи, уже две недели гостившую в доме Кэрол. Дженнифер была дочерью голливудской кинозвезды и нефтяного принца. Родилась она в Америке – принц желал положить начало династии Неспящих. Сейчас кинозвезда была стареющей наркоманкой, а принц, вложивший свое состояние в И—энергию на заре деятельности Кенцо Иагаи, уже умер. Дженнифер Шарафи была куда богаче, чем когда—нибудь могла стать Лейша, и чрезвычайно изобретательна. В стакане находился интерльюкин—1, препарат, стимулирующий иммунную систему, побочным эффектом которого являлся крепкий сон.
Лейша пристально смотрела на жидкость. В низу живота разливалось тепло, похожее на то, которое она чувствовала, занимаясь любовью с Ричардом. Она поймала внимательный взгляд Дженнифер и вспыхнула.
Дженнифер беспокоила ее. Лейша никогда не встречала Неспящего, который не смеялся бы или говорил так мало и с такой нарочитой небрежностью. Лейша ловила себя на том, что нередко гадала: чего же не сказала Дженнифер Шарафи? Было странно испытывать такие чувства по отношению к Неспящей.
– Дай мне!
Кэрол подала стакан Тони.
– Помни, всего один глоточек.
Тони поднес стакан ко рту, замер на мгновение и обвел всех своими бешеными глазами.
