В воскресенье она будет укладывать вещи, твердо сказала себе Мерси. Да и какой смысл был в том, чтобы потратить целый день на бестолковое шатание с мужчиной, которого она и понять-то как следует не могла. Мерси не была уверена даже в том, хотелось ли ей вообще понимать Крофта.

Почему-то ей казалось, что это было небезопасно.

Она долго не могла заснуть и лежала в постели, глядя в потолок. Ее мысли возвращались то к Крофту, то к «Долине мистических сокровищ», лежащей в кухонном шкафу. Ее тело и ум были напряжены, и она чувствовала себя ужасно измученной. Их прощание встревожило ее не меньше, чем та первая встреча, когда не прозвенел колокольчик.

Все ее тело ныло от незнакомого, странно неприятного ощущения физического влечения. И когда она наконец поняла, что было причиной этого, то невероятно удивилась. Никогда прежде не лежала она в своей постели, мучаясь и ощущая действительно физическую боль от того, что рядом с ней не было мужчины.

Обычно перед сном она размышляла о бланках продаж, книжных ордерах, расчетных счетах и деловых договорах. Прошло уже два года с тех пор, как, лежа в постели, она действительно всерьез думала о мужчине.

Но даже тогда мысли о ее избраннике не волновали ее тело. Однако теперь эта странная боль меж бедер все никак не отступала.

Возможно, стакан молока поможет ей немного расслабиться и отвлечься.

Она встала, прошла в кухню и открыла холодильник. Мерси заглянула внутрь и только тут вспомнила, что забыла купить молоко. Черт побери!

Когда она собралась было закрыть дверцу холодильника, луч света вдруг упал на кухонный шкаф, и она вспомнила про «Долину». В памяти Мерси возник Крофт, держащий книгу в своих сильных, чувственных руках, осторожно переворачивающий старые пожелтевшие страницы.

Мерси рассеянно закрыла холодильник, включила свет и подошла к кухонному шкафу.

«Долина мистических сокровищ» лежала на том самом месте, куда Мерси ее положила, аккуратно завернутая в целлофан. Сквозь него в неярком свете был виден потертый кожаный переплет. «Долина» прошла через сотни жадных рук, и далеко не все они принадлежали уважаемым коллекционерам двадцатого века. Многие читали и перечитывали «Долину»и век, и два назад, порой из обыкновенного любопытства, но порой действительно наслаждаясь ее содержанием. Именно столь жадный интерес читателей к этой книге объяснял ее довольно потрепанный вид.

Однако, напомнила себе Мерси, она была торговцем книгами, а значит, ее интерес к «Долине» был чисто профессиональным. Книга интересовала ее постольку, поскольку представляла собой немалую ценность. Мерси не относилась к тому типу людей, которые стали бы сжимать книгу потными руками, сладострастно вздрагивая от предстоящего удовольствия. Ее интерес был чисто профессиональным, еще раз напомнила она себе. В конце концов, книга стоила несколько тысяч долларов и отождествляла собой новый этап карьеры, а возможно, и всей жизни Мерси.

Мерси осторожно развернула целлофан и отнесла книгу в спальню, чтобы посвятить немного времени ее изучению, ожидая, когда наконец волшебный сон опутает ее своим туманом.

На следующее утро Мерси встала рано и сразу же, еще не раскрывая глаз, забралась под горячий душ. Возможность вставать когда пожелаешь казалась ей настоящей роскошью. Ведь остальные шесть дней в неделю Мерси приходилось вскакивать с постели под назойливое дребезжание будильника и торопливо совершать необходимый ритуал: душ, одевание и мгновенное поглощение завтрака. Так повторялось изо дня в день. И только на седьмой день недели она могла позволить себе насладиться церемонией пробуждения.

Лишь допивая вторую чашку крепкого кофе. Мерси позволила себе задуматься о Крофте Фальконе.

Ей хотелось верить, что ему надоело ее сопротивление. И устав от безрезультатных попыток добиться ее согласия на то, чтобы он сопровождал ее к Эрасмусу Глэдстоуну, Крофт сдался и почел за лучшее вернуться в Орегону.

Правда, он был весьма решительно настроен отправиться с ней в Колорадо, чего Мерси никак не могла ему позволить, а потому она чувствовала, что отделаться от него будет еще сложнее.

Но ведь он сказал, что встреча с Глэдстоуном была ему так же необходима, как и общество самой Мерси.

Вероятно, он просто лгал.

К десяти часам Мерси собрала все вещи. Теперь она хотела заглянуть в «Букинистический магазин Пеннингтон», чтобы еще раз убедиться, что все было в полном порядке и Дорри сможет без труда приступить к выпол-нению своих новых обязанностей в понедельник. Но когда Мерси выглянула в окно, то ахнула от восхищения. Такого красивого пейзажа она никогда еще не видела.

Бухта была просто испещрена разноцветными пятнышками лодок. Чистое голубое небо, синее море, изумительная игра солнечных бликов, серо-зеленые горы над бухтой. Крыши домов, видневшихся из ее окна, казалось, растворились в ярком сиянии света. Ее учитель рисования был бы наверняка потрясен великолепием этого зрелища.

Мерси знала, что другого случая запечатлеть этот вид ей никогда больше не представится. Возможно, занявшись пейзажами, ей удастся отделаться от навязчивых мыслей о Крофте Фальконе. Она притащила коробку с красками и мольберт и расположилась у окна.

А спустя полчаса, когда она увидела черный «порше», припарковавшийся рядом с ее домом. Мерси призналась себе, что была права лишь частично. Момент действительно был просто превосходный для рисования акварелью, однако это занятие не особенно-то помогло ей отвлечься от мыслей о Крофте. Глядя, как он выбирается из машины, Мерси поняла, что ждала его приезда. Крофт взглянул на ее окно, увидел Мерси и сказал:

— Доброе утро, Мерси.

— Привет, Крофт.

Ей пришлось взять себя в руки и успокоиться, иначе она закричала бы ему, что уже перестала надеяться. Каким возмутительным было ее столь откровенное ликование. Она заставила себя положить кисть, подняться и подойти к перилам, не спеша, с ленивой грациозностью и томностью. Облокотившись о перила, она с деланным равнодушием наблюдала за тем, как он поднимается по лестнице. Крофт казался полной противоположностью Этому теплому, летнему свету, он был словно сын темноты, свободно странствующий по миру даже тогда, когда светило солнце. На нем были черные джинсы и черная рубашка с короткими рукавами, обнажавшая его мускулистые руки. Джинсы изящно облегали его стройную фигуру. Открытый ворот рубашки подчеркивал мощь его шеи. А темный шелк волос притягивал и поглощал свет.

Поднявшись на веранду, он остановился, задумчиво рассматривая изображенный на мольберте пейзаж.

— Итак, я был прав. Вы и есть тот самый художник, работами которого увешаны все стены вашего дома.

— Я беру частные уроки. И, как вы видите, кое-чему уже научилась.

Он кивнул.

— Да, научились.

Мерси недовольно сморщила носик.

— Вы могли бы сказать мне, что я удивительно точно сумела передать уникальность пейзажа или, на худой конец, что у меня есть талант, — сообщила она ему.

Он вопросительно посмотрел на нее, как будто старался понять, шутит она или нет. Наконец он все-таки решил, что Мерси пошутила.

— Вам удалось передать всю уникальность и неповторимость пейзажа.

— А как насчет моего таланта?

Он замялся, а потом осторожно сказал:

— Вообще-то если у вас действительно есть талант, то, боюсь, он заживо похоронен под всеми этими слоями краски.

Мерси махнула рукой, невесело улыбаясь.

— Забудьте об этом. Вы не слишком-то умело дарите дамам комплименты.

— И тем не менее, раз уж это так вам необходимо, могу постараться и подарить один.

— Но в нем не будет ни капли искренности. — Она лукаво склонила голову, с любопытством изучая его. — А что вы делаете здесь сегодня, Крофт? Я думала, вы вернулись в Орегону.

— С чего вы так решили? Я же сказал, что еду с вами в Колорадо.

— У вас довольно прямолинейнее мышление, — сказала она, слегка вздохнув.

Он покачал головой.

— Отнюдь. Просто все в этом мире взаимосвязано. Стараясь понять целое, я нахожу более: точнее определение частного. Я лишь пытаюсь сконцентрировать свой мозг, но это не имеет ничего общего с узостью или однообразностью мышления. В этом-то и заключается разница. Она подняла руки.

— Хватит-хватит! Сегодня слишком замечательный день, чтобы портить его спорами о вашей способности или неспособности к мышлению.

— Возможно, вам больше понравится идея прокатиться в Сиэтл? — спросил он.

Ее глаза удивленно расширились:

— В Сиэтл?!

— Мы можем пообедать там. Сходим на Площадь Пионеров, в галереи или прокатимся на пароме. Ну как?

— Звучит заманчиво, — призналась Мерси. — Минутку. Я отнесу все это барахло в дом.

Она крутанулась на каблучках, схватила краски, мольберт и незаконченный пейзаж и свалила все это в гостиной. А через пять минут она уже довольно вытирала руки о джинсы, обтягивающие ее крепкие бедра.

— Я готова.

— Что, вот так? — спросил он удивленно.

— А вы что, хотите дожидаться еще как минимум полчаса, пока я буду приводить себя в порядок?

Он улыбнулся, и на его лице появилось какое-то плутовское выражение.

— Ну уж нет, я не стану испытывать судьбу дважды. Идемте.

Весь день они провели как туристы, забыв оба всем, спорили о достоинствах выставленных в галерее картин, наслаждались обедом в одном из многочисленных кафе на побережье, бродили по книжным магазинам в центре города. А потом они катались на пароме. А когда на город опустились вечерние сумерки, наблюдали за ними сквозь цветное стекло ресторана. Каждая минута, проведенная вместе, казалось, несла в себе невероятно важный смысл. Когда солнце скрылось за горизонтом, они вернулись в Игнатиус-Ков.

Во время их прогулки исчезла та напряженность, которую Мерси постоянно ощущала, находясь рядом с Крофтом. Теперь она чувствовала себя легко, свободно — просто прекрасно. Однако странное сомнение вновь охватило ее, когда Крофт остановил машину возле ее дома. Мерси вдруг пришло в голову, что он предложил ей эту поездку, чтобы усыпить бдительность.

Самолет в Колорадо улетал через несколько часов. Крофт больше ни слова не сказал о их совместной поездке, но Мерси была уверена, что так просто он не отступится.

Мерси вышла из автомобиля. Ей вновь стало не по себе. Нет, так просто он не отступится. Захлопнув дверцу машины, Мерси взглянула на Крофта. Тот выжидающе смотрел на нее.

— Так вот, я не собираюсь приглашать вас с собой в Колорадо, — сказала она, надеясь, что голос ее звучал достаточно уверенно и в то же время небрежно.

— Вечер еще не закончен, — совершенно спокойно бросил он. — Я надеялся, что вы пригласите меня к себе на стаканчик бренди.

— Неужели? — Сердце ее бешено заколотилось.

Он ничего больше не сказал. Просто подошел к ней и взял за руку. Мерси подумала, что сегодня ей нужно было оставаться дома.

Но она знала, что если бы поступила так, то потом горько бы жалела об этом.

К двери ее квартиры они поднялись вместе.

Он, ни слова не говоря, забрал у нее ключ и уверенно вставил его в замок, как будто имел на это полное право. Мерси вздохнула, вошла в квартиру и включила свет. Посредине гостиной стоял ее незаконченный пейзаж. Крофт подошел к нему и стал внимательно рассматривать.

— Я принесу бренди, — мягко сказала Мерси. Она поспешно исчезла на кухне. А может, взять Крофта с собой? Она собиралась провести у Глэдстоуна всего пару дней. А если ее клиент откажется приютить у себя ее спутника, то Крофт всегда может остановиться в каком-нибудь отеле. Если бы она только могла убедить его не говорить с Глэдстоуном о «Долине», тогда, возможно… всего лишь возможно…

Она представила себе, как бы они с Крофтом Фальконе провели эту неделю в горах. Воображение рисовало ей заманчивые картины.

Нет, она не должна делать этого. Дурацкая идея. Мерси была едва знакома с Крофтом. А вдруг он что-нибудь выкинет у Глэдстоуна? Кроме того, хотя она и поверила его словам, что ему нужна она сама, не было никаких сомнений, что эта чертова книга интересует его гораздо больше. А Мерси вовсе не нравилось быть второй после какого-то бесстыдного порнографического романа восемнадцатого века.

Она могла бы назвать много причин, чтобы только не позволить Крофту Фальконе ехать с ней в Колорадо.

Когда Мерси вернулась в гостиную с бренди, Крофт все еще рассматривал ее рисунок. Он быстро взглянул на нее, когда она подошла к нему. Казалось, он хотел ей что-то сказать.

— Должна предупредить вас, что не выношу критики. — Мерси протянула Крофту стакан бренди.

— Вы с самого начала выбрали неверный подход к своему рисунку, — сказал он очень серьезно.

— Это всего лишь подготовка к моему уроку рисования. — Она беззаботно взглянула на изображенный на мольберте пейзаж. — Мне просто показалось, что сегодня замечательный день для того, чтобы попрактиковаться в рисовании. А вы что, тоже рисуете?

— Я изучал акварели.

— Удивительно.

— Да? По-моему, акварели — самое интересное в изобразительном искусстве.

— Почему? — спросила она с внезапным интересом.

— Потому что они прозрачны. Не нужно продираться через слои краски, чтобы увидеть суть. Она будто лежит на поверхности. Когда смотришь на акварель, видишь чистый, непорочный цвет. Художник передает настроение при помощи игры света. А что может быть прозрачнее света?

Мерси покачала головой.

— Вы сказали, что в акварели суть лежит на поверхности. Однако у меня сложилось такое впечатление, что если бы в акварели не было чего-то кроме этого, чего-то особенного, то она не привлекала бы столь сильно вашего внимания.

— Вы правы. Когда начинаешь изучать свойства этой чистоты, прозрачности света, то открываешь для себя много нового и удивительного. Столь огромное знание содержится в столь прозрачной картине. Думаю, в этом и есть ваша основная ошибка, Мерси. Вы стараетесь нарисовать все до мельчайших подробностей, каждую деталь. А этого делать не нужно. Вы рисуете акварелью так, словно это обыкновенный карандаш, чернила или масляные краски.

— Это все интересно, конечно, но мне кажется, сегодня вечером я пригласила вас не для того, чтобы послушать лекцию об особенностях рисования акварелью.

Он еле заметно улыбнулся.

— Да? Тогда для чего же вы пригласили меня сегодня вечером?

Она промолчала, не желая отвечать скорее себе, чем ему. Пусть думает что хочет. Потом сказала чопорно:

— Вероятно, чтобы поблагодарить вас за прекрасный день, что вы сегодня мне подарили.

Он улыбнулся уже открыто.

— Не правда. Быть может, вы и благодарны мне, но пригласили-то совсем не поэтому.

— Крофт…

— Смотрите.

Он взял кисть, чуть смочил ее водой, смешал на палитре желтую и голубую краски, создав замечательный оттенок зеленого.

Мерси молча наблюдала. Сначала ей показалось, что он слишком сильно развел краску. Однако когда Крофт провел кистью по бумаге быстрым, уверенным движением, то она вдруг поняла, что это именно тот цвет, каким было небо над бухтой сегодня утром. Ей никогда и в голову бы не пришло использовать зеленый цвет, к тому же настолько блеклый, чтобы передать этот оттенок. Результат покорил ее.

— Изумительно, прошептала она, зачарованно глядя на мольберт.

Крофт положил кисть.

— Думаю, — медленно произнес он, — что заниматься любовью с вами — все равно что рисовать акварелью.

Мерси сжалась. Крофт обнял ее одной рукой, а другой, едва прикасаясь, приподнял подбородок. Его глаза были почти золотыми.

— Только игра света?

Он поцеловал ее прежде, чем Мерси успела подумать, что ей нужно подальше отодвинуться от него.