Опасный пациент

— Что это значит? — повторила она.

— Это линия спецсвязи. Круглосуточное воспроизведение текста после набора номера, который указан у него на жетоне.

Она подошла к ящику и сняла трубку с рычага. Приложила трубку к уху и услышала размеренный резкий голос: «…настоятельно рекомендуется не кремировать труп и не производить вскрытия тела, пока не будут удалены радиоактивные материалы. В противном случае существует серьезная опасность заражения…».

Она обернулась к Герхарду:

— Это можно выключить?

Он нажал кнопку на ящике. Голос умолк.

— Алло? — сказала она.

В трубке молчали, потом раздался возбужденный мужской голос:

— С кем я говорю?

— Я доктор Росс.

— Вы работаете в… — пауза. — Центре нейропсихиатрических исследований?

— Да.

— Возьмите ручку и бумагу. Запишите адрес. Это капитан Андерс из полицейского управления Лос-Анджелеса.

Она жестом попросила Герхарда принести ей карандаш или ручку.

— Что случилось, капитан?

— Убийство. И нам надо задать вам несколько вопросов.

7

Три патрульные машины были припаркованы у входа жилого дома близ Сансет-бульвара. Мигалки уже привлекли толпу зевак, несмотря на столь ранний час и утренний холод. Она остановилась чуть дальше и вернулась к дому. Ее остановил молодой патрульный.

— Вы здесь живете?

— Я доктор Росс. Меня вызвал капитан Андерс.

Он кивнул в сторону лифта.

— Третий этаж, из лифта налево, — и пропустил ее в здание.

Зеваки с любопытством наблюдали, как она пошла по вестибюлю и остановилась перед лифтом. Люди столпились у входа, заглядывая друг другу через плечо в раскрытую дверь и перешептываясь. Интересно, подумала она, что они о ней говорят. От мигалок патрульных машин по стенам вестибюля бежали красноватые блики. Подъехал лифт, она вошла, и двери закрылись.

Внутри лифт был обшит пластиковыми панелями под дерево. Вытертый коврик на полу — зеленый, загаженный многочисленными собаками и кошками. Она нервно стояла, переминаясь с ноги на ногу, пока лифт со скрипом полз на третий этаж. Она уже прекрасно представляла себе, кто обитает в таких домах: шлюхи, гомики, наркаши и случайные гастролеры. Тут можно было снимать квартиру ненадолго — на месяц. То еще местечко…

Она вышла на третьем этаже и двинулась к группе полицейских у двери в дальнем конце коридора. Дорогу ей преградил сержант. Она повторила, что ей звонил капитан Андерс, и ее пропустили в квартиру, попросив ничего там не трогать.

Это была крохотная квартирка с одной спальней, меблированная в псевдоиспанском стиле. Или во всяком случае ей так показалось. Внутри находилось человек двадцать — они фотографировали, измеряли, снимали отпечатки пальцев, собирали вещественные доказательства. Сейчас трудно было представить, как тут все выглядело до наплыва сотрудников полиции.

К ней подошел Андерс. Моложавый, лет тридцати пяти, в строгом темном костюме. Длинные волосы падают на воротничок рубашки. На носу очки в роговой оправе. Он был похож на молодого профессора, и это ее поразило. Странно все-таки, как у людей рождаются предубеждения.

Он спросил у нее тихим голосом:

— Вы доктор Росс?

— Да.

— Капитан Андерс. Спасибо, что приехали. — Он быстро и сильно пожал ей руку. — Тело находится в спальне. Там же сотрудники канцелярии коронера.

Он повел ее в спальню. Убитой оказалась нагая девушка лет двадцати с небольшим, распростертая на кровати. У нее была разбита голова, а на теле виднелось несколько ножевых ран. Вся постель была в крови. В воздухе стоял сладковатый запах крови.

В комнате царил беспорядок: стул перед трюмо валялся на полу, косметика и флакончики с духами разбросаны по ковру, ночник разбит. В спальне находилось шестеро — среди них судмедэксперт. Он заполнял свидетельство о смерти.

— Это доктор Росс, — представил ее Андерс. — Расскажите ей.

Судмедэксперт кивнул на труп.

— Зверское убийство, как сами видите. Сильный удар в левый височный отдел, вызвавший деформацию черепа и мгновенную потерю сознания. Ударили вон той лампой. На лампе обнаружены кровь ее группы и ее волосы.

Росс поглядела на лампу и перевела взгляд на тело.

— А ножевые ранения?

— Нанесены позже, видимо, уже после смерти. Смерть наступила после удара по голове.

Росс осмотрела голову убитой. С одной стороны голова была размозжена и напоминала сдувшийся футбольный мяч, черты когда-то миловидного лица искажены.

— Можно видеть, — продолжал врач, — что она успела наложить макияж. Насколько можно предполагать, она сидела перед трюмо вот здесь и красила лицо. Удар последовал сверху под углом, она упала со стула, и все полетело на ковер. Потом ее подняли… — врач воздел руки и изобразил усилие, с которым как бы поднимал тело, — и перенесли со стула на кровать.

— Это был кто-то довольно сильный?

— О да! Мужчина, вне всякого сомнения.

— Откуда вам известно?

— В сливном отверстии ванны нашли паховые волосы. Мы обнаружили два типа волос. Одни волоски принадлежат ей, другие — мужчине. У мужчин паховые волосы, как вам известно, более курчавые и менее эллиптичные на поперечном срезе, чем женские.

— Мне это неизвестно.

— Если хотите, могу указать вам литературу, где об этом можно почитать. Совершенно ясно также, что убийца имел с ней половую связь до убийства. Мы исследовали семенную жидкость и знаем его группу крови — первая. Мужчина после полового акта принял душ, а потом вышел из ванной и убил ее.

Росс кивнула.

— После удара по голове ее подняли и положили на кровать. К этому времени кровотечение было несильным. На трюмо и на ковре обнаружено незначительное количество крови. Но теперь ее убийца взял какое-то орудие и несколько раз ударил ее в живот. Заметьте, что самые глубокие раны расположены в нижней части живота, в паховой области — возможно, действия убийцы имели для него некий символический сексуальный смысл. Но это только наше предположение.

Росс снова кивнула, но ничего не сказала. Она решила, что сотрудник канцелярии коронера — зануда, и ей не хотелось говорить ему больше, чем нужно. Она подошла поближе к трупу и исследовала колотые раны. Отверстия оказались довольно маленькими, точно уколы, но вокруг отверстий кожа была сильно разорвана.

— Вы нашли орудие? — спросила она.

— Нет.

— И что это было, по-вашему?

— Не знаю. Нечто не очень острое, но удар был силен — чтобы прорвать кожу и ткани тупым инструментом, требуется значительное усилие при ударе.

— Это еще один аргумент в пользу нашего предположения, что убийца — мужчина, — заявил Андерс.

— Да, можно предположить, что это был металлический предмет, например, нож для вскрытия писем, или металлическая линейка, или отвертка. Что-то в этом роде. Но вот что интересно. — Судмедэксперт указал на левую руку убитой. Рука лежала поперек кровати и была сильно изувечена колотыми ранами. — Смотрите: он ударил ее в живот, потом в руку. Раны тянутся правильной прямой линией. Обратите внимание на последовательность колотых ран. И теперь смотрите: он несколько раз ударил по руке, потом продолжал колоть простыню и одеяло. Уколы продолжают образовывать прямую линию.

Он провел рукой вдоль череды рваных отверстий в ткани.

— Насколько я это понимаю, это персеверация. Автоматическое продолжение бесцельного движения. Точно он превратился в своего рода машину, которая просто продолжает работать вхолостую…

— Верно, — заметила Росс.

— Мы полагаем, — продолжал судмедэксперт, — что это есть проявление состояния транса. Однако мы не знаем, имело ли это состояние органическое происхождение или функциональное, было ли оно естественным или искусственно вызванным. Поскольку девушка сама впустила его в квартиру, это состояние транса возникло позднее.

Росс поняла вдруг, что сотрудник канцелярии коронера просто выпендривается перед ней. Вот это ее и раздражало. Сейчас не время играть в Шерлока Холмса. Андерс передал ей жетон.

— При осмотре квартиры мы обнаружили вот это.

Росс повертела жетон в руке и прочитала:

«У меня ядерный биостимулятор. Внешнее физическое воздействие или огонь способны повредить оболочку капсулы и способствовать выбросу токсичных материалов. В случае моего ранения или смерти позвоните по тел. [phone]».

— По этому телефону мы дозвонились вам, — сказал Андерс, внимательно глядя на нее. — Мы вам все рассказали, теперь ваша очередь.

— Его зовут Гарри Бенсон. Ему тридцать четыре года, и он страдает психомоторной эпилепсией.

Врач щелкнул пальцами.

— Ну я же говорил!

— Что такое психомоторная эпилепсия? — спросил Андерс.

В этот момент из соседней комнаты вошел человек в штатском.

— Мы нашли отпечатки, — сказал он. — Они фигурируют в картотеке министерства обороны. Только там и больше нигде. У этого парня допуск к секретным материалам с 1968 года по настоящее время. Имя — Гарри Бенсон, живет в Лос-Анджелесе.

— Допуск к чему? — спросил Андерс.

— Вероятно, к исследованиям в области компьютерной технологии, — предположила Росс.

— Да, правильно, — подтвердил штатский. — В последние три года — секретные разработки компьютерных технологий.

Андерс делал пометки в записной книжке.

— Его группа крови у них указана?

— Да. Первая.

Росс повернулась к врачу.

— Вы выяснили личность убитой?

— Имя — Дорис Блэнкфурт, сценический псевдоним — Анджела Блэк. Двадцать шесть лет, живет в этой квартире полтора месяца.

— Чем она занимается?

— Танцовщица.

Росс кивнула.

— Вам это о чем-нибудь говорит? — спросил Андерс.

— У него слабость к танцовщицам.

— Он испытывает к ним влечение?

— Влечение и отвращение. Это довольно сложно объяснить.

Андерс бросил на нее удивленный взгляд. Неужели он считает, что она его дурачит?

— И он страдает эпилепсией?

— Да. Психомоторной эпилепсией.

Андерс продолжал писать.

— Мне необходимо узнать об этом подробнее.

— Разумеется.

— Мне нужно описание его болезни, фотографии…

— Я вам дам все интересующие вас материалы.

— …и как можно скорее.

Росс кивнула. Вся ее решимость избегать сотрудничества с полицией растаяла. Она неотрывно смотрела на разбитую голову девушки. И воочию представила себе, как внезапно и яростно он на нее набросился. Росс взглянула на часы.

— Уже полвосьмого. Мне надо возвращаться в больницу, но я заеду домой переодеться и умыться. Можете подъехать ко мне домой или в больницу.

— Я подъеду к вам домой, — ответил Андерс. — Минут через двадцать мы тут закончим.

— О'кей, — сказала она и дала ему адрес.

8

Приятно было стоять под душем: горячие струйки воды, точно иголочки, кололи ее голую кожу. Она расслабилась и, закрыв глаза, глубоко вдыхала теплый пар. Она обожала душ, хотя и отдавала себе отчет в том, что эта привычка укладывается в схему мужского поведения. Мужчины любят принимать душ, женщины — ванну. Об этом однажды упомянул доктор Рамос. Она поначалу решила, что это ерунда: схемы поведения на то и нужны, чтобы их ломать. Она же — индивидуальность!

Потом она узнала, что душ используется при лечении шизофреников. Иногда удавалось успокоить их путем резкой смены холодной и горячей струи.

— Ну, теперь вам кажется, что вы шизофреничка? — спросил доктор Рамос и от души посмеялся. Он не часто смеялся. Порой она пыталась его рассмешить — без особого успеха.

Она выключила душ и вылезла из ванны, завернувшись в простыню. Отерла испарину с зеркала и стала себя рассматривать. «Ну и страхолюдина», — сказала она и кивнула. Отражение в зеркале тоже ей кивнуло. Душем смыло тени с век и тушь с ресниц — больше никакой косметикой она не пользовалась. Теперь ее глаза казались маленькими и усталыми. На какой час назначена ее сегодняшняя встреча с доктором Рамосом? А разве сегодня?

Какой сегодня день, кстати? Она с трудом припомнила, что пятница. Она не спала в последние сутки и теперь мысленно отметила все симптомы усталости от недосыпания, которые выучила еще будучи практиканткой. Сводит желудок. Тупая боль во всем теле. Легкая затуманенность сознания. Ощущение ужасное!

Она знала, что будет дальше. В следующие четыре-пять часов она будет грезить о сне. Ей будет представляться кровать и мягкий матрас. Ее начнут преследовать приятные ощущения, сопровождающие отход ко сну.

Но она надеялась, что Бенсона удастся найти гораздо раньше. Зеркало снова запотело. Она раскрыла дверь, чтобы впустить в ванную комнату свежий воздух, и снова стерла пар с зеркала. Она уже собралась было наложить новый слой теней на веки, когда в дверь позвонили.

Это, наверное, Андерс. Она оставила входную дверь незапертой.

— Открыто! — крикнула Росс и продолжала заниматься макияжем. Наложила тени и подкрасила тушью ресницы на одном глазу. — Если хотите кофе, вскипятите воду на кухне!

Она закончила красить второй глаз, покрепче завернулась в простыню и выглянула в коридор.

— Вы там все нашли?

В коридоре стоял Гарри Бенсон.

— Доброе утро, доктор Росс, — произнес он приятным голосом. — Надеюсь, мое появление не слишком неуместно.

Странно, что она так перепугалась. Он протянул руку, она ее слабо пожала, почти не отдавая себе отчета в своих действиях. Ее переполнял страх. Но чего она боится? Она же знает этого мужчину достаточно хорошо: раньше она неоднократно оставалась с ним наедине и никогда не боялась.

Отчасти этот страх был вызван его неожиданным появлением здесь, в ее доме. И еще — домашняя, а не больничная обстановка: она вдруг остро ощутила, что стоит перед ним нагая, завернутая в купальную простыню.

— Извините, я что-нибудь на себя накину.

Он вежливо кивнул и отправился в гостиную. Она закрыла за собой дверь спальни и села на кровать. Она тяжело дышала, точно пробежала длинную дистанцию. Тревога, подумала она. Но это слово не успокоило ее. Она вспомнила пациента, который в отчаянии заорал на нее: «Нечего втолковывать мне, что у меня депрессия. Я себя ужасно чувствую!»

Росс подошла к шкафу и надела первое попавшееся ей под руку платье. Потом вернулась в ванную и посмотрелась в зеркало. Время тяну, подумала она. А сейчас время тянуть не стоит.

Она глубоко вздохнула и вышла к нему. Гарри стоял посреди гостиной. По всему было видно, что он смущен. Она оглядела комнату как бы его глазами: современная, чистенькая, незнакомая квартира. Современная мебель: черная кожа и хромированный металл, угловатые линии. По стенам висят современные картины. Современный, сверкающий, механический мир. Удобная, совершенно чужая мебель.

— Вот уж никогда бы не подумал, что вы можете жить в таком доме, — сказал он.

— Нас пугают разные вещи, Гарри. — Она старалась говорить дружелюбно. — Хотите кофе?

— Нет, спасибо.

Он был хорошо одет: галстук, пиджак. Но его парик — черные длинные волосы — производил отталкивающее впечатление. И еще его глаза — усталые, затуманенные, — глаза человека, едва не валящегося с ног от усталости. Она вспомнила, какое опустошение, физическое и эмоциональное, испытывают крысы после чрезмерных стимуляций удовольствия. В конце сеанса они лежат на полу клетки, раскинув лапки, тяжело дыша, выбившись из сил настолько, что не в состоянии подползти к рычагу электрошока и нажать его еще раз.

— Вы здесь одна? — спросил Гарри.

— Одна.

На его левой щеке виднелся небольшой кровоподтек — прямо под глазом. Она взглянула на его перебинтованную голову. Бинты едва виднелись из-под парика — узкая белая полоска между волосами и воротничком рубашки.

— Что-нибудь не так?

— Нет, все в порядке.

— А вы, похоже, нервничаете. — Его голос прозвучал с неподдельной озабоченностью. Возможно, он только что испытал стимуляцию. Она вдруг вспомнила, как недавно после пробной стимуляции он пережил сексуальное влечение к ней — как раз перед интерфейсингом.

— Да нет же… я не нервничаю, — Росс улыбнулась.

— У вас очень милая улыбка.

Она оглядела его одежду, ища кровь. Убитая девушка была вся в крови. И Бенсон тоже должен был сильно измазаться. Но на его одежде не было ни пятнышка. Возможно, он еще раз принял душ и смыл с себя кровь. После того, как убил ее.

— Ну, а я налью себе кофе. — Она вышла на кухню с облегчением. В кухне, подальше от него, она могла спокойно перевести дух. Она поставила чайник на конфорку, зажгла газ и постояла немного у плиты. Надо взять себя в руки. Надо взять ситуацию под контроль.

Странная вещь: хотя Росс испытала шок, увидев Бенсона у себя в доме, она почему-то вовсе не удивилась его приходу. Психомоторные эпилептики — это люди, опасающиеся собственной агрессивности. Более половины из них совершают самоубийства из отчаяния: все они сильно терзаются и страдают и оттого обращаются к врачу за помощью.

Но почему же он не вернулся в клинику? Росс вышла в гостиную. Бенсон стоял у огромного окна и смотрел на город, раскинувшийся во все стороны на многие мили к горизонту.

— Вы сердитесь на меня?

— Отчего?

— Ну, я ведь сбежал.

— А почему вы сбежали, Гарри? — Она почувствовала, как к ней возвращается уверенность. Она способна подчинить своей воле этого человека. Это же ее работа. Она оставалась наедине с мужчинами куда более опасными, чем этот. Она вспомнила полугодичное пребывание в больнице «Кэмерон», где ей пришлось иметь дело с психопатами и убийцами — очаровательными, обаятельными и страшными мужчинами.

— Потому. — Он улыбнулся и сел в кресло. Поерзал, встал, пересел на софу. — У вас какая-то неудобная мебель. И как вы можете жить в таком неуютном месте?

— Мне здесь нравится.

— Но здесь же все такое неудобное! — Он бросил на нее вызывающий взгляд. Она опять слегка похолодела от страха. Обстановка, в которой сейчас оказался Бенсон, была для него угрожающей, а Бенсон реагировал на внешнюю опасность агрессивно.

— Как вы нашли меня, Гарри?

— Вы удивлены, что я знаю ваш адрес?

— Да, немного.

— Я проявил предусмотрительность. Прежде чем отправиться к вам в больницу, я узнал, где живете вы, где живет Эллис и Макферсон. Я знаю все адреса.

— Зачем?

— На всякий случай.

— А чего вы опасались?

Он не ответил. Встал, подошел к окну и стал смотреть на город.

— А ведь они меня ищут, — пробормотал он. — Ищут, ведь так?

— Да.

— Но они меня не найдут. Город большой.

В кухне засвистел чайник. Она извинилась и вышла из комнаты. Наливая себе кофе, она скользнула глазами по хозяйственному столу, ища какой-нибудь тяжелый предмет. Может, удастся ударить его по голове. Эллис ей этого никогда не простит, но что делать…

— Тут у вас на стене картина, — крикнул Бенсон. — На ней много цифр. Кто это сделал?

— Человек по имени Джонс.

— А зачем это ему понадобилось рисовать цифры? Цифры нужны машинам.

Налив молока в чашку, она вернулась в гостиную и села.

— Гарри…

— Нет, в самом деле. Посмотрите! Что это значит? — он постучал пальцем по другой картине.

— Гарри, подойдите ко мне, сядьте.

Он оглянулся, постоял, потом подошел и сел на кушетку напротив. Он немного напрягся, но через мгновение уже успокоенно улыбнулся. На долю секунды его зрачки расширились. Новая стимуляция, подумала она. Что же делать, черт побери?!

— Гарри, что с вами случилось?

— Не знаю, — ответил он спокойно.

— Вы ушли из больницы…

— Да, я ушел из больницы в белом санитарном костюме. Я все это заранее продумал. За мной приехала Анджела.

— А потом?

— А потом мы поехали ко мне. Я страшно волновался.

— Почему?

— Ну знаете, я же понимаю, чем все это кончится.

Она не совсем поняла, что он имеет в виду.

— И как же это кончится?

— А от меня мы поехали к ней, немного выпили, занялись любовью, и я ей и сказал, как все это закончится. Тогда она испугалась. Она захотела позвонить в больницу, чтобы сказать им, где я… — Он уставился в пустоту, на мгновение смутившись. Она не хотела форсировать события. У него был приступ, и он, конечно, не вспомнит, как совершил убийство. Тут случай полнейшей, подлинной амнезии.

Но надо заставить его продолжать рассказ.

— Так почему вы убежали, Гарри?

— Это случилось днем, — он смотрел на нее в упор. — Я лежал в своей палате и вдруг понял, что все обо мне заботятся, носятся вокруг меня, обслуживают меня, точно я — машина. И я испугался.

Глубоко, в самом отдаленном уголке мозга, родилась мысль, что ее подозрения подтвердились. Параноический страх Бенсона перед машинами в основе своей был порожден страхом зависимости, утраты самостоятельности. Он и впрямь говорил правду, заявив, что боится чужой заботы о себе. А люди обычно ненавидят то, чего боятся.

Но в таком случае Бенсон зависит от нее. И как же он на это отреагирует?

— Вы ведь меня обманули, — сказал он вдруг.

— Никто вас не обманывал, Гарри.

Он начал злиться.

— Обманули, обманули. Вы… — Он осекся и опять улыбнулся. Зрачки чуть расширились: еще одна стимуляция. Теперь они происходили чаще. Скоро опять наступит срыв.

— А знаете, это потрясающее ощущение! — сказал он.

— Какое ощущение?

— Эта вибрация.

— Так вот что вы чувствуете?

— Как только все становится невмоготу — трррр — и я снова счастлив! Так тепло, приятно — здорово!

— Это стимуляции.

Она с трудом удержалась от того, чтобы не взглянуть на часы. Какая разница? Андерс же сказал, что приедет через двадцать минут, но его могло что-то задержать. Но даже если бы он приехал, вряд ли он смог бы справиться с Бенсоном. Психомоторный эпилептик, предоставленный сам себе, — опасное и пугающее зрелище. Андерс скорее всего застрелил бы Бенсона. А ей не хотелось такого финала.

— А знаете, что происходит потом? Вибрация приятна только в первый момент. Когда она становится очень сильной, я чувствую… удушье.

— А как сейчас? Сильно?

— Сильно. — Он улыбнулся.

И в тот момент, когда он улыбнулся, она с ужасом осознала свою полнейшую беспомощность. Все, чему ее когда-то учили, — о способах контролировать поведение пациентов, направлять поток их мыслей, следить за манерой речи — все теперь утратило смысл. Словесные ухищрения ей не помогут. Это все равно что заговаривать зубы больному бешенством или раком мозга. Недуг Бенсона — физического свойства. Теперь он находится во власти машины, которая неумолимо и безукоризненно подталкивает его к припадку. Их беседа не может привести к отключению имплантированного компьютера.

Ей оставалось только одно — вернуть его в больницу. Но как? Она попыталась его образумить.

— Вы хоть осознаете, что происходит, Гарри? Эти стимуляции изнуряют вас, способствуют новым припадкам.

— Но ощущение очень приятное.

— Но вы же сами только что сказали, что это не всегда приятно.

— Не всегда.

— Ну, а вы не хотите это исправить?

Он помолчал.

— Исправить?

— Починить. Изменить так, чтобы у вас больше не было припадков. — Она осторожно подбирала слова.

— Так вы считаете, что меня нужно подремонтировать? — Эта фраза напомнила ей об Эллисе: любимая фраза хирурга.

— Гарри, мы можем улучшить ваше самочувствие.

— Да я прекрасно себя чувствую, доктор Росс!

— Но, Гарри, когда вы были у Анджелы…

— Я ничего не помню!

— Вы пошли к ней после побега из больницы.

— Нет, ничего не помню. Память стерта. Ничего — пусто. Могу прокрутить вам — сами послушайте. — Он раскрыл рот и издал шипение. — Слышите? Все стерто.

— Вы же не машина, Гарри, — мягко сказала она.

— Пока нет.

У нее сводило желудок. От нервного напряжения ее затошнило. И вновь где-то в глубине мозга возникла мысль: интересное физическое проявление эмоционального состояния. Она даже обрадовалась этой своей способности отвлечься от присутствия Гарри — хотя бы на несколько мгновений.

Но ее также разозлили воспоминания о том; как она спорила с Эллисом и Макферсоном, как выступала на конференциях, доказывая, что имплантация компьютера приведет только к усилению наличествующих в психике Бенсона галлюцинаторных явлений. А они не обратили на ее аргументы никакого внимания.

Вот бы они оба оказались здесь, на ее месте.

— Вы все пытаетесь превратить меня в машину, — Сказал Гарри. — Все вы. А я сопротивляюсь.

— Гарри…

— Дайте мне договорить! — Его лицо помрачнело. И тут же на губах появилась блаженная улыбка.

Еще одна стимуляция. Теперь каждую из них разделяли какие-то минуты. Где же Андерс? Хоть кто-нибудь придет? Ей захотелось с криком выбежать в коридор. Может, попытаться дозвониться в больницу? В полицию?

— Как же приятно! — все еще улыбаясь, проговорил Бенсон. — Какое же приятное ощущение. Ни с чем не сравнится. Я мог бы плавать в этом ощущении вечно.

— Гарри, я прошу вас: постарайтесь успокоиться.

— А я спокоен. Но ведь вы не этого хотите?

— А чего?

— Вы хотите, чтобы я был послушной машиной. Вы хотите, чтобы я подчинялся приказам своих господ, чтобы я исполнял все инструкции. Вот чего вы хотите.

— Но вы же не машина, Гарри.

— И никогда ею не буду. — Его улыбка угасла. — Никогда.

Она глубоко вздохнула.

— Гарри, я хочу, чтобы вы вернулись в больницу.

— Нет.

— Мы поможем вам. Вам полегчает.

— Нет.

— Мы же заботимся о вас.

— Вы заботитесь обо мне! — Он засмеялся громко, мрачно. — Предмет вашей заботы — научные эксперименты. Предмет вашей заботы — научный протокол. Вас заботят дальнейшие перспективы. Обо мне вы и не думаете.

Он разозлился и пришел в возбуждение.

— Ваша репутация сильно пошатнется, если вам придется заявить во всеуслышание, что из всех ваших многочисленных пациентов, наблюдавшихся на протяжении многих лет, один умер — потому что свихнулся и полицейским пришлось его пристрелить. Это очень плохо скажется на вашей репутации!

— Гарри!

— Я знаю, что говорю. — Бенсон вытянул руки вперед. — Час назад мне было очень плохо. Потом я очнулся и увидел кровь под ногтями. Кровь! Я знаю. — Он стал рассматривать пальцы, согнув их так, чтобы можно было заглянуть под ногти. Он тронул свою повязку на голове. — Операция должна была пройти успешно, но она мне не помогла.

И вдруг он заплакал. Его лицо оставалось бесстрастным, ровным, но по щекам потекли слезы.

— Операция не помогла. Не понимаю: почему не помогла…

И вдруг так же неожиданно он улыбнулся. Новая стимуляция. Эта произошла менее чем через минуту после предыдущей. Она поняла, что через несколько секунд с ним произойдет припадок.

— Я не хочу никому причинять боль, — сказал он с улыбкой.

Ей стало жаль его, жаль, что все так случилось.

— Я вас понимаю, — сказала она. — Давайте вернемся в больницу.

— Нет-нет…

— Я поеду с вами. И буду с вами все время. И не буду отходить от вас ни на шаг. Все будет хорошо.

— Не спорить со мной! — Он вскочил с кушетки, сжав кулаки, испепеляя ее взглядом. — Я не желаю слушать… — он осекся, но на этот раз не улыбнулся.

Он начал принюхиваться.

— Что это за запах? Какой неприятный запах! Что это? Ох, какой противный, вы слышите меня? Он мне неприятен!

Бенсон стал наступать на нее, продолжая втягивать воздух ноздрями. Вытянул руки к ней.

— Гарри…

— Какое неприятное ощущение…

Она встала с кушетки и отошла в сторону. Он последовал за ней, растопырив пальцы вытянутых рук.

— Я не хочу! Не хочу ощущать этого! — Он уже не принюхивался. Он находился в состоянии транса и продолжал приближаться к ней.

— Гарри…

У него было бледное неподвижное лицо — точно маска робота. Он протянул к ней руки. Казалось, он бредет во сне. Движения его были замедленными, поэтому ей удавалось держаться от него на достаточном удалении.

Потом он вдруг подхватил с журнального столика тяжелую стеклянную пепельницу и швырнул в нее. Она увернулась. Пепельница попала в окно и выбила стекло.

Бенсон прыгнул на нее и обхватил руками за талию — медвежьей хваткой. Он с невероятной силой сжал ее в своих объятиях.

— Гарри, — задыхаясь, прохрипела она. — Гарри… — Она взглянула ему в лицо и увидела, что оно по-прежнему ровное и белое.

Она ударила его коленом в пах.

Он охнул и выпустил ее, согнулся пополам и закашлялся. Она подбежала к телефонному аппарату, сняла трубку и набрала «ноль». Бенсон все еще стоял, согнувшись и кашляя.

— Оператор.

— Оператор, соедините меня с полицией.

— Вас соединить с полицией Беверли-Хиллз или с лос-анджелесским управлением?

— Все равно!

— Но какое управление вам нужно?

Она выронила трубку. Бенсон опять схватил ее. До ее слуха донесся тонкий голосок оператора: «Алло! Алло!» Бенсон отшвырнул телефонный аппарат в угол комнаты. Потом схватил настольную лампу и начал размахивать ею, описывая большие круги в воздухе. Первый раз ей удалось увернуться, и она почувствовала волну воздуха, прилетевшую от тяжелой металлической подставки. Попади ей подставка в голову, она будет убита на месте. На месте! Эта мысль подтолкнула ее к решительным действиям.

Росс выбежала на кухню. Бенсон бросил лампу и устремился за ней. Она отчаянно выдвигала все ящики, ища нож. Она нашла только небольшой разделочный ножик. Куда же подевались мясные тесаки?

Бенсон уже был в кухне. Она бросила в него, не целясь, чайник. Чайник попал ему в колено. Он двигался вперед.

Голос из глубинного закоулка мозга по-прежнему нашептывал ей, что она совершает большую ошибку, что в кухне есть нечто, чем она может воспользоваться. Но что?

Бенсон схватил ее за шею. Захват напугал ее до смерти. Она вцепилась ему в запястья, пытаясь разжать его ладони. Она лягнула его пяткой, но он увернулся и привалил ее спиной к хозяйственному столу, пытаясь зажать ей рот.

Росс была не в состоянии ни шевельнуться, ни вздохнуть. Перед глазами у нее поплыли синие круги. Легкие требовали притока свежего воздуха.

Она царапала ногтями стол, пытаясь нащупать что-нибудь, чем можно его ударить. Но пальцы ничего не нащупывали. Кухня…