Испанские нищие (Beggars of Spain)

      – Мисс Кассабиан, сколько отпечатков сетчатки Неспящих хранится в банке данных правоохранительных органов Соединенных Штатов?
      – Сто тридцать три.
      – Всего? Из 22000?
      – Да, – ответила Кассабиан, и по тому, как она чуть дернулась на свидетельском стуле, Лейша поняла, что Элен Кассабиан не любит Неспящих.
      – Эта очень маленькая цифра, – недоумевал Сандалерос. – Скажите, при каких обстоятельствах отпечатки сетчатки глаза человека вводятся в банк данных полиции?
      – Когда на него заводят уголовное дело.
      – Только в этом случае?
      – Или если он работает в системе правоохранительных органов. Полиция, судьи, тюремные стражники. И так далее.
      – И адвокаты?
      – Да.
      – Так вот каким образом вы получили для проверки отпечаток, скажем, Лейши Кэмден.
      – Да.
      – Мисс Кассабиан, какой процент из этих 133 отпечатков Неспящих принадлежит работникам правоохранительных органов?
      Кассабиан ответила с явной неохотой:
      – Восемьдесят процентов.
      – Восемьдесят? Вы хотите сказать, что только 20 процентов из 133 Неспящих – 27 человек, арестовано за те девять лет, в течение которых собирались такие отпечатки?
      – Да, – ответила Кассабиан преувеличенно нейтрально.
      – Известно ли вам, за что их арестовали?
      – Троих за неприличное поведение, двоих за мелкие кражи, двадцать два за нарушение общественного порядка.
      – По—видимому, – сухо заметил Сандалерос, – Неспящие довольно законопослушны, мисс Кассабиан.
      – Да.
      – Может показаться, что самым распространенным преступлением Неспящих является само их существование. Именно оно вызывает волнения в обществе.
      – Протестую, – сказал Хоссак.
      – Протест принят. Мистер Сандалерос, у вас есть еще вопросы к мисс Кассабиан?
      И все же, подумала Лейша, Дипфорд позволил огласить статистику, явно не относившуюся к доказательствам и весьма косвенно – к делу.
      – Есть, – отрезал Сандалерос. Его поведение изменилось; он как будто стал выше ростом.
      – Мисс Кассабиан, может ли третье лицо ввести отпечаток в сканер?
      – Нет. С таким же успехом третье лицо могло бы, например, оставить отпечаток вашего пальца на пистолете.
      – Но третье лицо могло бы подменить чей—то пистолет тем, на котором имеются мои отпечатки. Можно ли проделать такое со сканером, если злоумышленник будет очень осторожен?
      – Ну... это очень сложно. У сканеров специальная защита...
      – Кто—нибудь может это сделать?
      Кассабиан неохотно ответила:
      – Только кто—то, обладающий огромными техническими знаниями и опытом, необычный человек...
      – С позволения суда, – твердо сказал Сандалерос, – я хотел бы еще раз прослушать ту часть записи, где мисс Кассабиан говорит о человеке, который, как мы знаем, испортил защитный дефлектор скутера.
      – Найдите и зачитайте, – приказал Дипфорд.
      – Достаточно, – прервал Сандалерос. – Итак, мы имеем некую личность, которая способна вывести из строя И—энергию и поэтому должна быть, по вашему собственному высказыванию, доктор Кассабиан, также способна подменить предварительно заряженным сканером тот, который был установлен на скутере доктора Херлингера.
      – Я не говорила...
      – Возможен ли такой вариант?
      – Для этого надо было...
      – Отвечайте на вопрос. Это ВОЗМОЖНО?
      Элен Кассабиан глубоко вздохнула;ей явно хотелось разорвать Сандалероса на части. Прошла долгая секунда. Наконец она произнесла:
      – Да.
      – У меня больше нет вопросов.
      Глава отдела судебной экспертизы уставилась на Сандалероса в молчаливой ярости.
      Лейша подошла к окну библиотеки и взглянула на полуночные огни Чикаго. Заседание суда отложили на уик—энд, и она улетела домой, устав от мотеля в Коневанго. В квартире было тихо и пусто. На прошлой неделе Кевин вывез всю свою мебель и картины.
      Она вернулась к терминалу. Надпись на экране не изменилась:
      СЕТЬ УБЕЖИЩА. ДОСТУП ЗАКРЫТ.
      – Отмена пароля, ввести идентификацию по сетчатке и голосу, команда прежняя.
      ДОСТУП ЗАКРЫТ.
      Сеть Убежища, некогда открытая для каждого Неспящего в мире, не желала признать ее даже по обязательным идентификационным признакам. Но это еще не все. Лейша знала: Дженнифер хочет наказать ее сильнее, чем простым исключением.
      – Личный вызов, срочно, Дженнифер Шарафи, отмена пароля, идентификация по сетчатке и голосу.
      ДОСТУП ЗАКРЫТ.
      – Личный вызов, срочно, Ричард Келлер, отмена пароля, идентификация по сетчатке и голосу.
      ДОСТУП ЗАКРЫТ.
      Она попыталась думать. Голову сдавило, будто она находилась глубоко под водой. Последний букет от Алисы наполнял комнату душным сладким запахом.
      – Личный вызов, срочно. Тони Индивино, отмена пароля, идентификация по сетчатке и голосу.
      На экране появилась Касси Блументаль, член Совета.
      – Лейша, я говорю от имени Дженнифер. Совет Убежища проголосовал за клятву солидарности. Тем, кто ее проигнорировал, закрыт доступ в само Убежище, запрещено вступать в деловые отношения с любым из нас, кто присягнул. Дженнифер просила передать тебе, чтобы ты перечитала речь Авраама Линкольна на съезде республиканцев в Иллинойсе в июне 1858 года, и добавила, что уроки прошлого вспомнили не только потому, что Кенцо Иагаи поставил личные достижения выше ценностей сообщества. Со следующего месяца все присягнувшие начнут расторгать коммерческие связи с тобой, с "Кэмден Энтерпрайзис", с соответствующими дочерними компаниями, как и со всеми компаниями Кевина Бейкера, включая пользование спецсетью, если он будет и далее отказываться от солидарности с сообществом. Это все.
      Экран погас.
      Лейша долго сидела неподвижно.
      Она запросила из библиотечного хранилища выступление Линкольна. По экрану поползли буквы, послышался звучный голос актера, но ей не нужно было ни то, ни другое: с первых же слов она вспомнила всю речь. Линкольн, чья юридическая практика в тот период окрепла, дал согласие баллотироваться в конгресс против Стефана Дугласа, блестяще защищавшего права штатов самим принимать решение о введении у себя рабства. Линкольн обратился к раздираемой спорами партии со словами: "Дом, который воюет против себя, не может выстоять".
      Лейша выключила терминал и пошла в комнату, в которой они с Кевином уединялись для нечастых занятий любовью. Он забрал кровать. Немного помедлив, она легла на пол, вытянув руки вдоль тела.
      Ричард. Кевин. Стелла. Убежище.
      Осталось ли у нее еще что—нибудь, что было бы жаль потерять.
      Дженнифер Шарафи смотрела наУиллаСандалеросасквозь слегка колеблющееся защитное поле, размытое как раз настолько, чтобы смягчить твердую юношескую линию его генетически смоделированного подбородка. Она сказала:
      – Доказательства моей причастности к неисправности скутера по большей части несущественны. Достанет ли ума присяжным, чтобы понять это?
      Он не стал ей лгать:
      – Присяжные из Спящих...
      Последовало долгое молчание.
      – Дженнифер, ты что—нибудь ешь? Ты не очень хорошо выглядишь.
      Она искренне удивилась. Неужели это имеет значение – как она выглядит, ест или нет. Недоумение сменилось недовольством. Она считала Сандалероса не столь сентиментальным. Нужно, чтобы он осознал, что такие мелочи ничто по сравнению с тем, что ей предстоит. Для чего же еще она самоистязалась, если не для настоящего блага Убежища. Ничто другое не играло здесь роли, и она с честью вышла из тяжелой битвы. Она превратила заключение, изоляцию, разлуку с детьми, стыд в дорогу к идеалу. Уилл Сандалерос обязан понимать это. Он должен испить ту же чашу, ибо он нужен ей в конце пути. Но не следует пытаться привести его туда слишком быстро. Вот в чем она ошиблась с Ричардом. Она думала, что Ричард идет рядом так же ровно и быстро, но он споткнулся, а она не заметила. Ричард был приверженцем устаревших идей и, возможно, все еще привязан к Лейше Кэмден. Ревности не было. Ричард оказался слабаком, вот и все. Уилл Сандалерос, обязанный Убежищу жизнью, будет достаточно сильным. Дженнифер сделает его таким. Но не сразу.
      Поэтому она сказала:
      – Со мной все в порядке. Что у тебя еще?
      – Лейша получила доступ в сеть вчера ночью.
      Она кивнула:
      – Хорошо. А остальные из нашего списка поклялись?
      – Все, кроме Кевина Бейкера. Хотя он все—таки съехал с ее квартиры.
      Удовольствие захлестнуло ее.
      – Его можно убедить дать клятву?
      – Не знаю. Он нужен тебе Внутри?
      – Нет. Извне.
      – Его трудно будет держать под электронным наблюдением. Боже, Дженнифер, большая часть всех этих приспособлений – его детище.
      – Наблюдение не удержит такого человека, как Кевин. И солидарность тоже. Мы будем действовать при помощи контрактов. Используем инструменты иагаизма в наших интересах. И никакой слежки.
      На лице Сандалероса отразилось сомнение, но он не стал спорить. Еще одну черту придется в нем сформировать. Он должен научиться возражать. Закаленный металл прочнее незакаленного.
      – Кто еще Извне принял клятву?
      Она внимательно слушала. Еще одного имени, которое ейхотелось услышать, среди них не оказалось.
      – Стелла Бевингтон?
      – Нет.
      – Время терпит. – Дженнифер наклонила голову и задала тот единственный вопрос, который позволяла себе при каждом свидании: – А мои дети?
      – Все в порядке. Наджла...
      – Передай, что я их люблю. И вот еще что. Приготовься сделать для меня одну важную вещь, Уилл. Этот шаг станет самым главным в истории Убежища.
      – Какой?
      Она рассказала ему.
      Джордан закрыл дверь в свой кабинет. Шум мгновенно прекратился – стук механизмов, рок—музыка, голоса и – громче всего – трансляция с процесса Шарафи на двух суперэкранах, которые Хок взял напрокат и установил в каждом конце похожего на пещеру административного здания. Джордан заплатил за работы по обеспечению звуконепроницаемости из собственного кармана.
      Он прислонился к дверному косяку, благословляя тишину. Резко зазвучал сигнал интеркома.
      – Джордан, ты там? – позвала Мейлин. – В третьем строении беспорядки, а я нигде не могу найти мистера Хока.
      – Что случилось?
      – Похоже, драка.
      – Иду. – Джордан рывком открыл дверь.
      "...Так я ей говорю..." – "Подай мне вон тот номер пять..." – "Последние свидетельские показания демонстрируют некоторые сомнения со стороны доктора Адама Уолкота, предполагаемой жертвы заговора Убежища..."
      – "Та—а—анцевать весь ве—ечер с тобо—о—ой..." – "...яростное нападение на фирму Неспящих "Карвер и дочь" прошлой ночью неустановленными..."
      Джордан решил провести весь отпуск в каком—нибудь заброшенном, пустынном, тихом месте. В одиночку.
      Он пробежал к невысоким зданиям, где хранились комплектующие, полученные от поставщиков, готовые скутеры и служебное оборудование. Строение 3 занимала Инспекция поступлений: наполовину склад, наполовину сортировочная. Дефектных деталей было много. Упаковочные пенопластовые коробки валялись по полу. В глубине, между высокими стеллажами, слышались крики. Пока Джордан бежал на звук, восьмиметровый стеллаж рухнул, с шрапнельным грохотом посыпалась комплектация. Закричала какая—то женщина.
      Плотные охранники в мундирах удерживали мужчину и женщину, которые с воплями вырывались. Охранники растерялись: среди рабочих "Мы спим", доведенных Хоком до состояния истеричной преданности, драки были редкостью. На полу стонал еще один, держась за голову. Рядом с ним неподвижно лежало огромное окровавленное тело.
      – Что здесь, черт возьми, происходит? – спросил Джордан. – Кто это – Джоуи?
      – Он – Неспящий! – взвизгнула женщина и попыталась пнуть распростертого гиганта. Охранник оттащил ее. Окровавленный шевельнулся.
      – Джоуи? – Джордан перешагнул через стонущего рабочего и с трудом перевернул гиганта на спину. Джоуи – другого имени у него не было, умственно отсталый человек невероятной силы, которому Хок разрешил жить, работать и питаться на фабрике, весил 350 фунтов при росте шесть с половиной футов. Джоуи таскал коробки и выполнял другую несложную работу, которую на всех предприятиях, кроме заводов "Мы спим", давно уже автоматизировали. Таких, как Джоуи, движение "Мы спим" спасало от нищеты и гибели. Однако теперь бедный парень зависел от Хока и терпел от рабочих те же насмешки, как в любом приюте. Джордан ни с кем не делился своими наблюдениями. Джоуи казался счастливым и был рабски предан Хоку. Как и все остальные.
      – Он – неспящий! – с отвращением крикнула женщина. – Здесь таким не место!
      Джордан холодно сказал типу, все еще рвавшемуся из рук охранника:
      – Дженкинс, сейчас тебя отпустят. Если ты сделаешь хоть шаг к Джоуи прежде, чем я во всем разберусь, пойдешь за ворота. Ясно? – Дженкинс мрачно кивнул. Охраннику Джордан сказал: – Попроси Мейлин вызвать "скорую". Дженкинс, расскажи мне, что произошло.
      – Этот ублюдок – Неспящий, – бубнил Дженкинс. – Нам не нужны такие...
      – Почему вы так решили?
      – Мы за ним следили, – ответил Дженкинс. – Он никогда не спит.
      – Шпионит! – взвизгнула женщина. – Небось для Убежища и этой суки Шарафи!
      Джордан повернулся к ней спиной. Встав на колени, он заглянул в лицо Джоуи. Закрытые веки дрожали, и Джордан вдруг понял, что рабочий в сознании. Дешевый синтетический костюм сильно порван. Грязный, с клочковатой бородой и немытыми космами он напоминал загнанного зверя. Джордан никогда не слыхал об умственно отсталых Неспящих, но если Джоуи стар – он выглядел старше самого Господа Бога, – то, возможно, ему была когда—то сделана только модификация, регулирующая сон. И если его коэффициент умственного развития был очень низким... но как он оказался ЗДЕСЬ? Неспящие заботятся о своих.
      Джордан тихо спросил:
      – Джоуи, ответь мне, ты – Неспящий?
      Джоуи открыл глаза; он всегда подчинялся прямым приказам. Слезы покатились, оставляя на лице грязные дорожки.
      – Мистер Ватроуз, не говорите мистеру Хоку! Пожалуйста!
      У Джордана екнуло сердце. Он встал. К его удивлению, Джоуи тоже с трудом поднялся на ноги, опираясь на стеллаж, который угрожающе зашатался. Джоуи отпрянул, обдавая Джордана невыносимой вонью. Гигант дрожал от ужаса. Он боялся Дженкинса, мрачно глядевшего в пол, Тернера, стонавшего и окровавленного, изрыгавшую брань Холли.
      – Заткнись, – приказал ей Джордан. – Кэмпбел, оставайтесь с Тернером до приезда "скорой". Дженкинс, убирайте этот разгром, позовите кого—нибудь из шестого цеха, чтобы доставка деталей к конвейерам не прерывалась. Обоим явиться в кабинет Хока сегодня в три часа. Джоуи, ты поедешь с Кэмпбелом и Тернером в больницу.
      – Не—е—ет, – зарыдал Джоуи, цепляясь за руку Джордана. Снаружи раздался вой сирены "скорой помощи".
      Как медики среагируют на Неспящего?
      – Ладно, – резко сказал Джордан. – Ладно, Джоуи. Я попрошу, чтобы тебя осмотрели здесь.
      Раны Джоуи оказались пустяковыми. После осмотра Джордан провел Джоуи в обход главного здания, через боковую дверь в свой кабинет. Дорогой он изумлялся: неужели запуганный, грязный, глупый, несамостоятельный Джоуи – Неспящий?
      Звуконепроницаемая дверь обрубила шум.
      – Теперь рассказывай, Джоуи. Как ты попал на эту фабрику?
      – Пешком.
      – Я хочу сказать – почему? Почему ты пришел на фабрику "Мы спим"?
      – Не знаю.
      – Тебе кто—то велел?
      – Мистер Хок. Ох, мистер Ватроуз, не говорите мистеру Хоку! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не говорите мистеру Хоку!
      – Не бойся, Джоуи. Послушай меня. Где ты жил до того, как мистер Хок привел тебя сюда?
      – Я не знаю!
      Джордан все еще допытывался, мягко и настойчиво, но Джоуи не мог ответить ни на один вопрос. Единственное, что он помнил и повторял снова и снова: какая—то миссис Чивер наказывала ему никому не говорить, что он Неспящий.
      – Джоуи, – сказал Джордан, – а ты...
      – Не говорите мистеру Хоку!
      На экране появилась Мейлин.
      – Джордан, мистер Хок возвращается. – Она с любопытством покосилась на Джоуи. – ЭТО ОН—ТО – Неспящий?
      – Только ты не начинай, Мейлин!
      – Черт, я только сказала...
      Хок вкатился в комнату и сразу стало ясно, кто хозяин в кабинете. Почти такой же громадный, как Джоуи, он настолько подчинял всех своей воле, что даже Джордан невольно съежился.
      – Кэмпбел все рассказал мне.
      – Уууууух, – застонал Джоуи, закрыв лицо руками.
      Джордан надеялся, что Хок сразу поймет свою ошибку. Ведь он так добр к людям. Но Хок все еще молча смотрел на Джоуи с еле заметной улыбкой, как будто это доставляло ему нескрываемое удовольствие.
      – Мистер Хок, м—м—мне п—п—придется уйти?.. – от волнения гигант начал заикаться.
      – Конечно, нет, Джоуи, – сказал Хок. – Оставайся, если хочешь.
      На лице Джоуи появилась надежда.
      – Д—д—даже если я н—н—никогда н—не с—сплю?
      – Даже если ты Неспящий, – улыбаясь согласился Хок. – Мы можем использовать тебя здесь.
      Джоуи, спотыкаясь, двинулся к Хоку и упал на колени. Обхватил руками, уткнулся в его твердый живот и зарыдал. Хок смотрел сверху вниз на Джоуи, слегка улыбаясь.
      Джордана замутило.
      – Хок, он не может здесь остаться.
      Хок погладил Джоуи по грязным волосам.
      – Джоуи, выйди из кабинета, – резко велел Джордан. – Это пока еще мой кабинет.
      Джордан замялся. Он не мог послать Джоуи в цех: слух уже наверняка разнесся по всей территории. Кабинет Хока заперт, складские помещения не годились вовсе – словом, не было ни одного места, где Джоуи не грозила бы опасность.
      – Отправляй его ко мне, – предложила с экрана Мейлин. Джордан забыл, что интерком все еще включен. – Здесь его никто не тронет.
      Джордан быстро обдумал этот вариант. У Мейлин имелось оружие, но... нет. Она этого не сделает. Он понял по голосу женщины.
      – Иди в будку к Мейлин, Джоуи, – сказал Джордан властно. – Сейчас же.
      Джоуи не двинулся с места.
      – Давай, Джоуи, – произнес Хок насмешливо, и Джоуи ушел.
      Джордан повернулся к боссу.
      – Его убьют, если он останется здесь.
      – Откуда ты знаешь?
      – Для вас тоже не новость. Вы так долго поощряли ненависть к Неспящим... – Он остановился. Так вот, значит, в чем смысл движения "Мы спим". Ненависть не только к Кевину Бейкеру, Лейше Кэмден и Дженнифер Шарафи, сильным и умным людям, которые сами могут о себе позаботиться. Но также к Джоуи, несчастному придурку, который не сумеет воспользоваться своей силой, даже если растолковать ему, в чем она.
      – Не думай так, Джордан, – тихо сказал Хок. – Джоуи – аномалия. Соринка в статистике Неспящих. Он ничего не значит в реальной борьбе за справедливость.
      – Он значит достаточно, чтобы вы обратили на него внимание. В противном случае вы бы отослали его в безопасное место. На фабрике его убьют, и вы закрываете на это глаза, чтобы еще раз восторжествовать над Неспящими, не так ли?
      Хок изящно присел на письменный стол Джордана, как сотни, тысячи раз раньше. Хок устраивался поудобнее, чтобы с удовольствием растоптать Джордана, уничтожить наивную веру, одержать легкую победу над человеком, разум которого даже сравнить нельзя с его собственным.
      Но не на этот раз.
      – Ты не учитываешь один существенный момент, Джорди, – начал босс. – Критерием личности служит выбор. Джоуи решил остаться. Все защитники человеческого достоинства от Эврипида до Кенцо Иагаи и Авраама Линкольна утверждали, что индивидуальный выбор должен перевешивать давление сообщества. Ведь сам Линкольн говорил – твоя замечательная тетушка могла бы точно процитировать – об опасности эмансипированных рабов...
      – Я ухожу, – прервал Джордан.
      Хок улыбнулся:
      – Ну, Джорди, не будем начинать все сначала. Что из этого вышло в прошлый раз?
      Джордан вышел из кабинета. Хок и его даст убить, только по—другому. Откровенно говоря, он только этим и занимается, просто Джордан не замечал. Или это тоже – часть дьявольского плана? Может, Хок хочет, чтобы он ушел?
      Ни в чем нельзя быть уверенным.
      Его оглушил шум фабрики. На северном суперэкране красовался снимок Убежища с воздуха. "Сторонники военных действий давно уже разрабатывают планы нападения на это якобы неприступное..." "Рит—тат—тат". "Гуля—а—ал с моей девчоонкой..." Джордан вышел в боковую дверь. Джоуи весит на 157 фунтов больше, чем он, и Джордану никак не увести его с фабрики силой. А убедить его может только Хок. Но оставить Джоуи здесь нельзя. Как же быть?
      Джоуи привалился к единственной непрозрачной стене будки. Мейлин выключила связь с кабинетом Хока; она, должно быть, слышала спор между Хоком и Джорданом. Женщина избегала смотреть в глаза" Джордану.
      – Я дала ему чуточку чая моей пра—прабабушки.
      – ЧАЯ...
      – Мы, речные крысы, знаем много такого, о чем вы, калифорнийские мальчики, и не догадываетесь, – устало произнесла Мейлин. – Забери его отсюда, Джордан. Я вызвала Кэмпбела. Он пособит тебе погрузить Джоуи в машину, если от мистера Хока не будет других распоряжений. Шевелись.
      – Мейлин, почему ты помогаешь Неспящему?
      Мейлин пожала плечами:
      – Ты только погляди, какая скотина! Даже грязные пеленки моего малыша так не воняют. Думаешь, я хочу бороться вот с ЭТИМ? – И добавила уже другим тоном: – Бедняга.
      Джордан пригнал машину к воротам. Они с Мейлин и ничего не подозревающим Кэмпбелом затолкали туда Джоуи. Перед тем как отъехать, Джордан высунулся из окна автомобиля:
      – Мейлин?
      – Что? – Она опять стала колючей. Бесцветные волосы, растрепавшись от усилий, упали на лицо.
      – Поехали со мной. Ты же больше в это не веришь.
      Мейлин замкнулась. Пламя превратилось в лед.
      – Нет.
      – Но ты же видишь, что...
      – Здесь все, что осталось от моей надежды, Джордан.
      Она вернулась в караулку, склонилась над мониторами. Джордан тронулся в путь со своим пленником, чья вонючая туша громоздилась на заднем сиденье. Джордан не оглянулся. Больше он не вернется.

Глава 14.

      Спустя две недели судебных заседаний Ричард Келлер давал показания против своей жены. Пресса бурлила. Пальцы голохудожников летали; цветожурналисты шептали в субвокальные диктофоны. Лейша замечала злорадные улыбки, свойственные мелким, жестоким людям при виде чужой боли.
      Ричард был с ног до головы в черном. Лейша вспомнила, как он любил закладывать яркие цвета в программы домашних картин и окон. Чаще всего цвета моря: зеленый, синий, светло—серый и кремовый. Ричард, сгорбившись, наклонился вперед, руки безжизненно лежали на коленях, и в освещенном зале его широкое лицо с туго натянутой кожей казалось плоским. Не очень чистые ногти были подстрижены неровно. Ричард, который страстно любил море!..
      – Когда вы узнали, что ваша жена похитила разработки доктора Уолкота и запатентовала их от имени Убежища? – спросил Хоссак.
      Сандалерос вскочил:
      – Протестую! Этот факт еще не установлен, и нигде – нигде! – не зафиксировано, что разработки похищены.
      – Протест принят, – судья пристально посмотрел на Хоссака. – Ваш промах нельзя объяснить неопытностью, мистер Хоссак.
      – Мистер Келлер, когда ваша жена сказала вам, что Убежище подало заявку на патенты по исследованиям, которые позволяют Спящим стать Неспящими?
      – Утром 28 августа, – монотонно произнес Ричард.
      – Через шесть недель после подачи заявки?
      – Да.
      – Какова была ваша реакция?
      – Я спросил ее, – Ричард сидел в той же позе, – кто в Убежище разработал эти методы.
      – И что она ответила?
      – Она сказала, что получила их Извне и ввела заявку в систему Патентного Бюро Соединенных Штатов задним числом.
      – Протестую! Показания с чужих слов!
      – Протест не принимается, – произнес Дипфорд.
      – Другими словами, она призналась, – продолжал Хоссак, – что вторглась в информационные сети Соединенных Штатов.
      – Да.
      – Вы спрашивали о том, как было совершено похищение?
      – Да.
      – Расскажите суду.
      В предвкушении именно этого момента зрители набились в зал, как сельди в бочку. Послушать, как власть Убежища разоблачат изнутри, выпотрошат человека, который уже выпотрошил сам себя. Напряжение в зале росло.
      – Я уже объяснял Лейше Кэмден, что я не специалист по информационным сетям. Я не знаю, как это сделали. То немногое, что мне известно, было записано в Департаменте юстиции Соединенных Штатов. Если хотите услышать, поставьте запись. Я не стану повторять.
      Судья Дипфорд подался вперед:
      – Мистер Келлер, вы находитесь под присягой. Отвечайте на вопрос.
      – Нет, – сказал Ричард.
      – Если вы не ответите, – сказал судья, – я обвиню вас в неуважении к суду.
      Ричард рассмеялся:
      – Вот так? – Он поднял руки, как боксер, получивший сокрушительный удар, и безвольно уронил их. На дальнейшие вопросы он не отвечал, только невпопад улыбался и бормотал "неуважение". Судья объявил часовой перерыв.
      Заседание возобновилось. Все, кроме Уилла Сандалероса, устали. Рвать человека на части – тяжкий труд, в оцепенении подумала Лейша.
      Уилл Сандалерос же казался воодушевленным.
      Хоссак покачал кулоном на золотой цепочке перед носом свидетеля:
      – Вы узнаете этот предмет, мистер Келлер?
      – Да. – Лицо Ричарда напоминало черствый пончик.
      – Что это?
      – Микроэнергетический контроллер, настроенный на И—поле Убежища.
      Каплевидный кулон был сделан из какого—то гладкого непрозрачного материала зеленого цвета. Угрюмый смотритель гаража нашел его возле ячейки скутера доктора Херлингера после того, как заметил, что какой—то человек в маске и перчатках выбежал в боковую дверь. Экран у входа был снят. "Чтобы не регистрировал каждую мою отлучку, понимаете?" – объяснилтогда смотритель. Лейша не усомнилась в его показаниях. Многолетний опыт научил ее сразу распознавать свидетеля, которомунастолько наплевать на правосудие, что он не станет лгать.
      – Кому принадлежит это устройство, мистер Келлер?
      – Я не знаю.
      – Разве кулоны не идентифицируются? Инициалами, цветом или как—то еще?
      – Нет.
      – Сколько их всего?
      – Не знаю.
      – Почему?
      – Я не отвечал за их производство или распределение.
      – А кто?
      – Моя жена.
      – Вы имеете в виду обвиняемую, Дженнифер Шарафи?
      – Да.
      Хоссак углубился в свои записи. Лейша прямо—таки читала мысли присяжных: что же заставляет мужа позорить свою жену? Она сжала кулаки.
      – Мистер Келлер, вы являетесь членом Совета Убежища. Почему же вы не знаете, сколько таких кулонов существует?
      – Я не хотел знать.
      Если бы Лейша была адвокатом Ричарда, она ни за что не позволила бы ему произнести эти слова. Но Ричард отказался от услуг адвоката. Она неожиданно подумала: а есть ли у него такой кулон? Или у маленькой Наджлы? У Рики?
      – Вы осуждали деятельность своей жены?
      – Протестую! – яростно воскликнул Сандалерос. – Мистер Хоссак навязывает свидетелю предвзятые мнения. К тому же вся линия обвинения не связана с моим клиентом. Адвокат противной стороны знает, что такие контроллеры есть еще по крайней мере у двадцати человек. Если мистер Хоссак думает, что этично козырять второстепенными обстоятельствами ради их сенсационности...
      – Ваша честь, – сказал Хоссак, – мы сейчас доказываем, что Убежище, совершенно очевидно, связано с поломкой скутера...
      – Протестую! Неужели вы считаете, что кто—либо из Неспящих мог обронить амулет? Глупости. Улика подброшена, и мисс Шарафи...
      – Протестую!
      – Представителям сторон подойти к судейской скамье!
      Сандалерос с заметным усилием взял себя в руки, Хоссак проплыл вперед, мрачный, как туча. Дипфорд гневно склонился к ним через стол. Но когда оба юриста вернулись на места, Сандалерос был вне себя от ярости.
      Лейша закрыла глаза. Теперь она точно знала, чего ожидать от перекрестного допроса, который устроит Сандалерос.
      Долго ждать не пришлось.
      – И вы говорите суду, – начал Сандалерос с явным недоверием, – что вы, обратившись к Лейше Кэмден, предали собственную жену с целью...
      – Запрещенный прием! – устало сказал Хоссак. – Предательство – это провокация.
      – Протест удовлетворен.
      – Итак, вы утверждаете, что разоблачали свою жену, потому что она нарушила закон, тот самый закон, который не защитил ваш бизнес от предрассудков Спящих, не защитил вашего друга, Энтони Индивино, от убийства Спящими, не...
      – Протестую! – закричал Хоссак.
      – Отклоняется, – сказал Дипфорд.
      – ...не защитил ваших детей от угроз сброда из движения "Мы спим" в аэропорту "Звезды и Полосы", не уберег ваше исследовательское судно от диверсии – и тем не менее вы изобличаете жену?
      – Да, – прохрипел Ричард. – Не было другого способа остановить Дженнифер. Я говорил ей, умолял... я пошел к Лейше еще до того, как узнал о Херлингере... Лейша не сказала мне...
      Даже Дипфорд отвел глаза.
      Сандалерос едко повторил:
      – Значит, на обличение вас подвигли супружеская забота и гражданский долг. Похвально. Скажите, мистер Келлер, были ли вы когда—нибудь любовником мисс Кэмден?
      – Протестую! – Хоссак сорвался на визг. – Это к делу не относится! Ваша честь...
      Дипфорд внимательно разглядывал свой молоток. Лейша поняла, что он разрешит продолжать во имя справедливости к угнетенному меньшинству.
      – Протест отклонен.
      – Мистер Келлер, – произнес Сандалерос сквозь зубы; Лейша видела, как он с каждой секундой превращается в ангела—мстителя. Первоначальный Уилл Сандалерос почти исчез. – Состояли ли вы с Лейшей Кэмден в любовной связи?
      – Да.
      – И будучи в браке с Дженнифер Шарафи?
      – Да, – ответил Ричард.
      – Когда? – спокойно спросил Кевин с экрана гостиничного интеркома.
      – До того, как мы с тобой начали жить вместе. – Лейша тщательно подбирала слова. – Дженнифер не могла забыть Тони, и Ричард почувствовал... Это не имеет значения, Кевин.
      Она тотчас поняла, что сморозила глупость. Для суда этот факт имел огромное значение. Для Ричарда. Возможно, даже для Дженнифер, хотя чужая душа потемки.
      – Дженнифер знала. Мне кажется, время от времени ей хотелось, чтобы я попыталась вернуть Ричарда.